Ложная реальность

Ольга Фандорина

Эта автобиографическая повесть задумывалась как произведение о первой взрослой любви, но получилось повествование о дружбе, преодолении любовной зависимости и сложностях прощения.

Глава четвёртая. Робость и решительность

Конкурс требовал такой подготовки, чтобы и комар носа не подточил. Елена Владимировна, которой директор поручила работу с расписанием, безжалостно перекраивала его. Переставляла уроки Андрея, отменяла их, чтобы он успевал и на дискуссию, и на семинар, и на встречу с другими лауреатами.

— Что ни день, то замена, — устало вздохнула Тори, на ходу дожёвывая булочку.

Её всегда аккуратно уложенное каре растрепалось, а круги под глазами не мог скрыть даже консилер. Я улыбнулась коллеге насколько могла ободряюще, и она поплелась в кабинет.

Изменения коснулись и других уроков. На открытом занятии в конце ноября Андрею позарез понадобилось присутствие Инны Власьевны. У неё в это время был свой урок, с классом, про который не стесняясь говорили «хоть стой хоть падай». Решение нашлось быстро и естественно.

В тот день после занятий я проверяла диктанты. Грамотность учеников не была абсолютной, но ни одна работа пока не заставляла меня закатывать глаза и мысленно орать. К тому же мягкая спинка дивана расслабляла, а привычная поза нога на ногу усиливала ощущение, что я дома.

Кроме меня, в помещении был новый коллега, Михаил Иванович. Невысокий и крепкий, из тех, кого называют «мужичок», он однако уже показал себя душой компании. В наш профессиональный праздник этот неприметный учитель ОБЖ травил анекдот за анекдотом, собрав вокруг себя толпу. Теперь же Михаил Иванович сосредоточенно корпел над документами за столом, что-то исправляя корректором.

Вошёл Андрей. Обменявшись рукопожатием с Михаилом Ивановичем, он обратился ко мне:

— Олеся Владимировна, у вас ещё есть уроки?

Я отложила ручку.

— Нет, а что?

— Во второй смене.

— Вся вторая смена у меня вообще свободна.

— Я хотел предложить вам провести урок вместо Инны Власьевны.

Тут Михаил Иванович, вскинувший голову ещё на второй фразе Андрея, выдал:

— А как красиво всё начиналось! Вы, Андрей Сергеевич, так издалека подходите, а потом разочаровываете.

Я смутилась и прыснула, Андрей тоже не сдержался и хохотнул, замялся и тут же куда-то вышел. Через несколько минут вернулся и, пряча улыбку, предложил:

— Проведёте урок? А Инна Власьевна потом за вас проведёт. Или я коробку конфет подарю, если выиграю конкурс.

«О нет, драгоценный, ты мне ещё с прошлого года должен, так что…»

Я повелительно вытянула руку. На указательном пальце очень удачно алел перстень.

— Если выиграете, с вас коктейль!

Андрей склонил голову.

— Ну вот сначала проведу мероприятие, посмотрим на результаты, а потом поговорим.

Через два часа я впервые встретилась на уроке с классом Инны Власьевны. «Дети как дети, — подумала я, когда они вполне мирно со мной поздоровались. — Обычные шестиклассники, работать можно».

А через пять минут кто-то из них запустил самолётик…

— Вечная игрушка дала сто очков вперёд всяким крутым гаджетам, — делилась я в тот вечер с мамой, разбавляя чай успокоительной смесью боярышника, пустырника и валерианы. — Весь класс на уши встал, там ещё и мальчишек вдвое больше, чем девчонок. Кто-то пытался делать задание, но дальше трёх строчек не продвинулись даже отличницы.

Мама покачала головой, налила чай и себе.

— Точно не хочешь уйти из лицея? В прошлом году же говорила.

Я мотнула головой.

— Пока останусь. Мне много нужно сделать.

А выяснить — и того больше.

25.11.14. Андрей стоял за трибуной, и перед ним лежала открытая книга из стекла или хрусталя — сразу не поймёшь. Если бы не размеры, она вполне могла бы украсить любую полку с сувенирами. На развороте было что-то написано, но разобрала я только одно слово — «победитель».

Не знаю, сколько времени прошло, но Андрей действительно победил в конкурсе! Его награждали в нашем лицее, и по этому случаю весь второй этаж превратили в огромную сцену. Сами организаторы «Евровидения» лопнули бы от зависти.

После выступления официальных лиц, которые все были на одно лицо, на сцену вышел Андрей — в парадном костюме с металлическим отливом. В наступившей тишине Андрей произнёс длинную речь, мельком упомянув, что поздравления пришли с самого Мадагаскара. Интересно, кто у него там живёт…

Я не столько слушала Андрея, сколько любовалась им. Сдержанная жестикуляция аккуратных рук, гордо поднятая голова, искренняя симметричная улыбка — совсем не чета хитрым усмешкам, которые я видела так часто.

Потом как-то вдруг начался праздник — словно сменился кадр фильма. Я ходила между гостями, заглядывая в лица и будто не узнавая. Почему я не успела лично поздравить Андрея? И какого чёрта не могу найти его в толпе?!

Наступили холода, а вместе с ними — время недомоганий, серьёзных и не очень. Коллеги один за другим уходили на больничный или брали отгулы, и дежурства превратились в беготню по замещениям. В одном конце здания, в другом. На втором этаже, на третьем, в актовом зале… Если бы не блокнот с писательскими заметками (компактный, приятный на ощупь, с котами на обложке), я бы и не вспоминала о творчестве. А так синопсис большей части нового романа был написан ещё до начала второй смены.

Вернувшись с четвёртого урока в учительскую, я рухнула на диван. За столом Яна Альбертовна и Зинаида Валерьевна, коллеги из начальной школы, активно обсуждали чью-то успеваемость — судя по тону, совсем неважную. За компьютером Андрей выставлял отметки из журнала в “Дневник.ру». «Надо и мне этим заняться», — мысленно вздохнула я и вынула из сумки планшет. Сидения за компьютером мне и дома хватало, поэтому планшет стал неплохой заменой стационарнику.

Через час все отметки были проставлены. Я устроилась в углу дивана и принялась искать в интернете картинки для коллажа по своему роману. Едва я подобрала ассоциацию с одной из героинь, как в помещение ворвалась новая учительница истории. Раньше мне и в голову не пришло бы сравнение с Беронаил, но подрагивающие губы и красные пятна на лице коллеги вмиг вызвали в памяти образ моей героини-мученицы. Я даже рот раскрыла. В самом деле, как подходит типаж! Невысокая, полноватая, с очень светлой кожей и широкими скулами. И брови так страдальчески сдвинуты — ну вылитая Беронаил!

А потом Любовь Семёновна расплакалась, и меня кольнула совесть. Сравнится ли гибель вымышленного персонажа с давлением повседневных проблем?

— Да класс у меня аховый, — причитала она, пока Зинаида Валерьевна похлопывала её по плечу и сочувствующе улыбалась.

— Так это тот самый, — Яна Альбертовна развела руками, приглашая присутствующих к диалогу.

Я подняла брови. Что это за «тот самый класс», послушать не мешало: в случае замещения кого отправят, как не дежурного…

Яна Альбертовна продолжила:

— Помните Екатерину Михайловну? Высокая такая, на модель похожа, ушла в декрет в прошлом году. Вот эти ученики её специально довели, записали всё на телефон и выложили в интернет. Директор, конечно, приняла меры, скандал замяли, но…

— По собственному желанию сбежала в Литву? — слабо усмехнулся Андрей.

Яна Альбертовна скорчила гримасу и энергично закивала.

— И это пятый класс! А сейчас они в седьмом, переходный возраст…

Я хмыкнула. Так вот кому я обязана нынешним классным руководством!

Любовь Семёновна села рядом со мной. Она почти успокоилась и теперь только всхлипывала. Но журнал дрожал в руках, а глаза, вокруг которых ещё остались разводы от туши, бегали по странице. Я прерывисто вздохнула. Захотелось предложить коллеге горячий чай и укутать её в плед или хотя бы обнять, и это притом что я не всегда могла вспомнить её имя-отчество: настолько неприметно и скромно она держалась.

Спустя пять минут Любовь Семёновна с такой силой захлопнула журнал, что я даже вздрогнула.

— Не могу сосредоточиться, — буркнула она.

«Помочь ей поставить его в ячейку, что ли?» — пронеслось в моей голове. Но меня опередили.

Андрей оказался рядом как раз вовремя, чтобы подхватить уже летящий на пол журнал. Вернув его на место, он обратился к коллеге:

— Любовь Семёновна, вы же у нас практику проходили в прошлом году?

— Да, было дело.

— Я вас запомнил. Вас ещё методист похвалила.

Она кивнула.

— Практика не у всех удачно проходит, а чтобы и на работе сразу всё получалось… ну, я таких не знаю. Мой вам совет: забудьте, что это «тот самый класс», и вспомните практику.

Я наблюдала, как лицо Любови Семёновны пусть робко и постепенно, но преображается, как выражение становится светлым и спокойным. Поблагодарив Андрея, коллега вышла, а я кивнула ему и одобрительно улыбнулась.

— Лен, он ко всем новеньким так относится, — говорила я вечером в телефон, подкидывая в руке Алена. — Михаил Иванович тоже ещё осваивается, так Андрей на днях болтал с ним о машинах, травил водительские анекдоты. К Веронике обратился насчёт Плющихинского жилмассива. Она туда переехала недавно, и он спрашивал, стоит ли брать там квартиру. А Вероника же математик. Последовательно и подробно рассказала о преимуществах и недостатках, привела слова соседей. Видно, что для неё разложить всё по полочкам — как расписать таблицу интегралов. Даже я заслушалась.

— А с Алиной как? Вы общаетесь?

— Да. Андрей к ней не подкатывает, и мне с ней ещё комфортнее.

— Точно не подкатывает? — в голосе подруги засквозила настороженность.

— Говорю же, у Андрея стиль такой. Я наблюдаю за ним. Он для всех найдёт доброе слово, всех подбодрит. Да и Алина бы поделилась со мной, если бы было что рассказывать. Помнишь меня в 22?

— Ааа, — понимающе протянула Лена. — Учёба, мысли о работе и никакой личной жизни?

— Вот-вот. И ближе меня у неё в лицее никого нет, так что…

— Так всё ради этого? Чтобы она доверяла тебе?

Стул, на котором я покачивалась, буквально прирос к полу. Я тронула лицо и запоздало вспомнила что нанесла вечернюю маску. Моё недовольное цоканье Лена поняла по-своему.

— Ты не думай, я не осуждаю, просто пытаюсь вникнуть.

— Ну, мне давно хотелось, чтобы в методобъединении была сверстница, — я встала из-за стола, прошлась по комнате и глянула в зеркало. Повреждения маски были совсем незначительны, и я легко их убрала. — Не беспокойся, Лен, всё хорошо.

На следующий день ближе к концу второй смены в учительскую медленно и торжественно вплыла директор. Оторвав Андрея от документов, она вывела его на середину помещения, под взгляды всех собравшихся.

— Наш Андрей Сергеевич прошёл отборочный тур. Сегодня давал открытый урок перед комиссией. И ведь класс не самый сильный, но урок очень качественный. Молодец!

Гордая улыбка смягчила надменное лицо Тамары Алексеевны, но на неё я посмотрела лишь мельком: мой взгляд приковал Андрей. Он смущался и краснел, принимая поздравления и улыбаясь на похлопывания по плечу.

— Это только урок, нужно ещё много всего сделать, — сдержанно ответил он на горячее рукопожатие Михаила Ивановича.

Я бы тоже так осторожничала — чтобы не спугнуть удачу.

Оставшись с Андреем наедине, я рассказала про стеклянную книгу из моего сна и про слово «победитель».

Он рассмеялся и впервые на моей памяти не сразу нашёлся с ответом.

— Сны отражают наши фантазии, — наконец сказал Андрей банальное и общеизвестное.

А чего я ожидала? Неравнодушная к нему девушка фактически призналась, что видит его во снах. Вряд ли на месте Андрея я сообразила бы что-то получше.

— Будем надеяться, сон окажется вещим, — добавил он, возвращаясь к привычному тону.

— Да, будем!

В любом случае выход в отборочный тур — чем не подарок к 29-летию? Чудесный возраст, когда и жизненный опыт уже есть, и молодость ещё в расцвете.

В первый день зимы у меня выдалось целых два окна. Первое я потратила на обед и проверку тетрадей, а перед вторым как раз кстати освободился мой кабинет. На полпути к нему я столкнулась с Ирой, которая энергично замахала мне.

— Идём чай пить. Что ты одна будешь сидеть…

— Дел выше крыши, — отозвалась я, поднимаясь по лестнице. — В следующий раз.

Дел и впрямь было много. Поздравить Андрея, пролистать ленту в дневнике, проверить соцсети. Обещала же родителям провести с ними вечер и посмотреть какой-нибудь хороший фильм.

Лента на дневниках вовсю пестрела зимними картинками, которые так и манили ответить хотя бы смайлом со снежинкой. Но сначала я написала поздравление Андрею. Долго набирала текст, отчего возникло стойкое ощущение дежа вю. Ответ я получила сразу, и пусть это было всего лишь «Спасибо. Очень приятно!», но энергии мне хватило на весь день.

— Ты сегодня бодрая такая, — заметила мама за ужином, передавая тарелку с печеньем.

— А посмотри, какой красивый снег за окном. Конечно, настроение поднимается, — улыбнулась я и вместо печенья взяла мандаринку.

На этот вечер папа выбрал фильм «Гагарин». Я всегда непроизвольно морщилась при словах «российский кинематограф», но перед космической темой устоять не могла.

— Пап, ты прямо угадал, — подняла я чашку с какао.

А он хитро посмеивался, почёсывая голову.

И никаких упрёков, что я много работаю и совсем отдалилась от семьи. Никаких обид на то, что часто после работы я ещё часа полтора бесцельно пялюсь в монитор. Всё действительно было хорошо.

На неделе я и Андрей едва успевали поздороваться. Он участвовал в конкурсе, а я готовила учеников к итоговой аттестации. Всё, что мы могли позволить себе, — это словно бы случайно прикасаться, стоять близко-близко друг к другу, перехватывать взгляды, улыбаться и оглядываться вслед.

Презент я подарила ему только на дежурстве, улучив момент, когда мы остались одни в учительской.

— С прошедшим, — улыбнулась я, протягивая напарнику ручку, привезённую из дворца Регентенбау, с гербом и в цветовой гамме знаменитого концертного зала.

— О, Бад-Киссинген! — тут же отреагировал Андрей. — Я был там.

— Во дворце?

— Нет, в казино.

Мне сразу вспомнилась переполненная площадь. Дорогие машины, неспешно огибающие памятник королю Максимилиану. Лощёные красавцы и гламурные красавицы в слепящих фотовспышках. И знаменитое казино, вход в которое стоит, как вся экскурсия.

— Что-нибудь выиграли? — прищурилась я.

— Нет, конечно. А вы?

Я замахала рукой.

— Нееет, не заходила дальше фойе. Но мужчина из нашей группы выиграл двадцать евро. Потом всех нас вином угостил.

Тут бы и спросить Андрея, почему мы так и не пересеклись в Баварии, но я не сообразила, а он убежал. Зато две следующие недели проходил с моим подарком — как рыцарь с платочком дамы на руке. Вертел в пальцах, цеплял к карману. А я замечала ярко-оранжевую защёлку на бирюзовой рубашке или светло-сером костюме — и моё сердце совершало кульбит.

Окончания районного этапа конкурса я ждала затаив дыхание, вспоминая картины из сна. Но накануне Рождества встретившаяся мне в коридоре Ира сообщила, что Андрей не прошёл в победители. Умение расписывать всё в ярких красках не подвело Иру и сейчас. Я сразу представила зал, аплодисменты и нетерпение, которое разом накрывает всех перед объявлением результатов.

— На Андрее Сергеевиче вообще лица не было, — прокомментировала Ира.

— Но он же пройдёт дальше?

— Да, имеет право подать заявку на городской тур.

Даже владея суперсилой, я бы не смогла поддержать Андрея в тот день. Во-первых, он воспринял бы это как жалость и ещё больше бы расстроился. Во-вторых, в голову лезли одни банальности про смену белых и чёрных полос, про веру в себя и про то, что одна битва — это ещё не вся война.

В пятницу я и Андрей снова дежурили вместе. От него исходило такое напряжение, что любое напоминание о церемонии или о самом конкурсе было бы лишним. Перед последним уроком Андрей надолго задержался за компьютером, ссутулившись и так очевидно переживая своё поражение, что захотелось сказать: «Эй, парень, это не конец света, у тебя всё впереди». Но я поступила по-другому. Решительно выдохнув, подошла к Андрею и провела пальцами вдоль его позвоночника.

— Согнётесь ещё ниже — получите сколиоз на всю жизнь.

Он выпрямился, будто его током дёрнуло, — и тут прозвенел звонок. Я вышла на перемену, и потом мы ещё долго не пересекались глазами.

Мы столкнулись в фойе, когда рабочий день уже закончился, и вместе вышли из лицея. Андрей почти провожал меня — или, скорее, я провожала его до парковки.

У нас давно появились общие секреты — в основном, по работе. Вот и в тот вечер Андрей, доверяя мне информацию об одной недобросовестной коллеге, добавил:

— Только между нами.

— Между нами, я поняла, — ответила я максимально серьёзно.

И тут тоном «Я-скажу-а-вы-понимайте-как-хотите» Андрей спросил:

— Олеся Владимировна, что вы думаете о сексе?

Внезапная и не связанная с предыдущей темой, эта фраза произвела эффект разорвавшейся бомбы. И единственным, что я смогла сообразить, было:

— Mein lieber Freund,³ я не стану обсуждать это с вами.

Андрей посмотрел странно и чуть удивлённо, мне показалось даже — заинтригованно. То ли не ожидал ответа на немецком, то ли не думал, что для меня интимная тема — не из обсуждаемых. Вот на ужине при свечах, в романтической обстановке, под бокал вина — почему бы нет? Но не на улице же, в двух шагах от лицея…

Мы очень быстро попрощались, в руке Андрея звякнули ключи от машины, и «Шкода» в паре шагов от нас отозвалась коротким пиликаньем.

Я отправилась домой, обдумывая вариант за вариантом, как можно было ответить на провокационный вопрос и при этом не показаться дурой. Ну точно же он посчитал меня дурой! Неужели нельзя было сообразить что-то вроде… Вроде чего? Ни одна подходящая мысль не шла мне в голову. Не помогала даже музыка, которая обычно вдохновляла. Теперь она просто звучала, и звучала, и звучала в наушниках. Выключить, что ли? Всё равно не слушаю.

Когда я почти пересекла Рябиновый сквер, музыка неожиданно прервалась. Вынув телефон, я обнаружила, что звонит человек, ещё с мая записанный в контактах как Mein lieber Freund.

Мы обсуждали рабочие вопросы, но потом Андрей будто невзначай поинтересовался, где я живу.

— Да тут, рядом, на Гоголя, десять минут ходьбы.

Вот что мне стоило сказать: «В следующий раз подвезите»? Или что-нибудь в этом роде. Почему знаменитая пословица про гору и Магомета не пришла на ум вовремя?!

Наблюдать за Андреем было проще, а помогать ему — приятнее. Намного комфортнее, чем преодолевать робость и страх.

Последняя суббота в году совпала с методическим днём Андрея, поэтому в лицее он не появился. Зато коллеги только о нём и болтали. Несмотря на неудачные результаты конкурса, а может, и благодаря им Андрей оставался самой обсуждаемой персоной.

На границе смен я, Алина и Надежда Денисовна сидели за столом, проверяя каждая свои тетради. Талант коллег совмещать проверку с разговором был за гранью моего понимания. Я никогда не умела заниматься несколькими делами одновременно — во всяком случае, с одинаково хорошим результатом. Поэтому я просто краем уха слушала и изредка протягивала «Нааадо же», или «Здооорово», или «Да нууу!» Потом мне попалась работа, в которую из-за обилия ошибок пришлось погрузиться надолго, и момент, когда разговор коснулся Андрея, я проворонила. Навострилась только после интригующей фразы Надежды Денисовны.

— Слышали про его невесту? — наверное, именно таким тоном выдаются государственные тайны.

Алина распахнула красивые голубые глаза и замотала головой.

— Нет, не слышала.

— Дело шло к свадьбе, но Андрея Сергеевича подвела нерешительность, а рядом с Нателлой очень вовремя оказался другой молодой мужчина. Он, кстати, раньше в нашем лицее работал, физику вёл.

— Павел Викторович, что ли? — теперь уже я округлила глаза.

— Да, он. Посмелее оказался, и Нателла ушла к нему. А он — к ней, в соседнюю гимназию.

Я прищурилась, вспоминая историю полуторалетней давности. Тогда Павел Викторович Остапов, единственный физик среди наших коллег-мужчин, внезапно засобирался в другую школу.

— Вроде бы там оборудование лучше и зарплата больше.

— Ну-ну, — Надежда Денисовна, хмыкнув, постучала по тетрадям. На пальцах сверкнули кольца и аккуратный маникюр. — Платят так же, у меня там кума работает. И оборудование самое обыкновенное. Конечно, Остапов ушёл за Нателлой. Они женаты, у них уже дочка, а наш один сидит. Потому что женщины любят смелых и решительных.

— Мда, — только и смогла сказать я.

Ни смелым, ни решительным Андрей себя пока не проявлял. Правда, теперь причины стали яснее, хоть я и догадывалась о них раньше.

В тот вечер, поддавшись порыву устроить себе праздник души, я заглянула в кондитерскую неподалёку от дома. Муки выбора были долгими и изощрёнными. Пирожные в сливочной и карамельной глазури, любимые с детства «орешки» со сгущёнкой, имбирные пряники с новогодними узорами… Мастерить такие аппетитные лакомства — это настоящее преступление!

— А что это за «Даниэль»? — спросила я, заметив чёрную коробочку, скромно стоявшую в углу на стыке стеллажей.

— Горький шоколад, ассорти, — румяная улыбчивая продавщица протянула мне коробку.

Набор с «оригинальными добавками с разных континентов мира» и вправду поражал сочетанием вкусов. Был и африканский шоколад, и карибский с морской солью и какао-крупкой, и апельсиново-имбирный из Океании, и с карамелизированными орехами из Центральной Америки.

Но привлекательнее всех оказался южноамериканский шоколад с перцем Чили и лаймом. Уже дома, наслаждаясь вкусом и пробегая взглядом по упаковке, я прочитала: «Эти ингредиенты разбудят огонь для долгих и страстных ночей».

— Хм, надо же!

Какой изящный намёк получится, если выбрать удачное время!

28.12.14. Я и напарник служили Советскому Союзу, который только-только вставал на ноги. Мы давно и успешно избавлялись от диссидентов и прочих вольнодумцев, но в этот раз враги народа загнали нас в угол.

Мы из последних сил бежали к зданию с огромным круглым куполом. Укрыться там, за этими массивными колоннами, а лучше — внутри. «И когда этакую махину успели построить?» — мелькнуло в голове.

Деревянные двери распахнулись перед нами, и мы ворвались внутрь. Андрей бежал чуть впереди и определённо знал дорогу.

— В гримёрку, быстро!

В гримёрку? Ах да, это же театр…

Фойе, ещё одно фойе — всё в люстрах, зеркалах, коврах. И потом — узкие деревянные лестницы, а за ними — служебные помещения.

Первое же оказалось гримёркой. От приглушённого света, обилия цветов и зеркал вдруг стало неловко. А враги уже ломятся в дверь!

— Знаешь, что нам нужно сделать? — выдохнул Андрей.

«Заняться любовью», — молнией ворвалась в мысли догадка. Если мы займёмся любовью, враги исчезнут.

Я посмотрела на Андрея, а он — на меня, но ни один из нас не решился сделать хотя бы шаг навстречу.

В реальности врагов звали Занятость и Отчёты, и они не сдавали своих позиций даже в последние дни года. Листов в никому не нужных стопках хватило бы на целую диссертацию, но и обычные учителя, и завучи были вынуждены сражаться с ними, тратя время понапрасну. У меня, по крайней мере, был Андрей. Когда недоставало энергии и почти закрывались глаза, лучшим лекарством были его прикосновения. В одном из стихотворений я так и написала:

Когда в голове и на сердце туман,

Что я помню? Касание пальцев спокойных.

Наступал год деревянной козы, поэтому к праздничному педсовету актовый зал украсили шарами и гирляндами насыщенных зелёных оттенков.

— Эй, ты кого высматриваешь? — ткнула меня в бок Ирка. Облегающее точёную фигуру платье вызывало в памяти образ Хозяйки Медной Горы, а изумрудные тени лишь усиливали ассоциацию.

— Да так, никого.

Мой взгляд остановился на группе рядом с ближней колонной. Тори, Гретт, Алина, Вероника — все стояли рядом и наперебой болтали. «Претендентки на титул королевы красоты, ей-богу!»

— Ты замечательно выглядишь, не беспокойся.

Я моргнула. Не записалась ли Хозяйка Медной Горы в телепаты?

— Спасибо, Ир! Идём к нашим?

— Ага.

Ощущение праздника возникло стихийно. Оно началось с приветствий и обмена любезностями, с известий, кто как собирается встречать Новый год, с общего облегчённого вздоха, что полугодие — наконец-то! — позади.

А потом зазвенели колокольчики, заиграла узнаваемая музыка — и из толпы величавой поступью вышел Дед Мороз. И никакая борода, никакое огрубление голоса не могли меня обмануть. Я не удержалась: украдкой послала Андрею воздушный поцелуй — но только узнав его особый взгляд, каким он смотрел на меня, когда мы оставались одни.

«Самый прекрасный Дед Мороз на свете», — записала я вечером в дневнике.

В Новый год я вступала с новыми надеждами — воодушевлённая, полная энтузиазма и чувствующая себя непомерно сильной.

Примечания

3

Мой дорогой друг. (нем.)