Корреспондент

Ольга Халдыз, 2023

«Корреспондент» – роман о творчестве советского журналиста в Турции на фоне прихода к власти турецкого лидера Тургута Озала. Повествование охватывает временной промежуток с конца 1970-х до начала 1990-х гг. Главный герой – корреспондент Главагентства Андрей Табак, блестящий тюрколог, мечтающий написать Книгу. Он пытается совмещать журналистскую работу с писательством. Фоном жизни и работы корреспондента служат события «Турции, которой мы не знаем». Читатель увидит страну задолго до того, как появилась концепция «всё включено», погрузится в перипетии турецкой политики и экономики того времени, во многом определившие Турцию сегодняшнюю. Рекомендуется всем интересующимся Турцией, её историей, журналистикой и писательством. Книга данной тематики об этой стране на русском языке публикуется впервые.

XII

Это была первая поездка Озала в США в роли заместителя премьер-министра на встречу Мирового банка. Озал встречался и с американскими бизнесменами, говорил страстно на ломаном английском.

— Аллах-Аллах! Если я его не понимаю, как же его поймут собравшиеся?! — склонившись над ухом коллеги, шептал руководитель местной ассоциации бизнесменов Эргюн-бей.

Два турка переглянулись. Однако по завершении встречи было очевидно, что этот прогноз не сбылся. Собравшиеся Озала не просто поняли, но поддались энергии его речи, задавали вопросы и составили весьма позитивное представление об этом, глотающем фразы, турецком экономисте.

Озалу не сиделось в гостинице. Пусть было немного прохладно и некомфортно на улице из-за крапающего дождя, всё равно хотелось прогуляться перед многочасовым сидением в кресле. Да и вообще во все эти вылазки за рубеж ему нравилось проводить время, изучая местность, людей, их нравы. Он шёл мимо мерцающих витрин и внимательно их рассматривал. Пытливый взгляд зацепился за пляшущие картинки на компьютерных экранах в интернет-кафе с прозрачными стёклами. Перед мониторами сидели подростки и, к его удивлению, дети. Все они ловко управлялись с компьютером. Озал автоматически задумался о среднестатистическом турецком ребёнке из Анкары или Стамбула. Сравнение по уровню вовлечённости в мир технологий оказалось явно не в пользу своих.

«Серьёзная работа — усадить за компьютер с молодых ногтей, но если мы этого не сделаем, то они нас перегонят», подумал он.

— Нужно перестать квотировать производство электроники, отпустим его на свободный рынок, — делился Озал своими умозаключениями с премьером по возвращении.

Он всё подсчитал — схему таможенных пошлин на конечные продукты, заготовки и полуфабрикаты. Он планировал свободный выпуск на рынок импортных аналогов. При его деятельном участии даже появилось политическое решение, но оно застряло на стадии согласования в ведомствах. Верхушка не поверила в необходимость таких действий и упорно занималась протекцией.

За двадцать два месяца напряжённой работы на посту заместителя премьера по вопросам экономики в правительстве Улусу Озал пришёл к своему тупику, упёрся в потолок, мешавший расти дальше. Военные закручивали гайки. В прессе стали появляться разоблачительные статьи, в них с Озала спрашивали за неизбежно появлявшиеся экономические промахи.

Перед ним стоял вопрос, пробивать ли потолок. И если пробивать, то как?!

Озал покинул пост, своё беспокойное хозяйство, остановил свой бег, который всё больше напоминал бег на месте. Горизонт никак не приближался, только ширился.

— Ты в политику, что ли, собрался? Скажи, хоть знать буду, — сказал глава Генштаба, генерал Эврен, подписывая бумаги об увольнении Озала.

— Нет, нет, не собираюсь, — ответил тучный экономист.

Ему нужно было понять себя, свои силы, желания, планы. Стоило отдохнуть.

Для этого невозможно было придумать место лучше Сиде. Прошло некоторое время после вступления в силу Закона о поощрении туризма. Как раз можно было посмотреть, как обстоят дела на самом деле на средиземноморском побережье, побыть обычным туристом.

На служебном коричневом «Шевроле» Озал отмерил пять сотен километров по живописным местам меж рощ олив и сосновых лесов, по дороге останавливаясь, чтобы взглянуть на пейзаж.

Вечерний Сиде встретил его лёгким ветром с моря. Он надел свои цветастые плавки по колено, накинул на плечо полосатое полотенце и отправился искупаться. Тёплое Средиземное море ласкало, обволакивало грузное тело, делало его лёгким, давая возможность забыть о чрезмерном весе, сосредоточиться на мыслях, объять большое, сложное, не дающее покоя.

«Пойти конём, создать свою партию», думал Озал про себя, лёжа на спине. Вода заливалась в уши, делая звуки вокруг приглушёнными.

Броситься в этот омут он мог, только всё хорошо взвесив. Да, были коллеги, кто уверял, что Турция идёт по пути, где демократизация обязательна, появятся партии и одна из них должна быть у Озала.

«Ты знаешь, я не люблю политику, но тебе нравится ею заниматься. Хоть мне это и не по нутру, но я с тобой. Только смотри, ты много лет отдал государственной службе, пойдёшь в политику — обязан побеждать», — вспомнились Озалу слова жены Семры-ханым.

Линии сводились в одной точке.

С людьми, которым Озал доверял, он обкатывал идею партии, прорабатывал её целесообразность. Критике подверг всё, включая своё тело. Если садиться в премьерское кресло, то надо соответствовать посту, выглядеть подобающе.

Рейс Анкара-Нью-Йорк примчал его вместе с женой в США. Он с одышкой спустился по трапу.

Нужно было навестить сына. Когда семья рассыпана по разным странам, мир становится маленьким, буквально помещается на ладони, самолёт воспринимается общественным транспортом, а сами страны — словно комнаты одной большой квартиры, принадлежащей тебе.

В Америке Озал запланировал много дел.

Но сначала по настоянию друзей отправился всё-таки к врачу.

Палило солнце. Пот лил с него градом. Солнечный свет заставлял слезиться глаза. Взобрался на лестницу на входе в клинику. В руках была только маленькая сумка со сменным бельём на один-два дня. Рыхлый Озал вошёл в кабинет к врачу с весом сто двенадцать килограммов при росте сто шестьдесят три сантиметра. После основательного разговора с врачом он остался в клинике на несколько месяцев. Встречи в Штатах с коллегами и людьми, к мнению которых хотелось прислушаться, пришлось втискивать в напряжённую программу по оздоровлению, политические мастер-классы перемежались тренировками на беговой дорожке.

Спустя три месяца он вышел из клиники новым человеком, сбросившим четверть центнера.

Озал вернулся в Анкару. Впереди было самое сложное — преодолеть вето Совета национальной безопасности. Предстоял разговор с Эвреном. На эту встречу Озал шёл с большими сомнениями. По большому счёту его судьба, которую он смело чертил, снова была в руках военных. Он поднялся по помпезной белой лестнице, чуть замедлил шаг перед кабинетом, потом рывком открыл дверь.

— Я хочу создать свою партию, — сказал Озал, придя на ковёр к генералу Эврену.

— Подожди, мы же с тобой не так давно говорили, ты сказал, что нет у тебя таких планов, — удивился глава Генштаба.

— Теперь хочу, да и меня к этому подталкивают.

— У тебя же был опыт избрания от Измира… Неудачный, — прищурившись, напомнил Эврен Озалу его крах.

— Это была ошибка, я потом это понял, — ответил Озал.

— Знай, если среди твоих соратников будут люди c идеями Партии националистического действия или Партии национального благоденствия, наложим вето не раздумывая.

— Я понял.

— Раз понял, тогда создавай.