Сталинград

Ольга Хомич-Журавлёва, 2015

Альтернативная реальность. Что было бы, если бы можно было переписать историю и спасти сотни и сотни жителей легендарного города-героя, полностью разрушенного во время Великой Отечественной войны? Что и попытается сделать простая волгоградская девушка, по роковому стечению обстоятельств попавшая в прошлое, в самые трагические дни Сталинграда.

© Ольга Хомич-Журавлёва, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Часть первая

Сквозь туман

От сердца к сердцу.

Только этот путь

я выбрала тебе. Он прям и страшен.

Стремителен. С него не повернуть.

Он виден всем и славой не украшен.

Ольга Берггольц

Наташа шла по ночному городу, сжав зубы от обиды и страха. «Гад, Цыплаков! Гад, Цыплаков!..» — в такт шагов пульсировала мысль. Девушка была похожа на съежившегося птенчика. Хорошо, что куртку догадалась теплую надеть — а то непременно бы сейчас вся замерзла. Обычно ей теплая куртка ни к чему. Ее парень — теперь, конечно же, уже бывший, — приезжал за ней на новенькой «Хонде», так что она всегда прыгала к нему в машину из дома в легких курточках, из машины — сразу в клуб. Но на этот раз, всегда невозмутимая маман, прицепилась как банный лист, мол «на улице примораживает, а ты с голой попой». И не голая попа вовсе — ультра модными слаксами стрейч прикрыта, а на попе еще по кожаному карману. Да и на ногах зимние лаковые ботфорты. «Нет, девочка я — что надо! Блин, холодно только». Ну, получилось так — поссорилась она с Пашкой. А гад этот психанул, выскочил из клуба и усвистал на своей «Хонде». Ну и как одинокой девушке, в пол четвертого ночи домой добираться? Как на зло, и мобильник сдох — такси не вызвать. В общем, кругом — полный аут.

Девушка методично шагала по Невской улице, стараясь ни о чем не думать. Наташа искренне и до глубины души не любила свой город Волгоград. Ни-ког-да! Мерзкий, противный монстр! Большая деревня! Ни одного приличного парня. Как она злилась, когда мама не отпустила ее поступать в институт в Москву. Столица — вожделенный город, мечта ее жизни, где она непременно нашла бы свое истинное счастье. Ничего, вот закончит этот триклятый универ, и укатит в Москву! Вот где откроются перед ней перспективы! А здесь… Какой-нибудь раздолбай, типа Пашки и «светит».

Злость на окружающую действительность нарастала: «Тротуар мокрый, хотя морозит и туман сгущается, только этого не хватало» — непроизвольно фиксировал мозг девушки. Туман действительно начал сгущаться нешуточный. «Надо бы поближе к домам прижаться, а не то какой-нибудь придурок на машине собъет».

Наташа свернула на тротуар. Неожиданно под ногами блеснул лед и девушка, споткнувшись, больно упала в огромный жесткий сугроб.

***

«Вот, блин! Откуда здесь снег? В этом году его почти и не было. А последние несколько дней вообще дождь моросил. — Изумилась Наташа. — Пипец, чо так холодно то! Дубак прямо!»

Тело буквально сковало жестоким морозом. Наташа с трудом поднялась из сугроба, отряхнулась и чуть снова не рухнула в снег.

— Пипец! — только и вырвалось из леденеющих губ ошалевшей от изумления девушки.

Вокруг нее в сиянии луны, раскинулись на сколько хватало взгляда, руины зданий, запорошенные сугробами снега. Слух уловил дальние громовые раскаты и звуки приближающихся двигателей самолетов.

Наташа усиленно зажмурила глаза, но, открыв их, она увидела все тот же пейзаж разрушенного города. Звуки взрывов приближались. Стало безумно страшно и совсем нестерпимо холодно. Но девушка, оцепенев, снова едва не упав в сугроб, не могла сделать ни одного шага.

Земля задрожала от взрывов. Неожиданно, кто-то схватил девушку за руку и потащил за собой.

— Ненормальная! Сейчас же тебя — в клочки! — вопил кто-то на ухо басом, сквозь завывшую канонаду…

Открыв глаза, Наташа обнаружила себя сидящей в тускло освещенном подвале, на горе матрасов, завернутой в пыльное ватное одеяло. Хотела брезгливо сбросить его, но уж больно тепло стало продрогшему насквозь телу и девушка решила потерпеть. А куртку потом можно и в машинке постирать. Снаружи гудели удаляющиеся взрывы.

Напротив Наташи сидел парень, замотанный в ободранные обмотки. «Похоже бомж» — поежилась девушка.

— Очухалась? Ну, ты ненормальная! Кто же по улицам ходит? Вот больная на всю голову! И раздета совсем. На улице морозище, а она… Жить что ли совсем надоело? — психовал бомж. — Странно ты одета — на лошади, что ли ездишь? В кавалерии воюешь?

Наташа не стала отвечать на дурацкие вопросы — откуда этому бомжу знать, что ботфорты — просто модная обувь. Брезгливо отхлебывая из мятой кружки кипяток, и слушая раскаты удаляющихся взрывов, девушка спросила:

— Когда же успели Невскую улицу разрушить? Это взрыв бытового газа?.. Вроде же только что все в порядке было. Я же точно помню: я шла по улице, вокруг сгустился плотный туман, я упала… А потом все это… И снег!.. Столько снега! Да в этом году в Волгограде его вообще почти не было! И мороз!.. Только что тепло было… Ну, зябко, но не до такой же степени!!! А может… меня машина сбила и это мой предсмертный бред?.. — девушку заколотило в ознобе.

Бомж исподлобья посмотрел на девушку:

— Какой Волгоград? Ты чего плетешь? Нет такого города в природе! Не, ты точно на голову больная. Или диверсантка?

— Как нет Волгограда? — возмутилась Наташа, — да вот же, у меня и паспорт с собой и студенческий! Сам знаешь, сейчас по городу до двадцати одного года без паспорта ходить нельзя, вот и приходится таскать с собой… Хотя, может ты и не знаешь, у вас у бомжей, все по другому.

Бомж, не слушая лихорадочную болтовню девушки, взял из ее рук паспорт и уставился, на него, как баран на новые ворота:

— Это что?

— Паспорта, что ли не видел?

Бомж достал из обмоток маленькие темно синие корочки, протянул их девушке:

— Вот это — паспорт. А у тебя, что, приглашение на карнавал? Фото цветное…

Некоторое время они изучали паспорта друг друга.

Первым нарушил тишину бомж:

— Туман, говоришь? — его глаза лихорадочно заблестели.

Наташа тоже оторвала глаза от корочек:

— Это что, шутка? Да? Ты мне дал паспорт твоего прадеда? Вот ведь — дата рождения 1921 год. А почему фотка твоя? И паспорт новый… грязный только…

Бомж вскочил и быстро зашагал по подвалу туда — обратно, не мигая глядя на девушку:

— Значит, говоришь, туман… Ага… Это в жуткий мороз — то… При неизменной температурной амплитуде?… Ага… Подобную гипотезу высказывали многие, но чтобы она воплотилась в реальности… Уникально!.. Вот что, — он заглянул в паспорт, — Наташа, покажи кА, что там еще есть в твоей сумочке?

Девушка, ничего не понимая, оторвала взгляд от паспорта:

— Да так, ерунда всякая… Если вам нужны деньги, то у меня не много — вот, пара сотен, да мелочь…

Бомж с горящими глазами рассматривал денежные купюры.

Наташа усмехнулась:

— Ну, возьмите их себе.

— Еще что? — не обращая внимания на презрительный тон девушки, спросил бомж.

Наша начала выкладывать на ящик, возле керосиновой лампы содержимое лаковой сумки — салфетки, косметичку, разные мелочи, которые могли бы ей пригодиться в течение дня.

— А это что?

— Мобильник. Телефон такой.

— Или ты все же шпионка…

— Ага, а ты балерина. Че, неужели мобильника не видел? Не думала, что еще есть такие. Удобная вещь, между прочим. Жаль — сдох… О, смотри, у меня же подзарядка с собой! Ой, вот ведь я умница! Точно! Я же думала, что у Пашки ночевать останусь, вот и набила сумку всякой нужной ерундой. Сейчас сотовый зарядим и я маме позвоню… Нет, сначала такси вызову… Где у тебя тут электрическая розетка?

— Нет у нас электричества, и уже очень давно, — бомж снова пристально смотрел на девушку, но уже без подозрения, а в глубокой задумчивости. — Наташа, не суетись. Давай рассуждать логически. В твоем, с позволения сказать, документе, есть очень интересные цифры — 2009 год.

— Ну, да, мне же двадцать стукнуло, пришлось, как понимаешь, новый паспорт получать. Вот, два дня назад и получила. А до того все некогда было — новогодние праздники, то, да се…

Бомж сделал перед лицом девушки закругляющий жест рукой, и как можно терпеливее произнес:

— Наташа, ты хочешь сказать, что два дня назад было двенадцатое января две тысячи девятого года?

— Ну да, а сегодня пятнадцатое… А ты что, сомневаешься?

— То, что пятнадцатое — согласен. Но только тысяча девятьсот сорок третьего года. Понимаешь? Доходит до тебя?

Повисла пауза.

«Псих, что ли? — мелькнула мысль у девушки. — Сколько фильмов ужасов про таких раньше смотрела… Во влипла».

Но весь интеллигентный вид парня говорил, что он вполне приличный человек. И тут ее осенило:

— А! Пипец! Только щас до меня дошло! Ты участник ролевых игр? Ну, конечно же!.. И вы разыгрываете последние дни фашистской оккупации Сталинграда? Так вот почему там камни валялись! Это бутафория, а вокруг дома завесили плакатами с имитацией разрушенных домов? Слушайте! Как все похоже-то! Ну, прям настоящая реконструкция! А я то уж подумала, что у меня крыша съехала…

Парень, слушая нервную болтовню девушки, налил ей сварившегося мясного супа:

— Есть хочешь? — девушка кивнула. — На, поешь и успокойся немного. Меня, кстати, Эм зовут — Эммануил, значит, выпускник физмата. Ты пока ешь, а я говорить буду… С одной стороны можно подумать, что это у меня самого крыша съехала, не выдержав всего того, что я пережил за последнее время… — Он методично шагал перед усиленно жующей ароматное мясо, девушкой, словно университетский препод. — Но с другой стороны, вот, передо мной вполне реальный, осязаемый человек — девушка, в странной одежде, чистая, даже духами от нее пахнет. Перед ней лежит сумка с необыкновеннейшим содержимым. И неоспоримый аргумент — потешный паспорт. Исходя из того, что я абсолютно точно знаю, где нахожусь, а девушка — нет, я могу сделать вывод, что Наталья, тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года рождения, каким-то образом попала в прошлое. Причем, заметь, в самое паршивое прошлое, где она каждую минуту подвергается смертельной опасности. — Он остановился и снова уставился на Наташу.

«Придурок. Целую комедию разыграл». А вслух сказала:

— Забавно тут у вас. А где остальные? — Парень не отвечал. Видно было, что в голове у него шел бурный мысленный процесс, переваривая только что сказанное им самим. — Ладно. За супчик спасибо — соли только не хватает, а так — очень вкусный. Ну, все, я согрелась. Давай мобильник зарядим. Где розетка — то? Покажешь уже, наконец, или нет?

— Ты мне не веришь? — Эм удивился, что девушка не понимает элементарных вещей. — Пойми, ты оказалась в другом времени, хочешь ты того или нет! Сейчас сорок третий год, кругом война и смерть…

— Ага, и мертвые с косами стоят. Ты еще скажи, что у вас голод, — усмехнулась Наташа.

— Не представляешь, какой, — мрачно насупился парень.

— Слушай, тебе надо было не физмат заканчивать, а театральный. Судя по шикарному супчику, можно предположить, как вы голодаете, — хихикнула Наташа.

Эм зло сжал зубы, а потом процедил:

— Понравился?

— Безумно!

— Пойдем еще мяска добудем для следующей порции?

— А пойдем! — Девушка сбросила с себя одеяло и тут же почувствовала, как ее тело схватил жесткий холод, и она снова укуталась, проворчав, — могли бы и отопление включить.

Эм очень сосредоточенно, молча сопя, замотал ее в рваное одеяло по плотнее какой-то тряпкой, наподобие платка. Сначала вокруг шеи, затем крест на крест на груди и завязал ветошь на спине. Вокруг лица тоже обвязал одеяло, закрепив узел под подбородком.

«Ну и чучело же я — хихикая думала Наташа. — Да, реконструкция — забавное дело! Потом девчонкам расскажу, вот поржем. Ладно, развлекусь, все равно завтра пар нет».

— Нигде не дует? Строго спросил Эм, обматывая кусками одеяла ее лаковые сапоги.

— Не, я словно в коконе.

— Смотри, а то окоченеешь. Потопали.

Дождавшись, когда взрывы снаружи стихнут, неуклюжая парочка двинулась к выходу.

Выбраться наружу оказалось делом не простым. Лестница наверх, из глубокого подвала была завалена обломками рухнувших стен, засыпанных снегом. На поверхность Эм и Наташа выползли тяжело дыша, набирая легкими морозный воздух. Эм метнулся куда-то влево, а девушка взобралась на возвышающийся рядом пригорок.

Уже светало и сквозь рассеивающийся сумрак, Наташа увидела фантастическую картину — город, который она так ненавидела и любила лежал в руинах, на сколько хватало обозрения.

— Ух, ты! Красота какая! Прямо как взаправду! — В восхищении выдохнула девушка. — Как только сумели то? Наверное, это проекция? Точно! А иначе что это может быть? Никогда такого не видела. Пипец! Вот умеют же делать!

Эм из полумрака глухо подал голос:

— Неужели ты до сих пор мне не веришь?

— Сам-то как думаешь?

— А руины, а мороз?.. Ладно, спускайся. Аккуратно. А то провалишься куда — вытаскивай тебя потом.

Наташа спустилась с нагромождения кирпича разрушенной стены и подошла к копошащемуся парню, что-то делающему с…

Перед ней лежал человек. Замерзший труп в немецкой форме смотрел в никуда стеклянным взглядом. Штаны на нем отсутствовали, и вместо одной его ноги торчала оскобленная кость, а со второй соскабливал пленки застывшей плоти ее спутник — студент физмата Сталинградского университета, интеллегентнейший Эммануил.

Крови не было, и оттого абсурдность картины показалась Наташе не настоящей.

«Бутафория, да, это бутафория», — зашептала отпрянувшая от места чудовищной экзекуции девушка, умом уже понимая, что этот труп, разрушенный город — все настоящее.

Вдобавок ко всему, вдалеке послышался, сквозь усиливающиеся взрывы, гул приближающихся самолетов. Эм быстро засунул оскобленное мясо в торбочку. Вскочив, прикрыл труп куском искореженной жести, схватил Наташу за рукав и потащил обратно к отверстию в подвал.

Наташа, словно в тумане, опустилась на гору матрасов, судорожно сдирая с себя обмотки. ЕЕ мутило. Девушка поняла, что за мясной супчик она только что с таким удовольствием умяла. Наташа метнулась к стене, упала на четвереньки, и ее обильно вырвало.

— Эй, ты что! Зачем еду-то переводишь?! Сегодня мы больше не будем есть! Слышишь? На целый день сейчас канонаду устроят. Это город утюжат. Наши фашистов выбивают. Они же не знают, что мы здесь! А нас еще много — живых сталинградцев — огромная часть города!

— Знают, — кашляя, Наташа снова плюхнулась на матрасы, укрываясь одеялом.

— Ты говоришь, как провокатор! Если бы наши знали, что мы здесь, то город бы не бомбили, а пытались его захватить.

— Так и пытались — много раз. Это каждый школьник в Волгограде знает. Нас этой историей военной просто задолбали в школе. Бросили вас тут на произвол судьбы.

— Как ты смеешь?!

— Не ори. Ты мне сам только что доказал, что я из будущего. Если тебе интересно — я могу много рассказать.

Эм сердито буркнул:

— Когда освободят Сталинград?

— Его уже освобождают на подступах. 20 января будет массированный штурм, а 1 февраля город освободят от фашистов… Только живых почти не останется…

Ей неожиданно стало стыдно — когда то набившее оскомину знание истории вдруг предстало перед ней ужасающей реальностью. И рядом стоял живой сталинградец из тех, выживших… или…

Парень тяжело засопел, сжимая кулаки:

— Надо что-то делать…

— Почему ты и многие тысячи горожан не эвакуировались?

— Многие работали на танковом заводе «Красный Октябрь». До последнего. Даже когда наши солдаты отстреливались из цехов завода, почти все еще оставались на местах. Я тоже руководил отправкой танка, когда налетели истребители и начали бомбить завод. Накрыло меня… Когда очнулся, никого не было — ни немцев, ни наших. Кругом трупы… Я кое-как в катакомбы сполз. Хорошо, что меня не ранило — так, контузило только.

— Так почему вас не эвакуировали?

— Ради победы.

— Ради победы — сотни тысяч советских людей заведомо бросили погибать? Не логично как-то. Ради чего?

— Мы делали для фронта танки и снаряды.

— Ага, а потом все погибли. Смысл?

— Во имя Родины! Во имя Сталина!

— А, может, лучше было во имя Родины жить, по дальше от боевых действий и сделать для нее еще очень много полезного и хорошего? Так ведь нет! Сталин решил угробить почти все население Волго… Сталинграда…

— Не сметь! — Взвизгнул Эм. — Не сметь трогать грязными руками чистое имя вождя, отца нашего народа! Или я тебя!.. — парень, вскочив, замахнулся на Наташу. Но девушка, не отшатнувшись, глядела на фанатика широко раскрытыми глазами:

— Что — «ты меня»? — Четко произнесла она. — Ну, вам мозги и промыли. Я, конечно, читала про советский фанатизм. Но чтобы до такой степени…

Парень, тяжело дыша, опустил руку.

— Я тебя по хорошему предупреждаю — не смей произносить имя Сталина в таком контексте.

— А то что? И это мне говорит человек, который поедает человеческое мясо?.. Хорошо, не буду.

Повисло долгое молчание. Эм взял паспорт девушки и долго рассматривал содержание документа. Наконец он произнес:

— Я так понимаю, мы проиграли войну?

— С чего ты взял?

— Да вот, у тебя герб царский. И страна не Советский Союз, а Российская федерация. Что опять царя вернули? Или дворяне думские правят?

— Ой, Эм, за прошедшие годы столько всего произошло! Правит теперь нами президент. Но войну эту наша страна выиграла.

— Когда?

— Победа была… будет девятого мая сорок пятого.

— Что же так долго?! Еще же больше двух лет! Это провокация!

— Ты опять?

Снова тяжелая пауза.

— А Сталин? — Разжал зубы Эм.

— Ты уверен, что хочешь знать?

— Да, — процедил Эм.

— Сталин умрет в пятьдесят третьем. Перед этим сгноив тьму народа в концлагерях. Теперь его обвиняют в геноциде советского народа…

— Да я тебя, контра… — прошипел Эм, схватился за голову и, глухо ухая, затрясся, рыдая.

— Ты можешь на меня злиться, но я скажу. Во времена правления Сталина было истреблено бесчисленное количество не только русских, но и других народов СССР. И к двухтысячному году россиян оказалось столько же, сколько было до первой мировой — сто пятьдесят миллионов. А нас должно было стать, по расчетам Менделеева, более пятисот миллионов… А если ты так истерично воспринимаешь правду, то я тебе больше ничего рассказывать не стану.

Успокоившись, Эм пристально посмотрел на девушку:

— Возьми меня с собой, в свое время.

Наташа выпучила глаза:

— Ты что, издеваешься? Да я сама не знаю, как я сюда попала! И каким образом, как ты думаешь, я могу вернуться домой?

— Полагаю, что тем же путем, каким тебя забросило в прошлое. По теории вероятности.

Девушка встрепенулась:

— Ты серьезно? Ты что-то знаешь? Эм, миленький! Мне бы только выбраться отсюда!..

Неожиданно, стены подвала задрожали от прямых попаданий снарядов. Вой канонады начал закладывать уши. Эм что-то прокричал — по губам Наташа разобрала: «Надо уходить». Парень схватил ее за руку и потащил в заваленный хламом лаз, увлекая ее в катакомбы разрушенного города.