Бегуны

Ольга Токарчук, 2007

Откуда мы родом? Откуда пришли сюда? Куда мы идем? В романе одного из самых оригинальных мировых писателей Ольги Токарчук размышления о путешествиях переплетаются с загадочными историями, связанными между собой темами смерти, движения, продлевания жизни и тайны человеческого тела. Мы все путники в этом мире: кто-то странствует с целью, кто-то без. Кто-то движется сквозь время, кто-то сквозь пространство. Что значит – быть путником, путешественником, бегуном? Завораживающий и потрясающий воображение роман Ольги Токарчук – настоящий шедевр.

Везде и нигде

Отправляясь в путь, я исчезаю с карт. Никто не знает, где я нахожусь. В точке, из которой вышла, или в точке, к которой устремилась? Существует ли некое «между»? Или я подобна дню, утраченному при перелете на восток, и ночи, обретенной при перелете на запад? Распространяется ли на меня закон, составляющий гордость квантовой физики: частица может существовать одновременно в двух местах? Или другой, пока нам неведомый и недоказанный: в одном и том же месте можно не существовать вдвойне?

Думаю, нас таких много. Исчезнувших, отсутствующих. Вдруг возникающих в зале прилета и начинающих существовать в тот момент, когда пограничник ставит в паспорт штамп или любезный портье вручает ключ от номера. Эти люди, вероятно, уже обнаружили собственную неустойчивость и зависимость от места, времени суток, языка или города с его микроклиматом. Текучесть, мобильность, иллюзорность — вот что значит быть цивилизованным человеком. Варвары не путешествуют, они просто идут к цели или совершают набеги.

Подобной точки зрения придерживается женщина, угощающая меня травяным чаем из термоса: мы дожидаемся автобуса, который доставит нас с вокзала в аэропорт; кисти рук у нее разрисованы хной — причудливый узор, который с каждым днем становится все неразборчивее. В автобусе она читает мне лекцию о времени. Говорит, что оседлые, аграрные народы предпочитают прелести циклического времени, когда каждое событие возвращается к своему началу, сворачивается в эмбрион и повторяет процесс созревания и смерти. Однако кочевники и торговцы, отправляясь в путь, вынуждены были изобрести для себя иное время, лучше приспособленное для путешествия. Это время линейное, более практичное, поскольку является мерилом стремления к цели и обрастания процентами. Каждое мгновение отлично от другого и никогда не повторится, а следовательно, благоприятствует риску и жажде жить на полную катушку, пользуясь всякой оказией. На самом деле открытие это оказалось горьким: поскольку смена времени неизбежна, утрата и траур становятся повседневным опытом. Поэтому с уст этих людей не сходят такие слова, как «тщетный» и «исчерпанный».

— Тщетные усилия, исчерпанные ресурсы, — смеется женщина и закидывает раскрашенные руки за голову. Она говорит, что единственный способ выжить в таком растянутом линейном времени — соблюдать дистанцию, совершать танец, каждое движение которого приближает и отдаляет: шаг вперед — шаг назад, влево-вправо, такие движения легко запомнить. Чем больше расширяется мир, тем бóльшую дистанцию можно завоевать таким танцем — эмигрировать за семь морей, за два языка, за целую религию.

Однако я на этот счет придерживаюсь иного мнения. Время путешественника неоднородно, это великое множество времен внутри одного времени. Это время островное, архипелаги порядка в океане хаоса, время, вырабатываемое вокзальными часами, — в каждой точке свое собственное, условное, меридианное, а потому не стоит воспринимать его всерьез. Часы тают в летящем самолете — в мгновение ока светает, а в затылок уже дышат полдень и вечер. Гектическое^[26] время крупных городов, где задерживаешься на мгновение, отдаваясь в рабство случайному вечеру, и ленивое — безлюдных равнин, увиденных в иллюминатор.

Еще мне кажется, что мир у нас внутри, в извилине мозга, в шишковидной железе, он стоит в горле, этот глобус. В сущности, откашлявшись, его можно было бы выплюнуть.

Примечания

26

Продолжительное, привычное (греч. hektikos).