Человек радостный (сборник)

Ольга Румбах, 2017

Главным своим авторским «недостатком» православная писательница Ольга Румбах считает неумение выдумывать. Так что все ее герои, которые плачут, смеются, страдают и устраивают свои жизни на страницах ее книг, – существуют в действительности, и потому особенно близки нам, читателям. А сами рассказы о них написаны талантливо и легко, поэтому обязательно полюбятся читателю.

Шура

В последнее время мы с мужем, что называется, «взрываем зону комфорта» — пытаемся поместить себя в далекую степную деревню, в отчий дом мужа. Там нет городской сутолоки, там задумчиво шумят гигантские деревья, солнце садится в розовые облака, а воздух тих и свеж. Там хорошо. Но я не об этом.

Едем мы однажды в электричке, прикидываем, на какое дело набросимся прежде всего по приезде. Дом старый, и дел так много, что мы с мужем похудели и уже почти перестали спать, обдумывая, как все лучше устроить. Конечно, деревня и только деревня — предмет наших разговоров. А тут Шура. Смотрит радостно ясными своими светлыми глазами, думает, наверное, вот удача — вместе ехать веселее! Подсаживается к нам по-простому, заводит разговор. Она глуховата, но поговорить любит.

Шура — прихожанка нашего храма, и мы с мужем знаем ее давно.

Всякий раз, встречая ее, мы понимающе переглядываемся: ай да Шура! Дело в том, что мы уж было похоронили ее. Много лет назад, лет десять, наверное, обнаружили у Шуры опухоль. Работала она в православном киоске при больнице. Быстро установили, что опухоль злокачественная. И анализы уже ну очень плохие. «Сгорает человек», — говорили между собой гардеробщица и кастелянша, которые дружили со словоохотливой, неунывающей Шурой и видели ее анализы с высоким СОЭ и низким гемоглобином.

Но не такой Шура человек, чтобы унывать. Что она делает ввиду таких прискорбных обстоятельств? Она увольняется из своего киоска и начинает действовать — ездить по святым местам.

Я пришла работать вместо нее, и потому именно меня чаще всего спрашивали, как там Шура. Я качала осуждающе головой. Был уже назначен день операции. Настоятель храма выделил средства. А Шура взяла деньги да и махнула в Дивеево. И окуналась, окуналась в купели, просила-молила отвести беду — очень уж боялась операции. Было ей в ту пору более семидесяти годочков.

«Ну как можно! — негодовала я, сидя вечером за ужином. — Да ведь святые отцы благословляют лечиться, а не уклоняться от врачебной помощи. Это неправильно! Святые места святыми местами, но ведь и лечиться нужно!» И цитатой соответствующей подкрепляла эту свою тираду. Муж слушал молча, но, похоже, был со мною согласен. Он вообще считал, что, раз ты христианин, и заболел смертельно — умри молча, без жалоб. Вот такие мы с мужем «добрые». Хорошо, что Господь не таков.

Шура жила и жила, вопреки прогнозам. Встречая ее в храме, я справлялась о здоровье, прикидывая на глазок, сколько ж ей осталось жить. Но Шура жаловалась на дочку, на давление и плохую погоду. А потом рассказывала об очередном паломничестве, и глаза ее прямо-таки сияли. «Вам надо лечиться!» — строго говорила я, и Шура сникала. Операции она боялась и о болезни говорить не хотела. А только крепко верила, что исцелит ее Господь, Всеблагий и Всемилостивый.

Конец ознакомительного фрагмента.