Жили-были сказки…

Ольга Скляренко

Грань между нашим миром и миром сказок очень тонка. Иногда она рвется, и тогда сказка тихо проникает в наш мир, смешиваясь с привычным и рождая на свет прекрасных чудовищ или чудовищных красавиц…Итак, жили-были сказки…

Тихоня

Она была из тех людей, которых никто не замечает.

Сначала просто тихой и послушной девочкой, удобной для учителей и родителей, потом, как-то быстро миновав стадию девушки, превратилась в женщину неопределенных лет.

Она работала в конторе с труднопроизносимым названием, у нее был свой уголок, где она целыми днями тихонько шуршала бумажками, заполняла желтовато-серые бланки, вписывала длинные ряды цифр в пыльные журналы.

Ее не замечали, забывали пригласить на традиционные чаепития по случаю чьего-нибудь дня рождения или Нового года. И если кто-то в самый разгар вдруг о ней вспоминал «ой, неудобно-то как получилось», то мысль эта тут же ускользала, не успев окрепнуть и сформироваться, переплетаясь с линиями мирозданиями, и человек лишь недоуменно пожимал плечами и слегка тряс головой, как будто пытаясь избавиться от чего досадливого и невысказанного.

А потом она незаметно состарилась, ее тихо проводили на пенсию и забыли на следующий день.

Она превратилась в сухонькую старушку, и это был так естественно, словно она всегда ей была.

Она надевала выцветшее пронафталиненное пальто с побитым молью воротником, толстый вязаный берет и шла гулять. Ее по-прежнему не замечали, иногда куда-то торопящиеся люди задевали и толкали ее, и не извинившись, мчались дальше по своим делам. Она лишь кротко и застенчиво улыбалась.

А потом она приходила домой, доставала белую эмалированную кастрюльку в мелкий синий цветочек, наливала воду, бросала туда щепотку бадьяна, три ложки истертого в порошок корня лаванды, два ядра черного орешника, сушеную лапку лягушки, три капли полынного бальзама, скорлупу яиц окамия и листочки заунывника, перемешивала три раза по часовой стрелки и два раза против часовой стрелки, тихонько мурлыча себе нос незатейливый мотивчик.

И где-то далеко, расправляя могучие плечи, поднимались к небу Ураганы, голодными волнами обрушивались на города Цунами, завиваясь в тугой узел, пели страшные и страстные песни Торнадо…

А потом она выливала варево в банку, закрывала ее нарядной цветной крышкой и приклеивала ярлычок, на котором аккуратным круглым почерком было выведено «Катрина» или «Сэнди».

А остатки варева выливала коту, черному и прекрасному как ночь.

Кот слизывал капли урагана и забирался к ней на руки, блаженно мурлыча и выпуская длинные острые белые когти.

А она лишь тихо улыбалась, и морщинки тонкими лучиками разбегались по ее неприметному личику.