Пленники Зыбучих песков

Оля Бас (2024)

Сюда легко попасть, здесь сложно выжить, отсюда невозможно сбежать. Сколько я здесь? Несколько лет, а кажется, целую вечность. Поймав свою жертву, Зыбучие пески уже не отпускают ее. Играют, как кошка с мышкой, пока не надоест. Итог один, различается лишь время игры. И в этой игре есть всего два правила: никогда не спешить и ни к кому не привязываться, — они не помогут выиграть, просто будет не так больно. Они так просты и совершенно невыполнимы.

Жизнь длиною в год

Он ворвался к нам неожиданно. Яркий, весёлый, полный сил, он просто не успел затормозить. Влетел на полном ходу и тут же увяз, зарывшись колесом в песок. Так, что уже и не выбраться.

Сколько ему тогда было? Лет пятьдесят, не больше.

Мы познакомилась в Общем чате. Он, ещё не совсем понимая, куда попал, бодрился, шутил и одну за другой предлагал идеи спасения из этого гиблого места.

— Вспомни притчу о двух лягушках, упавших в кувшин с молоком, я уверен, если бороться, то мы справимся. Главное, найти причину, по которой мы здесь оказались. Узнаем, где вход, отыщем и выход.

Я не возражала. К тому времени я уже два года барахталась в этом кувшине и успела понять одну простую вещь, сводящую на нет все усилия: молока не было. Мы бесконечно вязли в песке.

Мелкий, практически незаметный, он был повсюду. Острыми песчинками царапал горло, проникал под любую одежду, раздражая кожу. Затягивал все глубже и глубже. Сводил с ума. Убивал.

Наплевав на негласные запреты, мы перешли в личку. Он присылал мне фотографии с покатушек, сетуя, что в песке его велосипед уже не вытягивает, я делилась перлами своих учеников. Легкая, ни к чему не обязывающая болтовня. А потом оказалось, что мы соседи, живем в паре кварталов друг от друга. Невозможная редкость в Зыбучих песках.

С момента нашей первой встречи прошло уже несколько лет, а я до сих пор помню ее в мельчайших подробностях.

Была середина осени, та самая прекрасная пора, когда воздух особенно чист и прозрачен, и от сладковатого аромата прелой листвы с ноткой первых заморозков кружится голова и в безотчетной тоске сжимается сердце. Густая зелень крон уже поредела, и сквозь желто-красный ажурный узор на дорожки парка ложились косые лучи остывающего солнца.

Я сразу его узнала. Высокий, крепкий, с бритой головой, он стоял, засунув руки в карманы черного пальто, и внимательно следил за моим приближением. А там было, на что посмотреть. Я брела по колено в песке, с трудом вытаскивая слабые ноги, и тут же погружаясь обратно. Каждый шаг — непомерная тяжесть. Я знала, что стоит остановиться, замереть, и под ногами появится приятная твердость парковой дорожки. Но это обман, иллюзия. Шагнешь — и тут же провалишься в податливую глубину.

Зыбучие пески были опасным противником. Но и я за два года борьбы стала стреляным воробьем: не открывала спину, все просчитывала на два шага вперед и никогда никуда не спешила.

— Привет, рада встрече.

— Привет, — его губы тронула мягкая улыбка, и от уголков серых глаз разбежались к вискам тонкие морщинки. В его голосе слышалась легкая хрипотца, а еще едва заметно западала буква «р». Возможно, он сам еще не чувствовал никаких изменений, но я-то знала, что это первые звоночки. Песок уже проник в его горло и теперь незаметно обживался на связках. Дальше будет хуже.

Поймав свою жертву, Зыбучие пески больше не отпускали ее. Играли, как кошка с мышкой, пока не надоест. Итог был один, различалось лишь время игры.

Мы сели на старую, слегка покосившуюся скамейку. Из-под наших ног к небольшому пруду сбегала вытоптанная в пожухлой траве тропинка. В спокойной воде отражалось осеннее небо, разбавленное кляксами намокших листьев. На другой стороне пруда карапуз в ярком комбинезоне кормил хлебом уток, не пожелавших улетать в теплые страны. Увлеченный делом, он опасно покачивался у кромки воды, и только зажатый в крепких женских руках капюшон удерживал малыша от незапланированного купания.

Песок улегся, укрыв зябнущие ноги обманчиво теплым одеялом. Если не шевелиться, можно как бы забыть о новой реальности и ненадолго вернуться в свой старый мир: привычный, понятный и невозможно далекий.

— Красиво, — я полной грудью вдохнула прохладный воздух, запрокинула голову, вглядываясь в бесконечность выцветшего неба, — когда перестаешь спешить, замечаешь, насколько прекрасна и неповторима природа.

Он в ответ слегка нахмурился, сдвинув идеальные брови. Наверное, искренне не понимал, как можно просто сидеть и наслаждаться обычным осенним днём. Ведь нужно что-то делать, бороться, прилагать все усилия, чтобы выбраться на твердую поверхность.

Я была младше на десять лет, но чувствовала себя старше на целую жизнь.

— Понимаешь, я ведь только жить начал. Всё искал себя, карьеру строил, деньги зарабатывал. Все думал, ещё чуть-чуть и можно семью создать, жениться, детишек заделать… а оно, вон, как вышло…

Он все говорил, обнажая передо мной свою душу. Сперва я пыталась что-то отвечать, вставляла нейтрально-сочувственные фразы. Но вскоре махнула рукой и замолчала. Любые слова в тот момент казались наигранными и фальшивыми. Да и не нужна была ему моя жалость. Просто молодой сильный мужчина на пике своей карьеры узнал, что от длинного интересного пути осталась жалкая пара шагов, остальное поглотил коварный песок.

Я видела, как тонкие песчаные струйки оплетали его ноги, забирались в ботинки, прятались в складках пальто. Наш враг почуял слабину и тут же пошел в атаку. Словно ядовитый паук, он пеленал свою жертву, только вместо липкой паутины был сухой песок. Песок, везде песок.

Я прикрыла глаза, чувствуя, как скользит по лицу теплый солнечный луч, щекочет кожу, разжигает пожар румянца на бледных щеках. Просто посидеть в тишине, каждой клеточкой прожить этот неповторимый день. Это ведь так просто, правда?

Мы были рядом, но так далеко друг от друга.

— Ну, что ты молчишь? Неужели готова сдаться?! — он вскочил, требовательно глядя на меня.

Зря. Зыбучие пески не терпели резких движений и жестко наказывали нарушителей. Мириады песчинок поднялись в воздух, закружились вокруг, стирая свежие краски ясного дня.

Он закашлялся, сдирая горло, сплевывая осевший на зубах песок.

–…, — выругался отчаянно, зло, и вдруг как-то сдулся, поник, устало опустив плечи.

— Уже поздно, — я вздохнула, возвращаясь в реальность. Стряхнула прилипшие песчинки, одну за другой вытащила из зыбучего плена ноги, — спасибо за чудесную прогулку.

***

В тот год зима пришла рано, когда календарь еще только отсчитывал последние дни ноября. Глубокой ночью, пока все крепко спали, она вошла в уставший от грязи и слякоти город, укрыла улицы и парки белоснежным покрывалом, запорошила припаркованные машины, украсила морозным узором тёмные окна домов. Осень сдалась без боя, быстро и незаметно покинула обжитые места. Исчезла, чтобы в положенный срок вернуться обратно, но уже не бедной родственницей, а полноправной хозяйкой.

Люди радовались приходу холодов и метелей. Ворчали, конечно, на дорожные службы, буксовали в снегу, скользили по ледяной корке, но радовались.

А мы, пленники Зыбучих Песков, зимой практически выпадали из обычной жизни — прятались по своим норам, пытаясь отогреть замерзающие конечности, задыхались от горячего, сухого воздуха радиаторов и с отчаянной надеждой ждали прихода весны.

Я с головой ушла в работу. Каждое утро сдувала с клавиатуры скопившийся за ночь песок и привычно улыбалась своему отражению в окне видеочата. Мои ученики, дети обычного мира, щедро делились со мной своей энергией и эмоциями. Сквозь экран монитора я наблюдала обычную жизнь и даже жила ею.

В остальное время читала, пересматривала добрые старые фильмы и огромными кружками пила чёрный чай с чабрецом. Он вызывал у меня воспоминания о нагретом солнцем песчаном косогоре с торчащими корнями съехавших сосен. Забавно, но тогда песок был совсем другим: добрым, мягким и очень надёжным. Сбежишь по нему, скользя босыми пятками, и окажешься на поляне. В центре возвышается огромная берёза, крепкая, с чёрно-белым мощным стволом, а вокруг мягким ковром стелется он, чабрец. Разотрёшь в пальцах тонкую веточку с фиолетовой гроздью цветов, и в воздухе разольётся терпкий, чуть горьковатый аромат жаркого лета.

Почему он решил, что я готова сдаться? Я боролась, все эти два года боролась с Зыбучими песками, просто методы у нас были совершенно разные. Я научилась жить в существующих условиях, приняла новую реальность и постаралась быть в ней счастливой.

Он же хотел из неё вырваться, сбежать. Покупал амулеты и обереги, искал Мастеров, способных вывести его из песчаного лабиринта, интересовался новейшим изобретениями науки. Он остервенело рыл песок, сдирая руки до кровавых мозолей, пробовал все, что удавалось достать. Честно признаться, я не верила в успех, но от всей души желала ему найти долгожданный выход, обрести свободу, вырваться из плена Зыбучих песков. Стать тем самым первым, за которым потом потянутся остальные.

***

Когда в городе растаяли последние снежные сугробы, а на газонах прошлогоднюю траву разбавила свежая зелень, он стал опять звать меня на прогулку.

— В парке уже просохли дорожки, и нашу скамейку покрасили. Пойдём, посмотрим, как на пруд возвращаются утки.

Он звал насладиться весной, а я находила все новые причины для вежливого отказа.

Он жаждал общения, я берегла свое бедное сердце.

Я боялась встречи. Мне хотелось запомнить его таким, каким он был в тот чудесный осенний день — сильным, крепким, полным жизненной силы. С неизменной улыбкой и озорными морщинками вокруг глаз.

Но за зиму чертов песок полностью завладел его телом, глубоко пустил ядовитые корни. Я слышала шорох песчинок в сиплом голосе, неразборчивых фразах, тяжелом дыхании.

Мы все же увиделись. В мае, когда кусты сирени у моего дома покрылись ароматным облаком нежных цветов, он заехал ко мне за какой-то мелочью. То ли очередным оберегом, то ли новомодным аппаратом для сборки песка.

Когда я выбралась из подъезда, привычно разгребая песчаные заносы, он стоял у куста и терпеливо искал в тяжелых соцветиях крохотную звездочку счастья — пятилистный цветок.

Он не сразу повернулся ко мне, давая возможность привыкнуть, и я была искренне благодарна за эту маленькую передышку.

Высохший, сгорбившийся, он успел где-то потерять лет двадцать собственной жизни.

— Смотри, — он с трудом вытащил руку из песчаного бархана, постоянного спутника последних недель. — Нашел все-таки.

Худые пальцы ухватили лиловый цветок.

— Тебе повезло, — голос предательски дрогнул, — скорее загадывай желание.

Я была плохой актрисой, не сумела скрыть за нелепыми фразами горечь. Он благородно сделал вид, что не заметил.

— Хорошо выглядишь, — привычно улыбнулся, щуря запавшие глаза. Дал мне еще один шанс.

— Спасибо.

Я уже пришла в себя. Улыбнулась в ответ, заговорила о погоде, о скором лете и поездке на море. Он шутил и просил почаще писать.

Легкий ветерок зарывался в песок, и вокруг нас кружились в бесконечном хороводе золотистые искры песчинок. Мы стояли по разные стороны куста, смотрели друг на друга сквозь призму цветущей сирени и не могли надышаться общей весной.

***

То лето запомнилось мне солеными брызгами моря, сладкой черешней и пением цикад в густой траве на обрыве. Я не хотела возвращаться домой и проживала каждый день, как последний.

Он тоже будто сошел с ума. Бросил свои навязчивые идеи и с головой погрузился в лето. Пил его огромными глотками, не боясь захмелеть и показаться смешным. Целыми днями гулял в парках, скверах, садах. Ездил на залив и подолгу сидел на нагретых солнцем камнях, кормил наглых чаек, встречал легкие сумерки белых ночей.

Наша переписка превратилась в красочный дневник короткого питерского лета. Он был профессиональным фотографом, и каждый его снимок был маленькой одой жизни.

Иногда он писал, что не доживет до зимы, но тогда вокруг цвело лето, и мы спешили насладиться его дарами.

Мы были далеко и, одновременно, как никогда близко.

***

Я помню, слишком хорошо помню.

Была середина осени, та самая прекрасная пора, когда воздух особенно чист и прозрачен, и от сладковатого аромата прелой листвы с ноткой первых заморозков кружится голова и в безотчетной тоске сжимается сердце.

Он ушел тихо и незаметно. Просто одним утром не проснулся, оставшись спокойно лежать под слоем наметенного за ночь песка.

Пара слов в личку с незнакомого номера, скупое сообщение в общем чате, череда коротких безликих соболезнований. Обычное дело в нашей тюрьме.

Говорили, что он проиграл Зыбучим пескам, провалился на самое дно и не смог выбраться. А мне хотелось верить, что он наконец-то нашел заветный выход и сумел сбежать из этого ада.

Он обрел долгожданную свободу и вечный покой, оставив мне на память свое имя, две короткие встречи и нашу переписку — целую жизнь длиною в год.