Уроки химии

Ольга Ульянова, 2022

Юля – современная молодая успешная женщина. Она колесит по свету, строит карьеру, решает семейные вопросы, влюбляется… Но вдруг наталкивается на сакральную связь между своими любовными похождениями и проблемами горячо любимого сына.Значительное место в романе отведено нетривиальным путевым заметкам героини.

Встреча вторая, Париж

Французы тоже бывают щедрыми, особенно когда им это ничего не стоит. Вот и в этот раз они не поскупились и выдали Юле многократную шенгенскую визу аж на три месяца. Путешествуй — не хочу!

И с этой визой ведь нужно было что-то делать: народные предания гласят, что если визу не используешь, то в другой раз могут и не дать. А Юля не может себе этого позволить: в Европу она должна время от времени ездить по рабочим делам.

По вышеуказанным соображениям в начале апреля она волей-неволей засобиралась в Париж, хотя никто её там не ждал. Но, в конце концов, стоило освежить впечатления молодости, ибо в первый и последний раз до того она была в Париже лет за пятнадцать до описываемых событий, когда они с Лёшкой совершали короткий вояж по Европе сразу после своей свадьбы. Ну а пересадка в «Шарль-де-Голле» на рейс в Лиссабон несколькими годами позже — конечно же, не в счет.

Собственно, та поездка во время «медового месяца» и дала начало семейному увлечению коллекционированием сувенирных тарелок из разных городов. Тогда они с Лёшкой привезли их с полдюжины из различных европейских столиц, а теперь на стенах их просторной квартиры красуется больше трех сотен тарелок всевозможных цветов, форм и размеров, представляющих, говоря по-научному, «широкое географическое покрытие». Лёшка ворчит, когда приходится вкручивать очередной шуруп в стену: «Вот если бы на этой тарелке лежал хороший кусок мяса! А так — нафиг нам эти тарелки, если в доме обычно жрать нечего?» И правда, Юлин грех — готовить она не любит и не умеет.

Ну вот, «Ах, милый Ваня, я гуляю по Парижу…» Юлин нехитрый скарб брошен в малюсеньком, но уютном номере на третьем этаже дешевой гостиницы недалеко от площади Республики, она налегке. В её сумочке — путеводитель и «Собор Парижской Богоматери» Гюго, который она собирается читать прямо на площади перед оным.

Она обожает такое вот «концептуальное» времяпрепровождение — чтение какого-нибудь всемирно известного литературного произведения именно в той точке Земного Шара, где происходит действие книги.

Так, «Сказки Альгамбры»⁵ сопровождали её в поездке по Гранаде, с заездом по пути в Севилью и Кордову. А «Бирманские дни» жарились вместе с ней под палящим… январским солнцем Нгапали, и стройные красавицы мьянмарки⁶ проплывали мимо в точно таких же длинных юбках-«лаунжи», что они носили в описываемые Оруэллом времена. И так же грациозно, как и сто лет назад, эти девушки несли на своих головах без всякой поддержки — не считая скрученных жгутом специальных полотенец, положенных на темя ровным круглым валиком — огромные блюда, наполненные грудами экзотических фруктов.

«Кристин, дочь Лавранса» намокла под проливным дождем (ай-ай-ай — чужая книга!) в древней столице Норвегии, Тронхейме, пока Юля выискивала статую крестителя древних норвегов и гутов Олафа Святого Толстого (четвертый слева) на фасаде старинного, небывалой красоты, собора. Окончательно же высушить обложку удалось только в ганзейском Бергене (между прочим, в свое время перенявшем звание столицы у Тронхейма, но позднее уступившем это звание Осло), когда солнечным полуднем Юля, пренебрегая фуникулером, пешком взобралась на крутую гору Флёйен и потом наслаждалась заслуженным отдыхом и панорамой бухты, открывавшейся со смотровой площадки.

А «Смиллу» пришлось резко захлопнуть и убрать в сумку, когда к ней, мирно отдыхающей на газоне в хипповской Кристиании, где вечный праздник и дым коромыслом, подвалил не иначе как обкурившийся местный житель, по виду — арабского или индийского происхождения, и настойчиво вопрошал, не туристка ли она. Говорят, они не любят туристов, а там кто знает, что он имел в виду. Может, просто познакомиться хотел.

— Нет, я не туристка, — Юле пришлось повысить голос, убрать книгу (заметил он, что ли, что она на незнакомом ему языке?) и покинуть насиженный клочок газона, чтобы не создавать поводов для конфронтации. Вообще, правила поведения чужаков в копенгагенской Кристиании в путеводителях для туристов (а она всё же была туристкой, как ни прискорбно признаться во лжи) описаны недостаточно подробно, чаще на карте просто отмечены границы этого государства в государстве и даны настоятельные рекомендации обходить его стороной.

И, наконец, вспомнилось ей, как вместе со страдающим от безответной любви Эдичкой меряла она вдоль и поперек нью-йоркские стритс и авеню, отдыхала на ступенях фонтана на Вашингтон-сквер, освежив усталые ноги в его бассейне, а то — валялась на изумрудной траве Централ-парка.

Но вернемся в Париж. У Юли куча времени. Она прилетела в среду утром, а улетает только в воскресенье. Так что, учитывая, что в этот раз её не интересует шопинг, а в заведения общепита она заглядывает только для того, чтобы быстренько выпить чашечку кофе, к вечеру пятницы она успевает обежать весь город. Сначала вдоль, потом поперёк. Ведь Париж не так уж и велик! Вдобавок — удалось смотаться в Шартр (бешеной собаке 80 км не крюк) с его знаменитым собором и не менее знаменитым лабиринтом, выложенным в полу того собора. Вернуться оттуда, бережно прижимая к груди тонкой работы тарелочку.

Вообще-то, про шопинг мы немного покривили душой. Пробегая в окрестностях Grand Opera, Юля заглядывает в дорогущую и бестолковую Galeries Lafayette и «западает» на замечательные часы неизвестной ей марки Louis Pion, представляющие собой стеклянную «луковицу» в золоченой оправе и на золоченой же массивной цепочке. Внутри стеклянного корпуса виден весь работающий механизм: пружинки, колесики, шестеренки. Всё тикает, всё в движении. Ну очень хочется заполучить такие часики для деловых встреч! Но цена «кусается» — 250 евро. И тем не менее, вожделенные часы достаются Юле за 200 евро благодаря какой-то акции.

Она идет по Парижу и размышляет, не надули ли её коварные французы. Но присутствие фирменного бутика Louis Pion на Елисейских Полях и наличие в нем таких же часиков с такой же скидкой по аналогичной акции как-то успокаивают её. Последовательность и единообразие всегда оказывали благотворное влияние на Юлину мятущуюся душу. «Пусть безобразно, но единообразно!» — говаривал один из любимейших её боссов.

И вот так она носится по Парижу и окрестностям и сама себе стыдится признаться в том, что единственная цель этого бесконечного марафона состоит в том, чтобы, оказавшись одинокой в этом городе любви, не чувствовать себя таковой. И желательно не вспоминать историю о том, почему она здесь оказалась.

И все же к вечеру пятницы, когда время Юлиного пребывания в Париже переваливает за «экватор», а большинство запланированных маршрутов пройдено, её охватывает уныние. Она болтается уже почти бесцельно по острову Сен-Луи, где домовладельцы — все crème de la crème французского, а порой и мирового, сообщества. Ей спокойно тут: кварталы напоминают не туристический центр, а скорее — самодовольную зажиточную провинцию. Заходит в кафе, там сидит парочка. Они просто разговаривают, но он смотрит на свою подругу так… Юле это что-то напоминает, этот взгляд. Сердце щемит и… и она выкатывается из кафе, как сумасшедшая, едва заплатив по счету.

Перебегает рукав Сены, огибающий остров справа, по мосту Луи-Филиппа, оказывается в квартале Маре. Поворачивает направо на Rue Francois-Miron к площади Бастилии, проходит мимо особняка, в котором останавливались отец и сын Моцарты, когда чудо-ребенок давал концерты в Париже во время своего европейского турне.

Идет, почти не глядя по сторонам, пока в одной из витрин… Юля даже пытается протереть глаза. На манекен натянута лиловая футболка, а на той — крупно, по всей груди, вышито стразами «I’m Waiting for You». Вот он, секрет её боли, ответ на её тайный, самой себе незаданный вопрос: что, черт возьми, она делает в этом городе? I’m waiting for you! Сказать ему это, и будь что будет!

Маленькая площадь Вогезов. «Кто они такие, эти вогезы?» — спрашивает она сама себя и немедленно воображает веселых смешных человечков, наподобие гномов, будто бы населявших когда-то эти места.⁷ От этой выдуманной сказочной картинки Юле становится чуть легче, чуть проще, чуть свободнее. Она опускается на скамейку и набирает смс-ку: «Привет из Парижа! Твоя идея насчет моего приезда сюда была просто грандиозной!». Ответ приходит очень быстро: «С кем ты в Париже?» — «С путеводителем» — «Как долго пробудешь?» — «Улетаю послезавтра». И наконец, он разражается обещанием: «Я напишу тебе завтра». Ну да, конечно, чего же ещё следовало ожидать? Он, видите ли, напишет ей завтра, а послезавтра в первой половине дня она — au revoir — должна улетать. Зачем нужны все эти письма завтра?..

Юля продолжает сидеть на скамейке в глубокой задумчивости, в то время как на улице заметно потемнело. Подошел сторож и сообщил, что площать Вогезов… оказывается, закрывается. Она никогда не думала, что площадь может вот так — ррраз! — и закрыться на ночь, но поскольку вся площадь — это маленький, аккуратный квадратный парк (парчок!), окруженный по периметру невысоким — от честных людей — забором, то вот именно этот парк, собственно, и закрывался.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

5

Здесь и далее приведены следующие произведения следующих авторов: «Tales of the Alhambra» Вашингтона Ирвинга, «Burmese Days» Джорджа Оруэлла, «Кристин, дочь Лавранса» Сигрид Унсет, «Смилла и её чувство снега» Питера Хега, «Это я, Эдичка» Эдуарда Лимонова.

6

Мьянма — современное название Бирмы.

7

Площадь Вогезов (фр. Place des Vosges) — самая старинная площадь Парижа. Расположена в квартале Маре и представляет собой правильный квадрат со сторонами по 140 метров. До 1799 г. называлась Королевской (фр. Place Royale). Нынешнее название получила в честь жителей департамента Вогезы, которые добровольно стали выплачивать взносы на содержание революционной армии. (Источник — Википедия).