Депрессивная оппозиция по-воскресенски. Взгляд изнутри

Ольга Шелест

За кого, ради чего и за какие преференции борются те активисты, которых принято называть оппозицией? Я была оппозиционером и мой взгляд – изнутри.

© Ольга Шелест, 2020

ISBN 978-5-0051-6722-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Депрессивная оппозиция по — Воскресенски.

Взгляд изнутри.

От автора.

Вот уже несколько месяцев кряду, мне стали уступать место в автобусах и маршрутных такси, а значит, пора усаживаться за мемуары.

Мой путь нетипичного оппозиционера начался с Холкина, продолжился Рудаковым, а завершился Боричевским. Про всех троих я и хочу вам рассказать, начав с самого странного активиста — Алексея Холкина.

Глава 1

В мою жизнь ворвалась оппозиция.

До лета 2015 года, я жила вполне благополучно, не думая вступать в нестройные ряды оппозиции: политика, экономика и даже экология абсолютно не касалась сферы моих интересов. Я работала в зоомагазине у мадам Краюшкиной с графиком 7/0, и меня всё вполне устраивало. Если бы не собака. Обычная рыжая собака мужского пола по имени Пашка. Бездомная, но живущая на «Колхозном» рынке, где я работала. Он болел саркомой, и хотя собаки от неё не умирают, сильно страдает качество жизни. Если бы Пашка знал, какая роль ему уготована судьбой в становлении меня на путь борьбы против всех, наверное, скончался бы, даже будучи здоровым, от груза свалившейся на него моральной ответственности. Но он ни о чём не подозревал, а я загорелась желанием его вылечить.

Чтобы лечить — надо возить в ветклинику к вышеупомянутой мадам Краюшкиной. Что такое поводок и для чего предназначен — Пашка и по сей день не знает. К 2015 году личным транспортом я так и не разжилась, и стала искать странного человека, готового возить на собственном автомобиле с рождения не мытую собаку в ветклинику на химиотерапию.

Путем многочисленных расспросов, я выяснила, что страннее Холкина мне не найти никого, а обнаружить его можно в редакции газеты ВосИнфо, либо социальных сетях, где он постоянно с кем-то борется.

Понадеявшись, что Холкин урвёт из своего борьбического графика несколько часов в неделю на транспортировку собаки, я ему написала. Уже сейчас, по прошествии почти шести лет с того судьбоносного лета, понимаю, что лучше бы я таскала двадцати пяти килограммовую псину на спине, чем добровольно связалась с таким сомнительным типом, как Холкин. Уверена, что Холкин придерживается того же мнения относительно меня.

Но пять лет назад — он мне ответил, чем подписал себе приговор на все последующие годы.

Первое впечатление о Холкине было именно таким, как мне его и описывали: очень странный бородатый человек на джипе, в багажнике которого лежала штыковая лопата, моток веревки и даже несколько черных мешков. Чтобы впечатление было полным — ещё и мангал. Именно в джип мы и определили несчастного Пашку, которого каждый раз ловили, бегая кругами по рынку в течение получаса, чем приводили в неописуемый восторг работающих там продавцов.

Бывало и такое, что Пашка был уже мною пойман и даже упакован в намордник, но Холкин не появлялся. Потом он пояснял, что борьба отнимает у него слишком много времени, которое он не в состоянии тратить на животное. «Борьба — не на жизнь, а на смерть!» — говорил он. Мне начинало казаться, что своих врагов Холкин сжигает на мангале, а потом закапывает, предварительно завернув в полиэтилен. Но отступать было некуда. Других желающих возиться с бездомным животным не находилось. Жалели Пашку абсолютно все, так как его заболевание сопровождалось обильным кровотечением, но помогать никто не желал. Одна из продавцов даже сказала, закатив глаза: «Я из-за этой собаки спать не могу!»

Учитывая, что пёсель болел восемь лет, у дамы была хроническая бессонница…

Примерно на седьмом сеансе, лечение было завершено, хотя его и пришлось проводить нерегулярно из-за внезапных исчезновений Холкина.

— Лёша, — я должна тебя как-то отблагодарить, — сказала я, — вино, водка, виски, кофе, кефир, наконец?

Мой список подарков закончился, так как Холкин на все варианты отрицательно качал не только своими, по плечи, космами, но и бородой.

— Мне ничего не надо. Я не ем. Я не пью, — скромно ответил Холкин и умчался, нарушая все мыслимые правила ПДД, в закат.