Кровники

Ольга Пустошинская, 2022

Повесть основана на реальных событиях.1890 год. У одиннадцатилетней Прасковьи погибает отец, перед смертью он успевает передать дочери свою силу знахаря, о которой никто в семье не подозревал. Проходит много лет, Прасковья исцеляет людей и домашний скот, но когда случается беда со старшим внуком Колей, бабушка оказывается беспомощной: кровным родственникам её дар не помогает.

Татка и её проказы

Новый дом по сравнению с прежней квартирой был настоящим дворцом, просторным и светлым. В самую большую комнату переехал материн фикус, стол с венскими стульями и отцовский приёмник «Рекорд». Теперь у каждого была отдельная железная кровать с никелированными спинками, и мать строго следила, чтобы мальчишки не лентяйничали, аккуратно застилали постели покрывалами.

Николай остался жить в квартире на проспекте Сталина: оттуда до работы добираться было удобнее и быстрее. После смены он приезжал к родителям, ел мамкин борщ и отдыхал, а ночевать отправлялся к себе.

Кому было в доме особенно хорошо, так это Наташке. Для игр ей отдали чулан, где стояли стеллажи с банками варенья и кое-каким запасом круп, муки и сахара. В комнате имелось окно и чистые крашеные полы, чуланом её называли для простоты. Мать постелила на пол старое одеяло вместо ковра, Наташа красиво расставила пупсиков и резиновых собачек. Далеко не каждая девчонка могла похвалиться своей собственной игровой комнатой!

В первые же дни Наташка познакомилась с соседками, сёстрами по фамилии Агаповы. Старшую сестру, Наташкину ровесницу, звали Марийкой, младшую — Ирой, ей было три года. Обе были худенькими, с ободранными коленками и короткими каштановыми кудрями.

Эти кудри не давали Наташке покоя. Вот если бы у неё были такие, не приходилось бы каждое утро подолгу ждать, пока мать расчешет ей волосы и заплетёт в косу. Как удобно: причесала пятернёй — и красавица!

Наташка с недоумением, выпятив от обиды нижнюю губу, смотрела на братьев, кудрявых, как молодые барашки. Зачем мальчишкам такая роскошь, им можно и с лысиной ходить, как соседу дяде Пете. Она даже предлагала Борьке поменяться, но брат только рассмеялся.

— Пап, почему у Бори и Вити такие волосы? — спросила Наташка.

Отец улыбнулся, пригладил тёмные кудри:

— Это я им дал.

— А мне почему не дал?

— Я давал, ты не брала.

Наташка не поверила. Обманывает папа, ничего он не предлагал!

Татка заскучала. Послонялась по дому и подошла к матери, которая у окна что-то строчила на ручной швейной машинке. Очень красивая была машинка, чёрная с жёлтыми узорами и матерчатой манжеткой с торчащими булавками. Блестящее колесо крутилось, иголка мельтешила, оставляя на ткани ровную строчку.

— Мам, а что ты шьёшь?

— Трусики тебе. Вот вторые дошиваю, в магазинах-то днём с огнём не найдёшь…

Наташка взяла со стола готовые коричневые трусики и сунула потихоньку в карман для подружки Марийки. Та недавно сказала: «Ты такая богатая, вон у тебя сколько трусов! А у меня одни. Вечером мамка стирает, утром даёт». Что это за жизнь, когда у человека одни трусы? Вообще никакой жизни…

— Мам, можно погулять? — спросила Наташка, невинно глядя тёмно-карими глазами.

Мать ответила, не отрываясь от шитья:

— Иди, но с улицы ни ногой, а то прибью.

Наташка и без наказов никуда с улицы не ушла бы, здесь столько всего интересного! Вот, например, вчера приехал экскаватор и выкопал глубокую яму под колодец для колонки. Сначала это была обыкновенная яма, в которую можно было кидать комки глины и камешки, а сегодня она заполнилась грунтовой водой, и сразу стало вдвойне интереснее.

Подошли сёстры Агаповы, заглянули в яму. Марийка бесстрашно села на край и свесила ноги.

— Сколько водички!

— Ага, много, — поддакнула Наташка и присела рядом.

— А давайте прыгнем! — обрадовалась Иришка. И не дожидаясь согласия, скинула платьице, разбежалась и бултыхнулась в колодец.

— Ну как? — спросила Марийка, когда сестрёнкина голова появилась над водой.

Ирка захлёбывалась, пыталась уцепиться за скользкие глинистые края. Девочки не поняли, что Ира тонет: она не кричала, только ныряла и пускала пузыри. И был бы этот день для неё последним, если бы не соседка, которая возвращалась из магазина с хозяйственной сумкой.

— А ну-ка кыш отсюда! Свалиться захотели? — шугнула она подружек.

Марийка сказала, хлопая ресницами:

— Там Ира!

— Чего ты болтаешь?

Соседка заглянула в яму и вскрикнула. Она бухнулась на колени, не обращая внимания на то, что светлое платье испачкалось глиной, и попыталась вытащить Ирку. Да где там — глубоко!

— Сейчас, я сейчас… палку надо… — пробормотала соседка, озираясь по сторонам в поисках палки, но ничего подходящего не нашла. Подхватилась и что было сил побежала к дому Агаповых.

Тётя Даша, мать девочек, в это время стирала во дворе бельё, пристроив на крыльце корыто со стиральной доской. Услышала крики, подняла раскрасневшееся от пара лицо.

— Ой, Дарья! Твоя Ирка в колодце тонет!

— Где?! Господи!

Тётя Даша сорвалась, не помня себя, побежала на улицу с полотенцем в руках. Этим длинным рушником она и вытащила дочку. Ирка ухватилась за брошенный конец и сумела выкарабкаться из колодца.

Тётя Даша прижала к себе мокрую дрожащую девчонку, запричитала со слезами:

— Боже мой… ты упала, Ирочка?

Ирка замотала головой, тётя Даша перестала плакать и посмотрела на Марийку и Наташку таким взглядом, что обеим стало холодно. Плохо быть старшей, старшим достается вдвойне: и за свои проделки, и за шалости младших. Не уследила — получай!

Марийка попятилась.

— А ну стой! — сказала тётя Даша и быстро отшлёпала Марийку по спине и заду мокрым полотенцем.

— Она сама пры-ы-ыгнула! — ревела Марийка и всё косилась на Татку: ей-то везёт, не побили!

Но очень скоро Наташке тоже влетело. Тётя Даша прибежала к Трифоновым и нажаловалась: «Чуть не утопили мне девчонку!»

***

Магазин назывался «Продукты», даже вывеска с надписью была, но все говорили — Цыганский, потому что рядом жили цыгане.

Бабушка сняла длинный фартук, взяла сумку и пересчитала деньги в кошельке.

— Бабака, ты куда? — выглянула из чулана Наташка.

— В магазин пойду, дождь вроде кончился. Хлеба куплю да колбаски… масла постного.

— И я с тобой!

— Ить устанешь! На руках тебя не потащу, тяжело бабаке.

— Я большая!

Идти до магазина не так уж и близко, минут двадцать, если не торопиться. Бабушка с внучкой шагали по улице, на которой тут и там строились частные домики. Наташка вертела головой и заметила, как незнакомый дядька затыкает щели между стеной и оконной рамой яркими, очень красивыми лоскутками. Да как же можно портить такие чудесные тряпочки! Надо с Марийкой прибежать сюда, когда никого не будет, и взять немного лоскутков пупсикам на пелёнки.

Бабушка крепко взяла Наташку за руку, и они прошли по мостику через овраг с бурным ручьём, очень холодным от бьющих из-под земли ключей.

В небольшом магазине толпился народ, было влажно и душно. Наташка потолкалась возле витрины. Ливерка, масло, колбасный сыр — ничего интересного.

— Бабака, мне жарко… — заныла Татка.

— Ну иди посиди на лавочке, — разрешила бабушка, — только никуда не девайся!

Наташка вышла на улицу и села на деревянную скамейку.

Возле магазина стоял большой синий грузовик, все колёса у него были облеплены грязью. Наташка сползла с лавки, забралась под кузов и, высунув от усердия язык, принялась веточкой вычищать грязь из протекторов. Она не заметила, как с буханкой хлеба под мышкой вышел из магазина какой-то человек, открыл машину, уселся на сиденье и хлопнул дверью.

Зарычавший мотор испугал Наташку, но вместо того чтобы завопить и выскочить, она осталась сидеть на корточках под машиной. Двигатель тарахтел, Татка морщилась от вонючих выхлопов, но не вылезала.

Вдруг совсем близко от неё появились ноги в коричневые ботинках, а потом побелевшее лицо с круглыми глазами — это водитель спрыгнул на землю.

— Ох… мать!

Руки у дядьки затряслись, как будто ему стало холодно. Он вытащил Наташку из-под машины, поднял в воздух и опустил на сиденье.

— Вся жизнь перед глазами пронеслась, — сказал водитель, утирая лоб. Достал помятую пачку папирос, закурил, выдохнул облачко табачного дыма. — Как тебя зовут?

— Татка.

— Чуть в гроб ты меня не загнала, Татка!

Хлопнула дверь, и машина отъехала от обочины. Наташка была в восторге: первый раз посчастливилось прокатиться на машине! Она удобно устроилась на кожаном сиденье и глазела на приборчики за стеклянными окошками, похожими на часы. В машине было всё очень красивым: руль чёрный и большой, как колесо велосипеда, блестящие ручки, зеркало за окном, в которое она видела своё маленькое вытянутое лицо.

Водитель всё ещё не мог прийти в себя и молчал, Наташка смотрела в окно на мелькающие дома и семенящих по тротуару людей.

— Ты чего под машиной делала? — спросил дядька.

–Узорчики на колесе чистила. Они были грязные, а теперь чистые.

— Ты есть хочешь, Татка?

— Нет.

— А пирожок или мороженое?

От мороженого никто не отказался бы. Наташка кивнула.

***

Прасковья вышла на крыльцо с полной сумкой — на лавке никого не было. Она ещё не успела испугаться, огляделась по сторонам, зашла за угол магазина.

— Татка! Ты где? — позвала Прасковья.

В ответ лишь молчание. Страх ударил ей в ноги, она присела на скамейку, где ещё недавно сидела Татка. Где искать внучку? Она не могла далеко уйти, маленькая ведь, четыре годка всего. Убежала за котёнком или птичкой и сейчас обязательно появится.

Прасковья поднялась, охая, и засеменила по дороге. Она останавливала прохожих и спрашивала, не встречалась ли им девочка в синем платье с оборочками. Прохожие сочувственно пожимали плечами: Наташку никто не видел.

У Прасковьи сердце оборвалось.

«Наверно, домой пошла, — подумала она и заторопилась обратно, — заскучала, замаялась…»

Во дворе Наташки не было. Прасковья прошла в летнюю кухню, где Маруся резала овощи для окрошки, и спросила, едва переводя дух:

— Татка дома?

Маруся так и застыла: в одной руке редиска, в другой — нож.

— Да ведь она в магазин с тобой пошла.

— Ох… потеряла я девчонку… — заплакала Прасковья.

— Боря, Валя! Наташка потерялась! Идём искать!

Подняли соседей, все вместе искали во дворах, у магазина и на кладбище, находившемся неподалёку. Прошли вдоль оврага, где после дождя бурлил ручей: вдруг Наташка в воду упала?

Наконец кое-что прояснилось. Одна женщина с соседней улицы вспомнила, что видела девочку, которую вытащил из-под машины какой-то мужчина, наверно, отец.

— А потом что было?

Женщина ответила, что отец посадил дочку в машину и увёз.

Прасковья задумалась, потом сказала, прикладывая платочек к глазам:

— Вернусь-ка я ещё раз к Цыганскому.

Предчувствие не обмануло её: живая и здоровая Наташка сидела на лавке, болтала ногами и сосала леденец на палочке.

Увидела Прасковью, обрадовалась:

— А дядя Лёша меня на машине катал. Долго! И пирожок с мясом купил… и ещё водичку шипучую, сладкую.

Прасковья плакала и целовала Наташку, потом вспомнила пережитый страх и пригрозила:

— Я тебя на привязи буду водить, как козу! Что за дядька?

— Не знаю…

Дома Наташку поругали для порядка, чтобы на ус намотала, и стали допытываться: что за дядя Лёша? Откуда он взялся и зачем катал на машине? Татка начала сбивчиво объяснять.

Маруся с Никитой решили, что водитель испугался и перестал соображать, потом опомнился и привёз Татку к магазину.

— Ангел-хранитель спас, — сказала Прасковья.

Теперь, когда она брала младшенькую внучку с собой, то завязывала на Наташкиной талии верёвку и цепляла конец к своей юбке. Никита увидел это и смастерил прочный, застёгивающийся на поясе ремешок с поводком.

За Таткой нужен был глаз да глаз, она не давала ни минуты покоя своему хранителю.

***

Однажды мать взяла Наташку с собой в гости, навестить бывших соседей по квартире, Ведерниковых. Татке в гостях было скучно. Сначала она смирно листала книжку с картинками, потом заскучала, сползла потихоньку с дивана и вышла в коридор.

Кухня была пуста. На электроплитке булькал суп, на столе лежала забытая кем-то щербатая вилка с двумя отломанными посерёдке зубьями. Наташка взяла её, повертела в руках и тут заметила на стене чёрную розетку с двумя дырочками. Стало понятно, что эта гнутая вилка и розетка созданы друг для друга.

Острая боль пронзила Наташку. Она хотела отдёрнуть руку, но не смогла, пальцы были как чужие и не слушались, а в следующее мгновенье какая-то сила отшвырнула Татку на пол. Она завопила.

Конец ознакомительного фрагмента.