Сын Губернатора

Ольга Сергеевна Рузанова, 2023

Могла ли я представить, как круто повернется моя жизнь. Еще вчера – воспитанница детского дома, а сегодня – студентка престижного Вуза, в котором учится сын самого губернатора.Безэмоциональный, высокомерный и циничный, хоть и… красивый. И пахнет от него незнакомо. Дорогим парфюмом, деньгами и превосходством над остальными.– Я пойду? – говорю робко.– Денег дать? – вдруг спрашивает он и, не дожидаясь моего ответа, достает из внутреннего кармана кожаной куртки бумажник.Открыв его, вынимает две купюры номиналом пять тысяч. Смотрю на них, а перед мысленным взором проносятся новые ботинки, теплая куртка… нормальная еда.Герман, видимо заметив мою реакцию, холодно усмехается.– Бери.Встречаюсь глазами с его серым взглядом и невольно ежусь. Он намеренно меня унижает.– Нет.– Мало?..

Глава 7.

После пар встречаемся с Юлей у корпуса универа и вместе едем в бар, где по ее словам для меня есть вакансия.

— Платят, конечно, не миллионы, но тебе должно хватить, — толкает меня в бок, — ты же умеешь экономить.

Молча киваю. Я жутко нервничаю, боюсь неудачи.

Бар этот открылся совсем недавно и все еще не укомплектовал штат сотрудников. Конкретно я иду устраиваться на место посудомойки. Смены два через два с шести вечера до двух ночи.

Мне подходит.

Единственный несущественный минус — находится он в другом районе, поэтому добираться придется с пересадкой. А обратно — на такси.

— Она? — спрашивает женщина среднего возраста, указывая на меня пальцем.

— Здравствуйте, — произношу неуверенно.

Ответа не следует. Какое-то время она рассматривает меня всю с ног до головы, а затем, кивком головы, требует следовать за ней. Юлька ободряюще подмигивает и идет к барной стойке. Ее парень барменом здесь работает.

Проходим с администратором по узкому темному коридору и входим в ее кабинет.

— Опыт есть? Трудовая?

— Ээээ… нет…

— Плохо.

— Вернее, трудовой нет, — спохватываюсь я, — а опыта полно! Я в детском доме в столовой каждый день посуду мыла.

— Детдомовская, что ли?

Смотрит на меня цепко, как следователь на допросе. Словно хочет меня во лжи уличить.

— Год в детдоме была, — судорожно вздохнув, подтверждаю я.

— Документы с собой?

— Да! — достаю из рюкзачка файл со всеми документами и ксерокопиями на них.

— Ладно, — говорит она, пролистав бумаги, — будешь мыть посуду, если потребуется заменять уборщицу.

— Хорошо, — выпаливаю радостно.

— Если приспичит, и официанткой пойдешь…

— Хорошо!

— Испытательный срок — месяц.

— Хорошо!

Воодушевленная, возвращаюсь в зал и нахожу Юльку глазами. Перегнувшись через барную стойку, целуется со своим парнем взасос.

— Кхм…

— Ну, что?

— Приняли! — выдыхаю облегченно, — завтра выхожу.

— Оу, класс! С тебя бутылка вискаря.

— С первой зарплаты, — обещаю я.

— Знакомься, кстати, — показывает на невысокого крепкого брюнета, — Леха, мой парень.

— Привет, — отзывается он.

Я тоже здороваюсь.

— Теперь часто видеться будете…

— Да.

— Надеюсь, не замутите за моей спиной?

— Что?! — выпучиваю глаза, — да ты что, Юль!

Она смотрит на меня деланно строго, а потом вдруг, прыснув, начинает хохотать, я, не до конца понимая, в чем дело, тоже смеюсь. Леша же смотрит на нас, как на дурочек.

— Ладно, шучу я, — машет Юлька рукой, — ты не в его вкусе.

Меня эта шутка трогать не должна, но отчего-то трогает. Спрятав обиду за легкомысленной улыбкой, прощаюсь с ребятами и еду в общагу.

На дорогу уходит почти час. Когда я подхожу к общежитию, на улице уже темно. Поправив съезжающую с плеча лямку рюкзака, шагаю мимо кустов акации по шуршащей под подошвами опавшей листве.

Когда до входной двери остается всего пару метров, на мое плечо, опускается тяжелая рука. У меня от страха что-то обрывается внутри. Действуя на инстинктах, резко разворачиваюсь и выкидываю вперед кулак.

— Идиотка, — проникает в мое, охваченное ужасом, сознание голос Греховцева.

Хватает мою руку и отводит ее в сторону, касаясь при этом своим торсом моего плеча.

— Ты?..

— Где твой телефон?

— Ты меня напугал! — выкрикиваю истерично, выдергиваю свою руку и толкаю в плечо.

— Телефон твой где? — повторяет Герман с нажимом.

— У меня зарядка сломалась, я его в общаге оставила.

— Пойдем, покажешь.

— Куда… пойдем?..

Вместо ответа он берет меня за руку и тащит в общежитие. Идет стремительно, оставляя позади себя шлейф дорогого запаха, а я, поспевая за ним, едва успеваю переставлять ноги.

— Тебя не пустят, — говорю с нервным смешком.

Сейчас дядя Валера дежурит, мимо него без спроса даже муха не пролетит. Но, видимо, не сегодня. Оторвавшись от сканворда, он лишь молча провожает нас взглядом.

— Показывай, где комната, — произносит Герман, как только мы оказываемся на втором этаже.

Коридор, освещенный всего двумя тусклыми лампочками, абсолютно пуст, хотя кое-где из-за дверей слышатся голоса, смех и музыка. Смотрю в нужном направлении, и возвращаю взгляд к Греховцеву.

У меня в голове не укладывается, что все происходящее реально.

— Зачем тебе? — спрашиваю тихо.

— Показывай, — так же негромко требует он.

Тяжело вздохнув, веду его к нашей с Юлькой комнате, попутно вспоминая, достаточно ли в ней чисто. Я обычно слежу за порядком на своей кровати и в шкафах, но вот Юля сильно ругается, если я трогаю ее вещи.

Открываю дверь своим ключом и зажигаю в комнате свет. Герман входит и, заложив руки в карманы брюк, демонстративно все осматривает.

Пытаясь скрыть смятение, начинаю суетиться. Скидываю ботинки и беру со стола подключенный к заряднику свой телефон. Он у меня очень старый, гнездо давно почти не чувствует штекер, а экран покрывает сетка трещин.

— Вот, — показываю ему, — снова не зарядился. Надо в ремонт отдавать.

— Убого, — словно не слыша меня, выдает парень, — убогая комната, убогая жизнь… и ты убогая.

Я буквально захлебываюсь обидой. Щеки обдает жаром, а между ребер словно нож входит.

— Слушай, — проговариваю глухо, — чего тебе от меня надо? Если это из-за денег, то не переживай, я отдам все до копейки. Могу расписку написать! Я устроилась на работу, скоро все верну!

— Что за работа? — невозмутимо интересуется Герман, садясь на мою кровать.

— Посудомойкой в баре.

— Каком?

— Какое тебе дело?

— Как называется бар?

— Штопор.

Герман заваливается на мою подушку и закидывает руки за голову. И даже, глядя на меня снизу вверх, умудряется это делать с превосходством.

Я стою рядом, держась за изголовье, и все еще отказываюсь верить своим глазам. Греховцев лежит на моей кровати, и это не страшный сон и не плод моего воображения. Этому ненормальному совершенно точно от меня что-то нужно.

— Зачем тебе работа?

— А зачем люди работают? Чтобы были деньги.

— Я могу дать еще.

— Мне больше не надо, я сама хочу зарабатывать.

— И хорошо там платят? — с сарказмом спрашивает он.

— Нормально.

— Ну — ну… За дополнительные услуги, наверное, еще и чаевые дают, да?

Дышу через раз. Меня корежит от бессильной ярости и ненависти. А ему хоть бы что, развалившись на моей кровати в верхней одежде, продолжает меня унижать.

— Уходи, — цежу сквозь зубы.

— У меня есть для тебя предложение, от которого ты не сможешь отказаться.

Я настораживаюсь и инстинктивно делаю шаг назад.

— Какое?

— Мне требуется домработница. Четыре раза в неделю убирать мою квартиру.

— Нет.

–Почему? Зарплата в три раза больше, чем тебе обещали в баре.

В уме быстро калькулирую сумму и тяжело сглатываю. Предложение, действительно, заманчивое, но жизнь меня научила — бесплатный сыр только в мышеловке.

— Нет, — повторяю решительно, для убедительности качая головой.

— Почему?

— Я не знаю, что у тебя на уме, я тебя боюсь…

Он какое-то время буравит меня взглядом, а затем уточняет:

— Думаешь, приставать к тебе начну?

— Не знаю…

На его жестком лице впервые появляется улыбка.

— У меня на тебя никогда не встанет, убогая.