Иглы в воде

Ольга Раковецкая, 2018

«Иглы в воде» – сборник малой прозы, создававшийся на протяжении двух лет. Рассказы и эссе, вошедшие в книгу, повествуют читателю о Петербурге, одиночестве, внутренней свободе и, конечно, любви. Все герои «Игл» пытаются по-своему ответить на вопрос, что есть человек напротив. Это провоцирует их пребывать в постоянном поиске. Важной составляющей книги является тесная связь с миром классической музыки. Так или иначе, она звучит везде. Все герои вымышленные.

Капельница

Мой короткий рассказ начнётся с конца.

Даша лежала на больничной койке и внимательно смотрела на то, как капля за каплей в её кровь поступала хорошая целебная жидкость. Нужно было немедленно поставить себя на ноги, и врачи больницы делали что могли, и делали это по часам.

Одна, вторая, третья, четвёртая. Бесцветная жижа. Капает всё исправно.

Левая рука будто замёрзла, на самом деле онемела. Даша пыталась пошевелить пальцами — и ничего не получалось, кроме неприятных ощущений. Ладно. Через десять минут она сможет чувствовать свою Руку.

Потолок. На фоне белого виден только пакет с лекарством. Что это? Глюкоза? Антибиотик? Непонятно. Этикетка была приклеена с другой стороны.

Послышался звон колокольчика — всех дам гинекологического отделения звали обедать. Всё громче и громче, всё настойчивее.

Даша представила, как возле пункта раздачи уже состоялась неплохая очередь. Все хотели есть. У Даши не было кружки — а в столовой их не выдавали. Что, из ладошки пить прикажете? И вилок там не было — это она ещё утром заметила. Соль почти закончилась. Еле передвигающиеся женщины спешили отведать суп с перловкой — до Даши донёсся из коридора перечень небогатого меню.

Сто первая, вторая, третья.

Сила мысли способна творить с сознанием человека многое. Вот и Даше казалось, что с каждой каплей она становилась здоровее и спокойнее. Хотелось в уборную, но куда тут сбежишь?

По коридору пробежали медсёстры — они катили носилки в сторону операционной. Дверь её палаты была открыта — и многое можно было увидеть там: и с той, и с другой стороны. С одной только разницей: там люди ходили, здесь все лежали. Даше захотелось вдруг встать и пройтись немного по коридору, чтобы не успеть забыть — каково это, ощущать себя человеком.

Содержимое пакета уменьшалось на глазах. Рука всё не двигалась. Даша посмотрела на место прокола — она боялась, как бы шприц не вылетел из вены и не хлынула бы на пол кровь. Кому это надо? Никому. Там и обувь дорогая, и чистота полная.

Хорошо ли вставлена игла — останутся ли от неё синяки? Везде, где ставились уколы — они имелись. Остриё не походило на укус, оно походило на остриё внушаемого размера иглы, вот и всё. Два утром, два днём, что-то, наверное, ждёт её и вечером, и перед сном. Это называлось заботой. О Даше заботились, и ей это нравилось. Когда она перестала справляться сама, она передала свою жизнь в руки больницы — и всё спорилось, дело делалось, Даша жила, и ей не было страшно.

В коридоре стоял гам. В женском отделении никуда без разговоров, ведь хочется обсудить всё: кто ты, твои соседи, что вас привело сюда, стоит пожелать друг другу удачи, посетовать на что угодно. А в общем это шум и жизнь, но там, за дверью. Здесь только капельница.

Соседки Даши, две мамочки на сохранении (шёл их второй триместр) отправились в столовую, они обещали принести что-нибудь и ей. Третья лежала на операции. Даша ждала, когда больную привезут, и готовилась к её стонам, борьбе с проходящей анастезией.

Даму привезли. Она на самом деле стонала негромко и тяжело, хрипло дышала. Сёстры перенесли её с носилок на койку, обращались на ты.

— Мне холодно, — женщина не открывала глаз, её худощавое тело тут же покрыли одеялом. — Холодно, — не унималась она.

Даша приметила махровый халат над головой бедняги и решила: как только содержимое пакета целиком войдёт в её кровь, она накроет им соседку и отдаст своё одеяло — оно было ей ни к чему.

Соседка хрипела. Её оперировали долго: два часа. Тут многих оперируют, лифт работает часто.

Капля, ещё одна — вот уже половина осталась.

Даша появилась в палате впервые в пять часов утра — ей велено было идти спать. Она открыла дверь: там отдыхало три существа. Темень кромешная, но свободную койку она всё же распознала и медленно направилась к ней. Внизу всё отходило от семичасовой боли — хотелось поскорее лечь. Как можно, никого не разбудив, приготовить себе постель? Она решила, хватит наволочки и простыни, а раздеваться она не будет, так что обойдётся без одеяла.

Так лучше. И вдруг Дашу накрыло — это было одно из лучших мгновений в её жизни. Телефон не работал, здесь её никто не знал, только как поступившую недавно некую Крапинину. Это потрясающе — бок проходил, обезболивающие действовали быстро. Даша посмотрела наверх — а там окно с ночью. Падает снег и далеко брошена одна единственная звезда. На подоконнике стоит букет белых астр, таких невинных и чистых, насколько они могут быть таковыми в отделении гинекологии, но цветы под звездой выглядели чудесно. Тишина, организованная дружно тремя её соседками, раннее утро, холод за окном и эти цветы внушали невероятное спокойствие и дышали свободой, свободой от всего.

Сегодня Даша ночевала не дома. Говорят, чтобы понять, что город стал тебе родным, нужно побывать в одной из его больниц хотя бы сутки. Так и есть. Петербург заботился о ней совершенно безвозмездно целые сутки — как такое может быть? Ей приходилось всё время просить тепла, любви, человеческого сердца, добиваться чего-то, и вдруг она получила это в стенах больницы, где никем не являлась.

В её голове родилась странная мысль: если бы здесь можно было реализовать профессиональные умения, она не стала бы ничего делать. Даша Крапинина отныне понимала себя как обычного человека без амбиций, что порой бывает полезнее любого пакета с лекарством, вливаемого в кровь.

В астрономии девушка не разбиралась, но эта одинокая звезда выглядела достойно. Звезда может быть другом? А эти цветы? Глаза привыкли к темноте, и Даша увидела, что на тумбочке каждой стояла ваза с цветами — здесь любили каждую и говорили об этом так — всем по букету.

Вы попали в больницу — вот вам астры. Наверное, мало кто придавал этому значение, но вот Даша придала и пропустила эту деталь через себя. До рассвета оставалась пара часов — вот то самое время, когда стоит подумать о жизни и вспомнить что-нибудь стоящее, пока не уснёшь.

И первое, что показалось в её голове — это лицо молодого человека. Не её молодого человека, он был занят. Они общались два года, и вот недавно случился поцелуй. Всего лишь. Были и пьяные разговоры, выходящие за рамки приличных княжеских бесед, но были. И поздно она возвращалась домой, и хотела быть рядом с ним, толком не понимая, а что же в это время можно было бы делать, да и зачем… Словом, сплошной дым, а за ним — еле уловимые черты. Так странно, но это был единственный человек, которого она хотела бы видеть в приёмном покое прямо сейчас. Ей достаточно было бы просто пяти минут, но эти минуты стоили бы много — живого существования. Даша понимала, что со стороны этот герой казался многим не самым положительным и перспективным, да так и было, но в вопросе душевной симпатии это не работает: она просто появляется однажды и сама диктует свои правила. Если ты сильнее их, то ты идёшь против течения, нет — извини. Даша старалась подавить это странное ощущение нестандартной радости, внушаемой даже мыслью об этом человеке, а потом бросила — поняла, что нужно делать то, что хочешь, и нести за это ответственность.

Даша как никогда ощущала смысл слова ПРАВДА. Это слово стало таким интересным и живым. Тот мужчина наверняка был не один ночью и многое казалось ему хорошим, и вряд ли он вспомнил Дарью. Но ей было всё равно — речь шла не о навязывании себя, не о страсти, любви, нет. О правде. Даша чувствовала настоящую нужду, и всё остальное становилось неважным, это было началом её собственной истории, вот что ценно. Тот мужчина подарил ей начало правды, которая будет сопутствовать её пути на протяжении всей жизни. Хорошо ли это, плохо смотрится и понимается со стороны — её это наконец не волнует. Теперь есть только она сама.

Что же стоит того, чтобы за это можно было бороться? Даша полагала — ничего. И в ту ночь она так ощущала. Хотя нет, ну как же — спокойствие. Как сейчас в отделении. Все двери плотно закрыты, все спят, вокруг тишина. Пришла ночь, бросила одну звезду, и цветы, казалось, распустились.

Даша накрыла лицо платком и забылась.

Часы показывали девять, когда начался приступ. Тело сковала боль и никак не хотела отпускать. На её фоне все остальное казалось таким сильным, что хотелось тошнить и физически, и морально. Да, всё сопровождалось приступом рвоты.

Конец ознакомительного фрагмента.