Гранит науки и немного любви

Ольга Романовская, 2018

Агния Выжга очень хотела поступить в Академию магии. Почему бы и нет? Только она замужем, а супруг категорически против: два мага в доме – перебор, да и дара у Агнии нет. Но упрямство открывало и не такие двери. Говорите, путь тернист? Ведьмой не стану? Так я рядом постою, ассистировать буду, но свою мечту осуществлю.

Глава 4

Мы ждем подарков от судьбы — она готовит нам сюрпризы

Долго силилась понять, где я и что я. В одной ночной рубашке, с всклокоченными волосами… Хотя не о том думаю. Куда важнее пульсирующая в висках кровь и вязкая субстанция, сжимающая тело. Вроде воздух, а вроде и нет. К тому же уши заложило. Все вокруг воет, шумит. Резкая вспышка — и сиреневое облако перед глазами рассеялось, а легкие с облегчением сделали полный вдох.

Робко шагнула и сразу поняла: что-то не так. Я никогда не двигалась, будто эльфийки, а тут едва ли не парю. Ладно, будем считать подарком природы, только вот точно не златорской.

Я стояла на большом горячем красном камне. Больно босым ногам. Зато не простужусь. Вокруг жара, как в погожие деньки макушки лета.

Итак, камни. Много камней. Горы? Пара деревьев, вроде сосен, только низких, раскидистых, с мягкими иголками. Небо… Оно фиолетовое! Солнце тоже неправильное — пульсирующий белый рогатый шар, то увеличивающийся, то уменьшающийся.

Дышать могу, хотя с непривычки чуть не захлебнулась чистым, будто после грозы, воздухом.

Облака нормальные. Хорошо бы прикрыли палящее светило! Оно, к слову, давно заползло на небосклон, тут не утро, а самый разгар дня.

Что еще имеем?

Слезла с камня и осторожно ступила на землю, на всякий случай избегая касаться местных растений: вдруг покусают? Помню плотоядных тварей у преподавательских домов! Вроде никто не собирался меня убивать. Дружелюбный мир — это хорошо. Я ведь уже поняла, что оказалась за пределами Златории, в какой-то иной действительности.

Плато нависало над долиной, покрытой сизой дымкой. Время от времени ее прорезали синие вспышки. Нахмурилась. Колдовство? Природное? Невозможно! В учебниках писалось… Присмотревшись, поняла, это игра света.

На горизонте заметила город. Во всяком случае, это походило на город — слишком далеко, чтобы разобрать.

Дорога, деревья, красные пятна — цветы или плоды. Людей и нелюдей не видно. Не особо огорчилась. Вдруг местное население чует чужаков за пару верст?

Убедившись, что никакая опасность мне пока не грозит, ступила на траву и задумалась. Подавила желание расплакаться. Толку-то? Нужно выбраться отсюда, вернуться домой.

Ладно, посмотрим правде в глаза: сама не выберусь. Эх, знать бы, кто или что меня сюда закинуло. Какого туполобого барана створы перехода раскрылись в коридоре у нужника?

Стоп, не верю я в совпадения. Меня зазывали в Оморон, я отказалась, а потом попала к кикиморе в болото. Интересно, правда? И вдвойне интересно, сколько по законам Златории полагается за похищение человека.

— Магистр Лазавей! — источая елей, позвала я, нашарив на земле обломок камушка.

Ничего, меня оправдают.

Реакции не последовало, но точно знала, паразит скоро объявится. И не один — с компанией.

О, легок на помине!

Увы, я ошиблась: в паре десятков шагов к северу выкинуло юношу и девушку. В отличие от меня, причесанных, одетых, с дорожными мешками. Кисло улыбнулась им и села так, чтобы нигде ничего не просвечивало, благо длинные волосы заменяли накидку. Студенты с опаской присели рядом, предложили поесть.

— Нас до завтрака подняли, сухой паек дали.

Согласилась и, пока дожидались магистров, зажевала бутерброд, запивая киселем из фляги. Заодно придумала гневную речь.

Юноша, старше года на три-четыре, то и дело посматривал в мою сторону, видимо, в поисках услады мужских глаз. Женские прелести, увы, показываться не желали, а пальцы и вовсе сложились в емкую композицию.

— Хотите, я вам кофту дам? — не выдержав, предложила девушка, самая старшая из нас.

Строго одетая, с кучей амулетов на шее. На поясе — сумка. В деревнях в такие кладут ножницы, ключи, деньги и прочую полезную мелочь, но не думаю, чтобы девушка использовала ее для подобных нужд. Наверное, колдовские штучки прячет. Интересно, с какого она факультета? На общеобразовательном я ее не видела, да и парня тоже.

Поблагодарив, приняла кофту и представилась.

Юношу звали Липнер, он учился на пятом курсе алхимического факультета. То-то немного странный, тихий и женщинами интересуется. Высокий блондин со стрижкой «ежиком». Плечистый, сразу видно, сильный. Девушка назвалась Юлианой, студенткой шестого, предпоследнего, курса факультета активного чародейства. Ничем ни примечательная шатенка с едва заметными веснушками на переносице, среднего роста и такого же сложения. Значит, Липнер отвечал за всякие зелья, изобретение сущностей и вещественных заклинаний, а Юлиана занималась магией контактного воздействия, вроде убиения лишних свидетелей, построения защиты и прочих сложных, но жутко опасных вещей.

Однако припекает тут не по-детски! Так и ожог получить недолго, кожа уже покраснела.

На этот раз заботу проявил Липнер. Порылся в мешке и протянул баночку с мазью.

— Держи. Найди тенек и намажь все открытые части тела, а то сгоришь. У тебя кожа нежная, не для местного солнца.

— Мы в Омороне, верно? — чтобы разрешить все сомнения, поинтересовалась я.

Оба, не сговариваясь, кивнули.

Прекрасно, просто прекрасно! Я кого-то точно засажу в тюрьму. Может, магистр и симпатичный, может, уникальный маг, но ответит по полной. О, если б знала, не стала бы заботиться о лице, пусть бы ходил со шрамом.

Покусывая губы от усиливающегося зуда, отчаянно искала местечко, где бы бесово светило оставило меня в покое, а Липнер не видел. Ладно, в крайнем случае спиной к нему сяду.

Очередная вспышка явила миру честную компанию самых «любимых» людей на свете: уставшего, посеревшего лицом, помятого магистра Лазавея и магистра Тшольке. В отличие от студентов, они пришли налегке, только у Осунты зажат под мышкой какой-то сверток.

Задумку я осуществила и даже не промахнулась: деревенские девчонки тоже стреляют из рогатки. Увы, вреда булыжник не причинил, соскользнув с окутавшего магистров мыльного пузыря. Защитная магия!

— Умерьте пыл, госпожа Выжга, и приведите себя в порядок, — скривила губы Осунта и бросила сверток на камни. — Прояви вы благоразумие, не задерживали бы нас.

— Все-таки неправильно было так, — возразил магистр Лазавей, косо поглядывая в мою сторону. — Насильно. И переход, не в госпоже Выжге дело, Осунта, я практически полностью выложился.

— Поэтому я и отправилась с вами, — улыбнулась магистр Тшольке и, помедлив, добавила с неожиданным восхищением в голосе: — Вы меня поразили, Эдвин, сделали практически невозможное!

— То же, что сделал бы любой специалист по изменению сущностей, — отмахнулся маг и, нагнувшись, подобрал брошенную коллегой одежду.

Взгляд его снова обратился ко мне. Невольно залилась румянцем. Создавалось впечатление, будто стою перед ним голой, да еще в бесстыдной позе. И ведь глазами не раздевает, хотя проявил интерес к формам, как любой мужчина на его месте, но мимолетный.

— Так дело не пойдет, — решительно заявил магистр Лазавей. Ему почему-то не понравились мои босые ноги. — Ночная рубашка не лучшая одежда для Оморона.

— А я сюда не рвалась, — насупившись, отвернулась и тут же дернулась, когда мужские пальцы коснулись бедра.

Судорожно сглотнула и задержала дыхание, отгоняя крамольные мысли. Не станет же он при свидетелях!.. Разумеется, не стал. Магистр, не обращая внимания на подколки и возражения, намазал тело тем самым составом, который дал Липнер. Проделал все быстро, ловко и нормы приличия не перешел: выше положенного подол не задирал, вырез рубашки не трогал.

— Остальное сами. Держите! — Маг всучил в руки баночку с мазью.

Затем наклонился и извлек из свертка одежду, максимально закрывавшую тело. Спасибо, позаботились, не оставили позориться.

Магистр Лазавей отошел, походя укрыв меня колышущейся непрозрачной стеной от глаз наблюдателей.

Воспользовавшись обстоятельствами, переоделась.

Надо же, Осунта белье прихватила! А вот такие платье и платок я бы не надела, но тут не до капризов: в ночной рубашке не походишь! Последнюю тщательно свернула и маялась, не зная, куда девать. В руках нести?

А ноги до сих пор босые: доставить обувь магистр не озаботилась.

Пелена дрогнула и рухнула.

Маги придирчиво оглядели меня, велели Юлиане забрать рубашку и поделиться запасными туфлями.

— В ближайшем городе оденем всех по оморонской моде, — пообещала Осунта Тшольке. — Потерпите!

Туфли оказались велики, поэтому я задерживала спутников, плелась еле-еле, опасаясь споткнуться или вовсе потерять обувь.

Чувствовала себя погано. Во-первых, разлучили с родными. Во-вторых, я никуда не желала идти. В-третьих, в гроб краше кладут. Такое воронье гнездо на голове! Только платком и прикрывать.

Солнце тут горяченное, без мази точно бы в рака превратилась. Кожа шелушится и чешется: обгорела все-таки.

Видимо, устав дожидаться плетущуюся в хвосте студентку со страдальческим выражением лица, магистр Лазавей подхватил меня в охапку. Между нами завязалась интеллектуальная беседа о правах преподавателей и законности их методов. Пару раз казалось, маг не выдержит, бросит на камни.

— Так нужно, — в который раз повторил магистр. — Вы подали идею, неглупы, идеально подойдете. Хватит, Агния, не действуйте мне на нервы!

Ладно, помолчу, но к этой теме мы еще вернемся в кабинете ректора, когда выберемся отсюда.

Не желая, чтобы коллега надрывался, таская мое бренное тело, Осунта соорудила что-то вроде гамака из переплетения синих прозрачных нитей и велела сесть в него. Магистр Лазавей облегченно вздохнул: устал и нести, и слушать. Я, конечно, хороша! Он виноват, но перемещение измотало, выжало до нитки.

Гамак плыл за спинами магов, подпитываемый тоненькой ниточкой от левой руки магистра Тшольке. Сильная ведьма, раз может подобное! Однако, если они решили задобрить заботой, магистры просчитались. На ближайшем привале я устрою им веселую жизнь.

Чтобы хоть отвлечься от мрачных мыслей, рассматривала окрестности. Много красноватого камня, попадается слепящий белый. Именно он бликовал на солнце. Растительности мало, в основном странные мягкие елки, кустарник наподобие боярышника. Трава змеистая, с узкими острыми листочками.

Внизу, разумеется, интереснее, но до долины нужно добраться. Спуститься туда ой как тяжело! Повезло, что не ножками в чужих туфлях.

Когда пульсирующий рогатый шар над головой превратил камни в сковородку, маги объявили привал.

Едва успела среагировать, когда магический гамак исчез. Магистр Тшольке, очевидно, мечтала, чтобы моя пятая точка набила синяков. Видела ведь, как скривилась, когда умудрилась усидеть на корточках. Спорю, это ее идея притащить меня сюда.

Мы устроились в тени отвесной скалы — огромного камня, окруженного зарослями кустарника. За ним оказался клочок земли, его и облюбовали. Липнер занялся разведением огня без применения волшебства, а я — местью. Нет, до поры до времени мирно сидела в сторонке, а потом якобы отправилась по нужде. С глумливой улыбкой сломала облюбованную ветку. Острие заточила о камни. Получилось нечто вроде самопальной стрелы, но я собиралась использовать ее для других целей.

Никогда не угрожала человеку, надеюсь, получится. Иного шанса вернуться в Златорию нет. Помню, магистр сжалился, не заставил натирать кровавые мозоли, с удовольствием попытаю его коллегу, только вот она не умеет открывать порталы. Ладно, я ведь не покалечу, максимум оцарапаю.

Магистр Лазавей сидел в стороне от всех и чертил на земле закорючки. Погруженный в себя, он не обратил внимания на тихие шаги. То ли не слышал, то ли знал, что свои.

Снова рыпнулась совесть: нехорошо, гадко. Загнала ее подальше. Я ведь не убивать собралась, просто восстановить справедливость. Пусть вернет обратно, и все. Если разговоры не действуют, придется так.

Эх, вперед, Агния!

Собралась с духом, прыгнула и локтем прижала голову мага к себе. Выше, у самого подбородка, приставила ветку. Точно так же поступали разбойники, только вместо палочки нож.

— С ума сошла? — прошипел магистр и ударил по руке.

От неожиданности дернулась и чиркнула острым краем ветки по горлу, оставив алый след.

Маг притих, видимо, посчитал хладнокровной убийцей, не понимающей слов. А я сама крови испугалась, не хотела ведь. Только отступать поздно, нужно идти до конца. Вспомни про ночную рубашку, Агния. Они поступили дурно, ты тоже имеешь право.

Магистр Лазавей сосредоточился, пытаясь выжать из себя остатки магии. Не вышло: не восстановился еще. Поэтому и напала. Да, я трусливая, да, мне не стыдно.

— Это вы с ума сошли, — перехватила ветку удобнее. Не быть мне убийцей: руки дрожат. — Не я же похитила человека чуть ли не из постели. Лучше верните обратно в студенческий дом. Обещаю, ничего не скажу властям.

— Глупо! — Пальцы мага легли на мои. — Осунта рядом, да и я сильнее. Неужели полагаешь, будто справишься с мужчиной? Вроде не боевой маг.

— Захочешь домой, не так раскорячишься. — Для устрашения чуть сильнее надавила на горло магистра. — У меня каникулы, я мужа сто лет не видела, — добавила в голос плаксивости.

Сколько еще так стоять? Руки уже затекли.

— Ну и как, Агния, ты собираешься обратно? — усмехнулся магистр, будто не я, а он хозяин положения. — Не уверен, что в Омороне есть некроманты.

— Зачем мне некроманты? — Пока не улавливала логики. — Вы откроете ту штуку в академию, только и всего. В противном случае, — мстительно добавила я, — обещаю массу проблем.

— Большое спасибо! — обиделся оппонент. — Хороша благодарность! Знал бы — выла бы от боли без одежды: Осунта такой мелочью не озаботилась. Девочка, — его голос стал серьезным, — убери руки. Прошу один-единственный раз.

Я не вняла предупреждению и в мгновение ока оказалась на земле, больно приложившись плечом о камень. Вывернутое запястье заставляло цедить воздух сквозь зубы. Ох, магистр мне кости сломал! Маг смотрел безо всякой жалости. Ударил женщину и доволен! Тут меня прорвало, помутнение рассудка нашло. Он ведь еще и связать собрался, иначе зачем полез в карман за веревкой? Как овцу, да? Так получите! Нельзя доводить женщину, сами виноваты.

Рука нащупала булыжник. Как и все деревенские, бросать камни умела и с удовольствием запустила оружие в мерзавца. Маг взвыл, запрыгал на одной ноге.

— Вот с-с-с… дрянь! — в последний момент меня передумали называть невестой кобеля.

— Я не дрянь, а разлученная с мужем жена. Радуйтесь, что рядом ножа нет.

Кривясь, растирала запястье и гадала, смогу ли двигать рукой. Бросок дорого дался, хотелось кататься по земле и тихо поскуливать.

— Радуюсь! — огрызнулся магистр. Он неуклюже плюхнулся на землю и закатал штанину. По коже расползся синяк. Как всегда, больше криков — мужчины любят преувеличивать увечья. — Ты соображаешь, что убить могла? — напустился на меня маг, сверкая глазами.

— Да не больше, чем вы меня.

Лазавей плотно сжал губы. Вокруг его пальцев слегка заискрился воздух. Ладони будто закололо иголками: кожа уловила магию. Отчего-то не испугалась, наоборот, с вызовом посмотрела на магистра. Пусть убивает, все равно. Хендрик остался в Златории, здесь священники, я — маленькая и беспомощная. Шансов выжить никаких.

На перебранку явилась магистр Тшольке. Странно, что остальные не подтянулись. Я бы точно нос высунула.

— Это она? — Осунта покосилась на закатанную штанину.

— Могу и вас осчастливить, — буркнула я и потребовала: — Немедленно верните меня назад!

— Ты нужна Златории, — отрезала магистр Тшольке и ехидно добавила: — Сама предложила, сама напросилась.

Всегда знала, язык нужно держать за зубами, а инициатива наказуема, но как тяжело молчать!

Ладно, не одному же магистру Лазавею страдать, камней хватает. Осунту Тшольке я ненавидела всей душой, с первой минуты знакомства, посему без зазрения совести запустила в нее камнем. Эх, промахнулась, угодила в защитный мыльный пузырь!

— Так, мне это надоело, я ее свяжу.

«Хвостатая» ведьма насупилась, вскинула руки, но спутник остановил. Не ожидала от него. Маг покачал головой и мягко попросил:

— Иди к остальным, Осунта, я разберусь. Девочка перенервничала.

Магистр Тшольке одарила убийственным взглядом и процедила, что всегда знала, ничего путного из меня не выйдет. Взяли из жалости вздорную девицу, теперь расхлебываем. После пообещала в красках расписать декану все прелести увиденной сцены и ходатайствовать о наказании, а то и исключении из академии.

— Никогда не думала, что в академии преподают люди сомнительных моральных качеств, — я в долгу не осталась, щедро добавила яда в голос.

Что теряю, раз исключать собрались?

Непередаваемые все же ощущения, когда вас чуть-чуть не убили. Вот и я осеклась, со страхом взирая на обуглившуюся траву рядом. А у стервы характер!

— Уйди, Осунта, обедом займись, на разведку сходи — словом, выплесни энергию в мирное русло на полчасика. — Магистр Лазавей встал, подошел к коллеге и положил руку ей на плечо. — Иначе мне вас разнимать придется. Какой пример подаешь девочке?

Показалось, или он не просто так смотрел Осунте в глаза? Та неохотно удалилась, всем своим видом показывая, ничего хорошего меня не ждет.

Тяжело вздохнув, Лазавей снова сел и устало предложил:

— Поговорим? Без крика, ругани и членовредительства.

Кивнула и тоже осторожно присела.

Сердце все еще гулко стучало в груди.

Осунта чуть не убила!

— Обещай больше ни на кого не нападать. Надеюсь, не обиделись, что на ты?

Понимаю, когда волнуешься, тыкать удобнее.

Обещание дала: все равно пар выпустила, осознала и стыдно стало. Магистр Тшольке в чем-то права, неподобающее поведение для студентки.

— Чудесно! — улыбнулся маг. — Пункт второй: за перенесение из коридора благодарите магистра Тшольке. У нее зуб на вас. Обставили ее, указали на брешь в рассуждениях. Да и на вступительных экзаменах она к вам не благоволила, — хмыкнул Лазавей. — Словом, вы ей не нравитесь. А вот почему вы сюда попали…

Магистр почесал переносицу и вздохнул. Видела, что он тянет время, но не торопила.

— Если бы вы пришли к магистру Тревеусу, вам бы все объяснили, — наконец продолжил маг. — Нам нужна конкретная женщина, то есть вы, по причине… По причине отсутствия у вас дара, умения очаровывать и подходящей внешности, — на одном дыхании выпалил он.

Удивленно уставилась на магистра, а потом нахмурилась. Кого это там я должна обольщать, какая такая внешность?

— Вы сумеете втереться в доверие к Первосвященнику, — соизволил пояснить Лазавей. — Служители Бархуса ценят зеленоглазых блондинок, считая их воплощением чистоты. Когда вас проверят на магические способности, ничего не обнаружат.

Молчала, переваривая услышанное, догадываясь, часть правды от меня таки утаили.

— Ваши друзья также знают, где вы, — заверил магистр. — Вашему мужу я отписался. Официально вы помогаете экспедиции в землях эльфов.

— Спасибо, — чистосердечно поблагодарила я и, помедлив, извинилась за ветку и камень.

Лазавей отмахнулся:

— Проехали!

А вот с магистром Тшольке мы еще потолкуем, по-женски. Сплету из ее волос венок и с гордостью стану носить, только до этого выпытаю, куда меня собираются послать. Никого соблазнять не собираюсь, пусть Осунта старается. Помочь помогу, а в пасть к умертвию — увольте!

— Что вы притихли, Агния? — поинтересовался Лазавей и осторожно встал. Покосился на меня и подобрался ближе. Даже сейчас двигался плавно: видимо, это врожденное, от дара, а тут еще и особенность воздуха Оморона.

— Отвернитесь!

В кустики таки захотелось. Не иначе от волнения. Тут еще подозрительно заныл низ живота. Только не сейчас!

— Зачем? — насторожился магистр.

Наверное, решил, будто попробую его задушить.

— Затем, — буркнула я.

Хорошо мужчинам: понятия не имеют о стольких неприятных вещах!

— Что-то болит? — насторожился маг, заметив выражение лица.

Не удостоив магистра ответом, полезла в ближайшие кустики.

Хоть бы показалось, хоть бы не увязался следом!

К счастью, магистр Лазавей сам догадался, не нарушил одиночества. Да и с другим повезло: живот отреагировал на переживания.

Вернувшись, предложила перевязать магистру ногу.

— У вас уже входит в привычку наносить мне увечья, а потом лечить их, — усмехнулся маг. — Благодарю, но нет. Вдруг еще что-то выкинете? Точно ничего не болит? — Он выжидающе глянул в глаза. — В аптечке есть лекарства.

Заверила, ничего не требуется, и вслед за Лазавеем направилась к костерку. На вопросительные взгляды студентов маг не отвечал, внезапную хромоту не комментировал. Я не возражала: хватит того, как Осунта зыркала. Вот за что она меня так ненавидит? Не иначе, похожа на девицу, которая некогда отбила мужика.

Еда у Липнера вышла сомнительная, но я съела, потому как привередливые протягивают ноги.

Вот чем хорош магический огонь, так тем, что не дымит, то есть внимания не привлекает. И не обжигает. Хотя он тоже разный бывает: мирный и боевой.

Разомлевшую после еды, меня огорошили требованием все вымыть и прибрать.

— Чем? И где? Что-то воды не вижу…

— Я нашла, — ухмыльнулась магистр Тшольке. — Заодно поговорим.

Ясно, продолжение следует, а мытье посуды — только предлог.

Страшно, предпочла бы, чтобы магистр Лазавей оказался рядом. Вдруг Осунта снова вздумает убить? Однако виду не показала, кивнула и поплелась вслед за Тшольке с тарелками, кружками и котелком.

Солнце по-прежнему припекало, тело вновь начало зудеть. Пора подновить слой мази, а то в рака превращусь.

Наконец мы остановились перед лужей, которую Осунта почему-то назвала водой. Прошел дождь, наполнил выемку в камне — только и всего. Спорить не стала, попробовала вымыть посуду и поняла, как вздумала отомстить «хвостатая» стерва. Кипяток, мать твою, руку не опустишь! А она стояла рядом и ухмылялась.

— Будешь знать, как нападать на преподавателей. Не думай, будто магистр Эдвин забудет, — предупредила Осунта. — Не обманывайся, он может улыбаться, но на память не жалуется, припомнит. Ты по ошибке попала в академию, теперь легко из нее вылетишь.

Захлебнулась воздухом. То есть вот как! Отметки, характеристики не в счет? Уж не подстроила ли она это все, чтобы подвести под статью: «Нарушение учебной дисциплины»? Приплыли, я попала! При свидетелях… Ладно, сплюнем через левое плечо и притопнем ногой.

— Зачем вы настояли на моем перемещении? Магистр Лазавей все рассказал.

— Раз рассказал, зачем спрашиваешь? — пожала плечами Осунта. — Не устраивай истерик и работай. Жизнь, она, госпожа Выжга, не сахар, иногда следует делать то, что не нравится. Явись вы, как положено, к декану, не будь вы выскочкой, успели бы собраться.

Строя планы мести завистливой стерве — да, я красивая, да, у меня муж есть, да, нравлюсь магистру Тревеусу, сумела уболтать ректора принять, обзавелась друзьями, — кое-как вымыла посуду и вернулась к месту стоянки.

Отдых закончился, мы продолжили спуск. Разумеется, после случившегося нести никто не собирался, но помог Липнер. Он поколдовал над туфлями Юлианы, чтобы они немного уменьшились. Надеюсь, кожа не безнадежно испорчена, а то хозяйка убьет за обувь — печеное яблоко.

Камни казались бесконечными. Успела проклясть все горы в известных мирах, пока выбрались в долину. А еще воздух — пока привыкнешь, задохнешься. Но ничего, упрямство в зубы и вперед. Так и шла, и, знаете, полегчало. Ноги уже не гудели, легкие не терло наждаком.

Наконец спуск закончился, и мы остановились, изумленно оглядываясь. Оморон оказался совсем не похож на Златорию! Нет, деревья есть, травы тоже, кое-какие знакомы. О небе я уже упоминала, но фиг с ним, какого оно цвета и какое на нем солнце. Не зеленое, и сойдет.

Уф, в долине не так жарко. Видимо, оттого, что меньше камней и все белоснежные. Они не греются.

Что же тогда удивило? Дорога. Вернее, то, что мы увидели на дороге. Псоглавцы, ходячие мертвецы? Мимо. Жили тут люди. Вроде не о двух головах.

Всегда полагала, для повозок необходимы лошади или быки. Оморонцы все поставили с ног на голову, соорудив самоходные экипажи. Разноцветные, с фонарями спереди, они, казалось, парили над дорогой, оставляя после себя легкий запах дыма. Рассмотреть ближе побоялись: вдруг конструкции из железа и дерева опасны?

Магистр Тшольке сказала, что чувствует магию. То ли она приводила повозки в движение, то ли охлаждала их — неудивительно с таким климатом!

Управляли странным нечто с помощью некой круглой штуки, напоминавшей колесо. Сиденья — будто в королевской карете.

Как же быстро они ездили! Мы разглядеть одну смогли только потому, что она притормозила на повороте.

Потом навстречу попалась обычная повозка, запряженная лошадью. Очевидно, на них перевозили грузы, в данном случае — бочки с пивом. Но и здесь обнаружился повод для раздумий: колеса, упряжь совершенно не такие, как в Златории. Много металла, а обод из чего-то упругого и мягкого на вид. Именно оно, судя по всему, спасало от тряски на ухабах.

Магистр Тшольке рискнула выйти на дорогу. Все равно придется общаться с местными. Увы, удача к нам не благоволила, пришлось тащиться прочь от плато по пыльной обочине. Пыль красноватая — крошка камней, принесенная ветром сверху.

Ноги в туфлях на босу ногу пузырились, я позорно ковыляла далеко позади всех. Магистр Лазавей, надо отдать ему должное, посматривал через плечо, чтобы ничего не случилось. Он уже не хромал, двигался споро.

Мотала головой, силясь разглядеть какое-нибудь жилье. На горизонте-то, кажется, город, но должно же быть еще что-то.

Жутко обрадовало наличие воды. Мы добрели до моста через реку, самую обыкновенную, с камышами.

Пока студенты плескались в воде, магистры, перешептываясь, осматривали мост. Залезли под него и со всех сторон изучили, чуть ли не ощупали. Не понимаю, что им не понравилось: обычный каменный мост, даже без зверушек. Спрашивать не стала, все равно не ответят, но на всякий случай купалась у берега, чтобы вовремя заметить опасность.

Оказалось, Липнер отлично плавал под водой. Нырнул и хвать за икры. Завизжав, чуть не захлебнулась. Липнер подхватил, прижал к себе, спасатель хренов! И целоваться полез. Алхимиков на голодном пайке держат? Этого точно давно не кормили, прицепился как пиявка. Вот как себя вести? С одной стороны, мы в воде, а Липнер штаны не стягивает, с другой, не планировала я романтические похождения. Я девушка замужняя, не шалава какая-то, да и алхимик не герой моего романа.

— Тихо, тихо, голубок! — высвободилась я из шаловливых рук. — Слюну подбери и грудь в покое оставь.

— Я ее даже не трогал, — обиженно буркнул алхимик.

— Вот и не надо, а то мало ли.

— А что? — с вызовом спросил Липнер и покосился на магистров. — Слушай, Агния, — шепнул он, вновь потянувшись к талии, — они там надолго, мы успеем.

Ох, шустрый! Как в другой мир попал, сразу хвост распушил. Иди, милый человек, с Юлианой милуйся. Она, кстати, укоризненно на нас смотрит. Да нешто я голубя в сети заманивала — само приплыло, мне не треба.

Дура, конечно. Вон Юлиана, вещи на бережке оставила. Или как раз дура она? Что-то не разгляжу, в чем купается, неужели мужчин смущает? Они ведь — хоть алхимики, хоть магистры — на женское тело падки.

— Ты меня неправильно поняла, — оправдывался Липнер, — я насильничать не собирался. Честно-честно!

Заглянула в глаза — вроде не врет. Или у них, алхимиков, все иначе? Недаром женихами в академии кличут.

— Я тебе одежду высушу, — продолжал змей, потирая ушибленный бок.

— А взамен? — Не верю я в бескорыстие.

— Да так, — замялся Липнер. — Ты… ты мне понравилась. Прости.

Вот так, а я уже колкое слово заготовила. Ладно, пусть ухаживает. Во что бы ноги без алхимика превратились? Угу, в кровавое месиво.

Поспешно вылезла на берег, стыдливо прикрывая интересные места рукой. Пусть там и белье, но не для чужих глаз. Липнер плелся следом, пожирая взглядом. Невольно оценила его как особь мужского пола: полный комплект, лохматое половозрелое чудо.

Вспомнила о Хендрике, подавальщицах и махнула рукой. Пококетничаю немного, плоды поснимаю. Использую? Да не больше, чем он меня. Или я должна любовью небесной воспылать? Как же, на второкурсницу без дара обратил внимание пятикурсник-алхимик!

Словом, женское коварство в виде меня грелось у магического костерка и травило байки, потчуя Липнера то голой ступней, то улыбкой. Парень смотрел, а потом снова полез целоваться.

Дыхание у алхимика оказалось частым, а губы — настойчивыми. Пальцы тоже обжигали не хуже пламени и так желали добиться взаимности, что я аж оторопела.

Внутри кольнуло. Хендрик, увы, что такое любовь и страсть, давно забыл. Супружеский долг быстренько, кое-как — и спать. Какие поцелуи, какие ласковые слова? Вот послушаю немного и дам Липнеру пощечину.

— Так, это что такое? — Алхимика приподняло за шкирку, будто котенка, и подвесило над землей. — Не ожидала, Липнер Гедаш, поставлю перед ректором вопрос о вашем моральном облике.

Я хихикнула, оправляя одежду: такое потешное у Липнера было выражение лица. Даже ругаться расхотелось.

Магистр Тшольке между тем продолжала измываться над смутившимся парнем, затеяв лекцию о размножении и взаимоотношении полов. Досталось и мне.

— Да мы только целовались, — брякнула, спасая супружескую честь.

Только, боюсь, для Осунты поцелуй — нечто противозаконное. Ишь, как глазом косит! Не понять ей, что иногда хочется внимания. Всего лишь немного ласки, что плохого? Не в постель же я с Липнером легла! Вот еще, обойдется!

— Не ожидала от замужней женщины, — прошипела магистр, едва слюной не подавилась. — Вам бы пример подавать, а вы, госпожа Выжга, развращаете студентов.

— Кто тут кого развращает? — послышался голос магистра Лазавея. — Не смешите, Осунта! Девочке восемнадцать, а этот увалень, при всем уважении, не похож на невинного ребенка. Ему двадцать три, между прочим.

Раз — и Липнер мягко спланировал на землю.

Маг потряс рукой, сбрасывая голубые искры, и посоветовал коллеге оставить нас в покое.

— Они взрослые люди, сами разберутся и, надеюсь, поймут, что первый день в чужом мире — не самый лучший момент для близких взаимоотношений.

Не сговариваясь, мы с Липнером насупились. Я поспешила брякнуть, что парень сам целоваться полез.

— Меня это не интересует, — отмахнулся Лазавей. — Заканчивайте купания и обнимания: мы должны до темноты добраться до жилья. И молитесь, чтобы нас не убили.

М-да, хорошее предупреждение!

Сразу взгрустнулось и с новой силой захотелось в Златорию.

Жестами дав Липнеру понять, целоваться больше с ним не стану, а вот в глаз дам, позвала Юлиану и отыскала туфли.

Ровно через пять минут мы выдвинулись и снова поплелись по обочине дороги.

Не прошло и часа, как судьба послала встречу с местным населением. Местность равнинная, ни деревца, ни кустика, ни камушка, спрятаться некуда, а бежать — глупо. В общем, нас нагнала одна из подвод, тех, которые нормальные. Большая, шестиколесная. Управляли повозкой двое мужчин. Одеты в рубашки, штаны, отличного от нашего покроя: светлые, с узкими кожаными поясами. На ногах — короткие сапоги на шнуровке. Занятно: в Златории шнуровка — девичья прерогатива.

Мы, не сговариваясь, старались не показывать интереса к облику незнакомцев, не тыкали пальцами. Вышло плохо, даже магистры сдались под напором любопытства.

Оморонцы, в свою очередь, разглядывали нас, а потом заговорили.

— Айканэ?

Приплыли: языка-то мы не знаем. Сейчас доложат кому надо, и все, погибли смертью храбрых. Только умирать не хочется.

Вот зачем вылезла, сама не знаю. Заулыбалась и брякнула: «Мы приезжие». А что? Мнимый хроникер «Академического вестника» балакать по-местному не обязан. Ляпнула еще пару фраз, игнорируя шипение старших, скрутила дулю за спиной ретивому Липнеру, собравшемуся оттащить в сторону, и смело шагнула к лошадям. Если уж за красоту взяли, буду отрабатывать свой хлеб.

Оморонцы переглянулись, зашептались. Потом один потянулся к котомке, напоминавшей суму почтальона, только из кожи, и вытащил блестящий кругляшок на ремешке. Оморонец закатал рукав и закрепил вещицу на запястье, как браслет. Ткнул пальцем в блестящую поверхность, и пространство вокруг нас на мгновенье заискрилось.

Не испугалась: опасности не почувствовала. Да и куда бы делась? Магия пришибет быстрее, чем за спину магистров спрячусь.

— Ка маат, — требовательно обратился ко мне оморонец.

— Чего? — невежливо вытаращилась я.

Неужели непонятно, что их язык — тарабарщина?

Кругляшок-браслет завибрировал и мигнул. Спустя пару мгновений меня на чистом златорском спросили:

— Кто вы и откуда?

Голос звучал глухо, странно, но понятно. Наверное, магия — та штучка помогла.

Открыла рот, чтобы ответить, но меня опередили. Магистр Лазавей дернул за руку и препоручил заботам Осунты. Та железной хваткой вцепилась в плечо, я даже вскрикнула: больно же! А стерве будто того и надо. Стоит, доброжелательно иномирянам улыбается и меня так медленно, но верно локтем за спину отпихивает. Ладно, надо так надо, но синяки-то ставить зачем?

Магистр тем временем приосанился и начал плести паутину лжи. А может, и не лжи: не знаю, как наш мир называется. Словом, сказал, мы с Ноитара, напутали с перемещением в пространстве и оказались здесь.

— Судя по выкладкам, попали в Оморон, один из Триединых миров. Если ошибся, поправьте меня.

Местные уставились на магистра с уважением. Судя по всему, они понятия не имели ни об Омороне, ни о Ноитаре, ни тем более о Триединых мирах. Значит, тут ценят тех, кто способен ходить сквозь пространство. Только почему Лазавей не воспользовался первоначальной версией об «Академическом вестнике»?

— Раз уж вы нам повстречались, не подскажете координаты вашей системы?

Оморонцы недоуменно переглянулись и замотали головой.

— Вы лучше в городе спросите, у тоэрадос.

— Тоэрадос — это кто? — подала голос Осунта, слегка подавшись вперед.

Она пристально обвела взглядом повозку и ее владельцев. Боевой маг, привыкла во всем искать подвох. Правильно, вдруг засада?

Кругляшок перевел «тоэрадос» как «господа, те, кто не крестьяне». В итоге поняли: нас посылали к ученым.

Завязался благожелательный разговор, в ходе которого магистр Лазавей, не вызывая подозрений, выяснил название страны — Шойд, ближайшего города — Номарэ и краткое описание устройства здешнего общества. Интересовал его также уровень развития науки: правда ли, что у них есть мощные артефакты, которые выкинут в нужное место? Все так ловко спросил, чисто из шкурного интереса. Мол, заплатим за перемещение, раз так судьба повернулась. Возницы понятия не имели ни о каких артефактах, опять-таки отправили к ученым, в университет. До него отсюда далековато, впрочем, мы туда и не собирались.

Оморонцы любезно предложили подвезти до Номарэ. Они разглядывали нас, как зверьков, а мы старательно улыбались. Вернее, я и Юлиана, как и положено девушкам в хорошем расположении духа. Другие то ли не желали казаться идиотами, то ли полагали, что уже выполнили норму дружелюбия, и хранили сосредоточенное выражение лиц.

Устроившись на мешках рядом с Юлианой, я глазела по сторонам. Искала стога, коров, овец и дивилась. Никто не бродил по полям, скот кучно щипал траву за заборами, походившими на архитектурные сооружения. За ним выпас и искусственный пруд.

Дома оказались вполне обычными, но добротными, богатыми. Все сплошь двухэтажные, с цветниками и непонятными столбами перед крыльцом. Водостоки, ямы для сбора воды с дорожек. В деревне-то! Выходит, на Омороне даже у крестьян простейший водопровод есть? Невольно позавидуешь. У матушки в деревне все по старинке, ведра да удобства во дворе. У нас в городе, благодаря Хендрику, ничего не отморозишь, а вода дровами нагревается без вреда для спины, но помои опять-таки в яму выливаю.

Эх, самого интересного магистр не выяснил! Кто у них тут главный: король, жрецы? От этого многое зависит. Если мы ищем Первосвященника, он наверняка вертится рядом с верхушкой, стремится подчинить себе, а то и править вместо нее.

Вспомнила о своей роли и прониклась горячим желанием совершить-таки маленькую женскую месть. Ладно, магистр Лазавей уже получил, а вот Осунта осталась безнаказанной. Это по ее вине муж остался без жены. Задумалась о том, что выкинет Хендрик, и ужаснулась. С него станется устроить скандал, который закончится отчислением. И помешать не сумею. Плюс женщины. В голову упрямо лезли всякие подавальщицы и соседки. Оставила мужика на столько месяцев без присмотра! Он видный, осанистый, гулена. Помню ведь, с каким трудом отбила. Нет, на горячем не ловила, но хвостом вертел, стоило отвернуться.

Не заметила, как Липнер перебрался ближе и, воспользовавшись случаем, обнял за талию. Не соврет, будто случайно ухватился: не трясло совсем, даже странно, плавно двигались, словно плыли.

— Агния, ты какие цветы любишь? — Вконец обнаглевший алхимик, дорвавшийся до женского пола, оттеснил от меня фыркающую Юлиану.

Руки скинула, шаловливые губы отвадила обещанием ненароком откусить язык.

— Но тебе же понравилось! — насупился Липнер.

Вот ведь бес! Целовалась, не спорю. Увлеклась ты, Агния, учебой, а природа-то свое берет. Только никаких видов на алхимика не имею, не нужен в качестве любовника.

— Липнер, я замужем и разводиться не собираюсь.

Не помогло. Алхимик отчаянно набивался в друзья сердечные. Насупился, телодвижения в воздухе делать начал. Колдует?

— Не получится, — нарушил наше уединение магистр Лазавей. — Ты ошибся. И, студент Гедаш, мы вам не мешаем? — гаденько добавил он. — Руки на девичьих коленках — это прекрасно, но не в качестве публичного явления.

Бесов хвост, Липнер действительно меня по коленке гладит! От жары голову снесло? Говорят, у послушников случается. Нас, деревенских девчонок, ими пугали, чтобы честь блюли. Вот, рассказывала баба Ядвига, попадетесь, бесстыжие, послушнику, отпущенному настоятелем родню повидать, а отпускают их раз в десять лет, и… Словом, бедные послушники до смерти могут.

За коленки алхимик получил сполна. Расцвела пощечина алым цветом.

Интересно, что там у Липнера не вышло? Вдруг приворотом баловался? Запрещено ведь.

— Получится, — упрямо заявил ничуть не смутившийся Липнер.

— Упрямцы вы, студенты! — вздохнул магистр и перебрался к нам. — Не твоя специализация. Две ошибки в плетении уже есть. Косое, плохо проработанное.

Удивленно покосилась на Лазавея. Он при чужих признался в знании магии! Потом вспомнила о легенде и расслабилась. Зря, Агния, потому как у Хендрика появился бы блистательный повод для ревности, увидь он нашу честную компанию. Заерзала, раздумывая, а не подлезть ли под руками и перебраться под бок к Осунте?

Маги увлеклись. Липнер заканчивал невидимое плетение, от которого чесались ладони, а магистр внимательно наблюдал через мое плечо. Кашлянув, поинтересовалась, не лишняя ли я, и замерла с открытым ртом: цветы! Прозрачные, но на ромашки похожи.

Гордый Липнер вручил творение своих рук. Поблагодарила и проверила, не рассыплются ли на составляющие.

— Вижу, подправил решетку, — одобрительно хмыкнул Лазавей. — Но за заклинание «удовлетворительно».

— Почему? — обиделся алхимик. — Я первый на курсе, магией воздуха владею.

— Чтобы владеть, нужно хотя бы академию окончить, — наставительно заметил магистр, наглым образом отобрал ромашки и принялся разглядывать.

Потом глянул на меня и огорошил:

— Изначально Гедаш начаровал не цветы, а забавную вещицу, требующую физического контакта с… — он замялся и кашлянул, — кхм… объектом.

Возмущенно глянула на старшекурсника и влепила вторую пощечину. Он на меня «петлю очарования» набрасывал? Читала о такой, видела последствия. Алхимик, разумеется, отнекивался, а Лазавей таинственно улыбался, заверив, что ничего страшного не случилось бы. То есть магическое увеличение мужской привлекательности — это нормально? Больные маги, не иначе, даже с девушками не по-людски знакомятся.

Покосилась на магистра: интересно, он тоже чарами балуется? Будто прочитав мои мысли, тот заверил, любовная магия у студентов хромает на обе ноги, а взрослые особи ею не пользуются.

— Только представьте, госпожа Выжга, что будет, если вас поймают за подобным занятием? Определенная слава обеспечена. Да и зачем? Видимо, Липнер Гедаш несколько не уверен в себе…

— Зато вы чересчур, — смело ответила я и прищурилась.

Уж не соперничает ли преподаватель со студентом? А то сразу тут как тут, рядышком уселся. Но руками не трогает, в шею не дышит, просто взглядом буравит.

Магистр Лазавей засмеялся и вернул ромашки.

— Агния, вы решили, будто я… Нет, вы красивая девушка, но увы! Поэтому чересчур уверены в себе именно вы. Интересно, найдется ли хоть один курс, на котором девушки не станут придумывать невесть что? Знали бы вы, сколько проблем доставляете своим кокетством!

Извинилась, но подозрения не развеялись. Сдается, магистр Лазавей совсем не прочь со студентками. Иначе зачем сидит рядом, улыбается — после истории с веткой-то! Не иначе оценил формы на речке, именно после нее внимание оказывать начал.

— Агния, — укоризненно покачал головой маг, — займитесь чем-нибудь полезным, а фантазии «учитель и ученица» оставьте. Не надо краснеть, я по лицам умею читать.

— Да, — подала голос напряженно прислушивавшаяся к разговору Осунта, — Эдвин, на тебя вечно кто-то вешается, а потом плачет в подушку.

— Обычно так экзамены сдать пытаются, — рассмеялся магистр. — Девочки, что с них возьмешь! Липнер, показать, где вы ошиблись?

Алхимик кивнул, и мужчины углубились в магию. Я ничего не понимала в выкладках, вертела в руках ромашки и смотрела по сторонам.

Город между тем приближался, и самодвижущихся повозок становилось больше. Теперь я смогла их рассмотреть и уверилась, без магии такое двигаться не может. Наверное, некий дух живет впереди, в выступающей части, к которой крепились фонари и широкое стекло с тряпкой на шесте.

Перебралась к Юлиане, чтобы шепотом обсуждать диковинки. Краем глаза заметила, магистр Тшольке тоже поражена Шойдом. Одни кирпичные трубы на городских окраинах чего стоят! Высокие, огромные, пронзающие небо. К ним пристроены кирпичные же бараки.

Дорога, мощенная ровными деревянными ромбиками. Как начались предместья с трубами, мельницами и винокурнями, сразу появился народ. По обочине шагали люди, одетые как наши возницы. Попадались женщины в юбках с высокой талией и разноцветных кофточках. Штаны модницы тоже носили, Осунте нечего опасаться.

Втроем — мужчины по-прежнему не желали ничего видеть, кроме магии, — дружно ахнули, когда увидели даму под зонтиком верхом на двухколесной конструкции. Казалось, она должна непременно упасть: невозможно держать равновесие на тонюсеньких ободах, но не падала.

Никогда не видела такой штуковины, даже не знаю, как и назвать. Два колеса, соединенные железными полосами, сиденье, упоры для рук и ног. Ноги крутят вертушку, и едешь.

Любезно согласившиеся подвезти оморонцы (пожалуй, правильнее именовать их шойденцами — по названию государства) свернули к пекарне. То, что это именно она, подсказывал нос: божественно пахло сдобой, даже слюнки потекли.

Спешились, поблагодарили за заботу и дальше побрели пешком. Шушукающиеся магистры шествовали впереди, периодически подгоняя нас, студентов, разевавших рты на все и вся. А как иначе, если Оморон совсем не похож на наш мир? В самом городе дома огромные, не меньше трех этажей, сплошь каменные и кирпичные, изредка оштукатуренные. Никаких наличников, палисадников. Фасады прорезают арки с воротами. За ними — закрытые дворы. Я заглянула в один: тоже мощеный, с поилкой, деревцем и клумбой. На веревках белье сушится, белое-пребелое.

Выбравшись на широкую улицу, едва не попали под лошадей, тянувших по железным желобам, проложенным вдоль пешеходного настила, аккурат за сточной канавой, крытую большую повозку, заполненную людьми. Возница обругал ротозеев, прохожие поддержали.

Воспользовавшись остановкой, какой-то человек вскочил в повозку, протянул монетки мужчине в синей косоворотке и пристроился с краю, держась за протянутую по бокам веревку.

Лошади дернулись, и непонятный экипаж покатил дальше, свернув за угол.

Голова шла кругом от разнообразия того, на чем тут ездили. И все такое шумное!

Видя, что мы ползем медленнее улитки, магистры приняли решение отдохнуть от городской суеты и облюбовали открытую террасу харчевни. Спорить не стала. Им виднее, но златорские деньги здесь не примут.

— Так, сидеть здесь, ни с кем не разговаривать, ничего не делать, — деловито скомандовал Лазавей. — Осунта, позаботьтесь о невидимости.

Магистр Тшольке кивнула. Заклинание зазмеилось под пальцами, занавесив всех полупрозрачным куполом. Он скрывал нас от любопытных глаз, делая незаметными. Только, по-моему, внезапное исчезновение пятерых человек обязательно привлечет внимание. Или тут магия — привычное дело? Наверное, иначе бы подвозившие нас крестьяне, божась, давно скинули непрошеных попутчиков на полном ходу и донесли властям. А они даже счастливого пути пожелали. Опять же в харчевне никто и бровью не повел. Исчезли посетители и исчезли, никто и не обернулся. Чудные дела!