Воспоминания Ольги Владимировны Поповой. Часть I

Ольга Югова

Эта книга – живой и яркий рассказ моей прабабушки Ольги Владимировны о её пребывании в Ялте в 1899—1901 годах. Она училась в Ялтинской гимназии, дружила с известными писателями Чеховым и Буниным. Её воспоминания воссоздают перед читателем образ эпохи дореволюционной России.

Глава II

Однажды, придя к Чеховым, мы встретились там с поэтом Буниным. Ивану Алексеевичу Бунину было тогда лет 28—29. Только что вышел сборник его стихов «Листопад», и он не расставался с этой книгой: сунет ее ненадолго во внутренний карман пиджака, а через минуту опять шагает по кабинету Антона Павловича и нервно перелистывает ее.

— Я сегодня с ней так и спал, — мечтательно улыбаясь, признался он. Антон Павлович улыбается ему своей особенной лучистой и в то же время как будто прячущейся в усы улыбкой и говорит ему такие простые, но прямо в душу идущие слова, что Бунин прекращает свою беготню по кабинету, минуту стоит, опершись о письменный стол. Он, видимо, тронут, но не находит нужных слов и выходит из положения неожиданной шуткой:

— «Наш писатель Антон Павлович Чехов — покоритель диких чехов» отныне и навсегда покорил Бунина. — Театральный поклон Бунина и общий смех завершает этот обмен чувств двух писателей.

Когда мы собрались домой, Бунин ушел с нами. Оказалось, что он наш сосед и живет около самой гимназии в гостинице «Ялта». Варвара Константиновна по-соседски пригласила его зайти к нам, и с этого дня Бунин стал нашим постоянным гостем.

Когда мы с ним освоились и подружились, мы с Маней, конечно, поинтересовались: почему «наш писатель А. П. Чехов» оказался «покорителем» и притом почему-то «диких» чехов?

— А просто так, — смеясь, отмахнулся Бунин, — рифма богатая!

Такое объяснение нас никак не удовлетворяло, и мы не раз возвращались к этой теме, стараясь прежде всего «реабилитировать» чехов от навязанной им «дикости». Со временем, при участии нашего преподавателя Михаила Михайловича Горбатова, этот экспромт Бунина был коллективно отредактирован и даже не лишился при этом упомянутой выше богатой Бунинской рифмы, но тема его получила дальнейшее развитие. К этому я еще вернусь.

Бунин был очень впечатлительным и нервным, с изменчивым и неровным настроением: то немного грустный и мечтательный, то буйно веселый, готовый что-нибудь напроказничать.

Например, надумал уверять Васеньку (портниху, о которой упоминалось в первой главе), что у нее все перепутано, что «Васенька говорит нам басенки», что на самом деле ее имя Настенька, а отчество Васильевна, что тут произошла какая-то путаница. Для полной убедительности он ссылался на «известного поэта Бунина», который не зря сказал:

«Как увижу я шляпу Настину,

Так сейчас же я лезу на стену».

И мы, и Васенька как умели унимали его, и Маня старалась увести его из столовой, где работала Васенька, чтобы дать ей спокойно шить.

Как фейерверк, сыпал он свои экспромты по поводу любого пустяка, при чем не любил считаться с условными приличиями. Например, услышав случайно, как Варвара Константиновна упомянула кому-то по телефону фамилию ялтинского врача Альтшуллера, видимо, знакомого Бунину, он тут же откликнулся на нее своей репликой-экспромтом:

«Спит Альтшуллер на кровати,

Сладкий видит сон:

Ему снится много платья,

Много брюк и панталон».

Вообще, в его экспромтах часто упоминались всякие «штаны, брюки, панталоны», что неизменно шокировало Варвару Константиновну и вызывало с ее стороны иногда строгие, но чаще более или менее снисходительные протесты. Он же старался доказать ей, что она к нему просто несправедливо придирается. И тут же преподносил ей какой-нибудь «сногсшибательный» экспромт вроде:

«Начальница с большим вниманьем

Следит за нашим воспитаньем:

Все «панталоны и штаны»

Теперь навек отменены».

Что вызывало ее новый возмущенный и укоризненный возглас:

— Иван Алексеевич!..

Тогда он тут же предлагал новый вариант этого же самого экспромта, заканчивая его словами:

«Все «панталоны и штаны»

В стихах навек отменены».

Такая редакция, конечно, уже больше устраивала Варвару Константиновну. И Бунин, продолжая шутить, с серьезным видом отмечал, что начальница женской гимназии «уделяет много внимания воспитанию поэта Бунина, хотя он и очень туго поддается этому».

Любил Иван Алексеевич посмеяться и заставить смеяться других. Поэтому он иногда прерывал какой-нибудь бессодержательный или натянутый разговор:

Конец ознакомительного фрагмента.