Последняя эволюция

Ольгерд Росс, 2018

Год 5018. Земля погружена в хаос. Города лежат в руинах, цивилизации как таковой больше нет. Человек разумный перестал существовать как вид, а на его место пришел новый – Homo superior, следующая ступень эволюции. Благодаря эволюционному скачку люди успешно выживают на просторах умирающей планеты, постепенно восстанавливая утраченные знания поколений, но не имея возможность узнать страшной правды о том дне, когда мир оказался разрушен. До тех пор, пока на равнинах бывшей Российской Федерации не появляется странная аномалия, пробудившая потусторонние силы.

Глава первая: Павший город

XXXI век, 5018 год, октябрь.

Европа, территория бывшей Российской Федерации, бывшее Поволжье.

Каждое новое утро на заре пятого тысячелетия никогда не отличалось от предыдущего. Каждый день жителей переживших глобальный катаклизм встречали однотипные ландшафты, похожие друг на друга как две капли воды; даже небо изо дня в день выглядело однообразным, меняя свои характерные черты в определенное время суток. Коллекция самых изощренных видов оружия, которое пошло в ход в Последней Войне человеческой цивилизации, оставила после себя колоссальное количество всяческих паров, отравляющих газов, ядерных облаков, падающих из космоса обломков кораблей и спутников и прочего крайне губительного мусора, что он попросту заменил большую часть земной атмосферы, не стремясь выйти за ее пределы. Именно поэтому каждое утро начиналось с адского кровавого зарева, которое охватывало планету и держалось до тех пор, пока солнце не перевалит за горизонт и не начнет подниматься выше. Тогда кроваво-красные фоны сменялись оранжевыми, а после и вполне обычными голубоватыми оттенками. Если вдруг начинали лить затяжные кислотные дожди, то тон неба окрашивался в серые или зеленые оттенки. Последний цвет был особо страшен, ведь он обеспечивался радиоактивным ураном и другими ему подобными веществами, падающим сверху из все еще разваливающихся обломков космических кораблей и спутников. Однако жизнь никуда не делась с планеты, которая уже начинала разваливаться на мелкие кусочки.

Правда это была не совсем такая экосистема, которую привыкли видеть обычные жители двадцать первого века. Большая часть растений, начиная травой под ногами и заканчивая листвой деревьев, отчаянно пыталась удержать зеленые оттенки, но почти всегда сочная зелень была покрыта желто-бурыми атмосферными осадками, вгоняя планету в состояние вечной осени. Только хвойные породы деревьев, благодаря своим природным маслам, умело сбрасывали с себя губительные отходы, радостно выставляя на всеобщее обозрение темно-зеленые иголки. Ряд травоядных животных, конечно же, пытался подкрепиться яркой зеленью, бросающейся в глаза на фоне однотонных пейзажей, но иголки елей и сосен были настолько плотными и противными на вкус, что почти никем в пищу не употреблялись. Впрочем, ряд не так сильно пострадавших областей еще мог похвастаться наличием зеленой и местами даже буйной растительности, не относящейся к хвойным породам.

Там, где травы еще не успели завоевать себе доминирующее место под солнцем, растянулись каменистые и песчаные пустыни, славящиеся своими атомными завесами. По большей части это были песчаные бури, ворошащие не только песок, но и уйму всяческих радиоактивных отходов и токсичных газов, постоянно извергаемых из недр планеты. Но даже в таких пустынных выжигаемых природными бедствиями жизнь текла своим чередом. Лучше всего себя в таких климатических условиях чувствовали верблюжьи колючки. Эти неприхотливые растения смогли развить настолько обширную корневую систему, что у особо старых кустов ее окончания можно было обнаружить за несколько сотен километров от места крупного источника воды. Само собой, среди таких корней обитало множество животных: кроты, суслики, сурки… Никто из них практически не изменился с тех пор, как планеты сотрясла Последняя Война человечества. Разве что сурки измельчали, да кроты отрастили широченные лапы. Впрочем, были и такие звери, которые успели заметно измениться. Волки, койоты, одичавшие собаки. Все они, вынужденные бродить по равнинам и пустыням, превратились в жутких ночных созданий, именуемых волколаками. Однако самые большие изменения постигли человека.

Homo superior. Так теперь называют человеческую расу. Лишившись медицины, люди оказались на грани вымирания, умирая от самых банальных болезней или от врожденных аномалий. Для восстановления медицинских знаний не осталось ничего. В войне было уничтожено все, даже самый последний конспект вечно спящего студента, состоящий из классической игры в крестики-нолики, загогулин на полях и буквально трех словах, касающихся непосредственно медицинской темы. Почти целых девять долгих веков человечество балансировало на грани жизни и смерти, пока, наконец, люди не смогли вернуться на пути эволюции и буквально за один век восстановить цивилизацию до уровня Средневековья. Почти все аномалии развития, все пороки обернулись совершенно невообразимыми изменениями, которые позволили людям выжить в новом суровом мире, что пропагандировалось на каждом шагу, как шаг навстречу новой эпохе. При этом, никто не упоминал о том, сколько миллионов умерло, прежде чем появился первый представитель нового вида. Один такой экземпляр, почувствовав приближение нового дня, не замедлил покинуть свой новый дом и выбрался на поверхность.

Новый вид имел минимальный рост в два метра. Это была оптимальная высота, на которой не чувствовались пары ядовитых газов, выходящих из-под земли и растекающихся по ее поверхности. Руки стали длиннее, опять же по причине ядовитых отходов. С длинными руками не приходилось слишком часто нагибаться. Ноги вытянулись следом, скорее, для пропорции, хотя благодаря ним можно было быстрее бегать. Выносливость нового вида людей, как и их, теперь уже природную устойчивость ко всем ядам, витающим в воздухе, обеспечивали новые улучшенные легкие. Их было целых четыре. Поначалу, удвоение легкого было редко встречаемой аномалией, но концентрация ядовитых паров вынудила ее превратиться в жизненно необходимый эволюционный ход. Состав воздуха, если касаться именно различных токсикантов, в каждой местности несколько отличался, поэтому в самых тяжелых по воздуху районах планеты к четырем легким без особых проблем добавились воздушные мешки, которые до этого времени наблюдались только у птиц.

Само собой для того, чтобы обеспечить такие объемы кровью, нужна была более мощная кровеносная система. Артерии и вены быстро прокачали сами себя, использовав для этого естественные биохимические процессы, а вот сердце было вынуждено долго и упорно страдать. На первых порах, из-за этого диссонанса возникало множество трудностей, но решение пришло оттуда, откуда его совсем не ждали. Целый ряд аномалий с вероятной летальностью, с которыми упорно боролись в эпоху медицины, развернулся и совместным проявлением образовал несколько дополнительных мышечных слоев.

Homo superior вытянулся, и посмотрел по сторонам. Объем мозга, несмотря на разительные изменения организма не изменился, несмотря на то, что кости черепа стали заметно плотнее.

Иными словами, несмотря на множество изменений, новый вид практически ничем не отличался от человека разумного, представляя увеличенную их копию с рядом небольших почти не бросающихся в глаза изменений.

Обо всех этих эволюционных изменениях можно говорить долго и упорно, поэтому особо отличившиеся умы нового человечества создали уникальное руководство для новых людей, чтобы они знали, как использовать самих себя. Был вариант восстановить медицинские знания, начав все с нуля и ориентируясь на память тех, кто пережил войну и мог что-то рассказать, но это было не актуально. Почти сразу же после войны выяснилось, что планета не выдержала множественных техногенных и природных катаклизмов. Пошатнулись даже самые устойчивые пласты земной кары, скорость движения тектонических плит усилилась, сама природа взбунтовалась против человеческой жестокости. Планета Земля вошла в последнюю стадию своего существования. Ядро голубой планеты вышло из строя и грозило с каждой минутой разорвать мир на куски. Именно поэтому новая людская раса встречала каждый новый день, как последний, несмотря на то, что природа упорно продолжала воскресать после сильнейшего техногенного вымирания.

− Вацлав, что на горизонте? − из убежища раздался чей-то громкий голос.

− Все в порядке, − Вацлав, которому выпало первым выйти наружу, не замедлил с ответом. − Горизонт чист. Зверей не видно, песчаных бурь и кислотных дождей нет. Атомных завес не видно.

− Тогда пора выходить, − из убежища начали раздаваться многочисленные звуки, словно кто-то в спешке сбрасывал вещи в один мешок. − Я рассчитываю до заката выбраться из этой треклятой пустыни! Я уже устал по ней ходить.

− Сразу видно того, кто первый раз отправился в поход. Из пустыни мы сегодня вряд ли выберемся, − Вацлав вытащил из кармана своей военной крутки безрукавки свернутую несколько раз бумажку. − Судя по карте этой зоны, на западе должен находиться город. Учитывая, что мы сейчас посреди пустыни, то мы бы увидели хотя бы крыши зданий, но я лично вижу только верхушки пепельных холмов.

− Лично мне плевать на города и все остальное, главное выбраться отсюда, − из подземного бункера вылез парень лет примерно двадцати и вытащил следом за собой два рюкзака и один из которых был изрядно потерт.

− Айкон, цени то, что у тебя есть! − возразил Вацлав, забирая свой рюкзак из рук ученика. − Скажи спасибо, что мы здесь посреди Европы, а не где-нибудь на Черном Континенте. Или ты хочешь заживо зажариться на радость гиенам?

− Да ладно вам, в Африке говорят не так уж и плохо, не в центре континента, конечно, а ближе к океану, − возразил Айкон. − Там как на берегах Тихого Океана, только чуток пожарче, и еще летают мелкие осколки стекла. Кожу режут сильно, несмотря на то, что она у нас на порядок крепче, чем у наших предков из двадцать первого.

− Не называй их предками, − попросил Вацлав, сверяясь с картой и указывая дальнейший путь. − Не хочу иметь ничего общего с теми, кто из-за собственных амбиций и прихоти превратил эту планету в настоящий ад.

− Знаете, как только вернемся, отправимся на юг Гренландии, − пообещал Айкон, следуя за своим спутником и учителем по каменистой пустыне. − Там самый чистый воздух, прохладно, вода опять же чище, чем где-либо еще. Мне кажется, мы заслужили отдых. Я ведь прав?

− Прав, но пока еще рановато об этом думать, − возразил Вацлав. − Сначала нам нужно раздобыть те архивные бумаги, что были погребены по ту сторону пустыни. По разведданным, именно там давным-давно упал военный самолет, перевозящий данные.

− Что за бумаги, я никак не пойму, − признался Айкон, обходя трещину в земле, из которой валил белесоватый пар. − Это какие-то записи о медицинских хитростях, которые сейчас все ищут? Северная Америка уже почти вся полегла из-за чумы.

− Америку уже не спасти, − Вацлав остановился перед высокой и длинной каменной скалой высотой примерно в шесть метров, которая преградила им дальнейший путь. — Тамошняя чума распространяется быстрее, чем размножаются кроли. Всему виной вскрытые чумные могильники.

— Не верю, что этой болезнью нельзя справиться! — возразил Айкон.

— Почему?

— Книжку какую-то читал, там было написано что в Средние Века с чумой люди справились. С трудом, но справились!

— Ценой скольких жизней? — хмыкнул Вацлав. — А теперь представь, как мутировали те бациллы, что вызывают чуму! На фоне того, что творилось последние несколько веков с планетой! Нам с ней точно не справиться. По-крайней мере, сейчас!

− Тогда что мы ищем? − Айкон первым начал взбираться вверх по скале, совершая быстрые прыжки и крепко цепляясь за каменные выступы своими руками. Человеческий мозг стал быстрее анализировать получаемую информацию, позволяя людям быстрее реагировать на постоянные изменения окружающей среды, поэтому Айкон не боялся сорваться и переломать себе кости. Даже если бы он упал со всей шестиметровой высоты этой скалы лицом вниз, то отделался бы легким испугом и сломанной переносицей. Кости стали крепче, да и кожа приобрела уникальную способность за считанные секунды смещать слои эпидермиса и дермы, образуя естественный доспех. Пули такая броня, конечно, не остановит, но зато не стоило больше волноваться об открытых ранениях, вызванных самыми типичными травмами. Правда, за эту возможность пришлось расплатиться сполна: все остальные свои функции кожа выключала на тот момент, пока работала усовершенствованная функция защиты.

− Я бы сказал тебе, что это за документы, но не имею права, − ответил на поставленный вопрос Вацлав, запрыгнув на вершину скалы следом за Айконом.

− Да ладно вам, − Айкон быстро осмотрел местность по другую сторону скалы, и начал с нее спускаться. − Сейчас люди не должны ничего скрывать друг от друга. Сколько нас осталось? Один миллиард из семи? Причем все разбросаны по миру.

− И не проси! − Вацлав развернул карту. — Я обещал своему нанимателю, что ничего не расскажу, пока мы их не достанем!

− Теперь мне еще сильнее захотелось узнать, что там в этих бумагах, − сказал Айкон, намекая, что последний аргумент его спутника оказался неудачным. — На чем хоть строится ваше обещание? На страхе смерти? На неуверенности в том, что документы именно те, что нам нужны?

− На банальных суевериях! Судя по карте, город должен быть прямо перед нами, − Вацлав резко сменил тему разговора. − Однако я вижу только голые камни и два высохших дерева.

Айкон взял в руки бинокль с надтреснутой правой линзой и тщательно осмотрел каждый закоулок представшей его глазам территории, но тоже не нашел ничего, чтобы указывало на присутствие в этих краях человека или его деятельности.

− Может, тут и не было никакого города? − предположил Айкон.

− Был, − ответил Вацлав, протянув спутнику карту. − Здесь было целых два города: Энгельс и Саратов. Они были подвергнуты бомбардировке еще в начале войны. Мои дальние, как бы мне не нравилось это слово, родственники жили здесь тогда, но успели сбежать до того, как города превратились в пустыню. От них собственно мне и досталась эта карта.

− И именно поэтому сюда отправили вас, − догадался Айкон, вертя карту в руках, пытаясь переложить ее рисунок на местность. − В принципе, карта старая. Если учесть разлом Валдайской возвышенности, то нам копать надо где-то дальше. Нужно только найти реку или ее русло.

− Согласен, − Вацлав с грустью смотрел на свою историческую родину. − Возле города бежала река. Волга. Она была довольно большая, если верить рассказам, так что мы увидели бы ее сразу. Или то, что от нее осталось. Не думаю, что мы пропустили бы огромную длинную впадину в земле.

− Впадина могла зарасти даже за последние сто лет, − Айкон вернул карту хозяину и начал снова осматривать местность, но уже без бинокля. − Это проблема современной географии. Если уже через сто — двести лет на месте пустыни оказывается море, а на равнине вырастают холмы, то представь, что могло стать со старой рекой хотя бы за одно тысячелетие!

− Нужно идти дальше, − упрямо заявил Вацлав и попросту спрыгнул со скалы вниз. Суставы на нижних конечностях отлично амортизировали, благодаря все той же эволюционной мутации, поэтому никаких повреждений прыгун не получил, разве что по ногам пробежала резкая краткая боль: так нервы предупредили Вацлава о том, что высота была предельной и будь скала чуть выше, его не спасли бы даже его усовершенствованные суставы.

− Куда дальше? − поинтересовался Айкон, следуя за своим товарищем. − Мы можем до конца света бродить по этой пустыне и искать развалины!

− Конец света уже наступил, − напомнил ему Вацлав.

− Ты прекрасно понял, что я имел в виду, − парировал Айкон. − Мы ведь могли заложить крюк, отклониться от изначального маршрута! Помните, как мы проходили те странные холмы? Готов спорить, там у нас от магнитного излучения компасы полетели. Нужно заново наметить маршрут. Наложить современные карты на карты двадцать первого века, чтобы сузить зону поисков.

− Считаешь себя гением? − поинтересовался Вацлав, присев и ухватив горсть стеклянного бурого песка, которым было усыпано все вокруг. — На первом же привале после этих треклятых холмов я сделал именно это. Зона поисков и так сужена до предела. И потом, я чувствую, что мы близки к цели. Город где-то в этой пустыне. Возможно, за тысячелетия его занесло по самые крыши песком и пеплом.

— Целый город? Да так, чтобы крыш не было бы видно? — Айкону такое мнение показалось сомнительным. — Да даже за десять тысяч лет небоскребы…

— Здесь никогда не было небоскребов, — перебил его Вацлав. — Максимум несколько зданий в двадцать этажей.

— А мы точно идем по Европе? — поинтересовался Айкон. — Судя по твоему описанию, мы должны найти что-то вроде африканской деревушки, у которой не было способа поднять строительный материал выше пятого этажа!

— Это вопрос не ко мне! — Вацлав развел руками. — Откуда я знаю, почему на этих территориях не было высоких зданий. Может, землетрясения частые были или почва размываемая грунтовыми водами. Факт остается фактом, здесь было раньше целых два города, и мы уже близки к тому, что разыскать их!

− Вы говорили об этом дня три назад, если я не ошибаюсь, − Айкон прикрыл глаза рукой, чтобы легкий ветер, волной прокатившийся по пустыне не мешал ему видеть.

Вацлав не ответил, продолжив путь в скорбном молчании. Двое людей долго топали по пустыне, поднимая в воздух клубы стеклянного и обычного песка. Солнце, сокрытое пеленой густых паров частично отравленной земной атмосферы, уже начинало клониться к горизонту, намекая на то, что скоро ночь вступит в свои права. Айкон прекрасно знал, что ночь это не самое подходящее время даже для такого уникального вида как Homo superior. Ночь всегда была и осталась временем смерти. Четвертое тысячелетие не стало исключением, и даже наоборот, утвердило это суждение, превратив народные легенды в суровую реальность. Почти на каждом уцелевшем континенте, кроме разве что растаявшей Антарктиды, которая неумолимо приближалась к южной части Африки, можно было встретить волколаков, чудовищных порождений страха, ужаса и смерти. Волколаки стали следующей ступенью эволюции всего семейства псовых. Волки, дикие собаки, домашние собаки, даже самые безобидные болонки из-за резко изменившихся условий должны были приспособиться, как и вся жизнь на новой Земле, но эти существа избрали самый жестокий путь. Внешний вид каждого волколака был сугубо индивидуален, и, если поначалу это определялось породой собаки или видом, который подвергся эволюционным поправкам, то сейчас они стали одним единым видом в одном большом семействе. Волколаки объединялись в стаи, смешивание генов получалось колоссальным и неконтролируемым, в результате чего сформировался весьма успешный и опасный вид животных, сравнимых по своей природной сущности разве что со стаей бешеных волков. Однако, как и у всего живого, у волколаков были свои минусы. Точнее один, но довольно весомый, чтобы поставить успешность этого вида под угрозу. Эти существа не могли ориентироваться при свете солнца. Сложно сказать, что вызвало такую эволюционную недоработку, но люди встретили ее открытие как национальный праздник.

Айкону, впрочем, было уже не до праздников. Вацлав так увлекся поисками своих корней, что, похоже, совсем забыл о банальных принципах безопасности, прописанных в Руководстве. В сумерках уже отчетливо слышался вой первых волколаков, просыпающихся в своих пещерах и норах. С одной стороны Айкона распирало любопытство; за все свои двадцать пять лет он не выбирался далеко за пределы своей когорты, как стали называть сохранившиеся участки цивилизации. Почему им дали название римского воинского подразделения уже никто не помнил, но в них нельзя было увидеть ничего, кроме окружающего пейзажа и домашнего скота, вроде коров и свиней, которые могли потягаться в размерах с вымершими слонами из двадцать первого века. Другая же сторона заставляла Айкона паниковать и требовала, чтобы он немедленно искал убежище на ночь, в котором можно было переждать активность волколаков. Помимо них, ночью стоило много чего еще бояться, но справиться можно было со всем, даже с периодическими атомными завесами, но вот стаи ночных чудовищ заставляли ретироваться даже самых опытных охотников.

Айкон пытался вразумить Вацлава, но тот упорно шел вперед, даже прибавив шагу.

− В округе нет ничего, где можно было бы спрятаться, − покачал головой Вацлав, когда его спутник указал на маленькие скальные нагромождения. − Похоже на то, что мы вошли в ту зону, в которую люди не входили.

− И что нам теперь делать? − Айкон не на шутку перепугался. Глазами он уже видел тени на дальних скалах, которые принадлежали первым волколакам, выбравшимися на ночную охоту. Разум же отчетливо твердил ему, что смерть уже начала дышать в затылок.

− Видишь вон тот каменистый холм? − поинтересовался Вацлав. − Тот, что окружен деревьями?

− Думаете, там есть укрытие? − с надеждой в голосе предположил Айкон.

− Вряд ли, − Вацлав сразу же отмел предположение спутника. − Но холм достаточно высокий и крутой. Волколаки не смогут забраться наверх, в отличие от нас. Можно переждать ночь там, главное, чтобы не пошла атомная завеса.

Добраться до холма Айкону не составило большого труда. Это было не трудно, учитывая, что солнце уже почти скрылось за горизонтом, уступив свое место на небе луне, а позади уже слышался зазывающий вой волколаков, наметивших себе потенциальных жертв. Нюх у этих вполне реальных исчадий ада был превосходный. Они были сродни акулам; могли учуять добычу за сотни миль. Акул, кстати, Айкон ненавидел куда больше. Акул и еще змей. Это были единственные животные, которым было плевать на какие-либо изменения окружающей среды. Они появились на планете еще задолго до динозавров и почти не изменились с тех самых пор, выказывая свою универсальную приспособленность к любым условиям жизни, поэтому у многих Homo superior они вызывали неподдельный ужас.

Холм действительно оказался хорошей крепостью для обороны против ночных чудищ. Хотя назвать эту груду камней холмом было сложно. Это, скорее, напоминало сросшееся нагромождение различных горных пород и разнокалиберных скал, устремившихся ввысь. Рядом находился небольшой пруд с мутноватой желтой водой, а подле пруда росло три раскидистых дерева, в которых по форме листьев Айкон узнал то, что когда-то называлось дубом. Ботанические словари переписывать никто не стал, решив, что растения по своей сути почти не изменились, поэтому при выпуске новых книг ограничились лишь вставкой некоторых поправок.

Вода в пруду была пригодна для питья только в экстремальных условиях, но, заметив, что походная фляжка почти пуста, Айкон плотно заткнул ее пробкой, отложив запас на черный день, а потом зачерпнул полную кружку мутноватой воды и залпом выпил ее, несмотря на вероятный высокий уровень всяческого радиоактивного мусора. Вацлав же прежде, чем наполнять свою пустую флягу вставил в ее горлышко небольшую трубку, в которую был загнан миниатюрный фильтр.

− Черпайте прямо так, − посоветовал Айкон, взбираясь на скалу.

− Не забывай, что у меня только три почки, − напомнил ему Вацлав, не отрываясь от своего занятия. − У тебя-то все четыре и печень в порядке. Ты отфильтруешь всю гадость из этой водички и не моргнешь, а мне может быть худо.

− Ваши проблемы, нечего было глушить алкоголь целыми днями, − Айкон нашел самую высокую точку и уселся на ней, чтобы следить за передвижениями волколаков.

− Не груби старшим! Хотя, я с тобой согласен, но это весьма коварный и дешевый продукт, − согласился Вацлав, закупоривая фляжку и набирая воду в свою кружку. − Нам с четырьмя почками нужно выдуть несколько литров, чтобы почувствовать эффект, а в двадцать первом люди, говорят, падали уже от первых двух стопок. Однозначно вредный и крайне лишний продукт, поэтому я не удивлен, что он пережил все. В этом мире нет ничего, что пошло бы нам только на пользу, здесь только вред.

− Залезай уже! Хватит философствовать! − Айкон занервничал. Несколько волколаков уже приближались к скромному оазису. Разглядеть их детально еще не получалось, но можно было не сомневаться в том, что они увидели человека, стоящего недалеко и вполне готового к употреблению.

Вацлав успел забраться наверх как раз в тот момент, когда первый волколак оказался у подножия каменного холма. Зверь рычал от злости, а его собратья по стае отвечали ему тем же, как бы упрекая зверя в том, что он упустил такую легкую добычу. Вацлав же спокойно уселся как можно дальше от края и начал смаковать отфильтрованную воду, слегка сдобренную небольшой толикой минералов и витаминов, подсыпанных из небольшого походного коробка, который мужчина извлек из своего нагрудного кармана. Айкон же с интересом, рассматривал скапливающихся возле оазиса волколаков.

Звери выглядели куда более пугающе, чем описывалось во всяких научных книжках. Волколаки были крупнее самого обычного волка. У основной их массы была черная взъерошенная шерсть, местами выдранная или вросшая в кожу. У отдельно взятых особей оттенки шерсти варьировали от бурого до пятнистого. Глаза в глазницах располагались настолько глубоко, что с первого взгляда казалось, что их попросту нет, и что на тебя смотрит не живое существо из плоти и крови, а оживший мистическим образом собачий скелет, обтянутой выдубленной кожей. Губ у волколаков не было, вместо них сразу же открывался живописный и устрашающий вид на набухшие десны и острые зубы, по которым стекала желтоватая слюна, содержащая едкое вещество, вызывающее заражение крови у жертвы. Самим же волколакам их собственная слюна не причиняла ровным счетом никакого вреда. Вой этих существ заставлял каждый раз вздрагивать, а рык волколака напоминал нечто среднее между лаем собаки и ревом льва, и тоже не вызывал приятных ощущений. Учитывая, что зверей внизу скопилось более, чем достаточно и все они не могли закрыть пасти, Айкон посчитал, что уснуть будет невозможно. А Вацлав мирно захрапел почти сразу же после того, как допил свою воду вприкуску с сухарем с изюмом.

Для Айкона каждая ночь вне когорты была сущим кошмаром. Юноша не привык спать на голых камнях, как Вацлав, ему нужна была хотя бы подушка и самая простенькая простынь, которой можно накрыться. В убежищах, в которых ему доводилось проводить ночь, всегда была постель. Не всегда чистая, кишащая клопами, но она была, причем почти всегда в придачу с хлипкой кроватью. Так что не удивительно, что вся ночь прошла для Айкона весьма мучительно. Уже под утро, клюя носом от недосыпа и потирая затекшую шею, парень подумал о том, что прошедшая ночь могла сравниться по своему уровню только с ночью его первого дежурства в когорте, когда засыпать просто нельзя было. С этими мыслями Айкон и провалился в долгожданный сон.

Сновидений не было, но это не помешало ему проспать почти до полудня. Проснувшись на уже нагревшемся камне, Айкон поморщился. Шея затекла, ноги и руки тоже, спина болела. Плюс ко всему явно ощущались все признаки миозита, но такова была расплата за поход, а Айкон напросился в него сам. Вацлава на скале не было, но в воздухе, помимо противных техногенных запахов разносились ароматы яичницы. Спрыгнув вниз, Айкон с удивлением уставился на Вацлава, который жарил огромное, судя по размерам лежащей рядом скорлупы, яйцо на широком плоском камне.

− Спер из гнезда, − пояснил Вацлав, посыпая завтрак солью из своей заветной коробочки. − Не страусиное конечно, скорее всего, это яйцо гигантского степного беркута или птицезмея, но на завтрак хватит.

− Где вы успели его найти? − поинтересовался Айкон, собираясь зачерпнуть воды из источника, но увидев рядом следы волколаков, их экскременты и ядерный запах собачьей мочи, воздержался. Не стоило проверять почки не прочность, даже если их целых четыре.

− Пока ты спал, я успел разведать местность. Дрыхнешь ты знатно, поэтому я успел пробежаться на пару километров вперед, − пояснил Вацлав. − Яйцо я нашел в зарослях неподалеку, вместе с целым гнездом, полным мелких косточек. А заодно нашел и русло пересохшей матушки-Волги. Правда, зрелище удручающее. Через пару часов сам увидишь.

Картина действительно была не из приятных. Пережевывая на ходу свою порцию яичницы, Вацлав отвел Айкона туда, где он нашел русло реки. Оно пролегало совсем рядом от миниатюрного оазиса, который укрыл людей ночью. Реку спрятал очередной бархан в этой ядерной пустыне, который, как и все остальные барханы, состоял из стеклообразного песка, и мелких камешков, случайно попавших в общую кучу.

Волга уже давно превратилась в маленькую струйку воды, текущую по широченному руслу некогда великой реки. Сам ручеек был почти не заметен, его выдавали лишь блики, создаваемые солнечными лучами, падающими под нужным углом. Само русло же напоминало Большой Каньон в миниатюре, с тем лишь отличием, что склоны были добрее и не срывались резко в обрыв, открывая дорогу неминуемой смерти. Сложно было сказать, отражали ли глубина и размеры этого новообразованного каньона истинную глубину и размер русла протекавшей здесь когда-то реки, или же природные и техногенные катаклизмы приложили руку к их изменению, но масштабы впечатляли. Местами берег оброс верблюжьими колючками, вымахавшими до размеров среднестатистической ели, да вездесущими сорняками, которые успешно пережили все катастрофы вместе с ордами тараканов. Сорняки имели разные размеры и формы, вплоть до самых абсурдных, но их всех объединял тот факт, что выглядели они пожухлыми и вот-вот были готовы окончательно распластаться по земле под палящим солнцем. Верблюжьим колючкам повезло больше. Их корни и без того всегда славились своей длиной и способностью добираться до подземных источников воды, а теперь для них вообще не было преград. Совершенно точно можно было сказать, что под всей этой пустыней пролегали тонны корней, ветвящихся во всех направлениях, образуя естественные коридоры для различной мелкой живности, ушедшей навечно жить под землей.

Вацлав не стал заострять внимания на угрюмый ландшафт, тогда как Айкон заворожено пожирал глазами каждую деталь, уже предвкушая какие истории он сможет рассказать за общим столом в когорте. Пересохшее русло, похоже, стало не официальным центром всей пустыни. За все время путешествия людям не встретилось ровным счетом никакой живности, не считая нападения волколаков прошлой ночью. В каньоне же можно было наблюдать, как на убитой планете возрождается жизнь. Вооружившись биноклем, Айкон смог разглядеть как возле змеящейся крохотной речушки, ползущей по дну пересохшего русла, пасутся дикие вепри, выкапывая из песка и земли коренья. Айкон насчитал около десяти особей, включая детенышей, что уже было не мало, учитывая, что пустыня никогда не прокормит большие стада травоядных. Вепри же весьма успешно и методично уничтожали корни вездесущей верблюжьей колючки, выкапывая их своими огромными клыками, которые отдаленно напоминали слоновьи бивни. У самой воды, если постараться, можно было заметить стайку птиц, похожих на воробьев, правда более светлой окраски и тремя длинными перьями на макушке. Птицы беззаботно плескались, очищая свои пыльные перья, не заботясь о гигантском беркуте, парящем высоко в небе. Решив, что именно из гнезда этой птицы Вацлав выкрал яйцо, Айкон завершил свои наблюдения и поспешил следом за своим спутником, который ушел уже довольно далеко.

− Сложно сказать, где были города. По идее, один должен был стоять на одном берегу, а второй строго напротив него на другом, но я не вижу строений. Ни единого намека, − произнес Вацлав, когда Айкон его догнал. − Если речушка внизу течет так же, как когда-то неслась Волга, то мы идем верным путем. В любом случае, нам нужны развалины Саратова, а идем мы с другого берега, следовательно, нам нужно перебираться на другую сторону.

— Выходит, мы все-таки сделали крюк? — заметил Айкон, сверившись с картами.

— Выходит что так, — Вацлав остановился и тоже глянул на карты. — Смотри, наша когорта расположена вот здесь, — мужчина ткнул пальцем в конкретную точку на карте. — Между руинами Москвы и заросшим соснами Владимиром. Если бы мы шли вот так, по прямой, то попали бы прямо на развалины Саратова, но, если ты помнишь, вот в этом районе нас настигла атомная завеса. Чтобы не сгинуть в ней, нам пришлось сильно отклониться от маршрута…

— Но мы же могли укрыться в руинах вот здесь!

— Хм… Какая-то Пенза. Не знаю, город или деревня. В любом случае, не дошли бы мы до нее. Или даже если бы дошли, не факт что обнаружилось бы укрытие, да и кто его знает, какие твари там поселились, когда люди ушли. В итоге, мы сделали крюк и зашли на левый берег Волги через руины Самары. Помнишь кучу уродливых развалин, которые мы обошли стороной?

— Естественно, я тогда уже было обрадовался, что мы наконец-то пришли к цели!

— Остается только один вопрос, почему мы не видели Волги или ее русла там, когда сами того не ведая, перемахнули на другой ее берег?

— Может под землю в том месте ушла? — Айкон посмотрел на ручей на дне каньона. — Она теперь вон какая маленькая.

— Вариант, — хмыкнул Вацлав. — Либо в том районе вместо такого вот каньона образовались холмы и на такой тоненький ручеек мы внимания не обратили.

— Ручьев там было много, — сразу же вспомнил Айкон.

— Так ладно, хорош болтать, надо идти, — Вацлав забрал у Айкона карты и спрятал их в свой рюкзак. — Нам до наступления ночи нужно найти место, где можно перебраться на тот берег! Хотя, может попробовать спуститься и здесь!

− Трудновато будет топать, − заметил Айкон.

− Да уж, − согласился Вацлав, поглядывая на тот край каньона. − Даже если мы начнем путь сейчас, то поднимемся наверх на той стороне уже ближе к закату. Можем не успеть найти себе укрытие до наступления ночи.

Айкон поежился. Ему хватило одного тесного знакомства с волколаками, и, если несколько лет назад, он жаждал увидеть этих монстров, то сейчас с удовольствием обошел бы их за несколько миль:

— Давайте лучше найдем место для спуска получше, — попросил Айкон. — Не хочется оставаться один на один с волколаками на дне каньона.

Вацлав кивнул и пошел вперед. Мужчина, повидавший многое в своей жизни, прекрасно понимал состояние своего более молодого спутника, но ничем не мог ему помочь. Если на безопасных территориях он четко знал, где именно расположены укрытия, то здесь, в краях, в которые никто никогда не забирался, о такой роскоши, как убежище можно было забыть. Скала, которая стала для людей спасением прошлой ночью, оказалась счастливой случайностью. Вряд ли фортуна преподнесла бы им нечто подобное так скоро. Это была одна из тех причин, по которым Вацлав выкладывался на полную, не останавливаясь даже тогда, когда его выносливые мышцы ныли от усталости, требуя остановиться. Айкон же вообще уже к вечеру был готов упасть и остаться лежать на песке. Городом на горизонте не пахло, не было видно даже крыш, зато кругом был все тот же неизменный песок, да деревья стали попадаться почаще.

− И как далеко мы можем так уйти? − поинтересовался Айкон, плеснув себе чуть-чуть воды за шиворот, чтобы немного остудиться.

− Ну, я не знаю, где начиналась Волга, но если течение не сбилось и мы идем так, как я думаю, то мы можем уйти до Каспийского Кратера, − ответил Вацлав. — Правда, по пути к нему мы просто обязаны наткнуться на ряд городов. Один из них должен быть нашим.

− Может, развернемся? − попросил Айкон, перепугавшись. Каспийский Кратер всегда славился как самое жаркое место во всей Европы, щедро приправленное залежами медленно распадающегося урана. В учебниках истории говорилось о том, что раньше на месте Кратера было внутреннее море, но после того, как туда рухнул один из спутников, несших целых три ядерных боеголовки, море улетучилось. Снаряды в пух и прах разбили тектонические плиты и освободили вулкан, о котором никто даже не подозревал. Вода быстро уступила место кипящей лаве, которая была только рада вырваться из недр Земли.

− Не беспокойся, далеко мы не уйдем, − Вацлав с беспокойством посмотрел на то, как солнце медленно, но верно уходило все дальше от зенита. − У нас есть где-то еще часов пять, прежде чем солнце скроется и волколаки выползут из своих нор. Если через час мы не найдем никаких следов города, придется спускаться в каньон и искать убежище.

Уже через полчаса Вацлав наткнулся на несколько домиков, по самые крыши засыпанные песком. Айкон попытался было войти в один из них, рассчитывая взять какой-нибудь трофей из своего первого похода, но внутри дома тоже оказался один только песок, засыпавшийся туда через выдавленные стекла. Совсем рядом с домами, виднелись черно-серые куски некое крошащегося вещества, под которым Вацлав почти сразу опознал истертый и почти полностью уничтоженный асфальт, что говорило о том, что рядом пролегала дорога. Айкон предложил было раскопать один из домов, чтобы использовать его в качестве убежища на грядущую ночь, но Вацлава было уже не остановить. Повинуясь не то интуиции, не то памяти предков, он устремился вперед, периодически останавливаясь, чтобы опознать очередную деталь утерянной цивилизации. Уже совсем скоро Вацлав нашел то, что искал.

Перед путникам предстал огромный мост, вернее то, что от него осталось. По предварительным прикидкам, расстояние, которое когда-то покрывал этот мост, будучи в дееспособном состоянии, было почти около трех километров; может чуть больше или чуть меньше. Часть моста стояла на опорах, занесенных песком, другая часть валялась на дне пересохшего русла в совершенно непотребном виде. И если эти остатки не подлежали вообще никакому восстановлению, то те участки моста, что остались стоять на опорах, вполне неплохо сохранились, хотя ходить по ним все же было не желательно.

− Большой когда-то был мостик, − присвистнул Айкон, осмотрел грандиозные развалины.

− Он соединял правый и левый берега Волги, − ответил Вацлав, смотря на руины не то с гордостью, не то с сожалением. − Нам нужно на ту сторону, а раз моста больше нет, то придется идти пешком по дну каньона. Благо, здесь можно без проблем спуститься.

− Мы не успеем! − заметил Айкон, покосившись на солнце.

− Нет, поэтому переночуем прямо здесь, − Вацлав принял решение, но, увидев испуг в глазах спутника, постарался пояснить детали. − Мы забаррикадируемся на этой части моста. Она уцелела, выглядит прочно. Мне кажется, она нас выдержит. Навалим перед ним мусор; камни; все, что попадется под руку. А потом разожжем костер на нашей стороне и будем отгонять волколаков огнем. Ночка будет еще та!

− Разве эти твари испугаются огня? − поинтересовался Айкон.

− Должны! − Вацлав засучил рукава своей рубашки и принялся тягать здоровенные камни, стараясь уложить их так, чтобы к мосту не осталось никаких подступов. − Баррикаду я возьму на себя, а ты собери все, что может гореть. И постарайся выкопать побольше корней верблюжатины, они горят дольше всего, и их можно использовать в качестве факела.

Прекрасно зная, что Вацлав называл верблюжатиной верблюжью колючку, Айкон начал именно с нее. Копать корни было немного неблагодарным делом: не всегда можно было найти даже самый маленький корешок, ведь они уходили довольно глубоко. Айкону пришлось спуститься немного вниз по склону каньона, где он смог найти несколько так необходимых ему корней, которые, выбравшись из земли, тянулись прямо по песку, доползая таким образом до небольшого пруда под мостом, который был неким случайным ответвлением уцелевшей речушки. Корни были толстые и не собирались так просто отрываться от почвы, поэтому Айкону пришлось потратить целый час, чтобы обрубить достаточное количество корней своим походным и уже изрядно затупившимся ножом. Поднимаясь наверх, юноша не забывал подбирать горючие материалы, чтобы было чем поддерживать костер, но в основном его добыча складывалась из сухостоя, который должен был прогореть в считанные минуты.

Вацлав, создавая баррикаду, натолкнулся на целые залежи трухлявой древесины, которая тут же была брошена на растопку, но, на счастье, среди общей кучи трухи нашлось целых два крепких и довольно больших полена. Айкон, увидев, что дрова, пролежавшие под песком около тысячелетия, выглядят как новые, засомневался в том, что их стоило пихать в костер, ссылаясь на то, что древесина могла пропитаться взрывоопасной смесью, которая обеспечила консервирование. Однако выбирать не приходилось: первые завывания волколаков уже были слышны, вот только в этот раз они однозначно шли по следу людей, которые смогли избежать их прошлой ночью.

Баррикада у Вацлава получилась довольно высокая и крепкая, но для голодных и озлобленных волколаков она была всего лишь временным препятствием. Покопавшись в остатках моста, Айкон умудрился отломать кусок металлической арматуры из опор, которую он вознамерился использовать в качестве холодного оружия. Вацлав же достал из загашника единственный на их маленький отряд пистолет-пулемет и положил его рядом с собой. Такое оружие не было редкостью. Айкон видел множество самых разнообразных автоматов и пистолетов в своей когорте, даже парочку здоровенных ракетных установок. Дефицитом были патроны. Правильного способа их изготовления никто не знал, поэтому каждый патрон был на вес золота. У Вацлава же их была целая куча. Еще одно доказательство того, что разыскиваемые им старинные бумаги были очень ценными, раз Орм, старосты когорты, выдал полный боекомплект.

Костер поначалу не желал разгораться: то его задувал ветер; то спичка потухала прежде, чем ее успевали донести до заложенных посреди трухи и сухих веток клочков бумаги. Где-то попытки с десятой Вацлаву удалось разжечь огонь, но по его примерным подсчетам, горючих материалов могло не хватит до утра. Айкон подполз к краю моста и посмотрел вниз. Путей к отступлению он не нашел, ведь высота была приличная и амортизирующие суставы здесь уже не спасли бы. Оставалось лишь надеяться на то, что волколаки не смогут добраться их.

Первая половина ночи прошла спокойно. Айкон и Вацлав почти не спали, лишь изредка закрывая глаза и дремля несколько минут. Костер исправно горел, скрывая запахи людей своим дымом. Изредка он вспыхивал синим или зеленоватым цветом, когда в языки пламени попадались сконцентрированные в древесине химические соединения меди, бора или индия. Волколаки, как и прочие животные до них, всегда стремились уйти подальше от запахов дыма и гари, которые ассоциировались у них с бесплотным свирепым убийцей, сжигавшим их заживо. Однако весь горючий материал уже подходил к концу, костер медленно догорал, питаясь всего тремя палочками. Дыма становилось все меньше. Пару раз несколько волколаков прошли мимо, не заметив двух людей, спрятавшихся за баррикадой, но скоро они должны были почуять запах своей добычи даже сквозь дымящиеся корни верблюжьей колючки. Это был лишь вопрос времени.

Счет времени бессонной ночью был утерян. Айкон не мог точно сказать, сколько минут он честно следил за костром, а сколько впадал в кратковременный сон. Все это напоминало ему опять все то же первое дежурство в когорте, правда, волколаки, бродившие совсем рядом не давали возможности расслабиться и представить, что за твоей спиной находятся безопасные стены. Вацлав же умело скрывал свой страх, ведь на счету у него была не одна вылазка за пределы когорты. Этот ветеран побывал практически во всех доступных ему уголках Земли, включая жаркие просторы Африканского континента.

− А какая ситуация была для вас самой сложной? − прошептал Айкон, решив скоротать ночь за разговорами. − Я имею в виду, какой поход был самым трудным?

− Наверное, мой путь между когортами в Якутии, − так же шепотом ответил Вацлав, протягивая юноше несколько порядком подсохших пряников. − Расстояние было маленькое, можно было преодолеть его за день и полночи, но оно вылилось для меня в самое жуткое путешествие.

− Из-за волколаков? − Айкон услышал вой зверя в ночи и решил, что его спутник заговорит о них.

− Нет, волколаки на самом деле просто досадные мошки по сравнению с тем, что прячется в самых негостеприимных местах нашей планеты, — Вацлав откупорил свою фляжку с водой и отхлебнул немного, чтобы промочить горло. − Я тогда был с одним из своих боевых товарищей. Мы с ним вместе прошли насквозь почти всю Южную Африку. Нам дали самое простое задание: перенести из одной когорты в другую запасы провизии: крупы, зерно, консервы. Из южной в северную. В последней случилось нашествие саранчи, поэтому почти все запасы провизии были уничтожены. Дорогу тогда размыл кислотный дождь, поэтому добраться до северной когорты можно было только пешком. Все казалось просто, мы почти добрались до цели и уже считали минуты до того, как мы завалимся на ближайший рынок и купим себе все, что душа пожелает, благо плата за работу была достойная.

− И что же случилось? − поинтересовался Айкон, подождав пока Вацлав молча разворошит затухающий костер и подкинет в него последние веточки от верблюжьей колючки.

− Атомная завеса, − ответил Вацлав, возвращаясь на свое караульное место у баррикады. − Одна из самых сильных, что я видел. Ты ведь прекрасно знаешь, что находится на пути у атомной завесы опасно для жизни даже для нас. Это стихийное бедствие, которое можно назвать адской смесью между взрывной волной, песчаной бурей и цунами. В общем, мы спрятались в пещере, чтобы переждать. Завеса шла долго, поэтому мы с товарищем, решили немного вздремнуть. Пещера была маленькой, никакой опасности мы не видели, однако, мы ошиблись. Я проснулся где-то через час, от того, что что-то внутри пещеры скреблось, как мышь в шкафу. Когда я понял, что произошло, мой товарищ и лучший друг уже был разорван на части самой ужасной тварью, которую я видел.

− Ужас! − Айкон уже начал жалеть, что попросил рассказать эту историю.

− Да, это был ужас во плоти, − согласился Вацлав. − Эта тварь пряталась на потолке пещеры, куда мы даже не думали смотреть, ведь ожидали увидеть кого-нибудь, вроде волколаков, а не его. Уже потом спустя месяц я узнал, что это был за зверь. Камазотц. Так его звали. У майя, южноамериканского племени, жившего на Земле еще до Войны, были легенды о дьяволе, которого так звали. Теперь же это имя носит этот зверь. Он похож на громадную летучую мышь. Она настолько ненасытна, что кусает жертву один раз, разом выпив половину всей его крови, а потом бросает добычу и летит за следующей жертвой. Возможно, это и был дьявол майя. Как бы то ни было, я перепугался, бросил обоз с едой, который мы загнали в пещеру и бросился прямо в бушующую атомную завесу. С меня заживо сдирало кожу, зрение стремительно снижалось, из организма испарялась вода. Еле живой я добрался до когорты.

− Ты больше не видел это существо? − Айкон испуганно прижался к куску мостового борта.

− Я не стал возвращаться в пещеру, − Вацлав еще раз помешал костер железным прутом. − Я просто сказал, где остались припасы. Камазотца убить не удалось. Он испугался огня и улетел. Я же, наверное, год торчал в этой когорте, заливая горе алкоголем. Собственно там я и оставил одну из своих почек. Понимаешь, у меня было такое состояние, что того и гляди с ума можно было сойти. Мы с другом прошли через все вместе. А он так глупо погиб. Во сне, даже не успев нанести той твари ни одного удара. А я сбежал как трус. Ну и плюс один только вид этой твари преследовал меня каждую ночь, стоило мне попытаться заснуть.

Айкон собирался было сказать, что любой убежал бы из пещеры, в которой засело чудовище, и что пройти через атомную завесу не есть трусость, но не успел. Раньше, чем его слова успели сорваться с губ, совсем рядом раздался оглушительный вой.

Вацлав, конечно же, среагировал быстрее Айкона, пронзив первого волколака, осмелившегося перепрыгнуть баррикаду, раскаленным металлическим прутом. Однако зверей уже было не остановить. Они почуяли запах людей сквозь дым, а раз в округе больше не пахло никакой дичью, то волколаки решили действовать коллективно, пытаясь задавить противника числом, а уже потом делить желанную добычу. Второго волколака Вацлав тоже сумел отогнать. Зверь угодил лапами в огонь, и его бурая шкура вспыхнула как сухая хворостина. Животное завыло от боли, которую ему причиняло пламя, и ринулся вперед. В темноте трудно было разглядеть, где кончается уцелевший кусок моста, поэтому не удивительно, что волколак почти сразу загремел вниз, переломав себе все кости. Голодные звери все наседали. Часть их них, конечно же, кинулась вниз, чтобы сожрать своего павшего товарища, но почти половина стаи продолжая наседать. В какой-то момент Вацлав не смог предугадать выпады хищников, чем волколаки не замедлили воспользоваться. Особо прыткий из них извернулся и впился своими загнутыми назад острыми зубами в ногу зазевавшегося мужчины. Вацлав вскрикнул. Зубы сразу же прошили все слои кожи и впились прямо в мышцы. Чувствительные носы волколаков почуяли кровь жертвы и торжественно завыли. Их триумф прерывал выстрел, которым Вацлав разнес голову волколаку, посмевшему его укусить.

− Вы в порядке? − в одной руке Айкон сжимал полыхающий корень верблюжьей колючки, а в другой увесистую дубинку, из дубового сука, которой он уже успешно проломил несколько волколачьих голов.

− Бей их, − прокричал Вацлав, начав тотальный отстрел прыгающих через баррикаду волколаков. − Нужно перебить запах моей крови их кровью, тогда звери отступят. Они почуют, что терпят поражение.

Айкон не был так уверен в словах своего боевого товарища. Волколаков полегло уже достаточно, но они все равно продолжали упорно лезть через баррикаду, навстречу смерти, словно лемминги. Айкон лично не видел ни одного лемминга, но из научных трактатов по зоологии, сохранившихся с двадцать первого века, он прекрасно знал, что лемминги имели коллективные суицидальные наклонности. Волколаки сейчас вели себя точно так же. Им было начихать на сохранности собственной жизни, словно эволюция выключила у них инстинкт самосохранения. Площадка у костра уже была сплошь усеяна трупами хищников, но они все не успокаивались. Отмахиваясь огненным корнем от очередного зверя, Айкон невольно заметил, что каждый новый волколак, перемахивающий баррикаду Вацлава, оказывается сильнее и хитрее предыдущего, словно вперед всей стаи вырвались неопытные и самые слабые звери в качестве пушечного мяса.

− Берегись! − прокричал Вацлав, голыми руками удерживая пасть волколака, нацелившегося ему в плечо.

Поначалу Айкон не понял, чего именно ему надо беречься. Ситуация особо не изменилась, разве что баррикада слегка обрушилась обеспечив хищникам более свободный проход. А потом он понял. Перед костром стоял огромный черный волколак, который, стоя на четырех лапах, доходил Айкону до пояса. Встань такой зверь на задние лапы, он мог бы свободно положить передние на плечи даже Вацлаву, который был на голову выше Айкона. Черная шерсть этого волколака была густой, скомканной, местами даже слипшейся от старой засохшей крови, но даже она не могла скрыть массивных мышц, перекатывающихся под кожей при любом движении зверя. Красные, налитые кровью глаза, вместе с леденящим кровь оскалом челюстей без губ, четко дорисовывали уже и без того сформировавшийся облик вожака волколачьей стаи. Айкон махнул пару раз перед мордой зверя огненным корнем, но вожак даже не моргнул. Рыча, он медленно двигался навстречу человеку, прикидывая, с какого бока его укусить. Айкон тоже был весь на взводе. Дубина в руке внезапно стала жутко тяжелой, словно состояла из свинца или титана, а горящий корень верблюжьей колючки медленно затухал и начинал нещадно дымить, закрывая обзор. Айкон не видел, что стало с Вацлавом, но зато от глаз юноши не укрылось, как вожак стаи приготовился к прыжку. Превратившись в подобие натянутой пружины, Айкон дождался прыжка зверя и, вовремя увернувшись от смертоносных клыков и когтей, которыми вожак метил ему прямо в горло, резко опустил дубину прямо на голову хищника. Удар слегка отклонился от заданного курса, но эффект оказался даже лучше. Получив сокрушительный удар в челюсть, выбивший ее из суставов, черный волколак отлетел на несколько метров и насадился прямо на железный прут, торчащий из остатков дорожного покрытия, которое когда-то пролегало по мосту. Остальные волколаки как по команде бросились в рассыпную.

− Отличный ход, − послышался голос Вацлава. − Следующую ночь мы сможем провести в открытом поле с чистой совестью, волколаки не вылезут из укрытий, пока не появится новый вожак.

Сначала Айкон испугался. Вацлав сидел возле баррикады поверх убитых им волколаков и зажимал рукой рану на ноге. Штаны пропитались кровью, на песке рядом уже натекла приличная струйка крови.

− Нечего смотреть, − своим голосом Вацлав вывел Айкона из оцепенения. − Подай мне резиновый шнур из моего рюкзака. И пару бинтов заодно.

Айкону еще не приходилось видеть, как оказывают первую помощь. В когорте никто особо не рвал на себе собственную плоть. Вацлав орудовал средствами первой помощи так, будто занимался этим испокон веков. Сначала он затянул резиновый шнур выше раны, а потом щедро полил ее из маленькой фляжки. Судя по запаху, Айкон решил, что в ней был какой-то алкогольный напиток. Вацлав зашипел, видимо, вылитый в рану алкоголь возвращал боль, полученную после укуса, либо добавлял новую. Однако кровотечение прекратилось. Сложно было сказать, что этому поспособствовало: примитивное лечение или повышенная активность тромбоцитов и всей свертывающей системы крови. Вацлав же быстро туго перевязал рану бинтом и только после этого развязал резиновый шнур.

− Где ты этому научился? − поинтересовался Айкон, помогая боевому товарищу подняться.

− Долгая история, − ответил Вацлав. − Мы с моим покойным другом выудили несколько медицинских конспектов из уцелевшей ветки московского метро в нашу первую вылазку из когорты, чтобы потом выгодно толкнуть в Научном Центре. Само собой, оставили при себе несколько нелегальных копий, чтобы изучить и, во возможности, еще раз их продать. При случае расскажу в деталях. А сейчас надо идти дальше. До рассвета конечно еще далеко, но волколаки, как я уже говорил, пока вышли из игры. Нужно двигаться, а то я теперь, как видишь, в бегуны не гожусь.

До рассвета люди смогли преодолеть небольшое расстояние. В начале, Вацлав настоял на том, чтобы Айкон содрал часть шкуры вожака волколаков, как трофей и показал, как его сохранить до возращения в когорту. Затем они спустились в русло пересохшей Волги, и, держась рядом с обломками моста, начали медленно продвигаться вперед. Примерно часа через три, Вацлав устало привалился к невысокой березке с надувшимся стволом, чтобы передохнуть. На бинтах проступило несколько кровавых пятен, но жизни Вацлава это не угрожало. Предоставив спутнику отдых, Айкон сбегал на разведку и добыл немного воды, не забыв предварительно профильтровать ее для Вацлава. С рассветом в каньон вылезли вепри. Они расхаживали среди обломков моста, выискивая корешки и мелких насекомых, вроде вездесущих рыжих тараканов. Айкон благоразумно не стал подходить к ним близко, решив, что вепрю будет не достаточно одного удара дубины по голове. К слову сказать, ее Айкон тоже взял с собой, решив, что сделает из нее полноценное оружие, если вернется в свою когорту.

Вацлав тоже не сидел сложа руки, несмотря на то, что был ранен. Айкон застал его за ковырянием ствола березы острым перочинным ножом. Аргументировав это тем, что березовый сок крайне полезен, Вацлав глубоко всадил нож в сточенную кору и подставил кружку под струю сока. Вдоволь напившись целебной природной жидкости, которая чудом не пострадал от ядерных испарений, Вацлав протянул кружку Айкону, и, пока тот пил, рассказал ему о том, как раньше, до изменения мира, сок появлялся только весной. Сейчас же березы, как впрочем, и многие другие деревья, накапливали сок про запас, чтобы пережить, скажем, атомные завесы. Когда и Айкон распробовал вкус березового сока, Вацлав бережно заколотил дырку в стволе куском глины, чтобы не лишить дерево его драгоценных запасов.

Дальнейший их путь до города ни чем не отметился. Ни чудовищ, ни атомных завес, ни кислотных дождей. Жара, правда, никуда не делась, да и ветер периодически поднимал в воздух тучи стеклянного песка, из-за чего людям периодически приходилось закрывать глаза, но по сравнению с прошлой ночью это были сущие мелочи. Выбраться из русла реки тоже получилось с первого раза и без проблем. Айкон правда при подъеме расцарапал руки о каменную крошку, но такие царапины не стоили того, чтобы ради них смещать слои кожи для защиты.

Город выглядел совсем не так, как представлял его себе Айкон. В его голове складывалось картинки брошенных домов; пустынных улиц, занесенных песком и ветра, завывающие средь безлюдных кварталов. В реальности все было совсем не так. Дома были не то что разрушены и брошены, они превратились в безумные руины, валяющие в таком хаотичном порядке, что представить страшно. Дороги были разворочены, словно по ним проехала целая армада танков. Вацлав правда заикнулся о том, что дороги всегда так выглядели, после чего подавил смешок и заметил, что хоть что-то не изменилось после разрушительной войны, изменивший все пейзажи планеты. Айкон же был готов поспорить, ведь посреди дорог в двадцать первом веке явно не было широких трещин ведущих к пересохшим подземным рекам и, по счастью, таким же высохшим канализациям. Хотя из одной такой трещины, попавшейся на пути, валил дым, словно где-то на дне активно работал горячий источник. Принюхавшись, Вацлав определил, что в воздухе много сероводорода и поспешил убраться от этой трещины подальше. Из всех представлений Айкона о заброшенном городе оправдалось лишь одно: песок. Он был повсюду. На дорогах, руинах домов, в канализации. Порой даже на крышах можно было увидеть целые куски известняка и песчаника.

Часть домов, вернее, их остатков, была увешана нитевидными красноватыми стеблями, которые опутывали их словно паутина. Безжалостно оторвав один такой стебель, Вацлав твердо заявил, что перед ними раскинулись стебли повилики, растения паразита, который мутировал так же, как и все живое вокруг и начал высасывать соки не только из растений, но и всякие минералы их камней и песка, а также жадно высасывая из атмосферы целый букет газов.

Что касается самих газов, то среди них явно были определенные взрывоопасные смеси, присутствие которых выдавали резкие хлопки, за которыми следовал густой черный дым, вздымающийся над обрушенными костяками домов. По счастью, концентрации этих газов были небольшими, иначе одного взрыва было бы достаточно для того, чтобы разнести двух Homo superior на куски.

Айкон еще в начале похода знал, что найдя город, они будут только на полпути, однако он даже не представлял, что окажется прав на все сто процентов. Обыскать руины для двоих было трудновыполнимой задачей. Если бы целью поиска был крупный объект, то проблем было бы намного меньше, но Айкону и Вацлаву нужно было отыскать энное количество старых, уже, наверное, обветшавших бумаг, которых в городе было великое множество. Вломившись в первый же попавшийся дом, Айкон сразу же наткнулся на кипы разорванных книг и тетрадей, разбросанных на припорошенном песком полу. По большей части это были обрывки художественной литературы, да какие-то записи, не несущее никакой необходимой информации. Вацлав не утруждал себя обысками каждого строения, встречавшегося ему на пути. Матерый путешественник знал, что те бумаги, за которыми он потащился в такую даль, перевозились на самолете, поэтому Вацлав сосредоточился именно на поисках обломков летающей птицы. Айкону он мешать не стал, решив, что юноше будет полезно воспользоваться ситуацией и ознакомиться с новыми для него предметами и обстановкой. Вацлав по своему опыту знал, что среди разрушенных городов можно найти много полезного, как для себя, так и для своей когорты. Воспоминания увели Вацлава от реальности. Ему вспомнилось одно из своих путешествий, где он умудрился набрести на старую библиотеку, просевшую под землю. Там, среди тараканов, он нашел несколько пожелтевших газет и полевых дневников, которые помогли восстановить часть картины прошлого; картины двадцать первого века, картины, которая предшествовала разрушительной войне. Конечно, считать эти записи правдой было нельзя; они были одной из теорий, которая вероятнее всего подходила к той истории, которая дошла до пятого тысячелетия.

Медленно продвигаясь к центру города, люди все чаще натыкались на более-менее сохранившиеся строения. При должном обращении и правильном расположении рук на теле их можно было бы даже привести в порядок. Большая часть многоэтажных задний наполовину рассыпалась, но вот постройки поменьше стояли почти нетронутыми, разве что в них были выбиты все стекла, а стены покрыли разной ширины трещины. Встречались и более интересные детали архитектуры. Пока Вацлав сосредоточенно обыскивал гротескную металлическую массу, которая воткнулась в дорожное покрытие и вполне могла быть покореженным самолетом, Айкон увлеченно исследовал довольно странные руины, похожие на обособленный от всего остального маленький городок.

− Эй, я что-то нашел! − прокричал юноша, углубившись в сеть из развалин.

− Тише, − Вацлав вернулся к реальности. − Никогда не кричи в подобных местах без особой надобности. Ты ведь не знаешь, кто здесь есть, а кого нет.

− Хорошо! − произнес Айкон уже чуть тише. − Смотри, здесь была какая-то организация.

Участок, который исследовал юноша, действительно оказался весьма странным. На его территории стояло несколько пышных зеленых елей с намертво затвердевшей смолой на стволе, которые одним только своим видом вносили разнообразие в унылый пейзаж разрушения. Казалось, что посреди всеобщей разрухи эти хвойные деревья чувствовали себя лучше всего. Рядом стояло невысокое здание, в котором Вацлав опознал православную церковь, по большей части благодаря кресту, чудом уцелевшим на крыше. Стены у нее уже давно обвалились, ввалившись внутрь, оставив одни только опоры, да несущие балки, смотрящиеся как куски скелета. Однако крест выглядел так, словно был только что установлен. Вацлав уже видел такой; в его родной когорте в храме, где каждая религия получила свой отдельный уголок, он видел похожий крест, поэтому с идентификацией проблем не возникло.

− Нужно будет зайти туда, − решил Вацлав. − Я понятия не имею, есть ли Высшие Силы или нет, но если вдруг они все-таки существуют, то пусть хотя бы одним глазом увидят, что здесь творится и помогут нам.

Хруст сломанной ветки заставил Вацлава обернуться. Айкон, уже не слушая своего старшего товарища, рылся в руинах зверски покореженного здания.

− Здесь скелеты! Много, − юноша аккуратно перешагивал через кости, стараясь не наступать на них, а в особенности на черепа, которых почему-то было больше, чем всего остального. Вацлав забрался на песчаную насыпь и съехал по ней внутрь развалин.

− Сколько же здесь людей накрыло! − Айкон наклонился, чтобы рассмотреть истлевшие на солнце тела своих далеких предков.

− Прилично, − Вацлав покопался среди разломанной тумбочки и извлек небольшую тряпицу с почти выцветшим гербовым знаком. − Похоже мы на территории медицинского университета или какой-нибудь крупной больницы. Такие заведения бомбили особо активно и безжалостно.

— С чего ты взял?

— Ну, полноценного геральдического знака на этой тряпке нет, сохранилась лишь часть, но на ней, пусть и немного нечетко видна надпись «медицинский». Упс!

Последнее слово Вацлава сопровождало его неловкие движения, из-за которых тряпица, некогда бывшая флагом не то медицинского университета, не то больничного комплекса рассыпалась на пыль и мелкие кусочки обветшавшей и частично впитавшей массу химических веществ ткани.

— А зачем тогда здесь крест, если тут была медицинская организация?

— Ну, может на территории стояла церковь! Почему бы и нет?

Айкон заметил в руках одного скелета папку, завернутую с кучу тряпья. Папка оказалась запечатана в несколько слоев полиэтиленовых пакетов, так что ее особо не коснулись ни время, ни кислотные дожди. Аккуратно вытащив папку из предсмертных объятий ее покойного хозяина, Айкон бережно ее раскрыл. Широкие белые листы, вложенные в нее, пожелтели от времени, но на редкость хорошо сохранились.

− Какие-то конспекты! − заметил Айкон, осторожно перебирая находку

− Это не просто конспекты, − заметил Вацлав, взял в руки один из листов. − Здесь описаны медицинские манипуляции, течение заболеваний… Это самое настоящее сокровище! Ты нашел едва ли не самую грандиозную находку века!

− Серьезно?− переспросил Айкон, быстро запечатывая конспекты обратно.

− Серьезнее некуда, − Вацлав с одобрением похлопал Айкона по плечу.− Чтобы не произошло сегодня, в свою когорту ты вернешься героем. А потом тебя на персональном катере перевезут в Гренландию, чтобы ты мог передать эти сведения. Ты ведь хотел туда? Это твой билет. Билет в лучшую жизнь, чем выживание в наспех построенных когортах, где люди живут друг у друга на головах. Главное сохранить и донести все это добро в целости и сохранности.

− Нужно обыскать здесь все! − Айкон вошел в раж и, уже особо не заботясь о сохранности скелетов, начал активно копаться в развалинах, надеясь найти еще что-нибудь ценное.

— Смотри, предыдущие находки не потеряй! Если грамотно их толкнешь, то сможешь купить неплохую комнату в одном из домиков в Гренланде! А то и в целый дом. Смотря как будешь торговаться.

— Вот найду еще что-нибудь и точно куплю себе целый дом! — Айкон стал еще усерднее рыться в развалинах. — Где-нибудь в элитном районе Гренланда, поближе к побережью.

— Ты Аде еще не передумал предложение делать? — как бы невзначай поинтересовался Вацлав.

— Нет, а что?

— Так, ничего. Когда получишь свою награду, подумай о том, чтобы купить кольцо получше. А вообще, не стоит тебе пока распределять еще не заработанные деньги.

Предоставив поиски всякой мелочи более зорким молодым глазам своего ученика, Вацлав пошел дальше, продолжая разыскивать обломки упавшего когда-то самолета. Он прекрасно понимал, что за то время, которое прошло с момента его падения, могли остаться только куски обшивки, да черный ящик, но это не давало Вацлаву повода ослабить бдительность. В городских руинах кто-то затаился. Вацлав чувствовал на себе чей-то взгляд, по его спине начинали бегать мурашки, когда казалось, что этот некто смотрит прямо в упор. Пару раз где-то рядом внезапно и без видимой причины начинал осыпаться песок и съезжать камни, что только заставляло настораживаться лишний раз. Мужчина знал около сотни самых различных существ, которые могли притаиться в развалинах города, не считая упомянутых им в рассказе Айкону камазотца и встреченных волколаков. Каждый шорох, возникающий на обыскиваемой территории и совершенно не являющийся природными звуками, которые могли бы быть завыванием ветра, пролетающим сквозь пустые окна разбитых в хлам зданий или шелестом выросших среди завалов растений, заставлял Вацлава каждый раз прокручивать в голове названия всех известных ему убийственных тварей своего времени. Котолаки, беоры, ликои, крысиные короли, исполинские аподоры, тарасекты, бумсланги, гигантские пауки, сольпуги… При этом, из своего списка мужчина исключил тех жутких существ, которые в большом количестве водились на территории бывшей Москвы и ее ближайших окрестностей, эволюционировавших из тех многочисленных зверей, что некогда содержались в зоопарках. Правда, куда сильнее, Вацлав боялся людей. Обычные искатели, которые могли промышлять среди руин в поисках реликтов ушедших эпох и просто полезных в быту предметов, чудом оставшихся не обнаруженными, угрозы, естественно, не представляли. Такие встречи, по большей части, проходили мирно. А вот тех представителей человеческой расы, которые получили множество внешних и порой внутренних уродств, окрещенных тератоидами, мужчина опасался.

Начав обход территории университета по периметру, Вацлав совершенно случайно заметил приличных размеров провал, прорезавший собой напополам просевшую дорогу. Все бы ничего, таких провалов по всему городу было бессчетное количество, но вот только из этого торчал большой кусок покореженного металла, который внешним видом очень сильно напоминал крыло самолета.

− Айкон! − прокричал Вацлав, подойдя к краю провала и посмотрев вниз.

− Я здесь! − голова Айкона показалась уже над руинами другого здания.

− Что там у тебя? − поинтересовался Вацлав, вглядываясь в тени на дне провала, которые, как ему показалось, шевельнулись.

− Нашел еще пару бумажек, − ответил Айкон. — На медицинские записи не похоже, скорее на подсчеты какие-то. Зато мелочей прихватил, лично для себя. Вроде бы хлам, но, может, потом обменяю на что-нибудь.

− Закругляйся, − помахал ему Вацлав. — Кажется, я нашел тот самолет. Придется спускаться в канализацию.

− А как мы туда спустимся? − Айкон довольно быстро подскочил к учителю. − Там на дне полно торчащих вверх железок; вода, наверное, настолько отравлена, что даже фильтр не поможет.

− Нам придется спуститься, − Вацлав перезарядил свой пистолет. − Будем аккуратно съезжать вдоль стенки. Я не знаю, что там внизу, поэтому будет лучше, если мы прикроем друг другу спины.

Чтобы не потерять или не испортить драгоценные находки, Айкон оставил свой рюкзак рядом с провалом, повесив его на древесный сук небольшого каштана, судя по всему, засохшего. Вацлав начал спуск первым, периодически останавливаясь, чтобы оценить ситуацию, однако, все его тревоги оказались в какой-то мере ложными. На дне провала их никто не ждал, даже огромные тараканы, которых люди уже успели навидаться не только в своем путешествии, но и в своих собственных когортах. Самой канализации как таковой уже не было. Отходы, стекающие раньше по узеньким коллекторам, конечно, намертво укоренились в земле, уже успев окаменеть, но вода, льющаяся по дну провала, явно была иного происхождения. Айкон зачерпнул немного ладонью и выпил, после чего, с видом дипломированного дегустатора заявил, что вода качественная, годится для употребления, хотя имеется специфический привкус. Юноша выдвинул свою теорию насчет того, что вода шла из подземного источника, но Вацлав развеял его радужные предположения, сказав, что все дело в окаменевших экскрементах на стенках провала. Айкон еле сдержал рвотный позыв, и пить больше не стал.

Самолет, за которым, собственно, люди и спустились, действительно выглядел весьма печально: от него практически ничего не осталось. Вацлав первым делом нашел черный ящик, но он, увы, уже был настолько изувечен, что можно было и не мечтать о том, чтобы восстановит данные. Особо напрягали следы зубов на коробке, в которой он хранился. Тяжело вздохнув, Вацлав выбросил непригодную для дела находку в воду и продолжил дальше копаться в хламе и железном остове самолета, предоставив Айкону следить за ситуацией

Юноша не сразу заметил угрозу. Крысы, хоть и были размером с немецкую овчарку, выучились маскироваться так, что их пятнистую желто-бурую шкуру было трудно отличить от песка и камней. Внешне они выглядели как самые обыкновенные крысы, селящиеся среди зерновых складов и в курятниках, но их мелкие злобные глазки заставляли вздрагивать. Одна из крыс, сняв свою маскировку, вышла на свет и, выгнув ощетинившуюся спину, зашипела, показывая Айкону, кто здесь хозяин. Одно из ушей этой крысы напоминало разорванную тряпку, а типичный для этого грызуна голый хвост был жестоко отгрызен примерно на половину. Облезлая шкура так часто контактировала с различного рода химикатами и влагой, что местами окрасилась в зеленоватый оттенок, благодаря миллиметровым плесневым грибкам. Крыса уставилась на замершего Айкона своими маленькими, по сравнению с размерами тела, глазками и продемонстрировала кривые зубы. Они были не в самом лучшем состоянии: множество сколов эмали, налеты и кровоточащие десны. Все это безобразие было щедро сдобрено вязкой слюной, которая растягивалась во рту животного, подобно мягкой жевательной резинке.

− Нашел! − Вацлав, ничего еще не подозревая, выбросил из самолета обшарпанное и погрызенное сиденье. − Я нашел документы!

− Вацлав, − жалобно позвал учителя Айкон, не сводя глаз с крысы, которая явно заинтересовалась новым источником звука.

− Контейнер не тронут, такое чувство, что его только что сюда положили, − Вацлав выбрался из обломков самолета с улыбкой на лице и продолговатым черным ящичком, герметично запертым.

Сложно было сказать, кто больше испугался: крыса или Вацлав. Мужчина явно не ожидал, что рядом его будет поджидать очередной результат мутации и прогресса эволюции, а крыса, в свою очередь, явно не была готова нападать на двух людей, вместо одного. Прежде, чем Вацлав успел выстрелить из своего пистолета, крыса громко пискнула и юркнула в разломанную трубу коллектора, еле пропихнувшись в ее отверстие своей тушей.

− Кажется, пронесло! − с облегчением вздохнул Айкон. − Я уж было думал, что она меня съест.

− Одна крыса ничего не сделает, − заметил Вацлав, держа отверстие трубы под прицелом. − Они трусливы по своей сущности, но вот если крысы собьются в стаи…

− Можешь не продолжать, − Айкон внимательно осмотрел стены провала, выискивая глазами удобный подъем.

− Айкон, − Вацлав щелкнул затвором пистолета. − Будь готов бежать так, как никогда не бегал.

Юноша повернулся и замер на месте, не в силах пошевелиться. Около двух десятков огромных злобных крыс выстроились на дне провала. Сложно было сказать, сидели ли они там все это время, или же примчались тотчас же, как их собрат подал свой писклявый сигнал. В глазах этих животных, как впрочем, и у любого другого вида, светилась злоба и вечный голод. Однако не в крысах была проблема. Вацлав смог бы перестрелять половину, а вторая бы часть крысиного войска сбежала бы, но у этих кровожадных грызунов действовал тот же принцип сообщества, что и у волколаков. Их вел вожак. Крыса, перещеголявшая по своим габаритам своих подчиненных. И не только в размерах. Неподготовленный глаз увидел бы не одну крысу, а целых двадцать или тридцать, однако вся эта масса переплетенных голов и хвостов была одним единым организмом. Из всей этой массы сросшихся крыс на ранних этапах сращения выделялся кто-то один, наиболее здоровый, с хорошо развитым организмом без каких-либо серьезных отклонений. К нему прирастали остальные, причем не всегда в правильном направлении. Какие-то головы росли на спине, другие выглядывали с живота. Только все их хвосты срастались в одном месте наподобие запутавшихся нитей. Если представиться случай пустить такое животное на биологическое и гистологическое исследование, то вполне наверняка выясниться, что от головного мозга ведущей головы в тела остальных крыс, ставших придатками, проросли нервные волокна в полной своей комплектации вместе с ганглиями, нейронами и рецепторами. Единственное, что, пожалуй, не стоило изучать или считать у этого существа, то это, пожалуй, его конечности. Если голов Айкон насчитал как минимум семнадцать, то лап было куда больше. Из расчета по четыре лапы на одну голову, их должно было быть шестьдесят восемь, но сосчитать их вручную было весьма затруднительно.

− Крысиный король, − Вацлав направил пистолет на эту ужасающую тварь, хотя прекрасно понимал, что толку от его оружия не будет. − Вот и верь после этого всяких сказкам. Омерзительнее этого я в жизни не видел.

− А как же тот омерзительный слизень, который выполз из болота в начале нашего похода? − Айкон пытался пошутить, но при виде крысиного короля, это было совершенно неуместно.

− Айкон, у меня в рюкзаке есть граната, − Вацлав с напряжение наблюдал, как крысиный король вразвалку подходит ближе. − Нашел?

− Ага, − Айкон осторожно, стараясь не делать резких движений, протянул руку к рюкзаку, висевшему за спиной у Вацлава, и нащупал в нем гранату.

− Отлично, − Вацлав продолжал давать инструкции. − Теперь крепко возьми ее в руку. Быстрым движением выдерни чеку. Не нервничай. Держи. Держи. А теперь бросай!

Айкон первый раз в своей жизни держал в руках боевую гранату. До этого ему не доверяли оружие, считая, что в когорте оно ни к чему. Поэтому, когда Вацлав сказал не нервничать, Айкон занервничал еще больше. В своей когорте ему приходилось видеть одного старика лет ста двадцати, у которого вместо правой руки был протез. Еще мальчишкой Айкон слышал историю о том, как этот старик засунул гранату в пасть черногривому лигру, попытавшемуся его сожрать. Дважды упрашивать Айкона не пришлось, поэтому, когда Вацлав приказал кидать гранату, юноша изо всех сил швырнул ее в толпу крыс.

Граната закатилась под многочисленные лапы крысиного короля. Монстр заинтересованно наклонился, чтобы обнюхать новый для него предмет, как вдруг раздался оглушительный взрыв. Вместе с кусками земли, водой со дна и песком в воздух взметнулось несколько оторванных лап и голов крысиного короля. Визг стоял такой, что, наверное, перекрывал шум самого взрыва. Пока крысиный король истекал кровью и отходил от перенесенного шока, Вацлав и Айкон со всех ног пустились наутек, начав взбираться по почти вертикальным стенкам провала. Айкона страх подгонял сильнее, чем навидавшегося кошмаров за свою жизнь Вацлава, поэтому юноша справлялся с весьма непростой задачей лучше своего учителя.

− Айкон! − голос Вацлава заставил юношу обернуться.

Вацлав из последних сил карабкался на очередной уступ, а за ним, как тень, тянулась тонка непрерывная струйка алой крови. Айкон не мог точно сказать, был ли это новый укус, либо это открылась старая рана, оставленная волколаком прошлой ночью, но это было явно плохо, с какой стороны не посмотреть. Юноше оставалось сделать всего несколько хороших прыжков, и он оказался бы на поверхности, оставив тяжелых крыс внизу.

− Давайте руку! — Айкон, уцепившись за прочный выступ, протянул руку своему учителю.

− Ты спрашивал, что в тех бумагах, − Вацлав вместо руки подал Айкону свой рюкзак. − Это схемы, чертежи, созданные учеными двадцать первого века. По ним можно создать устройство, которое стабилизирует ядро планеты. Это может нас спасти. Обещай, что доставишь все в целости и сохранности!

− Я вас не оставлю! − прокричал Айкон, не на шутку перепугавшись. − Давайте руку! Осталось совсем чуть-чуть. Если мы выберемся, то крысы за нами не пойдут!

− Коллекторы идут под всем городом! − Вацлав намеренно съехал немного ниже, чтобы Айкон не смог до него дотянуться. − Они буду нас преследовать. А мы приведем из прямо к когорте. Твоей когорте. Если там окажутся эти крысы, то погибнет много хороших людей. Иди, Айкон. Я закончу свое последнее путешествие здесь.

− Не надо…, − начал было Айкон, но голос перестал его слушаться, заставив юношу молча наблюдать за последним сражением своего учителя на дне провала, среди старого коллектора.

Вацлав мог бы долго отбиваться от наседающих на него крыс, но рана ослабила его. Крысиный король же, наоборот, от причиненных ему гранатой повреждений стал еще свирепее и проворнее. Главная голова канализационного монстра схватила Вацлава за раненную ногу и потащила вниз, раздирая прочную кожу человека о стену провала. Другие крысы в спешке разбегались в стороны, пропуская своего вожака в надежде, что им тоже перепадет немного добычи.

Вацлав, не собираясь так легко сдаваться, выхватил кинжал, спрятанный у него на поясе. Крысиный король не заметил, как холодная сталь впилась ему прямо в правый глаз. Обиженно завизжав, зверь выпустил свою добычу. Крысы кинулись на человека; каждая стремилась раньше других уцепиться за потенциальную добычу, чтобы наверняка отхватить себе кусок, но Вацлав оказался хитрее. Нырнув под брюхо крысиного короля, он начал быстро, несколькими точными ударами отрубать ему головы, которые были настолько вялыми, что не пытались укусить незваного гостя. Некоторые крысы попытались вытащить наглого человечка из под своего вожака, но оказались раздавленными громоздкой тушей крысиного короля, вращающегося по кругу от боли и пытаясь отвязаться от скачущего под ним человека.

− Беги, Айкон! − голос Вацлава последний раз раздался над руинами города.

Айкон, осознав, что он уже ничем не сможет помочь своему учителю, быстро выбрался из провала и, схватив оба рюкзака в руки, побежал. Он спотыкался, падал, раздирал руки в кровь, но продолжал бежать, не оглядываясь. Он уже не видел, как Вацлав, в последнем героическом прыжке, выскочил из под брюха крысиного короля и вонзил свой кинжал прямо в горло мутанта, а потом, обессилев, упал на окровавленный песок, на радость визжащим крысам.