Аллиумы

Ольга Раковецкая, 2021

«Аллиумы» – третий сборник малой прозы талантливого литератора Ольги Раковецкой. Герои эссе и рассказов – эстеты, сибариты и гурманы, молодые, красивые, образованные, не бедные; они живут в столицах, восторжены своей любовью и мучимы одиночеством в ней. Они, каждый по-своему, находят возможности для собственного развития в условиях изоляции из-за пандемии; они очевидно имеют вкус к жизни. Темой карантина в «Аллиумах» автор умело держит тональность декаданса и этим возвращает читателей к эстетике Серебряного века. Тонкие наблюдения за современниками и экспрессивный посыл привлекут к книге внимание новых читателей, а психологизм и узнаваемый стиль порадуют уже посвящённых в литературные опыты Ольги Раковецкой. Все герои являются вымышленными.

Реплика

(о копиях и фразах внутри подобий)

Копия никогда не войдёт в рамки того, на что стремится быть похожей, её размеры будут неточными, карикатурными. Разница, пространство между изгибами правды и вымысла останется пустым, и именно к этой части у меня больше всего вопросов.

Два актёра, их можно было назвать друзьями, пришли однажды весной в бар, куда часто любили ходить, пребывая в одном городе вместе. Они сели за стойку, никого больше не было. На обоих висели мешковатые спортивные костюмы и кроссы, утром они бегали по Таврическому саду, для съёмок нужно всегда выглядеть хорошо, и потому сразу с поезда они отправились на пробежку. Вероятность дождя была всего лишь сорок процентов, так что в своё удовольствие они провели часовую разминку и неспешно двинулись в сторону бара за салатами. По ту сторону улыбкой их приветствовал официант Влад. Он был очень занят: вместо того чтобы купить листовой чай для заварки, как просил администратор заведения, он купил пакетированный, и не сдаваясь теперь распечатывал каждый пакетик, рвал его осторожно и, чтобы ни чаинки не пропало, высыпал в коробку с настоящим чёрным цейлонским.

— Сам гостям и будешь объяснять, почему чай такой мелкий, — бросила девушка и скрылась надолго в офисе.

Так и стоял Влад минут пятнадцать и занимался делом, когда вошли актёры. Он улыбнулся, как уже было сказано, ни на секунду не отрываясь от своей работы.

— Кто нанял вьетнамца? — бросил актёр.

Все посмеялись, и вдруг организовалась напряжённая тишина.

— Хочешь, пройдём наш диалог? — предложил Игорь.

— Давай. Я немного волнуюсь, потому что у меня не получается сделать всё естественно.

Он устремил взгляд на плакаты, висевшие над полками с алкоголем, он стал другим, вмиг.

— Да какой же диалог? — Игорь внезапно отвлёкся, — это скорее монолог, там не много твоих реплик.

Девушка поморщилась. Ей было неуютно.

— Но в них же вся суть, его монолог о ней и про неё. И эта сцена для наших персонажей настолько логична и для моей Милы ужасна, мне не по себе.

— Ты не хотела бы такого для неё?

— Конечно, — она тяжело вздохнула. — Я люблю её и не хочу, чтобы всё в её жизни пошло вот так, — она глотнула немного воды. — Это как взять её прекрасный мир, состоящий из милых прелестей, закупорить в колбу и бросить на дно страха, и услышать, как стекло где-то треснуло.

— Ты думала, она сделает это?

— До конца надеялась, что нет, — её передёрнуло. — Нет, я знаю, что с ней всё будет хорошо, но этот момент, это пик их любви и больное принятие её конца. Вместе их никогда не будет, тут и клясться ей не стоило, я считаю. В момент, когда она согласилась, она сказала «Прощай», так как он своим предложением её убил, а она ради него согласилась умереть.

— На её месте ты бы ушла, правда?

— У меня не было бы сил любить его, я не сидела бы в той машине, потому что не могла бы.

— Их обоих трудно любить.

Официант продолжал пересыпать заварку в коробку, он даже не смотрел на гостей.

— Самодурство. Ты помнишь, как он недавно сидел в ресторане, сидел, а потом как швырнул в стенку ведро с приборами. И им обоим понравилось, она ведь даже отметила: это мне понравилось, а он я знаю и дальше шла пауза про неловкость и радость, и азарт от действия, которое на фоне их обычной жизни просто ничто. — Настя пожала плечами. — Они воспринимали свою любовь вне того мира, в котором жили, она как отдельно от всего существовала.

— Помнишь, как он сказал: Когда мы будем жить вместе, я не потерплю ни на одном из нас одежды, мы будем жить во грехе, возвращаясь с работы каждый день домой.

— Да-да, наш дом будет грешен. Он обожал, как она ела персики.

— Я извращенец. Потом добавлял: Зачем ты стала стараться его есть? Ты всё испортила.

— А она кидала: бесишь меня, и ей становилось стыдно за персик, знаю, я это чувствовала.

Игорь добродушно улыбнулся и поднял брови от некоторого удивления.

— Пошлую гадость сказал он, но стыдно ей стало за себя, потому что она на самом деле стала притворяться, есть немного иначе, понимаешь? Она сущий ребёнок. В ней нет терпения, ни чуть-чуть.

Официант поднял голову. Мимо кто-то проходил, но внутрь не зашёл.

— Или как он написал в сообщении на очередной блок: я не хочу видеть и слышать тебя полтора часа.

— Господи, ты тогда очень убедительной была, так взбесилась. Ты жестоко поступил, когда сказал полтора часа.

— О, я знал, что тебе это не понравится.

— По-моему, мы не те реплики повторяем.

— Ну вспомним былое, пока нам цезарь готовят.

Влад всё понял и пошёл на кухню делать заказ.

— Да, это был хороший день в их жизни.

— Хочешь сказать, перенасыщенный х***ёй.

Она рассмеялась.

— Пара больных.

Анастасия обнаружила у себя развязанный шнурок, она подняла ногу, подбородком уткнулась в колено.

— Думаешь, он вёл себя с ней как старший?

— Поначалу нет. Всё было индифферентно, потом на равных, а потом она уступила место рулевого и ударилась в каприз.

— Конечно, когда ребёнок знает, что любим, он хочет большего и привлекает к себе много внимания, и когда не получает его именно тогда, когда ему это нужно, начинается истерика.

— Но ведь и его я оправдать не могу, — она ещё немного глотнула воды.

— Ты любишь ментальную боль…

— Да, но у всего есть предел. Он порой делал это намеренно.

Она достала из сумочки, которую носила на поясе, систему нагревания табака. Настя терпеть не могла запах, который от него исходил, но так было намного безопаснее, она не курила бумагу, а значит, не так уж вредила своему здоровью. Девушка уверенно воткнула стик и затянулась, ей хотелось немного успокоиться. Взгляд остановился в одной точке, она ушла в свою героиню с головой, она раскуривала её и пыталась лучше понять набор черт её характера, чтобы быть искренней, ни чьей-то репликой, а собой.

— Думаю, она знала, что этот день однажды настанет, и ей придётся выбирать, но она не задумывалась о том, каким будет этот выбор.

— Не согласен с тобой. Она всё прекрасно знала, когда впервые осталась с ним один на один, всё она знала, не нужно делать из неё невинную овечку, которую съел серый волк не по её воле. У них в отношениях было очень много её воли.

Настя вновь сделала затяжку.

— Ей все эти годы отношений не хватало доброго откровения, вот что я тебе скажу. Переступив однажды порог церкви, это было в середине общего пути, она поняла вдруг, что идти дальше не может и не знает, нужно ли. Всё внутри стало петербургской погодой поздней осенью.

Влад вынес приборы, салаты и вновь скрылся.

— Знаешь, я люблю тебя. Я никого никогда так не любил.

Конец ознакомительного фрагмента.