Осколки истории

Ольга Югова

История о перемещении во времени погружает читателей в эпоху последних лет Российской Империи. Автор показывает изнутри жизнь и быт людей того времени, особенно ярко – по контрасту с представлениями человека современного мира. История одной семьи, рассказанная с разных сторон, держит в напряжении до самого финала книги.

III

Вечером мы с Олей пошли погулять по саду. Я хорошо помнила этот сад 111 лет спустя, и сейчас могла только с изумлением оглядываться вокруг. Перед домом пестрела большая клумба, все яблони были подстрижены и ухожены, трава тоже подстрижена, а дорожки расчищены и посыпаны песком. За оградой сада, насколько хватало глаз, простирались засеянные поля — там, где в моем времени были заросшие кустами и мелколесьем луговины. А что самое удивительное — Оля со знанием дела отвечала на мои вопросы, что здесь растет и кто обрабатывает землю. Мое первое впечатление о ней, как о шаловливой девочке, постепенно сменялось на совсем другое — уважительное, и я начинала немного робеть перед ней. Заметив это, Оля сама переменила разговор и начала расспрашивать меня о моем времени, о моем детстве, вообще обо мне. И слушала с большим интересом и вниманием, и задавала такие вопросы, что я убеждалась — она пытается сложить в голове целую картину моей эпохи.

На мои вопросы Оля рассказала, что у нее есть старший брат, офицер, зовут Володя, и он сейчас в Петербурге, а был еще младший, Петя, но умер в детстве от дифтерита. Ее глаза затуманились грустью, но потом она тряхнула головой, отгоняя это чувство, и пообещала, что завтра мы обязательно покатаемся на лодке по реке. И сказала еще:

— А сестры у меня никогда не было. А я так всегда мечтала! Мне кажется, мы с тобой и правда похожи чем-то, даже не внешностью. Как сестры! — И она очень по-доброму посмотрела на меня. Мне это было очень лестно. Она держалась, как барышня, и я с первой минуты начала дорожить нашей дружбой.

Я была так утомлена новыми впечатлениями, что Оля настояла на том, чтобы пораньше лечь спать, тем более, что вставать у них было принято рано. Я впервые за весь день оказалась одна в комнате и невольно оробела. Все незнакомое, и чтобы зажечь свет, надо звать горничную! К такому меня жизнь не готовила.

Мне отвели комнату для гостей, и здесь все было непривычно и странно. Я не могла заставить себя лечь, потому что чувствовала себя, как в музее. Как можно вот так просто хотя бы потрогать большую кровать под балдахином, не говорю уже — лечь на нее? Постояв минут пять, я подошла к окну. Увидела сад в лунном свете, а впереди, на пригорочке — церковь. Трудно было представить себе, особенно при таком освещении, что это та самая церковь, которую еще сегодня днем я видела в руинах. И окружавшее ее кладбище казалось таинственным и странным, но даже ночью было видно, что оно ухожено и упорядочено так же, как и сад возле дома.

Постояв у окна минут 10, я собралась с духом, вышла из комнаты, надеясь никого не встретить — хотя ночная рубашка, которую мне выдали, была вся закрытая и длинная, я все-таки понимала, что, наверное, у них не принято гулять в ночнушках по коридору. И постучалась в дверь Олиной комнаты, которая располагалась чуть наискосок.

Оля тут же открыла дверь. В такой же, как и моя, белой до пола сорочке с длинными рукавам и кружевными манжетами, с воротником под горло.

— Аня! Я думала, что ты спишь. Что случилось?

— Мне так непривычно здесь все… чувствую себя, как в музее! И немного страшно. Можно, я переночую в твоей комнате?

— Конечно, можно, только я позову Варю, она постелит тебе на диванчике.

Пока горничная стелила новую постель, я оглядывала Олину комнату. Она была вся светлая, нарядная, в полном смысле слова девичья спальня. Стены были обиты белыми в бежевый цветочек обоями, шторы с голубыми вышивками по всей длине, и небольшая кровать светлого дерева. Комод, тумбочка возле кровати, у окна — журнальный столик. С другой стороны от окна — диванчик, на котором мне и стелила постель Варя. Обстановка здесь выглядела гораздо менее музейной и более живой, чем в комнате для гостей.

— Спасибо, Варя! — поблагодарила горничную Оля, когда та закончила. И обратилась ко мне:

— А теперь ложись. И расскажи мне немного о вашем времени. Как вы живете?

— А что тебе интересно?

— Ну, например, где ты училась. Дома, как я, или в гимназии, или?..

— У нас обязательное среднее образование. Для всех. Дома учиться тоже можно, но у нас нет таких средств. Или показаний по здоровью, из-за которых школьные учителя должны были бы приходить ко мне домой.

— А что значит обязательное среднее?

Я вкратце рассказала ей про наши школы. Оля удивилась только, что образование обязательно вообще для всех:

— И все должны 11 лет учиться? Обязательно?

— Ну да. Можно после 9-го класса продолжить образование в колледже или училище. А в ВУЗ только после 11-го класса или уже после колледжа.

— А что такое колледж и ВУЗ? Коллежи, я знаю, есть во Франции, это примерно так же?

— А я не знаю про коллежи! У нас в колледже мы получаем среднее специальное образование, а ВУЗ это высшее, университет. С высшим больше возможностей в плане будущей работы.

Так мы перешли на тему работы, и я рассказала Оле, что женщины в наше время работают почти наравне с мужчинами, и очень много профессий стали нам доступны. Оля слушала очень внимательно, а когда я вскользь упомянула автомобиль, спросила, что это. Я рассказала, как могла, про машины, двигатели, насколько могла — я мало в этом разбираюсь. Оля улыбнулась:

— О, я читала об этом у Жюль Верна. Здорово! Но давай все-таки спать.

***

Утром я проснулась в полной уверенности, что имение, Оля и 1909-й год мне приснились, и я сейчас расскажу маме свой удивительный сон. Не тут-то было — не успела я еще открыть глаза, как услышала Олин голос:

— Вставай, соня! Не успеешь одеться к чаю!

Я уже поняла, что к столу здесь опаздывать не принято, и быстро подскочила. А в столовой меня ждал новый сюрприз: Оля, войдя, обратилась к родителям с приветствием на французском языке! И они ответили ей и мне так же. Но мои познания в этой области приветствием и заканчивались, и поэтому, когда они заговорили между собой полностью по-французски, я не поняла почти ни слова. Оля заметила это и обратилась к родителям сама, уже по-русски:

— Мама, папа, наша гостья не говорит на французском!

Они посмотрели на меня в первый момент с удивлением, но тотчас же перешли на русский. А я возразила:

— Нет, лучше говорите по-французски, я научусь понимать, а пока Оля мне переведет все, что меня касается. Пожалуйста!

Мне показалось, что мое предложение подняло меня в их глазах, хотя они и очень старались не показать своего впечатления обо мне. Подозреваю, что оно было не слишком лестным.

А звали их Владимир Андреевич и Вера Николаевна Дубровские. Как у Пушкина в «Повестях Белкина», это надо же.

После чая Оля уже по-русски сказала мне, что они всегда говорят день на русском, день на французском, день на немецком, что так повелось еще со времени ее обучения, потому что это отличная тренировка языка. Трудно поспорить. Судя по всему, у меня открылись отличные перспективы в изучении иностранных языков. Я в школе и на факультете учила только английский, и то не в том объеме, чтобы свободно на нем говорить.

За этими рассуждениями мы дошли до маленькой пристани — она оказалась совсем в стороне от места моего вчерашнего купания, и тут же неподалеку была огороженная купальня. Я пыталась вспомнить, как выглядело это место там, в 2020-м году, и не могла. Наверное, эта часть сада превратилась в совсем непроходимые заросли.

Оля, как выяснилось, и грести умеет отлично. Я не могла угадать, сколько ей лет, и спросила прямо. Оказалось, 20, как и мне. А мне постоянно казалось в какие-то моменты, что она сильно младше, а в другие — что наоборот, сильно старше.

Оля выгребла выше по течению, потом опустила весла, и лодка сама тихо поплыла по течению, возвращаясь к пристани. И только в эти минуты, любуясь живописными берегами и тишиной летнего утра, я осознала, что это за время такое — 1909-й год. Это же через пять лет начнется мировая война! А потом революции… Несмотря на начинающуюся жару, по моей спине пробежал холодок. Я помнила не так уж много исторических подробностей, но общая канва грядущих событий сильно меня пугала. И угораздило же — на 111 лет назад! Ни единого шанса снова увидеть свое время, хоть древней старухой. Да и вообще, судя по всему, шансов дожить до старости здесь у всех очень немного.

Оля как будто прочитала мои мысли:

Конец ознакомительного фрагмента.