Песнь ветра. Между западом и югом

Ольга Целых, 2021

Третий наследник императора Сирел убежден: долгий мир империи Марха под угрозой. На кладбищах снова восстают из проклятых могил абаасы, на западе извергается вулкан Холат, знаменуя приход Посланников из иного мира.Однако, три правителя и Совет империи закрывают глаза на всё.Вопреки воле отца, наследник уезжает на запад, но… готов ли он переступить через ненависть и выжить, дабы предупредить своих?Ведь с одной стороны древние враги, порождённые проклятием белого мага, с другой – безжалостные фанатики, обезглавившие своих королей. Их хищные взгляды обращены теперь и наМарха…

Глава 3. Предчувствие

Beltaine — Parcel of Rogues

Весенний воздух был насыщен сладостным ароматом мокрой молодой листвы. За сине-серой пеленой туч скрылось светило. Тихие раскаты грома ещё слышны были над горной грядой, окаймляющей горизонт, но здесь, над столицей, дождь уже прошёл. Ветер кружил над вершиной Материнской горы, то лаская камни нежным дуновением, то нападая вихрем, крошащим древнюю породу.

В Пиршественном Зале яблоку негде было упасть: так много гостей съехалось на праздник. Треугольные колонны зала были увешаны цветочными венками из синих и красных цветов. Древние зодчие вырезали дворец из скалы, а большой зал находился точно в его центре, поэтому окна у него были лишь на потолке и образовывали небольшой купол, в который закатное солнце бросало косые лучи.

На возвышении у Северной стены стояли три трона: золотой в центре, бронзовый справа и серебряный слева. А на тронах восседали Правители Империи: Император Бельфегор, его брат-Казначей Ирий и брат-Воевода Леон. За столом чуть ниже расположились советники, жены и дети правителей.

Первый Наследник Императора, Артес Первый, до сих пор не мог прийти в себя от радости. Сегодня пятого дня Травяного месяца, он впервые стал отцом.

— Я ещё сомневаюсь насчёт имени, но думаю, что из звуков Купола Имянаречения лучше всего составить имя Свирь! — сильный голос Артеса далеко разносился по каменному залу.

— Свирь? — удивился Неон, тревожно стрельнув глазами на младшего брата.

Сирел ответил ему спокойной полуулыбкой:

— Хорошее имя. Красивое.

— Долго же нам пришлось мёрзнуть! — заметил Неон, недовольно. — Почему нельзя ждать в помещении?

Он до сих пор не мог отогреться. С момента схваток до рождения ребёнка, будущий отец и его родня стояли на самой вершине Материнской горы, слушая Песни Ветра.

— В следующий раз одевайся теплее! — хлопнул его по худому плечу Сирел усмехнувшись. — Не сомневаюсь, что своё отцовство ты спланируешь на более тёплое время года.

— Только не в Огненный! Говорят, все рождённые в Огненный — страшные зануды! — весело окликнула их Юна, махнув рукавом карминовой мантии.

Второй, рождённый в Огненный, ничуть не обидевшись, погрозил ей пальцем.

Со столов, стоявших ниже, в спину Сирелу прилетела ложка. Мужчина поморщился и обернулся. Но у Бовы, что привлёк его внимание, вид был вполне серьёзный. Судя по мокрому плащу, да следам грязи под скамьёй, он только прибыл на праздник. Тарелка перед ним была пуста. Третий слегка повернулся на стуле, словно бы поправить тяжёлые складки своего парадного лазоревого плаща. Тонкий свиток желтоватой бумаги скользнул ему в ладонь, как юркая змейка. Выпрямившись, наследник развернул бумагу под столом и прочитал.

— Ты совершенно не следишь за своим лицом, Сирел, — прошипел Неон, ткнув брата локтем.

— За что, вихрь тебя возьми? — огрызнулся Третий.

Локти будущего казначея были так же остры, как и его язык. Второй наследник никогда не делал лишних движений без повода, однако сегодня он опоздал: Тагал Северная, первая жена императора Бельфегора, мать Юны, Артеса, Ирики и Ямала, успела заметить тень тревоги и злости на лице своего пасынка, но расценила это по-своему.

— Сирел, — окликнула она Третьего наследника, — нельзя предаваться унынию в такой день. Ты же не хочешь навлечь беду на свою племянницу?

— Конечно не хочу, — ответил ей Третий, сжав записку в кулаке.

Его отец, Бельфегор Первый, прервал беседу с советниками и обратил на сына взгляд своих холодных, бледных глаз.

— Тогда какая мысль так омрачила твоё лицо? — продолжала настаивать Первая Жена Императора. — О чём ты думал?

Артес поёрзал на стуле, ссутулив широкие плечи, Неон замер, неестественно выпрямив спину. Салахиль, невеста Третьего наследника и его же двоюродная сестра, устремила на него взгляд сердитый и недовольный. К императору приблизился советник Илим и что-то зашептал, кося глазами на Третьего. Вторая Жена Императора — Лия Западная, мать Неона, его сестры и брата, состроила на лице выражение бесконечной усталости и презрения. Советники, как по команде, скривили рты, устремив на наследника неодобрительные взгляды.

И Сирел не выдержал. Тяжёлые, масляные светильники, весящие под потолком на массивных цепях, противно заскрипели под напором неизвестно откуда взявшегося ветра. Третий наследник поднялся.

— О войне, — громко ответил он. Зал ахнул, оскорблённый грубейшим нарушением традиций. — Позволь мне выйти, отец.

Сирел с насмешкой поклонился правителям и ушёл, не дожидаясь ответа. В след ему летел гневный ропот толпы.

Бова догнал его почти сразу, стоило Сирелу ступить под своды широкого коридора, ведущего из дворца. На стенах теснились изображения, посвящённые войнам с Посланниками. Абааасы картинно распахивали полные зубов пасти и шли войной на могучих великанов-Правителей. За полторы тысячи лет этими мозаиками украсили весь дворец, даже самые тёмные и далёкие проходы. Посланников неизменно изображали страшными, тощими. Черты их лиц, бледные, смазанные, резко контрастировали с черноволосыми и яркими образами Правителей.

— Какой ветер дует в твоей пустой голове! — выпалил трибун южного гарнизона, догоняя друга. Латы, скрытые зелёным плащом, гремели в такт его шагам.

— Лучше расскажи мне, что за новости ты принёс! — ответил Сирел, разворачиваясь к Бове. Он поднял зажатую в кулаке записку на уровень лица, — что за бред?

— Это не бред! — Бова нахмурился. — Я только что оттуда.

— И?

— Всё сгорело! Все рукописи и свитки.

— Да как такое вообще могло произойти? — разъярился Сирел.

— Говорят, несчастный случай: писарь забыл забрать светильник и тот упал на ветхую бумагу.

— Ты сам-то в это веришь?

— Конечно, нет. Но копать под префекта городской стражи не могу. Это выше моих полномочий.

— Император знает? — Сирел смирил гнев, глубоко вздохнув.

— Ему сообщат после праздника, в соответствующей обстановке, — язвительно заметил Бова. — Ты-то о чём думал?

— Сам не знаю, — Третий прижал руку к виску, морщась от головной боли. — Надоели эти многозначительные взгляды и шепотки.

— Будто у тебя есть выбор, — пожал плечами Бова. — Что у тебя осталось, в итоге? Тот жалкий эскиз?

— Ничуть и не жалкий, — ответил Сирел. — Хоть он и неподробный, но, зато теперь мы знаем, что искать.

— Вопрос только где? — Бова зло сплюнул. — Великая Библиотека Индигира только что частично сгорела. Весьма удачно сгорела. Но кому это было нужно?

— Теперь ты мне веришь? — Сирел посмотрел в глаза другу.

— Верю? Во что? В тайную организацию ахедов, которая уничтожает королевства изнутри? Или в то, что побеждённые Посланники вдруг вернулись и жгут книги о себе? — жёстко спросил Бова, вскинув иссечённую шрамом бровь. — Ты одержим, Сирел. Знаешь, как тебя советники называют?

— Брехливым псом? — Сирел только усмехнулся, устало.

— Именно! — Бова зло ткнул его кулаком в плечо. Трибун южного гарнизона развернулся, вглядываясь в лик последнего Посланника с золотыми волосами, изображённого на стене, — конечно, я на твоей стороне. Но во имя всех стихий и великих прародителей, я надеюсь, ты ошибаешься.

В Верхнем городе, в Обители Матерей ярко горел свет. Похожее на пирамиду здание украшали статуи и барельефы с кошками. Юна, вступившая в должность Верховной Матери Индигира пять лет назад, стояла у окна и глядела на вечерний город. В её кабинете присутствовали ещё Матери, и они нервничали, ожидая порядком запоздавшего посетителя.

— Салахиль, дочь Леона Второго, прибыла, — объявила секретарь, открыв дверь и впустив в помещение девушку в бордовом плаще.

— Проходи, милая, — кивнула Юна обернувшись.

Салахиль сбросила плащ, небрежно швырнув его в руки секретарю и прошла в центр, держа голову несколько выше, чем требовали приличия. Её платье сложного красного цвета отливало фиолетовым, что тоже было несколько вызывающе для ещё незамужней девушки.

— Итак, ты уверена, что хочешь служить нашему ордену? — Юна была невозмутима.

— Хочу, — кивнула невеста Сирела.

Она была недурна собой, но высокомерие, проскальзывающее порой на её лице, портило этот облик.

— В качестве Подруги ордена. Скоро я стану женой Воеводы, и моя помощь будет просто необходима Матерям!

Карминовые мантии женщин, сидящих в комнате, слегка заволновались, выражая удивление. Но голоса никто не подал. Юна также осталась спокойной. Только вздохнула, про себя, в который раз отметив, как сильно девушка отличается от своего покойного брата Тейна.

— Что же, желание твоё мы исполним и с радостью примем тебя, как Подругу. Мать Ингода, — обратилась Юна к полненькой, невысокой Матери, — вы будете наставлять нашу юную Подругу.

— Почту за честь, Мать Индигира.

— Надеюсь, наша дружба принесёт гармонию в мир, — Юна чуть склонила голову, глядя в глаза двоюродной сестре.

Но Салахиль осталась безучастной, только мельком посмотрелась в изящное зеркало, что носила на цепочке, как кулон. Окинув Ингоду разочарованным взглядом, она попрощалась и вышла из кабинета.

Три правителя и их жены собрались вечером в общих покоях дворца. Советники, так как приходились близкими родственниками нынешним властителям, также были приглашены. Весть о пожаре в Великой Библиотеке уже достигла ушей знати, и новость эта теперь не давала им покоя.

— Это ужасная трагедия! — Илим прижал руку к сердцу.

— Но как такое могло произойти? — недоумевала Тагал Северная. — Ведь Хранители Библиотеки люди ответственные! Иных не берут на эту должность.

— Говорят, — Илим понизил голос, привлекая внимание, — это поджог!

Толпа ахнула. Зароптала.

— Но кому это было нужно? — равнодушно пожала плечами Лия Западная. — Зачем жечь книги о Посланниках? Кому до них есть дело?

— Кому, кому… — загадочно проговорил Илим. — Кто в последнее время твердит об их прибытии? Кто собирает редких абаасов со всей страны, свозит в Индигир и пугает нас?

— Уж не на Третьего ли Наследника ты наговариваешь? — возмутился Воевода Леон.

— Пусть меня разразит гром, а ветер перестанет петь моё имя! — Илим поднялся. — Но я уверен, это его рук дело!

— Но зачем ему сжигать библиотеку? Это не очень разумно. Ведь ему негде теперь брать сведения о Посланниках, — покачал головой Казначей Ирий. — Как-то это не очень логично.

— Не только у него теперь нет сведений о Посланниках, — покачал головой Илим, — но и мы теперь слепы. Нет больше у нас способов опровергнуть его слова. Он теперь станет источником знаний о враге. А может быть… — Илим сделал многозначительную паузу, окинув свою родню тяжёлым взглядом, — может быть, теперь он сам станет врагом!

— Ерунда! — вскочил Леон со своего места.

— Глупости! — испугалась Тагал.

— Бред. — покачала головой Лия.

— Подумайте сами, — перекричал их Илим, — что ждёт бутона в нашей империи? Он станет Воеводой, только если наш Император больше не женится. И Бельфегор даже милостиво согласился дать ему такую возможность! Но что сделал безродный? Отказался жениться на твоей, Леон, дочери, тем самым отвергнув дар, данный Правителями! Три года он служил на Юге, прости Праматерь, как обычный центурион, а мы надеялись, что его эта ссылка образумит. Но вот он вернулся и что мы увидели? Он снова отказался от величайшей должности в империи! И все ради чего? Кто в силах понять его мотивы? Быть может, он так зол на императорских жён, на членов совета, что выносил страшный план мести! Внушить нам мысль, будто Азов Шестой не справился, не снял проклятие. Расшатать веру народа в Правителей, подорвать авторитет армии. Быть может, там, на юге, он три года обучался у ахедов? Вдруг, он один из них! Что, если он — наш первейший враг!

— Праотец тебя побери! — разъярился Леон. — Что ты несёшь?! Как ты смеешь говорить о своём будущем Воеводе такие вещи! Сирел — верный пёс империи!

— Что ж тогда этот «верный пёс» никак не женится на твоей дочери и не укрепит свои права на трон? Без этого брака — он просто безродный бутон, позорящий своим существованием наш род!

Шум, поднявший в зале, разнёсся далеко за его пределы. Взмыли в воздух испуганные птицы за окном, вздрогнули стражники в коридоре. Один только император Бельфегор, казалось, не был удивлён или озадачен. Взгляд его бледных глаз был далёк от происходящего, казалось, он полностью ушёл в свои тревожные мысли.

Материнская гора вся была пронизана ходами и пещерами, словно муравейник. Алхимическая лаборатория находилась на северном склоне, почти необитаемом из-за отсутствия света, да и дорога туда шла через лабиринт холодных и сырых ходов. Сирел этот путь знал, почти с самого детства, когда остался на попечении у Тейна. Тот часто наведывался к алхимикам, только дела свои обсуждал за закрытыми дверьми. Теперь у Сирела был свой вопрос к друидам.

Наконец, в конце пути, показалась высокая деревянная дверь, украшенная барельефами древних алхимических символов. Знаки стихий там были начертаны старым, уже запрещённым в империи, способом. Третий наследник взялся за медное кольцо в пасти абааса и постучал четыре раза. Через минуту дверь со скрипом отворилась.

— Зачем ты пришёл? — спросил его маг огня Омогой, сдвину чёрные брови.

Он всегда был таким, сколько Сирел помнил: одинаково суров со всеми, авторитетов не признавал, но и не презирал людей только за их происхождение.

— А, Сирел! Проходи, не стой на пороге, — послышался голос друида-врачевателя Эллея.

Старик был слеп, но это ему, казалось, не мешало. Он был главным врачевателем Императорской семьи.

— Омогой, мне не удобно вас беспокоить в столь поздний час, но всё же, — Третий подошёл к столу и развернул свёрнутый в рулон свиток старого пергамента, где сохранился отвергнутый эскиз мозаики времён Последней Войны с Западом. — Вы не расскажете мне вот об этом предмете, — он приставил палец к одной из деталей рисунка.

Маг огня нахмурился ещё больше, глядя на пергамент, поднял на наследника тяжёлый взгляд чёрных глаз:

— «Гнев Солнца» уничтожен. Чертежей не сохранилось.

— Неужели, наследник, тебя интересует эта легенда?

— Я не уверен, что это легенда, — покачал головой Третий, — Тейн тоже искал эти чертежи, а у меня нет причин сомневаться в нём.

— И зря, — оборвал его Омогой. — Тейн вечно совал свой нос туда, куда не следует.

— Так что вы ответили ему? Неужели тоже, что говорите мне?

— Да, Сирел. «Гнев Солнца» уничтожен, а его создатель сошёл с ума. И мы повторяем это и для тебя.

— Почему? — Третий не выказал ни возмущения, ни разочарования.

— Потому что мы вынуждены. И мы не вольны нарушить свою клятву, — покачал головой Эллей.

Друид приблизился к наследнику и взял его за руку, увлекая за собой вглубь комнаты:

— Погляди лучше, что я изобрёл.

Сирел схватил рисунок со стола и спрятал обратно в карман плаща, скрутив небрежно. Друид подвёл мужчину к столу, занятому пробирками и ретортами, склянками, горелками и трубками. Сирел в этом не разбирался, для него алхимия была наукой странной и непонятной. Кому она была нужна в их мире, где друиды могли исцелять, а вода из Источника Жизни возвращала молодость и силу?

— Вот это, — Эллей взял со стола запечатанный пузырёк, — средство от жара. И мне удалось обойтись без живой воды.

— А какой был смысл без неё обходиться? — пожал плечами Сирел. После недавнего разочарования Третий не испытывал интереса к научным изысканиям друида.

— В том, что рано или поздно Воды Жизни иссякнут и магия уйдёт из мира. Вот тогда человечество окажется один на один с болезнями и ранами. Мы должны быть готовы.

— Это будущее слишком далеко и слишком туманно, — отмахнулся Сирел, — а вот абаасы и ахеды кружат у наших границ уже сегодня!

— Это будущее не так уж и далеко. Полторы тысячи лет назад были маги всех стихий, сто лет назад погиб последний маг двух стихий. Нынче остались только маги одной стихии.

— Ну а Источник Жизни здесь причём?

— Ты же хочешь снять проклятие? — неожиданно серьёзно спросил Эллей. Омогой тоже подступил ближе.

— Хочу, — осторожно согласился Сирел.

— Тогда узнай, что было украдено из Великой Библиотеки.

— А что было украдено? — насторожился Третий, который впервые слышал об этом.

Но друид и маг промолчали.

— Значит, Азов Третий проклятие не снял, — заключил Сирел, сердито. Он откинул со лба прядь иссиня-чёрных волос и сжал кулаки, — и вы молчите?!

— Сирел, наше положение и без того шатко.

— А я, по-вашему, могу рисковать головой бездумно? — разозлился Третий.

— Бутон ты или нет, но будущего Правителя не казнят, — проворчал Омогой.

— Так помогите мне! Расскажите о «Гневе Солнца»!

— Мы не можем. С нас взяли клятву, — ответил Эллей, — и поверь, мёртвые мы тебе точно ничем не поможем.

— Да какой от вас вообще толк! — Сирел вышел из себя и стукнул кулаком по столу. Как назло, его рука попала точно по одной из колб. Кровь закапала с его правой ладони.

— Мы понимаем твою злость, наследник, — Эллей спокойно взял его руку в свою сморщенную ладонь, второй ладонью он накрыл порез, — но мы на твоей стороне.

Руки друида словно засветились изнутри. Тепло охватило кулак наследника, вошло в кровь, достигло сердца, исцеляя и успокаивая.

Carreg Lafar — Afon Yr Haf

В императорских садах, разбитых на склонах Материнской горы, суетились садовники. Звуки расположенного у подножия горы Индигира практически не долетали до дворцовых высот. В центральной части сада летом пылали алой листвой могучие клёны, под их тенью цвели кустарники с сиреневыми, нежными цветками. Но пока, весной, кругом поднимались к небу только робкие бледно-зелёные ростки, да чернела перекопанная земля.

Нынешние жёны правителей предпочитали красно-фиолетовую гамму центральной аллеи, подчёркнутую синими цветочными бордюрами вдоль дорожек и фонтанов.

Сирел не любил центр сада, с его вычурными клумбами и обилием красного, женского цвета. Его мать в эту часть парка никогда не пускали, поэтому она разбила свой маленький садик между скал. Высокие стены не давали ветру унести плодородную землю, но и солнце не имело сюда полноценного доступа. Поэтому в этом уголке росли только тенелюбивые растения, да куст белых роз, что мать Третьего наследника посадила в насмешку над предрассудками дворца.

Садик приходил во всё большее запустение: вьюнки плотной пеленой засохших побегов закрыли каменную кладку над входом, клумбы смешались с газоном, неухоженная трава доставала человеку до пояса. Плющи плотно укрывали стены, ползли по скалам в недосягаемую высь, оплетали гнилые скамьи и каменный столик, крышу беседки и деревья.

За три года, что Сирел служил на юге, куст белых роз разросся, ощетинившись острыми колючками, и уже давно не цвёл. Качели, что раньше весело покачивались под веткой крепкого дуба, ныне лежали в грязи, под слоем прелой листвой. В углу сиротливо стояла мраморная статуя Дриады, хранительницы природы. Мать Сирела больше других стихий почитала Землю и Воду, передав сыну настороженное отношение к Огню. Дриада охраняла её покой, защищала её сад, но саму её не сберегла.

Сегодня Сирел пришёл сюда, дабы поразмышлять, в тишине. В основании статуи, в потайном отделении, он хранил свои записи, чертежи и дневники ветеранов последней войны. Третий копал под печать секретности, наложенную прошлым императором, и никто не должен был об этом знать.

Мужчина прикоснулся к холодной щеке каменной статуи, разглядывая облупившуюся позолоту на мраморных волосах. На лице её пролегли высохшие дорожки от дождевой воды, словно Дриада оплакивала свою подопечную. Засохшие побеги плотно окутали её, соединив со стеной узорчатым плащом.

Внезапно, старая деревянная дверь, с остатками алой краски, отворилась: на пороге в косых солнечных лучах появился Артес, с маленьким красным свёртком на руках. Красивое лицо будущего императора сияло счастливой улыбкой. Свёрток пошевелился, издав тихий писк.

— Сирел! Смотри, кого я принёс! — продолжая улыбаться, он приблизился к статуе и аккуратно передал свёрток брату.

Сирел осторожно взял ребёнка на руки, придержав головку, и откинул угол покрывала. На него, щурясь и зевая, глядела синеглазая и темноволосая девочка, крайне похожая на своего отца.

— Ты заметил, что и ей передалась наша горбинка на носу?

Горбинка была единственной чертой, что роднила всех отпрысков первых императоров и неизменно передавалась из поколения в поколение. Даже детям Белых Роз.

— Жаль только, что девочек она не очень красит, — удручённо кивнул Артес и обернулся к статуе. — Нет, ну надо же! Золотые волосы. И кто только такое придумал!

— Говорят, что на северо-востоке живут люди с волосами цвета бронзы, отчего не может быть и золотоволосых? — рассеянно заметил Сирел, думая о своём.

— Да ну, — отмахнулся Артес, забирая девочку обратно, — Скорее Западный ветер розами запахнет!

— И это мне говорит человек, разделяющий суеверные настроения женской части дворца! — покачал головой Третий.

— Сам виноват. Необязательно быть суеверным, чтоб уважать чужие взгляды. Ну не хотят они в праздники говорить о политике и войне, неужели так сложно промолчать было? — лёгкий упрёк был слышен в голосе мужчины. — Бросил меня одного.

— Прости. Я не хотел лгать.

— Это было бы не ложью, а хорошими манерами, — нравоучительно заметил Артес и вдруг охнул: — Забыл! Тебя же Тагал хочет видеть! Я за тобой и пришёл.

— Мог бы слуг послать, чего самому бегать, да ещё и с ребёнком? — насторожился младший наследник.

— Это был отличный предлог для побега от скучных семейных посиделок у фонтана.

— У тебя самого скоро будет такая же семья, если не больше. — покачал головой будущий Воевода и направился к выходу.

Артес что-то напряжённо обдумывал, пока Сирел запирал дверь сада. Когда оба брата двинулись по дорожке к центру сада, он, наконец, выдал:

— Это ужасно. Почему только император должен так страдать? Три жены! Я с первой не знаю о чём разговаривать, и мне ещё двоих заводить…

— А мы с Неоном вынуждены жениться на двоюродных сёстрах. Это справедливо?

— Ну, Салахиль симпатичная. Тебе повезло чуть больше, чем Неону. — шутливо поддел брата Артес.

— Ну да… — протянул Сирел, вызвав в памяти, знакомые с детства, черты: бледная кожа, серые глаза, как у отца, но без стального отлива, стройная, даже худая. В целом, не хуже многих. Но тёплых чувств никогда не вызывала. А уж когда она что-то говорила, Сирел не мог сосредоточиться на диалоге, мучимый головной болью, вызванной высотой её голоса. — А что будет со Свирь? Отдашь её в орден?

— Только если сама захочет, — покачал головой Артес, прижимая свёрток к себе. — Я боюсь за тебя, Сирел.

— Почему?

— Потому что после твоей матери, наш отец отказывается брать жену и заводить детей третьей ветви. И если что-то случится с тобой, кто заменит тебя при моём правлении? Кто будет моим Воеводой? Только не говори про Илима!

— Не волнуйся, до нашего правления ещё жить и жить. Может, отец передумает и возьмёт третью жену. Или вон к Шагонару присмотрись.

— А может, ты просто будешь осторожнее и прекратишь лезть везде на рожон? Мне не нужен другой Воевода. — Артес говорил очень серьёзно.

Но Сирел думал о своём.

Тагал Северная сидела на резной скамье, окутанная паутиной весенних теней. Красные почки на тёмных стволах грозили вот-вот превратиться в красивые резные листья, молодая травка робко пробивалась из холодной, завезённой искусственно, земли. Сад ещё не расцвёл, но уже радовал глаз свежей зеленью и трепетом птичьих крыльев.

Алое с золотым платьем Первой Жены Императора, закрывал длинный кожаный фартук. В холеных руках, сложенных на коленях, она держала садовую лопатку. Напротив, в большой круглой клумбе, разбитой вокруг спящего фонтана, чернела свежевскопанная земля. По дорожкам вокруг бегали дети и внуки правителей.

Двина, юная жена Артеса, одиноко сидела на скамье возле колыбели, озираясь по сторонам. Когда её муж появился с ребёнком на руках, она поднялась и поспешила ему навстречу.

— Двина, мне кажется, Свирь что-то хочет, но я не могу понять, что! — Артес озабоченно осмотрел дочку, прежде чем отдать матери.

Двина приняла девочку, её худое, измождённое лицо, озарила светлая улыбка, в голубых глазах светилась нежность. Стоящий рядом Первый наследник улыбнулся в ответ, слегка приобнял супругу за талию и перевёл взгляд на ребёнка.

Сирел тихо усмехнулся, порадовавшись за брата, и направился к Тагал. Первая Жена Императора обернулась на звук его шагов. Сегодня её седые косы лежали вокруг головы, подобно самой дорогой короне. Она протянула Сирелу садовую лопатку и сказала, указывая на вскопанную землю:

— Не поможешь мне посадить цветы?

— С радостью, — ответил он, принимая инструмент.

Тагал объяснила, на какую глубину и как далеко друг от друга надо посадить саженцы. Сирел послушно выкапывал ямки, в которые женщина опускала маленькие зелёные побеги неизвестных ему растений.

— А что это будут за цветы? — спросил он, проведя ладонью по волосам, норовившим упасть на глаза.

— О, это будут красивые голубые колокольчики и тёмно-синие, мелкие, цветочки. А между ними прорастут белые кустики-звёздочки.

— Похоже на звёздное небо, — заметил Сирел, мысленно представив будущую клумбу, — и судя по тому, как вы высаживаете белые цветы, это созвездие Матери Мира?

— Да, оно самое. Любишь звезды? — Тагал искоса поглядела на него улыбаясь.

— По ним удобно ориентироваться, — пожал он плечами.

Тагал спокойно выпрямила спину, внимательно разглядывая пасынка. Горбинка на носу, как у отца и братьев, намечающаяся морщинка меж бровей, серые, с синей каймой глаза. Непослушные, чуть вьющиеся иссиня-чёрные волосы. Довольно редкий оттенок, даже для темноволосых сыновей империи Марха.

Тагал часто сравнивала мужчин с оружием: своего сына Артеса она находила похожим на боевой молот — крупный, мощный, но медлительный. Неон походил на узкий кинжал, которым в тёмных переходах перерезают горло. Сирел же был мечом. Хорошим, надёжным мечом. Без вычурной гарды, или сапфиров в рукояти, но сбалансированным, удобным для битвы. И это её пугало больше, чем молоты и кинжалы. Ей не нравилось то, как он вглядывается в горизонт на западе или хмурится, когда думает, что его никто не видит. До того, как его мать изгнали, он был совсем иным. Но вот он вырос: меч, без излишеств, для которого традиции — глупые суеверия, а созвездия — всего лишь ориентиры во тьме. Кто знает, как глубока его ненависть к собственной семье?

Тагал слышала шепотки советников, она знала о том, что из казны утекают средства в неизвестном направлении, а недавний пожар в Великой Библиотеке встревожил её. В стране патриотов, управляемых членами единой семьи, кто, как не сын белой розы, мог быть предателем?

Сирелу тяжело было смотреть в глаза первой жене императора. Он вернулся с полгода назад, думая, что изменился, повзрослел, но… Один только вид Тагал возвращал ему болезненные воспоминания. Вот она чуть склонила голову набок — и он вспомнил, что после этого движения начинались нравоучения, сводившиеся к одному — он плохой, потому что бутон. Руки она стиснула на коленях — она всегда так делала, когда собиралась сказать что-то неприятное. Третий чувствовал, как внутри него растёт раздражение, как портится настроение, как он проваливается в какие-то детские обиды.

Мать Сирела не любили при дворе. Она это знала, да и ни на что не претендовала, вынося насмешки и злословие с неизменным спокойствием. Через пять лет после знакомства с Бельфегором она родила Сирела, и положение её ухудшилось, хотя, казалось бы, куда уж хуже. Ни Тагал, ни Лия не хотели своим сыновьям Воеводу из бутонов.

А потом разразился скандал — Сирел сжал садовую лопатку со злостью — и его мать выслали из дворца. Суть конфликта никто Третьему не объяснил, он тогда ещё даже первой декады жизни не перешагнул. И ни одна из мачех заниматься ребёнком не захотела. Так он и остался на попечении у Тейна — такого же бутона, и Юны, что поссорилась с матерью из-за него. Бельфегор сделал вид, что у него нет сына, и отправил Сирела в Гонгор. Время в академии Третий вспоминал даже с радостью — всё веселее, чем дома.

— Я хотел бы извиниться, — начал Сирел, нарочито спокойно, прервав свои невесёлые размышления. Он старался не отрывать взгляд от земли, в которой продолжал рыть ямки. — Я повёл себя недостойно и глупо. Артес уже объяснил мне, что неприятие верований и традиций не повод пренебрегать чувствами окружающих.

— Так и сказал? — удивилась Тагал улыбнувшись.

— Да.

— Ну, значит, хоть кто-то меня слушает! — рассмеялась женщина. — Но я не собиралась тебя отчитывать. Правда необходима, но не всегда уместна.

— Я помню, — кивнул Сирел, с серьёзным лицом. Эту странную фразу она повторяла часто.

— Не сомневаюсь. Как там было на юге? Тебя долго не было, мы скучали.

— Угу, — тихо фыркнул Сирел, — на юге, как и на любой службе. Не хочу утомлять вас подробностями скучной солдатской рутины.

— Не пора ли тебе остепениться, Сирел? Перестать метаться по стране? Заняться достойными наследника делами?

— Какими, например? — Третьему не удалось скрыть злость. Он невольно, обернулся к Салахиль, что, заметив его взгляд, состроила расстроенное выражение на лице и убежала. Сирел тяжело вздохнул.

— Ты жесток с ней! — Нахмурилась Тагал. Ингри Южная, мать Салахиль, что сидела неподалёку, недовольно скрестила руки на груди. — Не уважаешь ни её, ни Леона!

Третий поднялся, отбросив бесполезную лопатку:

— Уважаю!

— Не похоже! Или ты на столько зол на нас всех? — Тагал картинно запнулась. — О мать мира! Да, мы поступили ужасно, и по отношению к тебе, и к твоей матери, и той девушке, что ты привёл во дворец в семнадцать лет, — Сирел сжал кулаки и стиснул зубы, ярясь ещё больше. — Мне стыдно за то, как мы себя вели. Я всей душой хочу, чтоб ты простил нас. Ведь невозможно хранить покой тех, кого ненавидишь!

— Я не говорил, что кого-то ненавижу! — зачем-то пытался оправдаться Сирел. Но Тагал не слушала.

Родственники начали стягиваться к фонтану. Артес, обеспокоенный, переводил взгляд с матери на брата и обратно. Юна сурово сдвинула брови. Лия Западная упёрла массивные руки в крутые бока и замерла, неодобрительно наблюдая за происходящим. Олой и Ямал прекратили драку, в которую перерос их урок фехтования, и тоже приблизились, потрёпанные и грязные.

— Грубо, Сирел. Ты лжёшь сам себе. — Тагал покачала головой.

— Это не ложь!

— Мне только остаётся надеяться, что подавляемые тобой обиды не обернуться против нас, их взрастивших. Конечно, мы это заслужили. Но лучше выяснить отношения в домашнем кругу, чем на поле боя!

— Вы думаете, я вас предам? — До Сирела дошло. И это озарение заставило его вздрогнуть.

— Мама! Что ты такое говоришь? — вмешался Артес.

— И, главное, зачем? — Лия Западная едко усмехнулась, обменявшись с Тагал выразительными взглядами.

— Будет война или нет, но мы, семья правителей Империи Марха, должны являть собой те идеалы, за которые боремся: крепкая семья, сплочённость, взаимовыручка. Что было до основания Империи, дети? — она повернулась к Олою с Ямалом.

Последний не растерялся и выдал заученную на уроках фразу:

— Хаос и смута. Одно племя пожирало другое.

— Но три брата: Азов, Ингур и Камал создали империю, объединив разрозненные королевства обещанием помощи, поддержки и защиты. Так, Сирел?

— При чём здесь история?

— Кровь проливается всегда. Каждый день. Но одно дело — проливать кровь врагов своих, другое — кровь своих родных. Сирел, твой отец и все мы виноваты пред тобой, и друг перед другом тоже, — она обвела взглядом всех присутствующих, особенно задержавшись на второй жене Бельфегора. — Нам не изменить прошлого, но мы можем изменить будущее. Выяснить отношения. Высказать всё, что мы думаем, решить наши проблемы открыто и честно, а не подставлять друг друга в тёмных переулках, — на этих словах её взгляд снова упал на Лию Западную, которая, коротко усмехнувшись, пожала плечами.

— Ты не находишь, что поведение твоё лицемерно? — Лия была единственной, кто не боялся высказывать Тагал своё мнение.

— Я хочу, чтоб между нашими детьми не было вражды. Чтобы, став правителями, они не пытались мстить друг другу.

— Скажи проще, ты просто судишь по себе, — прервала её Лия. — И на его месте уже давным-давно перерезала бы глотки обидчикам. А он молчит и терпит. Прям как его мать, да? И тебя это бесит, не так ли? Не знаешь, чего от него ожидать?

— А, может, это ты судишь по себе? — разозлилась Тагал. — Мне действительно жаль, что мы не смогли быть к нему добрее. Я не смогла. И перед тем, как он отправится на войну, на подвиги или просто к нашим врагам, я хочу убедиться, что на его верность не повлияют старые обиды.

— О, да ты решила, что мы воспитали врага? — Лия безжалостно высказала страхи Тагал. И та не нашла слов для ответа, только опустила глаза.

— Мама! — воскликнул Артес. Его мощная грудь ходила ходуном от возмущения, как кузнечные меха. — Сирел самый верный и преданный Империи человек из всех, что я знаю! Может, стоило хоть раз навестить его в том заросшем углу сада и тихо поговорить, а не устраивать спектакль!

— Сирел умный, — Неон встал возле старшего брата, — Он прекрасно понимает, что расплачивается за грехи отца. Понимает также, что если Император возьмёт Третью Жену из знатного рода, то наследником ему не бывать. Но отец не женится, и это немаловажно. А что он не ведёт с сыном душещипательных бесед — невелика потеря, с нами он тоже не больно ласков. Так с чего ему предавать? С того, что, прошу прошения, вздорные женщины отказались его принять?

— Позвольте мне сказать, — вмешался Сирел, — служить стране — не значит служить только своей семье. Империя куда больше и важнее, чем все препирательства. Я не настолько мелочен, чтоб из-за семейного скандала предавать родину. Моя мать была из незнатных людей. Может быть, женитьба на простой девушке и стала самым правильным поступком нашего отца. Мать научила меня заботиться не только о себе и группе своих близких, но и о многих нуждающихся за стенами дворца. Народ империи — моя семья. Артес с Неоном — моя семья. А остальное несущественно. Только не надо больше устраивать мне проверок на верность. Если вы боитесь, что я приду мстить — не тревожьтесь. Я не стану портить из-за вас отношения с братьями. Теперь же, Тагал Северная, и вы, Лия Западная, позвольте мне уйти. Меня ждут дела.

— Иди, — кивнула Тагал.

Когда Сирел исчез меж деревьев, она повернулась к остальным:

— Ну, что думаете?

— Мама, ты поступаешь подло, — Артес гневно нахмурился, отчего императорская горбинка на его носу придала лицу хищное выражение.

— Для таких, как Сирел, нет лучшего способа заставить подчиняться, чем усомниться в их верности. Он теперь в лепёшку расшибётся, чтоб доказать нам свою собачью преданность. Этого ты добивалась? — Лия поправила сползающий красный плащ.

— Не совсем. Мне действительно жаль, что мы были так жестоки с ним, Артес, — Тагал повернулась к сыну. — Просто я, видимо, не умею извиняться.

— В следующий раз поговори с ним лично.

— Мама, зачем ты давишь на него? Ты правда думаешь, что таким образом сможешь заставить кого-то себя уважать? — вмешалась Юна.

— Тебя, моя дорогая дочь, я не спрашивала. — ответила ей Тагал, холодно.

— Да почему вы с ним возитесь? — выпалил Олой, презрительно сплюнув. — Сын белой розы, да он же просто бастард!

Звонкий звук пощёчины разлетелся по саду. Ирика гневно сверкала синими очами:

— Не смей так говорить о своём будущем Воеводе!

— И, ко всему прочему, — вкрадчиво заметил Неон, ласково приобняв родного младшего брата за плечи и отводя от девушки, — он отличный воин. Если он услышит такие слова, боюсь, в честном поединке ты не выживешь.

— Но это же правда! — упрямо сопротивлялся юноша. — Он бутон!

— Правда не всегда уместна! — хором, заученно, проговорили Артес, Неон, Ямал, Ирика и Двина.

Тагал, собиравшаяся было открыть рот, только всплеснула руками. Лия и Ингри обменялись понимающими взглядами.

Артес и Неон расслабленно сидели у камина в кабинете будущего Казначея. Старший наследник улыбался и рассеянно глядел в потолок. Второй же задумчиво разглядывал блики огня на гранях своего хрустального бокала с вином.

— Как думаешь, когда начнётся война? — спросил Неон, скорее самого себя, чем брата.

— Какая война! — отмахнулся Артес. — О чём ты!

— Тейн предупреждал нас об ахедах и абаасах — погиб, зачищая логово первых. Сирел предупреждает нас и об ахедах, и об абаасах… Что будет с ним?

— Сирел просто помешан на заговорах, — покачал кудрявой головой Первый. — Ну ладно, в угрозу ахедов ещё можно поверить. Но абаасы! Чушь.

— Но ты же их сам видел.

— Видел. Но это не значит, что Посланники тоже вернулись.

— Значит, брату ты не веришь?

— Ну… — Артес выпрямил спину, вглядываясь в лицо среднего брата уже без улыбки, — я верю Сирелу! Я хочу, чтобы он стал моим Воеводой. Но он всё делает, для того чтобы в семье его не воспринимали всерьёз.

— Да, Сирел любит бунтовать по поводу и без, — Неон сощурился, с усмешкой.

— И это плохо. Вот что ему стоит жениться? Ты женился, я женился. И теперь я самый счастливый человек на свете. Я отец. И это оказалось не так уж и страшно.

Неон покачал головой, глядя на брата с иронией.

— А если война всё-таки будет?

— Почему ты так думаешь? — Артес нахмурился.

— Потому что Королева Орхона едет в Индигир. По размытым весной дорогам, вместе с дочерями. Сама Королева Орхона! — Неон многозначительно выделил эту фразу. — Если правитель сильнейшего на юге королевства, впервые за столько лет, лично едет к нам в гости, значит, дело пахнет гарью.