Откуп

Оля Маркович

«Откуп» – детектив без детектива, основанный на реальной истории, которая заставляет задуматься о природе справедливости.Трагедия прервала спокойное течение жизни благополучной семьи. В печальном деле пытается разобраться следователь, который никогда не ошибался. Неясно, криминал или эмоциональный срыв стали причиной беды, переменившей жизни каждого вовлеченного. Книга содержит нецензурную брань.

Глава 2. Пятикомнатная квартира

Игорь Зорин много лет проработал в органах и всякого насмотрелся. Часто он казался самому себе тимуровцем, героем советских картин о несуществующей в природе доблести. Коллегам казался сухарем, дотошным, занудным.

Бывают случаи, которые делят жизнь пополам, навсегда застревая в памяти. Не только жизнь, уклад, взгляды. Зорин считал, что до скуки хорошо себя знает. А потом случился этот вызов.

Следственно-оперативная группа приехала вечером. Дверь открыла девушка лет двадцати. Маленькая, худенькая. Открыла безмолвно, кивнула, и пригласила жестом за ней. В зале гостиной по центру висел на люстре пацан. Здоровая комната, будто сфотографированная на широкоугольник, и мальчонка, напоминающий тряпичную куклу. Страшные и абсурдные декорации. Невесомость стоп в белых носочках.

Поодаль валялся кондовый табурет, как грязь на носу, не вписывающийся в интерьер комнаты. Мебельный гарнитур у окон — ореховый овальный стол и дополняющие его стулья той же масти. Зорин не был силен в направлениях дизайна, но, судя по всему, плавные линии относились к модерну. Буржуазный стиль. Им была пропитана вся обстановка. Желтые обои с вензелями. Не комната, а декоративная шкатулка. Агрессивные канделябры, темные и латунные по периметру стен, как рога, натыканные сверх меры. Приглядевшись, Зорин различил в них головы девушек с развевающимися волосами, в отдельные пряди которых вставлены лампочки в форме свечей. Холодная толпа Медуз Горгон, глазеющих на чужую беду. Свет горел ярко. Торжественно светло. Зорина затошнило. Хотелось прищуриться, погрузиться в полумрак интимности горестного события, но лампы сияли словно тысячи звезд. Словно парад комет, надвигающихся на землю из темноты космоса. Он вспомнил, как в детстве не мог уснуть, узнав про динозавров и астероид, упавший на землю. Каждый раз, закрывая глаза, видел он вспыхивающее небо и неотвратимость конца. Больше всего пугало его то, что он ничего не сможет сделать, и папа не сможет, и никто. Потому, наверное, пошел он работать в органы. Там, казалось ему, от его действий будет что-то зависеть.

— Как вас зовут? — спросил следователь у девочки.

— Света.

— Кем вы являетесь погибшему? — Зорин продолжал спокойно и вкрадчиво.

— Сестрой, — она всхлипнула и закрыла лицо рукой.

— Где ваши родители? — снова спросил следователь.

— Мамы нет в живых, отец недавно приехал с работы. Сейчас он в своей комнате.

Зорин огляделся по сторонам, показав жестом специалисту-криминалисту Ксении, миловидной девушке лет тридцати, чтобы та осмотрелась. Она хмыкнула, поставила свой чемоданчик с технико-криминалистическими средствами для обнаружения и изъятия следов на полочку в прихожей и начала изучать входную дверь. Ксения была из тех, кто не любил действовать под указку, даже если этого требовал протокол. Их с Зориным видение процесса часто расходилось, но Игорю Святославовичу, человеку с былинно-благородным именем, нравилось, как дотошно делала криминалистика свою работу. Ключевое слово «свою», обыкновенно Ксению тянуло сунуть нос во все аспекты делопроизводства. С одной стороны, рвение похвально, с другой, Зорину нравилась четкая поступательность действий, а не по-женски импульсивная участливость.

Судмедэксперт, молчаливый и дотошный Палыч, не нуждался в особых указаниях. Он носил на груди блокнотик, кажется, висевший на его шее со времен ординатуры. По крайней мере, об этом говорил выцветший потертый шнурок, на котором болталась записная книжица. Интроверт Палыч оживлялся только при виде трупов. Казалось, он мог говорить часами о следах разложения, увечьях и заковыристых загадках, что представляло собой любое бездыханное тело. На другие темы из него двух слов было не вытянуть.

Зорин остался доволен составом оперативной группы. Не считая оперуполномоченного Сергея Гурова, выехавшего с ними на вызов. Гуров, дородный любитель кумовства, напоминал участника передачи «Поле-чудес» с неясно откуда взявшимися соленьями, сладостями и наливочками на рабочем столе. В целом человеком тот был неплохим, но очень уж праздным. Сейчас он со сосредоточенным видом сновал из угла в угол, создавая неприятное ощущение суеты. Зорин пошутил:

— Чего ты круги нарезаешь Гуров, занят «эксцентрическим» осмотром места преступления? — сам Игорь Святославич предпочитал «фронтально-линейный» вид осмотра, вне зависимости от площади и локализации. Он делил местность на квадраты и изучал каждый, шаг за шагом, с одинаковой тщательностью. «Эксцентрический» или «концентрический» методы, по правде сказать, подошли бы тут больше. Движение по спирали от места преступления к периферии и наоборот казалось бы логичным при наличии трупа в центре зала. Однако Гуров не был занят ни тем, ни другим. Улыбнувшись одним уголком рта, он произнес:

— Нет, я это, просто осматриваюсь.

— Найди, пожалуйста, понятых, Сереж, — попросил Зорин уже без шуток, и Гуров, быстро кивнув, исчез, оставив комнату и ее посетителей в их прежнем замершем и тревожном состоянии.

— Вы ничего тут не трогали? — уточнил следователь у Светы, стоявшей у окна вытянувшись в струну. Не поднимая глаз, она глядела на руки, на пальцы, что машинально заламывала.

— Я только магнитолу выключила. Она была на всю громкость. Я и приехала раньше с практики потому, что мне соседка позвонила и стала ругаться, что тут музыка орет, она и на этаж к нам спускалась, и в дверь колошматила и звонила, но Лёша не выключал, — у девочки полились тихие слезы. — Конечно, не выключал, он ведь уже… — она замолчала.

— Можно мне поговорить с вашим отцом? — Света кивнула. — И еще, была ли записка? — девушка посмотрела зло. Ее глаза тут же высохли.

— Вы же не думаете, что он сам? — она отчеканивала каждое слово. Зорин пожалел, что спросил об этом сейчас.

— Я пока ничего не думаю, я собираю информацию.

Света смотрела пристально, пытаясь понять, правда ли он так беспристрастен, как говорит, или уже закрыл это дело в своей голове.

— Записка есть. Но это подлог. Я не знаю, как, но вы должны знать, что это подлог, — она указала на лежащий на столе вырванный из тетрадки лист в клетку.

— Почерк его? — Зорин прочел про себя: «Меня все заебало» —

и взглянул на сестру.

— Его, но это ничего не значит.

— Он мог так выразиться? Он так выражался? — уточнил следователь. Девушка опустила глаза.

— Да, часто.

— Почему тогда вы думаете, что это подлог?

— Я не думаю, я знаю.

Зорин понимал, что она не готова смириться с мыслью, что брат сам ушел из жизни.

— Мы тут немного осмотримся. — Света молчала. — Вы можете побыть у себя или здесь, как вам удобнее. — Девушка, не отвечая, вышла из комнаты. Зорин глянул в коридор. Ксения, что осматривала дверь, спиной почувствовав взгляд, обернулась. Следователь подозвал ее к себе.

— Что у нас с дверью?

— Пальчики я сняла. Следов взлома нет, чего и следовало ожидать, — констатировала специалист.

— Почему ты этого ожидала? — Зорин смотрел вопросительно и строго.

— Ну как, записка есть, чего мудрить? — Ксения пожала плечами. Зорин подозвал в их кружок Палыча, тот недовольный, что его оторвали от погибшего, переваливаясь с ноги на ногу, подошел к группе коллег.

— Что думаешь, Палыч? — спросил следователь. — Ксении вот все понятно.

— Что понятно? — вспыхнул Палыч.

— Что у нас тут суицид. — Следователь выжидающе смотрел на эксперта.

— Удушение произошло, судя по всему, именно от этой самой веревочки, то есть заранее его не убивали, погиб он, с большой вероятностью, на этом самом месте. Я еще перепроверю более досконально, но, думаю, окончательное заключение будет таким же. Я на висельниках собаку съел, как говорится. Однако, совсем необязательно, друзья, что он сам. На плечах у мальчонки следы имеются. Легкие такие следочки, но очень даже может быть, что такие вот синячки появились на его теле неспроста.

— От чего они могли появиться? — уточнил Зорин.

— От того, если бы кто-то держал его за плечи и подвешивал. — Палыч изобразил, как хватает воздух обеими руками и приподнимает.

Ксения сглотнула:

— Это какую же силу надо иметь, чтоб взять, пусть даже и такого миниатюрного парнишку, оторвать от пола и подвесить двумя руками за одни плечи? Это великан какой-то должен быть. Он же сопротивлялся бы. Или в отключке был?

— Да, вы в чем-то правы, следов борьбы нет. И если бы он сопротивлялся, то и синяки были бы больше. А там легкие такие следочки. Но я говорю вам, не все тут так просто. Я такие дела знаю, повидал немало, как говорится. — Палыч пожал плечами.

— А вы что думаете, Игорь Святославович? Вы же у нас славитесь безошибочностью первого впечатления. — Ксения вроде и делала комплимент, а выходило у нее с вызовом.

— А я думаю, — Зорин замолчал. — Я не знаю.

— Не темните, говорите, как есть, — коллега настаивала.

— Не хочу я играть в угадайку и бросаться версиями, — следователь напрягся. — Я не говорю того, в чем не уверен. Если когда-то что-то говорил, и оно совпадало, хотя я за этим не слежу, статистики не веду, то это было четко сложившейся мыслью, а не удачным предположением.

Ксения поняла, что переборщила и попыталась исправиться:

— Может, я не так выразилась Игорь Святославович, но вы умеете смотреть, куда нужно, и делать, вполне обоснованные выводы, которые и приводят вас к раскрытию преступлений с завидной регулярностью.

Конец ознакомительного фрагмента.