Идти по оживающим после зимней спячки улицам было одно удовольствие. Идти, подставлять лицо тёплым солнечным лучам и ни о чём не беспокоиться. Хотя между деревьями ещё лежал грязный снег, а неуступчивая зима ещё не позволяла снять куртки и шапки, весна чувствовалась в каждом порыве воздуха. Заканчивался март.
— Сашка, ты не представляешь!.. — оглушающий визг Лильки Ирискиной прокатился по всей улице и разбился где-то в конце перед площадью.
— Дай угадаю, — беззлобной усмешкой отозвалась я, остановившись, чтобы она могла меня догнать, — ты узнала очередную «па-а-атрясающую» новость?
— Ага, — кивнула Ирискина, догнав меня действительно быстро для высоких каблуков по тонкой наледи. — Ой, сейчас расскажу. У меня просто па-а-атрясающая новость!
— Отдышись сначала.
Но Ирискина покачала головой, чуть толкнула меня, чтобы мы продолжили путь, и начала свой рассказ, уже тише, но окружающие по-прежнему могли хорошо его слышать.
— Ой, это нечто! Я шла в буфет — ну ты знаешь, я всегда захожу за соком перед тем, как домой идти… Вот, значит, захожу в буфет, а там за столиком сидят Дашка с Маринкой из десятого «А». Ну, ты знаешь их, всегда вместе ходят. Дашка с розовой сумкой, а Маринка с красными прядками.
— Знаю, — кивнула я, хотя мой ответ, кажется, ей был и не нужен.
— Да… Они не обратили на меня внимания, очень увлечены были разговором. И вот Маринка Дашке говорит: «Ну чего ты боишься? Напиши ему!». А Дашка отвечает… Короче, не помню дословно, что она сказала. Короче!..
В этом «короче» слышалось торжество. Ирискина держала эффектную паузу, а я думала, что же такого могла сказать Даша. Наверное, любую ерунду — для Лильки было достаточно даже новости об очередной двойке. Она подхватывала любую сплетню и преподносила её так, будто это событие мирового масштаба, о котором непременно должны знать все.
— Она! Влюбилась! В нашего Игорька! — сказала Ирискина и победно уставилась на меня.
— Интересно!.. — неопределенно отозвалась я и по лицу Лильки поняла, что она ожидала другой реакции. Меня действительно эта новость никак не заинтересовала: с Дашкой Игорь разговаривал всего несколько раз и то вынужденно. Девятые и десятые украшали вместе актовый зал на Первое сентября, там они и пересеклись. Она его не заинтересовала. Он даже не вспоминал о ней после.
— «Интере-е-есно»?! Просто интересно? Сашка, ты что!
— А что в этом такого?
— Я поражаюсь! Как ты можешь так равнодушно об этом говорить? Это сенсация: старшеклассница втрескалась в парня на год младше! Да ещё с такой репутацией!
Раскрасневшаяся Ирискина так сильно жестикулировала руками, что пару раз задевала проходивших рядом школьников. Кто-то игнорировал её, увлеченный своим разговором; кто-то ойкал и ускорял шаг; кто-то недовольно шипел. Но Лильке не было никакого дела до окружающих. Любая сплетня действовала на неё, как сыр на мышонка Рокки из мультфильма про Чипа и Дейла — полностью поглощала собой, отключая адекватное восприятие реальности.
— Вот если бы в газете не было завуческой цензуры! — мечтательно вздохнула Ирискина. — Я бы…
— Все бы узнали об этой «новости». И это неправильно.
— Просто ты слишком правильная, — она фыркнула. — Людям нужны хлеб и зрелища! Хлеб у них есть, а вот зрелища им должна обеспечивать хотя бы наша газета.
— Зрелище — это твои ответы на физике, — заметила я, усмехнувшись, но на Ирискину такие уколы не действовали.
— Я серьёзно: кому интересны эти заметки о результатах школьной олимпиады и об утренниках в началке?
— Твои сенсации могут обидеть людей.
— Зато они интересные, — пробубнила Ирискина, но её пыл заметно убавился. — Ну и вообще… Я бы как-нибудь изменила имена: «Десятиклассница Ди влюбилась в девятиклассника Игрек».
— Как непрозрачно! — усмехнулась я. — Ты бы ещё класс уточнила.
— Да можно не уточнять! — раздался вдруг над ухом знакомый голос. — Игорёк у нас в параллели один.
Мы с Лилькой тут же остановились и обернулись. Оказывается, всё это время за нами шли Юрка и Игорь. Юрка как всегда широко улыбался. Он был явно доволен тем, что им удалось подкрасться незаметно. Игорь щурился и снисходительно смотрел на друга.
— А ещё говорят, что девушки на каблуках медленно ходят, — заметил Юра. — Мы еле вас догнали! Куда торопитесь? Погодка на улице шикарная, весна, птички поют. Погуляем?
— Без меня, — покачала головой я. — Мне домой надо.
— А я за! — тут же отозвалась Ирискина.
— Ну Сань, ты как обычно… — разочарованно протянул Юра, нахохлившись и засунув руки в карманы куртки. — Ты всю весну, что ли, дома сидеть будешь?
— Не всю, — со вздохом ответила я. Мы приближались к пешеходному переходу. Дальше нам было не по пути. — Как-нибудь в следующий раз обязательно погуляем! Пока! До завтра!
Я поспешила к переходу и, пока ждала зелёный свет, успела услышать начало очередного «па-а-атрясающего» рассказа Ирискиной.
***
Дома я наконец сняла неудобную куртку, собрала волосы в хвост и села пить чай. Шикарная Юркина погодка была мне не по душе. Зиму я не любила, за исключением, разве что, предновогодней недели. Если тепло — тогда по-настоящему, так, чтобы распрощаться с шарфами и шапками, чтобы не поскальзываться через шаг и не продумывать маршрут, чтобы избежать сугробов. И хотя весна давала о себе знать плюсовой температурой, мне нужен был май.
Хлопнула дверь. Родители с работы никогда так рано не приходили. Значит…
— Санька! Налей-ка горячего! Замерз, как суслик! Надо было зимнюю куртку надевать.
Снова хлопнула дверь — на этот раз в ванную комнату. Вскоре на кухне появился Коська.
— О, спасибо, — улыбнулся он, усаживаясь за стол. — Ты лучшая сестра в мире!
Коська за раз выпил добрую половину кружки.
— Есть будешь?
— Не откажусь.
— Яичница пойдет?
— Вполне, если с помидорами.
Я достала продукты, сковородку. Всё это время Коська, опершись плечом на стену, пристально наблюдал за мной. Какое-то время в кухне висело молчание, но я не выдержала первой:
— И почему ты не в универе?
— Я ждал этого вопроса! — торжественно произнёс он. — Ты, Сашка, конечно, лучшая сестра в мире, но слишком уж занудная.
— Ты не ответил на вопрос.
— Вот об этом я и говорю.
Костя любил прогуливать, часто забывал о домашних заданиях и вообще относился к учёбе несерьёзно, из-за чего пару раз был на грани отчисления, но каким-то чудом переходил с курса на курс. Я-то знала, что это чудо зовётся Кариной и учится с Костей в одной группе. Он беззастенчиво пользовался её влюбленностью в учебных целях и пару раз даже начинал встречаться с ней перед сессией. Сама Карина об этом прекрасно знала, но, видимо, её такой расклад устраивал.
— Знаешь, там такая ску-у-учная лекция, — Коська всегда врал с улыбкой. — Я решил: чего зря время тратить? Его же можно тратить на что-то полезное.
— Например?
— Например, поболтать с младшей сестричкой.
— Или снова загреметь в полицию. Где твоя гитара?
Я усмехнулась, поставила перед ним тарелку и села напротив со своей порцией. Коська сделал вид, что обиделся, и принялся за еду.
Он поражал своим умением влипать в разные истории за, вроде бы, безобидные вещи. Как-то раз он вместе с друзьями — такими же, как и он, массовиками-затейниками — посетил местное отделение полиции, потому что на всю улицу горланил песни Цоя. Им даже подпевали некоторые прохожие, видимо, фанаты «Кино». Закон о тишине они не нарушили, но кому-то студенческий концерт помешал. Вызвали полицию. Закончилось бы обычным выговором, но закадычный Коськин друг Роман — ярый защитник человеческих прав и знаток законов — начал качать права. В итоге всю компанию, за исключением, разве что, девушек — полицейские оказались прямо-таки джентльменами — забрали в отделение. Коська вернулся домой только ночью. В общежитие его не пустили.
— И почему ты всегда думаешь обо мне так плохо? — наконец произнёс Коська, расквитавшись с яичницей.
— Я думаю о тебе так, как ты заставляешь меня думать. И вообще, я просто волнуюсь.
— Так заканчивай волноваться, — нахмурился Костя. — Я тебе не раз говорил: мои дела — это мои дела, и они не должны забивать твою голову. Я о себе сам позабочусь, ясно?
Я кивнула, но осталась при своём мнении. Упрямство, наверное, наша фамильная черта. Возрази я, мы бы долго спорили, но не пришли бы к единому мнению.
— Что нового в школе? — как ни в чём не бывало поинтересовался Костя, разворачивая вторую конфету. — А подлей-ка чайку, пожалуйста.
— Мои дела — это мои дела, — передразнила я, доливая кипяток в кружку. Вообще-то с Коськой мы общались хорошо, доверяли друг другу, но иногда он казался слишком взрослым и вредным, чтобы всё ему рассказывать.
— Саня!
— Ничего особенного, всё хорошо, — пожала плечами я, снова усаживаясь напротив. — По русскому пять, по математике тоже. Ирискина услышала новые сплетни, теперь посвящает в них всю прогрессивную общественность. Юрка опять гулять звал…
— И ты снова его отшила, — хмыкнул Костя в кружку. — Ты, Саня, жестокая дама.
— Ничего я не отшивала. Я просто сказала, что мне нужно домой.
— Да-да, ваша классическая отмазка. Анжелика меня три раза так посылала.
— Ты сравниваешь меня с этой стервой? — я не разозлилась, только удивленно изогнула брови.
— Нет, но отмазки у вас одинаковые.
— Ты даже не отрицаешь, что она стерва.
— Да, я согласен. Но я поспорил с Ромкой, что она не устоит перед моим обаянием, и не хочу проигрывать.
— Не надо было спорить.
— Ой, Саня… — вздохнул Коська и сменил тему. — Ну а что там Ковалёв?
— А что Ковалёв?
— К нему продолжают лезть с тупыми подколами?
— Да… Не так, конечно, как в начале года, — хмуро проговорила я, вспоминая, что когда Игорь шёл по коридору, то смотрели на него с усмешкой, шептались за спиной, а особенно «одарённые», чаще пятиклашки, показывали на него пальцем. — Это теперь как привычка, в порядке вещей. Хотя нашлись адекватные люди, которые нормально с ним общаются, дружат.
— А он как на это реагирует?
— Как всегда — никак, — я пожала плечами. — По-прежнему не обращает внимания, но он и в начале никак не реагировал.
— Это правильно. Он у вас крепкий орешек. Во-о-от Санька, кого, если позовёт гулять, отшивать точно не надо.
— Иди ты! Сама разберусь!
— О, а мне как раз пора, — обрадовался Костя и поднялся, поставил в раковину пустую кружку. — Вернусь поздно, не скучай.
Он потрепал меня по волосам, скрылся в прихожей. До меня доносилось копошение, звук застёгивающейся молнии.
— А гитару я в общагу забрал! — крикнул Костя, и через секунду я услышала, как хлопнула входная дверь.
***
Вернулся Костя за полночь. Я не спала и слышала, как он споткнулся в прихожей, прокрался по коридору до своей комнаты, приостановившись у моей двери — прислушивался, наверное — и плюхнулся на свою кровать так, что её скрип было слышно через стенку. Телефон показывал половину четвертого утра. Интересно, где носило моего братца?
Я перевернулась на спину и посмотрела в тёмно-синий потолок. Уже представляла, с каким трудом буду соскабливать себя с кровати утром. Мне не давали покоя мысли об Игоре. Разговоры о нём с Костей всегда прочно застревали в голове. Только Костя знал о том, что Игоря дразнят и как я по этому поводу переживаю. Конечно, сначала он посмеивался, говорил, что Юрка будет ревновать, если я не перестану так интересоваться Ковалёвым, но ни разу не отказал в совете и постепенно сам проникся этой историей. Только говорить с Коськой об Игоре часто я не могла, он или в университете пропадал, или в общаге, или ещё где-то. Но Костя знал обо всём: о том, откуда Игорь приехал, о том, что он живёт с дядей; о его погибших родителях; — то немногое о его прежней жизни, что знала я сама. Мы дружили, но он всё же скрывал часть своей биографии. Костя знал и о том, что Игорь всегда носил на шее или на запястье шарф, но никогда не объяснял, зачем. И что из-за этого шарфа, лёгкого, из газовой ткани голубого цвета у Игоря столько неприятностей в школе. По крайней мере, было в начале года.
Тогда, первого сентября, погода была просто замечательная, без слепящего солнца, надоедливого ветра, абсолютно ненужного дождя. Отличная погода в противовес отвратительному настроению учеников. Правда, встретившись с одноклассниками, многие забывались за разговорами о летних каникулах, но всё-таки День Знаний, считался худшим праздником в году — по привычке.
— Мы отдыхали на море, — рассказывала снисходительно Марина, первая красавица класса и вторая параллели. — Мне не понравилось: дельфинчики, попугайчики, горки в аквапарке — детский сад.
— А змеюшки там были? — поинтересовался наш главный шутник Валерка с очень серьёзным лицом.
— Змеи? Да. А что?
— Просто интересно, как прошло знакомство с родственниками. Наверное, ты волнова… Ай!
Маринка ударила его сумкой и отвернулась, выражая крайнюю степень обиды. Она относилась к той части нашего класса, которая старалась вести себя показательно взросло, а на самом деле боялась пропустить новую серию мультфильма. Увлечение мультиками особенно тщательно скрывалось, но особенно быстро становилось известным всей школе, конечно, не без помощи Ирискиной.
Конец ознакомительного фрагмента.
