Психосоматика у детей. 9 шагов к здоровью

Ольга Шубенкова, 2022

Ольга Шубенкова – практикующий психолог, помогает людям обрести внутреннюю гармонию и решить проблемы со здоровьем через работу с подсознанием и негативными установками мышления. Она – мамы двоих детей, которая прошла путь от двух сложных беременностей и угрозы эпилепсии старшей дочери до полного выздоровления, и счастливой жизни без лекарств и с минимальными медицинскими вмешательствами. В книге автор расскажет о том, как влияют состояния мамы и окружающее пространство на здоровье ребёнка, и как можно исцелять через работу с подсознанием. Ольга делится инструментами для восстановления детского здоровья из области психологии, в том числе психосоматики, нейробиологии, тетахилинга и дизайна человека. Также дает практики на работу с телесными блоками. Все эти методы помогли автору и более сотни ее клиентов решить проблемы со здоровьем детей. Избавиться от аллергии, частых простуд, проблем с речью и других болезней. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Ребёнок, как смысл жизни и тяжкий крест материнства

Помните эту фразу из соцсетей «Я — МАМА и это главный статус в моей жизни»? Когда родилась моя старшая дочь Арина, я готова была подписаться под каждым словом из этой фразы, просто растворилась в этой роли без остатка. У меня не было младших сестёр и братьев, я понятия не имела, как ухаживать за ребёнком. Но мне хотелось стать для неё самой лучшей мамой на свете, самой грамотной, подкованной во всех вопросах.

Попробуй зайти я не могу, там хоть че нить наптПодписалась на все родительские сообщества, сёрфила по форумам и сайтам для родителей. С 2-х недельного возраста я, как самая ответственная мама в мире, начала активно развивать новорождённую дочку. Начала сразу с артикуляции и постановки речи. Красила губы красной помадой для привлечения внимания и проговаривала звуки и слова по слогам, так, что сводило челюсть. Как самая ответственная мать в мире, кормила Арину грудью по первому требованию. А первым требованием я считала все перепады ее настроения. Итого: + 3 размера к моей груди. Кто-то топит за бодипозитив, а мне пришлось топить за милк-позитив. Ибо другого выбора у меня на тот момент не было. Все по требованию. А «требований» за день было около 10.

С мая по сентябрь, т. е. с 10 месяцев до 1 года 2 месяцев я бегала с ребёнком и супом в термокружке по двору. И пока Арина рассматривала птичек, людей и проезжающие машины, заливала ей суп в открытый от удивления рот. Я считала себя очень находчивой, смекалистой мамой. И это действительно был главный статус моей жизни.

Не поел ребёнок? — беда. Танцы с бубном на час, дергающийся глаз. Сколько же энергии забирало это кормление. К концу каждого такого дня я оставалась без сил, мы с мужем очень отдалились. Все разговоры были только о ребёнке, стали мало общаться и крайне редко проводили время вдвоём, наслаждаясь обществом друг друга. Постоянное напряжение сказывалось не только на мне, но и на близких. Все сводилось лишь к комфорту дочки, под неё подстраивали и свой режим жизни. Я срывалась и морально не выдерживала ее капризов. Арина часто болела, закатывала истерики, я испытывала нарастающее чувство вины за свои срывы, брак начал трещать по швам. «Даже не думай о втором ребёнке, ты с первым то не справляешься, все нервы расшатаны!» — часто слышала я от Андрея.

Сейчас я понимаю, что во многом сама усложняла себе жизнь, стремилась все делать по правилам, я не наслаждалась материнством, а словно несла его крест. У меня не было внутреннего ресурса, а только хроническая усталость и тревога. Я пришла к выводу, что ребёнку гораздо важнее видеть счастливую маму, крепкие здоровые отношения в семье, нежели, чем раннее развитие и жизнь по режиму. Отсюда и вытекали все ее капризы, истерики и болезни. Арина чувствовала этот разлад в семье, как бы мы ни пытались его маскировать, видела мои страдания.

Всего этого можно было бы избежать, если относиться проще к тому, что идёт не по плану. Не насиловать ребёнка едой, когда он отказывается есть. А просто дождаться, когда он проголодается. Не укладывать его спать по 2 часа и стрессовать, а дать возможность ему вдоволь наиграться и устать. Арина родилась достаточно крупной для девочки, но с первых месяцев ее вес медленно набирался и едва граничил с нижним порогом нормы. Конечно это очень беспокоило нас и мы старались всегда накормить ее побольше. Но чем больше усилий я прикладывала, чтобы накормить ее, тем меньший интерес к еде она проявляла.

В год и два месяца, когда наши отношения с мужем достигли полного коллапса, Арина чуть не умерла. Мы делали плановую прививку от кори, краснухи и паротита. В этот день было много препятствий. Сначала у меня не заводилась машина, потом в поликлинике сделали технический перерыв и мы не смогли попасть на прививку. Я все же пошла к врачу и договорилась сделать эту прививку, поскольку не хотелось ехать в другой день. Медсестра оказалась не очень то дружелюбной после моей навязчивой просьбы: «Заходите, у меня мало времени».

Вечер. Арина долго не может уснуть, ворочается в кровати, перекатывается с боку на бок. Я рядом в наушниках слушаю аудиокнигу. Поворачиваю голову и цепенею от шока. Мой ребёнок бьется в судорогах, изо рта идёт пена. Включаю свет и вижу ее сине-фиолетовое лицо. «Андрей, бегом сюда» — он стоит рядом со мной на ватных ногах. Я не знаю, что делать, беру ее на руки и интуитивно поворачиваю голову на бок, чтобы она не подавилась слюной. Арина вся горячая, как батарея. В панике мы даже забыли номер скорой. Я орала на мужа, чтобы хоть как-то вывести его из оцепления, он вызвал скорую. Сказали, ожидайте, минут 10.

10 минут, а ребёнок уже синий, глаза закатились и она где-то уже не с нами. Странно, но плакать не хотелось вообще, я понимала, что сейчас ее жизнь только в наших руках, на счету каждая секунда. Мы не могли себе позволить просто ждать врачей, мы бы себе этого не простили никогда.

Открываю интернет, ввожу в строку «судороги у ребёнка при высокой температуре, первая помощь» и нахожу информацию, как помочь ребенку и сбить температуру. Раздела ее полностью, вынесла на балкон, потом положила на лоб мокрое холодное полотенце. «Арина, Аришенька, Аришаня, живи, слышишь, живи, мы так тебя любим». Это время оказалось просто вечностью, 7 минут ребёнок находился в судорогах, 7 минут она была где-то не с нами. Андрей курил на балконе и тихо плакал, впервые за всю нашу совместную жизнь. Я позвонила маме ночью «Мама, помолись за Аришу, она не приходит в себя». Потом звонила в скорую через каждые две минуты и что-то орала матом про суд, про их безответственность и карму. Судороги начали немного утихать, цвет лица начал возвращаться, сначала стал белым, как полотно, потом чуть розовым.

Арина, Ариша, все хорошо, просыпайся, мы рядом. «Покажи нам, где мама, а папа где?» Арина моргает и смотрит словно сквозь нас. Обнимаем ее, целуем, отпаиваем святой водой, сажаем. Она потихоньку приходит в чувства, испуганно обнимает любимую игрушку-котика. Через 17 минут Скорая приехала. Фельдшер — женщина средних лет не желала выходить из машины под моросящим дождем и ждала, когда водитель припаркуется в двух шагах от крыльца подъезда.

«У вас фебрильные судороги, скорее всего был вирус и на фоне прививки поднялась температура» — сухо отчеканила она.

«Мы сдавали анализы, ребёнок был абсолютно здоров» — она молча пожимает плечами и заполняет бумаги.

Морозовская больница, отделение неврологии, где у каждого третьего ребёнка подобные последствия прививок. Передо мной закрывается скрипучая металлическая дверь с отогнутым листом железа, Арина уже под наркозом на носилках. Делают МРТ мозга на выявление эпилептических очагов. За что? Почему так? Здоровый желанный ребёнок, 9 баллов по Апгару под угрозой эпилепсии. «А кто его знает, что будет дальше, 7 минут в таком состоянии обычно бесследно не проходят, радуйтесь, что хоть так…» — заключил невролог.

Эпилепсию не подтвердили. Но речь пострадала. Арина уже в 9 месяцев начала говорить первые слова, но после случившегося речь до 2,5 лет развивалась слабо. Ее мало, кто понимал. Ежедневные занятия по развитию моторики, логики, памяти. Потом добавился сад, но в самой младшей группе прогресса не было и мы перевели Арину к старшим детям, там то и пошли первые ощутимые сдвиги. Через полгода судороги повторились. Нельзя было допускать температуры выше 37,5. Был риск ее резкого повышения после этой отметки.

Дочка уснула с температурой 37, вполне хорошо себя чувствовала. Я задремала рядом с кроваткой. Просто провалилась в сон, была очень уставшей. Вдруг словно кто-то выдергивает меня из сна, щемит сердце, я резко вскакиваю и у Арины начинаются судороги. Я уже зная, что делать раздеваю ее и обтираю прохладной водой, через пару минут приступ уходит. В этот раз без пены и посинения, все длилось около двух минут.

Снова больница, Арина в одном памперсе, завернутая в байковое одеяло с зайками. Сказали везти не одевая. Обследования уже без МРТ, нас отпускают без госпитализации. Что я чувствовала в тот момент? Дикое чувство вины, я ненавидела себя за то, что уснула, ведь это не входило в мои планы.

Рядом сидела моя тетя: Ты ни в чем не виновата, слышишь, Оленька. Ты устала, ты хорошая мама и вообще все сделала быстро, не растерялась. Ты не можешь вообще не спать, не надо рассказывать мужу, не надо оправдываться, ты, итак, всегда с ней рядом. До 4,5 лет я панически боялась Арининых недомоганий. Всегда в поездки брала с собой жаропонижающее, градусник, температура поднималась буквально за 15 минут, нужно было всегда быть начеку. У мамы нет выходных, нет отпуска и перерывов. Однажды я трое суток не спала. Была температура, поймали вирус, она не сбивалась ниже 38. При этом ребенок чувствовал себя хорошо.

Я понимала, что с вирусом вероятнее всего нас отправят в инфекционку. И чувствовала, что там нам не помогут, к тому же большие риски подцепить инфекцию. В больнице мне также пришлось бы постоянно смотреть за ней, без права на сон. И трое суток я дежурила рядом с ребёнком. Даже в душ и туалет ходила с ней на руках. Ночью заводила будильник на виброрежиме на каждые 15 минут, чтобы не проспать. Не проспать…Клала его себе под ноги. Молилась, медитировала, представляла ее здоровой, смеющейся, бегающей по ромашковому полю с букетом цветов в маленьких ручках.

Я хорошо выучила эти признаки надвигающегося приступа, этот взгляд в пустоту, с поволокой, медленная реакция на речь. Это случалось с нами в пробке, когда жала на тормоз, включала аварийку и заливала ей «Нурофен», на даче у друзей, когда ребёнок в 3 года попросился на руки, обнял меня и ее ладошки обожгли мою шею. Хотя до этого не было никаких признаков недомогания и весь вечер ребёнок веселился и танцевал у костра.

Это время было самым тяжелым в моей жизни, я не наслаждалась материнством, а просто жила в постоянной борьбе за ее здоровье, борьбе с родственниками, которые не были в моей шкуре, не видели через что пережил ребенок, но считали, что Арине нужно продолжать делать прививки. Я не агитирую вас отказываться от прививок. Это индивидуальная ответственность каждого родителя. Через свой опыт я хочу донести до вас, чтобы вы осознанно подходили к своему выбору. Не позволяли подвергать себя чужому давлению, изучали информацию с разных сторон, а не просто безоговорочно следовали чужим предписаниям. Слушали своё материнское сердце, доверяли себе и не перекладывали ответственность на других.

Я начала активно изучать психосоматику, старалась понять, для чего все это свалилось на нашу семью. Сопоставила наши периоды отношений, в которые повторялись эти приступы и поняла, что по факту мы были семьей лишь формально. Жили, как соседи. Мы просто совместно выполняли родительские функции, Андрей обеспечивал нас, покупал Арине игрушки, вкусняшки. Но мы не жили, как счастливые супруги. Даже ели с ним по отдельности. Наша переписка состояла из списка лекарств, да продуктов. Иногда из показателей температуры. Но в ней не было таких вроде избитых, на таких важных вопросов: «Как проходит твой день? Как ты?»

Бесконечные взаимные упреки, словесные перепалки, отсутствие других общих тем для разговора.

Порой пересматривала старые фото, где мы были такие счастливые, легкие, куражные. Любящие. И плакала от обиды и ностальгии по тем отношениям. Дальше был долгий путь возрождения наших отношений. Мы заново учились уделять больше времени и заботиться друг о друге, учились разговаривать без обвинений, кайфовать от семейной жизни. Конечно все это было не просто, но мы видели, как счастлива наша дочка, как быстрее она начинает развиваться и реже болеет, когда мы вместе по-настоящему, а не формально. Как маме хорошо с папой, а как папа торопится с работы домой, чтобы больше времени провести с нами.

Мы перестали все так тщательно подстраивать под ребёнка. Если нам хотелось подольше погулять по хорошей погоде, а Арина не желала спать в коляске, мы продолжали гулять. Да, иногда режим сбивался, но зато мы стали получать от прогулок больше удовольствия. У нас не было няни, обе бабушки работают, но нам хотелось видеть жизнь шире, чем детские площадки и двор. Поэтому мы стали все чаще выбираться втроём в рестораны, кафе и красивые места. Этот отдых отличался от отдыха вдвоём, не всегда все шло по плану, но мы стали более гибкие, учились проще смотреть на жизнь, заранее продумывать все удобства для малышки.

Да, мы были не идеальными родителями. Давали ребёнку планшет, когда хотелось спокойно насладиться красивой и вкусной едой, съесть ее тёплой. Кормили из своих тарелок, потому что ей так было интереснее, а нам проще. И да, это не очень гигиенично или очень не гигиенично. Но мы разрешили себе быть не идеальными, потому что моя модель идеальной мамы ни фига не работала. Она оказалась ненужной ни ребёнку, ни мне, ни мужу.

Что лучше? Под свистопляски кормить ребёнка супом без поджарки или дать ребенку больше выбора в еде, ее количестве. И пусть не добрать в весе эти «хотя бы ещё грамм триста», чтобы уйти от нижней границы нормы. Но дать ему ощущение безопасности, надежности, счастливое детство, заложить здоровую модель семьи. В итоге приступы перестали случаться, ребёнок стал легче переносить болезни и быстрее идти на поправку. Мои взгляды на материнство очень изменились. Возможно, не каждая мама со мной согласится и среди читателей это вызовет резонанс, но я пишу эту книгу не с целью понравится всем и говорить то, что всем должно «зайти». Возможно, ещё пару-тройку лет назад я бы и сама не приняла эту точку зрения. Но мой опыт научил меня. Он помог расставить жизненные приоритеты.

Так вот: ребёнок — не должен быть смыслом жизни. Важной ее частью — да, но не фундаментом, не основой основ. Поймите, у вас уже есть вы. Такая единственная на всей планете, ну нет больше такой. Люди в вашей жизни — приходят и уходят. Родители, друзья, мужья, жены, дети. Они не живут с вами от рождения до смерти, бок о бок. Обстоятельства, естественные процессы смены поколений, расставания, взросление детей.

Мы все же более высшие существа, чем животные и кроме базовых инстинктов размножения и вскармливания потомства обладаем ещё большим списком возможностей. Есть величайшее число людей, которые не оставили наследников. Можно ли сказать, что их жизнь не имеет смысла? Опра Уинфри, Патрисия Каас, Коко Шанель, Наталья Гундарева, Любовь Орлова. Безусловно, причины у всех разные, кто-то искренне хотел, но не мог, кто-то выбрал карьеру. Но, разве эти женщины сделали мало полезного для общества, разве они считали свою жизнь бессмысленной или не были счастливы?

Быть мамой — это классно, но быть только мамой — опасно. Опасно для вас, для ребёнка, для семьи. Поставьте себя на место ребёнка, посмотрите на ситуацию его глазами. Вы пришли в этот мир таким маленьким, хрупким человечком. Перед вами такой огромный и незнакомый мир, и такая сильная, всемогущая Мама — самый надежный и нужный для вас человек, ваш тыл и опора. И ваша опора вдруг начинает опираться на вас. Накидывать на вас, как хомут на шею свои надежды, мечты, прикрывать вами свои просевшие сферы жизни. «Просто у меня была ты, я выбрала тебя и решила, что карьера подождёт». «Я бы вышла замуж ещё раз, да вот побоялась, что ты не поймёшь». «Я бы ушла от папы, но решила ради тебя семью сохранить».

Как вам, а? Классно быть чьим-то смыслом жизни, чувствовать себя причиной всех маминых неудач? Вам нравится, когда на вас возлагают слишком большие надежды, ждут от вас чего-то грандиозного? Мама, смысл жизни которой только дети, в перспективе хороший манипулятор. Она крепко привьёт такое чувство вины и долга, который может оказаться непосильным. Изнуряющим. Я часто слышу жалобы от клиентов: «Мне ребёнок сказал, а зачем ты меня вообще родила?». Резонный вопрос, пусть каждый ответит на него сам.

Для чего вам ребёнок? Звучит странно, согласна. Но все же такой вроде бы простой вопрос может вводить в ступор? На каждый свой ответ снова задайте вопрос «зачем?». Ну, чтобы продолжить свой род. А зачем? Ну, все подруги уже родили давно, вот и я решилась. А зачем? Мы совершаем привычные действия, даже не понимая до конца причин. Потому что так принято, потому что все так делают. А между тем ваша причина появления детей во многом определяет ваш подход к материнству.

Если ответ на вопрос вас расстроил или вообше не пришел к вам — не спешите с самобичеванием, когда-то я тоже не могла однозначно на него ответить, уже став мамой. То, что вы задались этим вопросом — уже хороший знак, это поможет вам пересмотреть свою модель материнства, которая в свою очередь оказывает очень большое влияние на здоровье ребенка.

На мой взгляд, дети должны появляться, когда женщина осознаёт свою ценность, не зависимо от наличия детей. У неё есть ещё и другие возможности самовыражения. Она знает, чего хочет от жизни, у неё всегда есть планы на будущее, выходящие за рамки материнства. Каждый человек — это кладезь талантов, просто не каждый их распаковывает и применяет. Кому-то мешает боязнь проявляться. Кто-то заранее записал себя в бездари и решил, что материнство — это хорошая защита от самореализации. Когда ребёнок становится единственным смыслом жизни матери, она панически боится его потерять. Она трясётся над ним, пытается от всего оградить, все предусмотреть. Но это не возможно.

Когда мы слишком сильно на чем-либо залипаем, возводим в культ, не видим жизни без другого человека — мы становимся заложниками собственных убеждений. Мы теряем то самое удовольствие от жизни, перестаём видеть красоту момента, упускаем другие возможности. Жизнь многогранна, мы можем играть большое количество ролей, не только роль мамы. Мы можем писать книги, картины, разрабатывать авторские методики, осваивать новые виды творчества и профессий. Зачем выбирать что-то одно? Зачем загонять себя в рамки?

Это все равно что подойти к шведскому столу и выбрать себе только одно блюдо из всего многообразия. Но как все это совмещать с материнством? Никак, если оно для вас тяжкий крест, если вы постоянно готовитесь к трудностям и ждёте очередного испытания. Вам точно будет не до чего более. Я прошла через это. Мне некогда было думать о себе, самореализации, пока я несла крест материнства. А потом поняла, что этот крест — чистое самовнушение. В Индии маленьких слонят привязывают к дереву, чтобы в дальнейшем приучить их оставаться на месте. Конечно маленький слонёнок не может совладать с деревом. Потом взрослого слона привязывают за веревку к колышку и он продолжает бездействовать, усвоив паттерн: сопротивление бесполезно.

До тех пор, пока мы видим роль мамы крайне тяжелой, полной испытаний и боли, мы как бы заранее передаём руль испытаниям, обстоятельствам. Расписываемся в собственной беспомощности. Мы притягиваем все, чего так боимся, находим подтверждение нашим мыслям. Быть мамой — это естественно, заложено природой, это здорово, это весело, интересно, волшебно. Материнство периодически подкидывает новые задачки, но вы сами выбираете способ их решения. Мы живем в мире, где есть все удобства для нас. Уютные дома, бытовая техника, тёплая одежда, разные виды обучения и заработка, медицина, почти любая информация в свободном доступе.

И наша задача пользоваться всеми этими достижениями человечества, осознанно употреблять информацию, брать для себя то, что работает, помогает и отсеивать ненужное. Здесь я показываю те способы решения своих материнских задач, которые я применяла и с их помощью получила результаты. Возможно, вам подойдёт не все. Но если прошлые действия не дают желаемого результата, имеет смысл делать новые действия. Логично?