Буфет

Ольга Шумкова, 2018

На старой даче стоит буфет, а в нем лежат разные вещи – игрушки, тетрадки, даже одежда. И каждая вещь может рассказать свою историю.

Кошенька Маруся

А вот желтая пластмассовая кошка — не помню, откуда она, кажется, она досталась мне уже без хвоста.

Девочки эти были совсем другие. Мы носились по улице одни, а их не выпускали, они играли только на своих участках.

Девочек было две — одна моя ровесница, другая постарше на два года.

Мы познакомились через забор, вечером бабушка одной из девочек зашла — как бы случайно — к моей бабке, удостоверилась, что я вполне воспитанная, и на следующий день меня пригласили играть к девочкам.

Бабушка Таня и бабушка Надя пили чай на веранде. Ира и Даша играли в саду — у них был домик, куклы и игрушечная посуда. Бабушки выслушали мое приветствие, улыбнулись, поздоровались и продолжили свой разговор:

— И вот я думаю, Надя, что мне надо написать мемуары…

У меня дома тоже был и домик, и куклы, и посуда. Но тут все было по-другому.

Моя бабка сажала огород. И мемуаров она не писала.

Мы стали играть, девочки оказались милыми и веселыми.

Мы как раз заканчивали обустраивать домик, как Ира сказала:

— Смотри, Оленька: твоя бабушка идет.

И действительно — в калитку входила бабка Лиза. В темном рабочем халате, в котором она всегда копошилась на огороде, в темном платке. В руке она несла желтую пластмассовую кошку.

— Здравствуй, Надежда Георгиевна! А я вот своей кошку хоть принесла. А то она убежала, и игрушки никакой не взяла. А у вас тут что хоть? Огород-то не сажаете? Цветов много, красиво. Ну ладно, Оля! Бери-ка кошку-то. Поиграешь — и домой беги, нигде больше не гуляй!

Не знаю, кому изначально принадлежала эта кошка, откуда она взялась — мне она досталась уже без хвоста и с почти стертыми нарисованными глазами.

Даша берет кошку в руки.

— Давай она будет мамой этого котенка? Построим им еще домик. Как ее зовут?

Кошка была безымянной, но я почему-то сказала:

— Ее зовут Кошенька Маруся.

И мы стали играть.

Мне ужасно нравилось у Даши и Иры. Нравилось, что их семьи не сажали огород. Нравилось, что бабушка Иры собиралась писать мемуары, а бабушка Даши — в родстве со знаменитым писателем. Нравилось, что Ирин дедушка умел рисовать и написал очень милые пейзажи, которые висели на стенах в гостиной.

И еще мне очень нравились родители девочек. Папа Иры, бородатый физик, как-то зашел к моим родителям:

— Добрый вечер! Нет ли у вас в хозяйстве гитары? Нет? Как можно? Странно.

Мама Иры работала на телевидении, и это вообще казалось каким-то чудом.

Дашина мама была профессор-историк, Даша вместе с ней часто ездила в разные страны. Приезжая на дачу, она рассказывала, как побывала в Болгарии или Голландии. Это тоже казалось чудом.

Дашина семья была очень верующей, для времени моего детства это было не очень обычно. Как-то мы начали говорить о Дашиных возможностях путешествовать, о редких книгах, которые могла доставать Дашина мама, и Дашка небрежно отметила, что в этом нет ничего такого особенного. Я удивилась и спросила:

— Ну а представь, ничего этого нет — ни путешествий, ни интересных книг…

Дашка засверкала глазами:

— У меня есть Бог!

Я была потрясена. У моей бабушки над кроватью висели иконы, она молилась вечерами, но меня это совершенно не касалось. Бабка была старой и вообще из деревни. А тут — моя подруга, моя сверстница — верит в бога! И как верит!

И я тоже стала верующей.

Целое лето Дашка просвещала меня: она переписала для меня молитвы, пересказывала Библию и учила нравственности, звала к себе в гости в Москву и обещала познакомить с одним священником, который очень, очень мудрый. Он поможет мне истинно прийти к вере и развеять сомнения.

Как-то она сунула мне в руку маленький пакетик:

— Возьми… я немного собрала денег, ты сможешь купить себе молитвослов!

Меня затопила волна стыда и нелепости происходящего — родители никогда не отказывали мне в деньгах и не интересовались, на что я эти деньги трачу. Купить молитвослов я могла и сама. Я неловко совала пакетик обратно, Дашка не брала:

— Я собирала деньги и молилась! Я так хочу, чтобы ты пришла к Богу…

Пакетик я все-таки всучила ей обратно, на следующий день попросила у папы денег и купила молитвослов, но всегда смотрела на него с какой-то неловкостью и открывала крайне редко.

Даша занималась в художественной школе, на лето ей всегда давали задания. Кроме того, она получала уроки на лето в своей сложной английской школе. Для меня, все лето бегавшей по дачной улице, эти задания были еще одним доказательством ее непохожести и, может быть, совершенства. На веранде у Даши был особенный столик, где лежала английская грамматика, словарь, тетрадь, а в ящиках лежали бумага и краски. В двенадцать лет я тоже начала заниматься языками и первым делом потребовала отдельный стол, чтобы положить туда грамматику и словари. Папа сделал столик и поставил его на втором этаже. Я сидела перед окном, смотрела в сад, делала упражнения и чувствовала, какая я прекрасная.

Конец ознакомительного фрагмента.