Аномироники. Наследник

Ольга Прокопьева

Родители Димы работают параэкологами – присматривают за разного рода паронормальными существами, Дима тоже хочет таким стать, хоть ему и всего одиннадцать лет, но на пути у него стоит злобный Шеф – начальник параэкологов с тёмным прошлым. К счастью, Дима находит нового друга И Джина, и вместе друзьям любые препятствия нипочём.

© Ольга Прокопьева, 2023

ISBN 978-5-0056-9671-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1, в которой мы знакомимся со всеми понемногу

Сегодня Диме повезло.

Хотя ещё утром день везучим не казался: только Дима снова попытался напроситься к папе на работу, как его огорошили самой убийственной новостью, которая могла случиться в конце лета — сегодня оказалось первое сентября. Первое сентября?! Да кто в своём уме назовёт этот день удачным!

На работу к папе он хотел не просто так — у его папы была лучшая работа в мире! Он был ректором университета — но это была скучная и неинтересная часть его работы, интересная же заключалась в том, что он постоянно сталкивался и общался со всякими монстрами и чудовищами! Вроде леших, драконов и сфинксов всяких. Поэтому сын так и порывался проникнуть в университет к отцу, но его не пускали, говорили Дима только проблемы создаёт. Сам Дима не понимал, какие от него могут быть проблемы — себя-то он по делам общения со всякой нечистью считал распоследним экспертом!

Вот и вчера он всю ночь проспорил на форуме — могут призраки вселяться и управлять радио, или нет. И пусть Дима сам не знал ответа на этот вопрос — главное, что и зачинщик спора этого не знал!

Правда, теперь ему ужасно хотелось спать, а только и оставалось, что зевать, стонать и бурчать, да волочиться за матерью следом.

— Давай, улыбнись, скоро увидишь свою ненаглядную школу, по которой так скучал, просиживая всё лето за компом! — поддразнила его мама, подёргав за руку, чтобы расшевелить. Даже воробьи, сидящие в кустах и деревьях вокруг, засмеялись над ним.

Дима вообще не понимал смысла появляться на линейке, тем более, когда ты уже в пятом классе, тем более с мамой. Сейчас он пошёл на это только ради мамы же, которая обожала все школьные мероприятия, в которых Диме снова и снова приходилось участвовать, потому что маме обязательно всё надо заснять. Лишать воодушевлённую маму радости не хотелось, правда, участвовать — тоже.

Отношение ко всем линейкам в мире он попытался выразить в одной скорченной роже, да так увлёкся процессом, что в маму же и врезался, когда она встала на светофоре.

Дима возвёл очи к небу, застонав: последний переход и вот — перед ним предстанет школа, та самая каждодневная тюрьма, в которой придётся отсиживать до самого следующего лета. Как же подло быстро закончилось каникулы!

Не то чтобы Дима так уж ненавидел школу. Там ещё бывало, когда рассказывали что-нибудь интересное, но Димой она воспринималась, как отниматель ценного времени, которого можно было бы потратить на что-то более интересное и полезное.

Одержать верх в том форумском споре, например.

И вот уже зажегся жёлтый цвет, машины стали вежливо притормаживать перед нетерпеливо приплясывающими пешеходами, как Дима разглядел в крайнем ряду у тротуара бело-ржавую «волгу» с треснутой левой фарой, и осознал, что ему повезло. И рука сама легко выскользнула из маминой ладони, а сам Дима в две секунды скрылся в ближайших кустах у дороги. Навык быстро сбежать из-под присмотра был отработан им за 10 лет до автоматического мастерства, что, оказавшись среди веток и услышав возмущённый возглас мамы, у которой снова сбежал ребёнок, Дима даже почувствовал укол совести, а импульсивная затея показалась напрасной. Даже хотелось отряхнуть нарядные брюки, выйти из кустов и извиниться перед мамой, да и папе обещал, что пойдёт на линейку. Но тут он вспомнил, что это всего лишь первое сентября, а школа будет ещё целый год, и легко сделал свой выбор, уже шкурой чуя ожидающее его наказание. Он понёсся по кустам в сторону машины, не обращая внимания на удивленные и любопытные взгляды, замечавших его людей.

«Волга», которая его так заинтересовала, принадлежала папиным сотрудникам, и увидеть её на улице означало, что они снова выехали на супер-опасную миссию! Куда интересней, чем линейка в школе!

Поэтому Дима быстро и незаметно добрался до машины. Незаметно для тех, кто сидел в машине, зато случайные прохожие заволновались, когда мальчик выскочил на дорогу за «волгой», пока был зелёный свет для пешеходов. Ловко открыл покорёженный багажник с огромной вмятиной посередине, из-за которой он никогда полностью не закрывался, и проскользнул внутрь, прикрыв за собой обратно до полузакрытого состояния.

Развернулся в полумраке и сразу же наткнулся на хмурую мордочку енота. Дима пусть чуть не вскрикнул от неожиданности, еноту не удивился: енота звали Юскарэ и он тоже был папиным сотрудником, но вот застать его в багажнике мальчик никак не ожидал.

Енот издал недовольный писк и попытался вытолкнуть безбилетника, но тут машина ужасающее взревела-скрипнула и содрогнулась — все пешеходы перешли, «волга» готовилась к старту, а енот и мальчик испуганно вцепились друг в друга. И в следующий момент автомобиль сорвался с места, что такой «багаж» стало волновать только то, как удержаться внутри багажника, ведь болтало их, как кеды в стиральной машине, а не закрывающаяся дверца угрожала распахнуться во всю ширь и тогда бы их точно выкинуло на проезжую часть.

От мыслей об этом Дима успел трижды пожалеть, что предпочёл сомнительное приключение (в конце которого по-любому достанется) мероприятию в школе (в конце которого он по-любому бы выжил).

Тряска закончилась ещё резче, чем началась — машина затормозила так, будто вот-вот врежется в стену, а из-за инерции Дима влетел прямо в крышку и точно бы выпал наружу, если бы Юскарэ его не удержал.

Диму мутило. Он пытался собрать разбросанные по багажнику мысли и прислушивался к тому, как другие пассажиры выползают из машины и хлопают дверцами. Здраво рассудив, что если он выскочит сейчас, то папа (если он здесь) и сотрудники ему не обрадуются, а может даже запрут в машине, и ничего интересного увидеть не получится, лучше дать им отойти подальше, а потом проследить за ними. Енот тоже прислушивался и молчал, явно размышляя, что ему теперь делать с мальчиком, оказавшимся под его присмотром.

Подождав немного, Дима решился откинуть крышку и спрыгнул наружу, сразу зашатавшись на подгибающихся ногах. Сзади послышался окликающий писк. Дима послушно подставил спину, чтобы енот забрался, крепко вцепившись коготками в помятый пиджак. Дима не возражал против такой компании: Юскарэ — компания хорошая и с ним точно не пропадёшь. Особенно, если здесь действительно что-то опасное.

Оглядевшись, Дима обнаружил себя на подземной парковке торгового центра (машина стояла поперёк белых полос парковочных мест) и ощутил лёгкое разочарование (слишком простое место), но мгновенно — огромнейшее воодушевление: он ещё никогда не видел монстров парковки!

Машин было мало, и группа людей легко нашлась: всего четверо и без его папы. Они стояли вокруг потрёпанного джипа со странными колёсами, будто они разъехались после неудачного па.

Это немного озадачило Диму: а где монстр? — рассуждал он, крадясь среди автомобилей с енотом на спине. Монстр прячется в машине? Это монстр старых джипов? Монстр разъехавшихся колёс?

Мужчина в костюме с бейджиком «Главный менеджер» и сигаретой в гнутых пальцах тоже недоумевал:

— Вы-то кто? Мы в полицию звонили, почему прислали вас?

— Мы спецы по оставленным машинам, — белозубо заверил его абсолютный, — до костюма, — близнец, но без бейджика и сигареты, зато с колодой карт, которую он беспрерывно всячески перетасовывал. — Пожалуйста, перестаньте курить, — сказал он протянув ему карту.

Главный менеджер кинул на двойника дикий взгляд и тут же отвернулся, проигнорировав подарок. До сегодняшнего дня у него близнеца не было и вид человека, столь на него похожего, он считал пугающим и издевательским. Новообретённый близнец сам взглянул на выпавшую карту — «пятёрка посохов». Она означала, что в жизнь менеджера ворвались безумные события, что навсегда изменят его жизнь. Двойник менеджера хмыкнул — с картой он был полностью согласен.

— Это же просто оставленная машина? — почти моляще несчастный работник обратился к следующей.

Собеседница повернулась к нему со встревоженным взглядом. Это была милая, маленькая, аккуратно одетая старушка, в розовой вязанной кофточке и соломенной шляпке с цветами из ткани. Вокруг неё и по ней постоянно бегали белки — да так быстро, что было сложно сосчитать сколько их. Менеджер боялся, что они разбегутся по парковке и могут попасть под машину или где застрять, но не похоже, чтобы они хотели уходить от бабушки.

— Безусловно, — ласково ответила она, как маленькому ребёнку и обеспокоенно покачала головой: — Вы потушите сигарету. Для здоровья же вредно, кашлять будете.

Менеджер потерянно заметался взглядом, нервно жуя губами фильтр. Существование первого незнакомца — пришельца-двойника, — он признавать не хотел, вторую в вопросах не считал компетентной, а третью он вообще боялся: крупная, крепко сбитая, загорелая женщина, с чёрными волосами, затянутыми в тугой хвост, в котором проглядывали седые прядки, и широкой улыбкой со сверкающим золотым зубом — женщина походила на былую лихую разбойницу, что когда-то грабила караваны. Разбойница неспешно прохаживалась вокруг джипа, и лишь оценивающе цокая зубом, будто рассматривая породистого скакуна. Отчего настоящий менеджер (который с бейджиком, а не его двойник) начинал всерьёз беспокоиться, не запрыгнет ли она сейчас в джип и умчится на нём в дальние края, с боевым кличем и шальным посвистом, и что он потом скажет владельцу джипа.

А наш юный герой, Дима, тем временем оценивал саму ситуацию, выглядывая из-за колеса ближайшей «тойоты». Любопытство, что не так с джипом, зашкаливало и, стоило женщине с золотым зубом отвернуться, быстро проскочил за её спиной к джипу. У бампера енот быстро подтянулся, вскочил на плечи мальчику и перевесился через его макушку, уставившись укоризненной мордочкой прямо в глаза Димы.

— Ой, да ладно ― мы им просто поможем! — запротестовал ребёнок и быстро забрался на подножку, а еноту пришлось обхватить всеми лапами Димину голову, чтобы удержаться. — Разве тебе самому не интересно, что здесь за монстр?

Ручка задней дверцы не поддавалась, зато стекла не было, и Дима просто лёг животом на дверцу и перевалился внутрь, уронив с головы енота. Зверёк легко перекатился кувырком по сиденью, сел и деловито огляделся вокруг, пока мальчик менее изящно и более позорно свалился под сиденье и пытался выпутаться из собственных конечностей.

Юскарэ перепрыгнул на спинку переднего сиденья, когда его напарник всё-таки вскочил на ноги с торжествующим «Ха-ха!», и тут же стукнулся головой о низкую крышу джипа.

— Опять сбежал от мамы, — раздалось прямо у него над ухом, пока он жалел себя и потирал шишку.

Беглец вскрикнул и чуть не заполучил вторую шишку, подпрыгнув. Оборачиваясь, уже догадывался кого там увидит — в лицо ему ухмылялась, облокачиваясь о дверцу и подперев подбородок кулаком, рыжая девица в красной кепке, из-под которой ровным полукругом торчали мелкие кудряшки. Журналюга.

Это прозвище Дима ей придумал сам, а настоящего имени не знал. Она и вправду была журналисткой с местного телевидения и самой умелой в этом городе — знала всё обо всём и всегда везде появлялась вовремя, чтобы узнать ещё больше. Как сейчас.

И да, она тоже была папиной сотрудницей.

— Вы только гляньте! — девушка взметнула руку, чтобы сцапать Димино ухо, но он увернулся и поспешно перекарабкался на передние сиденья, где ей было сложнее дотянуться.

— Что там? — зычно крикнула ей чёрновласая, неестественно чётко проговаривая «ч».

Старушка охнула, когда Журналюга, пытаясь достать Диму чуть не полностью занырнула в джип, только ноги болтались.

— Вы поосторожнее там! — взмолилась она, переживая, и попытавшись удержать своих ещё пуще забеспокоившихся белок.

— А с машиной-то что? — певуче напомнил фальшивый менеджер, быстро вытянув карту, что подсказала ему, кто внутри машины. Таро «XI. Сила», на картинке которой был нарисован беспечный ребёнок, играющий со свирепым львом.

— Мимикрик, — пропыхтела рыжая, быстро вынырнув. Мигом ткнула пальцем в испуганно вздрогнувшего менеджера. — Бросьте сигарету!

— Цирк какой-то, — огрызнулся менеджер, отщёлкнув окурок прямо в обсуждаемую машину.

— НЕ ТУДА! — завопили все разом.

От попавшего в стекло огарка джип встал на дыбы, как взбрыкнувшая лошадь, и угрожающее замахал передними колёсами. Журналюга едва удержалась, цепляясь за дверцу, а Диму с Юскарэ швырнуло на сиденья.

Менеджер издал испуганный писк, а близнец сбил его с дороги взбесившейся машины. Стремительно промчавшись мимо них, машина с оглушительным визгом круто развернулась, под вопли чуть не слетевшей Журналюги, и снова нацелилась на людей. Ухватившись за руль, Дима сполз с сиденья вниз, из-за всех сил давя на все педали разом и гадая, какая же из них окажется тормозом, вслепую вертел рулём, молясь никого не задавить, пока Юскарэ не запрыгнул к нему на голову и не взялся за руль сам.

Болтающаяся и цепляющая из последних сил Журналюга ругалась на чём свет стоит, прочие папины сотрудники что-то кричали и как-то пытались остановить это всё, но в итоге мальчик всё-таки разобрался какая педаль нужная и из-за всех сил вдавил её в пол.

Джип резко затормозил, взметнув задом, и остановился, только мелко задрожав. Дима сам дрожал от переизбытка адреналина, несчастная Журналюга сзади издавала какие-то хриплые звуки. Сползший до плеч Юскарэ потянул мальчика лапкой за ухо и тот, очнувшись, подтянулся на сиденье, развернулся, пнул ногами дверь, которая на этот раз распахнулась, и мигом выпрыгнул из джипа, пока тому снова не вздумалось покататься. Приземления он даже не заметил, только крепко вцепился в густую шерсть енота, который спокойно лежал поперёк его плеча. Рядом неловко приземлилась Журналюга, а остальные уже их окружили.

— Ох, батюшки! Все целы? — немедленно захлопотала бабушка. А белки немедленно заносились по троим накатавшимся и даже по самому джипу проверяя все возможные синяки-царапины, после чего довольные, возвратились к бабушке, треща на беличьем, что все невредимы.

— Привет, Дим, — мирно поздоровался менеджеров двойник, взяв дрожащую руку Журналюги и поглаживая её по плечу, пока та ещё не оправилась от шока.

— Ну, пройдоха! — довольно захохотала разбойница, будто ничего страшного и не произошло.

Мальчик неуверенно улыбнулся. Так уж получилось, что все они его прекрасно знали, а он их ― так же, как и Журналюгу, только по им же данным кличкам. Дело в том, что когда они впервые встретились, никто не думал ему представляться, наивно полагая, что они больше не увидятся, а потом надобность в знакомстве как-то отпала.

Бабушку он называл Белонежкой. Настолько она была доброй, сострадательной и понимающей ко всему, а различная живность к ней так и липла. Благодаря своей наивной доброте, ладила с окружающим зверьём хлеще, чем диснеевские принцессы.

Похожая на разбойницу ― Атаманша, за уже описанный разбойничий вид, и нрав — но только, когда за рулём. На дорогах становилась просто бешеной, зато всегда быстро их доставляла, и пока никто от этого не умирал.

И наконец, неожиданный близнец менеджера ― Дима догадывался, что это Шулер, фанат карт, культист карт, никогда не расстающийся с картами, знающий более 200 игр и более миллиона жульничества в каждой, а ещё фокусы и гадания всех видов. Ну, и мастер перевоплощения в других людей ― как хобби. И перевоплощение в нанимателя, как любимая шутка. За подвешенный язык ему часто доверяли дела, требующие болтовни с людьми.

Их всех, включая своего папу и Юскарэ, Дима называл параэкологами, а то, чем они занимались ― параэкологией. Потому что Папа говорил, что они что-то вроде экологов. Но разве может простая экология заниматься самодвижущимися джипами?

Дима обернулся на джип, который теперь дрожал, горбился и шумно всхлипывал, а из его фар крупными каплями вытекало машинное масло. Енот потянулся и лапкой погладил машину по боку. Мальчик тоже почувствовал сочувствие к несчастному ревущему существу и погладил его тоже.

— Бедненький.

Пришедшая в себя Журналюга поперхнулась возмущением. Она шагнула к Диме и как следует треснула его по затылку.

— За что?! — возмутился уже мальчик, обеими руками схватившись за новую шишку.

— За всё! — рявкнула в ответ Журналюга, мимоходом провела рукой по боку енота, поздоровавшись с тем таким образом, и быстрым шагом прошла мимо Шулера, швырнув ему свою сумку: — Это мимикрик. Вот записи из охраны с доказательствами. Я ухожу! — и мигом исчезла посреди пустого пространства, как умеют делать только журналисты.

Шулер вздохнул и утешающе потрепал по многострадальной голове ребёнка, который всё ещё корчил рожи и показывал язык испарившейся девушке.

— Вот дела… — только и протянул взрослый, пока Атаманша занялась успокаиванием и приручением хныкающей машины. — О, Юскарэ! — тут же обрадованно воскликнув, Шулер принялся тискать енота.

— К… Что ещё за мимикрик? — прохрипел непонятно откуда выползший менеджер, о котором все забыли.

Никто не успел ответить, потому что Дима, уже забыв былые страхи и обиды, вытянул руку, будто отвечая на уроке и даже подскочив от нетерпения со спокойно подпрыгнувшим енотом на плече.

— Мимикрики ― это лишняя вещь, которая появляется там, где вещей много, — довольно затараторил он, как твёрдо выученный урок. — И чем она дольше простоит на месте, тем больше и необычней выглядит.

Енот похвально погладил его по голове.

— А на записях, наверно, как он охранника по парковке гоняет, — охнув обеспокоенно добавила бабушка. Белочки на её плечах и шляпке повалились от хохота.

А сам менеджер уставился на неё будто впервые увидел.

— Как… откуда вы?..

— Так ему же жрать здесь нечего, — вставила Атаманша, похлопывая по капоту притихший джип. — Он с голодухи и истерить начинает, делать ему больше нечего.

— И иначе бы вы не позвонили в полицию, — подмигнул Шулер.

Менеджер сглотнул и прочистил горло, попытался выпрямиться.

— И что вы будете с ним делать?

— Отбуксируем на свалку, — изящно пояснил Шулер, вытянув из колоды очередную случайную карту, и взглянув на неё будто сверяясь с действиями. — Там ему будет чем питаться.

Он подтолкнул ладонью Диму в спину, приглашая с собой и махнул рукой остальным, на ходу доставая из пиджака мобильный телефон. «Позвонить Шефу», — догадался мальчик, идя рядом с ним. Но не успел Шулер ничего нажать, как телефон зазвонил сам.

Изобразив на лице настороженное недоумение, параэколог осторожно нажал на кнопку и при первых звуках голоса с мучением убрал трубку подальше от уха. Дима то же накуксился: голос Шефа он узнал и тот не предвещал ничего хорошего. Он не был громким, даже скорее тихим, зато настолько ледяным и злобным, что сотня мультяшных злодеев не могли с ним в этом соревноваться.

Послушав немного указания ледяного голоса, Шулер пискнул «я понял» и положил трубку. Сочувственно посмотрел сверху вниз на ребёнка с енотом.

— Шэф уже знает о тебе и твоего папу уже ждёт трёпка. Поедешь к папе с нами, — и щёлкнул его по лбу в назидание.

— Да что вы все любите бить меня по голове! — воскликнул Дима, закрываясь руками от всех прочих возможных нападок и подозрительно косясь на поравнявшуюся с ними Белоснежку, которая всего лишь хотела поздороваться с Димой и погладить енота.

— Надеемся ― поумнеешь, — вздохнул Шулер. И мечтательно добавил: — Или там в кому впадёшь на пару лет, тоже было бы неплохо.

Дима решил обиженно замолчать. Только Юскарэ его понимал!

А Юскарэ молчал.

Бабушка-Белоснежка конечно же пожурила Шулера за такие слова, но всё-таки это было немного не то.

Атаманша подождала, пока троица уйдёт на подходящее расстояние и двинулась за ними, посвистев. Джип преданно покатился следом. Если бы у него была возможность вилять запасным колесом, он бы вилял.

Джип, буксируемый «волгой» на тросе, поначалу вёл себя неловко и шарахался всех движущихся машин, но быстро разогнавшаяся Атаманша не оставила ему иного выбора, кроме как не обращать ни на что внимание и гнаться за ней.

Дима посмотрел на повеселевшую машину через заднее стекло и сел нормально, с Юскарэ на коленях, зажатый между Белоснежкой и Шулером. На своём опыте знавшие талант мальчика к исчезновениям, они не оставили ему путей к бегству. Хотя сбегать из машин на ходу Дима ещё не умел, он не спешил их разубеждать.

— Эх, надо было в джип посадить кого, он бы так не дёргался, — сокрушённо цокнула языком Атаманша, следя за подопечным в стекло заднего вида.

Параэкологи тревожно переглянулись ― внутрь бешеной техники (к тому же ненастоящей) никому не хотелось.

От скорости Атаманши, даже белки сидели спокойно.

Шулер на ощупь, ногтями, сдирал скрытый под гримом на висках пластырь, который натягивал кожу, чтобы выделить скулы и изменить форму лица. Из-под пластыря и светлого грима стала проглядывать его настоящая тёмная кожа. Диме всегда было интересно, как на самом деле выглядит Шулер, но поговаривали, что этого никто никогда не видел. А ещё поговаривали, что чтобы менять внешность он на самом деле сбрасывает кожу, как змея. Правда, последнее поговаривал сам Шулер, и папа говорил ему не верить, потому что тот любил дурачить Диму подобными россказнями.

Атаманша резко затормозила и Дима врезался лицом в енота, который спокойно придержался лапками о переднее сиденье, чтобы они оба не влетели в него. Два других Параэколога просто привычно качнулись вперёд-назад.

— Приехали! — объявила водительница.

Выкарабкавшись из машины с енотом в руках, Дима снова с твёрдым любопытством оглядел открывшееся перед ним огромное, но на самом деле всего лишь трёхэтажное, серое здание, которое все именовали гордым сложным словом РЕ-ЗИ-ДЕН-ЦИЯ.

Это был педагогический университет имени Горького, один из трёх самых крупных ВУЗов в их городе и безусловно самый старый. Все его так и называли — Старый Университет. Он был построен ещё в царские времена и когда-то прямо в нём проживали и преподаватели с семьями. Сейчас половина бывших спальных комнат была отдана под аудитории, не считая той небольшой дальней заброшенной части, которую так и не смогли восстановить. Этим университетом и заправлял димин папа, а в его заброшенной части обитали параэкологи, работавшие с ним. Эту заброшенную часть они все и называли своей «Резиденцией».

Попасть в неё можно было только из внутреннего двора университета, где и остановилась Атаманша. Дождавшись, когда мужчина, мальчик с енотом и старушка с белками выберутся наружу, она немедленно помчалась на свалку с мимикриком на буксире.

На потрёпанной дубовой двери была скромная бело-красная табличка «охранная фирма «Гусар» — это идея прошлых глав Резиденции параэкологов, Евы и Макса, чтобы не объяснять всем и каждому, чем таким они тут занимаются, всё равно никто не поверит.

Звать и подталкивать Диму в Резиденцию не надо было ― там он любил бывать больше всего на свете! Поэтому он первым, с Юскарэ в объятьях, прибежал к каменному крыльцу и толкнул плечом узорную дверь. Внутри ― полностью обитый деревом коридор, тёмный и пряный, пахнущий чаем. Потому что пить хороший чай ― одно из условий работы здесь.

И по ушам мгновенно ударил резкий вскрип, сменившийся шумом помех и невнятным бормотанием. То было радио, проведённое по всему периметру дома ещё в советские времена университета. И если раньше оно транслировало только тихие приятные песенки, то не далее, как полгода назад оно сломалось, и, если верить Атаманше, потому что починить не удавалось даже ей, — обезумело, теперь транслируя только обрывки реплик из передач на разных языках.

— Ммм, сегодня корейское, — оценил Шулер, проходя вместе с пожилой коллегой внутрь, и сразу же громко крикнул в коридор: — Эй, дед! Мы вернулись! — за что из темноты прямо ему в лоб прилетела деревянная ложка, чуть не угробив, зато наградив внушительной шишкой, достойной рога носорога.

— Ну не надо с ним так, не обижай, — укорила старушка-Белоснежка, не то Шулера, не то невидимого метателя ложек.

В Резиденции жил самый настоящий домовой, приглядывавший и за жилищем, и за постояльцами. И хотя было видно, что местных параэкологов он нежно любил, всё же сварливо требовал должного уважения к своей престарелой персоне, и соответствующего обращения к себе. В углу у порога была полка на уровне Диминого носа, где стоял деревянный игрушечный домик, а перед домиком ― пустое блюдце. Пока обоюдные подколы двух параэкологов плавно переходили в грызню, Дима поспешно залазил по карманам (енот для удобства перебрался к нему на плечи) и достал-таки три конфетки: одной поделился с Юскарэ, вторую положил на блюдце, а третью засунул за щеку, убрав смятые фантики в карман. В этом домике и жил домовой, и если заглянуть в домик ― можно было получить по носу. Наученный за несколько прошлых раз, Дима не стал повторять это снова.

Первая же дверь по коридору была открыта настежь, и внутри открывался вид на круглую светлую комнату, в котором за круглым столом, накрытым круглой кружевной скатертью сидели две круглых старушки. Справа сидела самая современная продвинутая бабушка в кожаных штанах, с розовыми волосами и не снимаемыми тёмными очками, разбиравшаяся в роке и классике, бывшая артистка России и укротительница тигров, объездившая на гастролях полмира, а теперь преподавшая музыку в начальных классах, — здесь укрощала монстров покрупнее. Её Дима прозвал Тигрой. А слева ― простая сельская бабушка, с сельской простотой входящая в горящие избы и останавливающая на скаку коней и жирафов, жила в области у леса, работала егерьшей, за что и получила простое прозвище Егерьша. К ним с радостью присоединилась и Белоснежка с белочками. Все они, как истинные бабушки, знали большее количество гаданий всех видов, обрядов и заговоров, чем Шулер жульничества в картах. И прекрасно разбирались в тех существах, что остались сожительствовать с человеком аж со славянских времён ― по крайней мере, всегда знали, как с ними справляться.

Дима поздоровался с ними и поспешно убежал дальше по коридору, прежде чем бабушки спохватились о том какой он лапочка и как его нужно тощего-исхудавшего поскорее в кой-то веки накормить.

Мальчик с енотом постарался не отставать от Шулера, но тот, без лишних слов, развернул его и толкнул за следующую дверь, на прощанье сообщив, что его отец наверно там, пусть поищут там, пока параэколог отчитывается в одиночку перед Шэфом.

Эта комната была маленькой, и ровно поперёк неё стоял стол, на котором, спихнув компьютер на самый край и раскидав документы, развалилась в сладком сне сфинкс Клео.

Дима хорошо знал Клео. Как уже было сказано, она была сфинксом ― получеловеком (с явной греческой внешностью) — полульвом с крыльями. И общение с ней безопасным не было: особенно, если ты не знаешь правила!

Всего три простых правила: нельзя задавать вопросы Клео, нельзя лгать Клео, на её вопросы отвечать мгновенно, — за несоблюдение правил можно было поплатиться жизнью. Обычно Клео давала любопытствующим и врунам одну поблажку — одну на всю жизнь, но если она показала клыки — это и может быть последним, что ты увидишь в своей жизни.

Правда, Дима Клео никогда не боялся, а в её тёмное прошлое никогда не верил, потому что большую часть времени Клео была весёлой и хорошей. А правила он знал.

Никто не знал, откуда она взялась в университете, но по словам Евы и Макса, раньше она только и занималась, что всякой ерундой, чем с большим успехом продолжила заниматься и по сей день, за что ей был подарен личный компьютер с интернетом. Виртуальную реальность она легко освоила, и часто просиживала на форумах и в играх, если не слонялась по университету, чтобы пугать студентов и преподавателей.

А, и «Клео» — не было её настоящим именем, просто сфинксы у людей ассоциируются только с Египтом, а Египет ― с Клеопатрой, впрочем сфинкс не возражала носить имя прекрасной царицы.

Через хрип радио вдруг ясно выдало «вставай, любимый друг» и огромные крылья раздраженно дёрнулись.

— Привет, Клео! — громко поздоровался Дима, енот на его плече сел и помахал лапкой.

Оторвав от стола недовольное лицо, выглядевшее более сонным, чем обычно, сфинкс быстро смягчилась, увидев кто пришёл.

— О, Юскарэ! — она протянула руку, чтобы пожать ему лапку.

— И я, — задето заметил Дима и быстро пошёл в обход стола, убрав из-под её руки енота. — Я снова набедокурил и мы к папе.

— Там он, — показала сфинкс, вильнув кончиком хвоста, перевернувшись на спину и сладко потянувшись во весь рост, угрожая свалиться со стола, а крыльями снести компьютер. На оранжевой майке, закрывавшей человеческую половину тела, было жёлтым написано STATUS QUO.

Дима уже почти вышел в следующую комнату за столом и сфинксом, как услышал, почувствовав холодок по позвоночнику:

— И призраки могут управлять радио, пользуясь песнями, как голосом.

И сфинкс свернулась на столе клубком, лишь угрюмо на прощанье буркнув:

— Дурак.

Хоть соседняя комната была побольше и полностью заставленной рядами полок, это ещё не было в полной мере библиотекой. Библиотека скрывалась за плохо освещённой лестницей в подвал прямо посреди комнаты.

А подвал этот являлся огромнейшим непроходимым лабиринтом.

Дело в том, что во время второй мировой войны между тремя университетами в центре города была построена сообщающаяся система катакомб, о которой впоследствии полностью забыли. А вот Макс (который, как уже говорилось, был прошлым главой параэкологов) обнаружив под Резиденцией катакомбы, быстренько пробил туда дыру, пообещав, что воспользуется ими только немножко и теперь «библиотекой» была занята большая часть катакомб. А может быть меньшая ― Дима всё порывался проверить и как следует поноситься сломя голову по подземному лабиринту, но ему не разрешали. Точнее в Резиденции всегда было так: делая вид, что оставляют его самого на себя, обязательно рядом оказывался кто-нибудь, кто за ним всё это время приглядывал. Ещё бы, параэкология ― наука опасная!

А нет никого надёжнее, чем Юскарэ.

И всякий раз, когда Дима порывался завернуть не туда, енот молча поворачивал лапками ему голову в нужном направлении.

— Ой, да ладно, ты мне врёшь, папа не там! — пробовал сопротивляться мальчик, заинтересовано заглядывая в соседний заманчиво изогнутый коридор, который (как и все здесь) был с пола до потолка уставлен рядами книг. Когда возражения не действовали, мальчик переходил на уговоры: — Давай просто одним глазком проверим, вдруг ты ошибся и папа всё-таки там? Я никогда не был в коридоре «Месопотамии»!

Чтобы и свои работники в катакомбах не заблудились (а были курьёзные случаи, говорят, что некоторые до сих пор бродят где-то здесь) на каждом повороте было по нескольку деревянных указателей, правда, столь же странных, как и прочее: они указывали в «Лемегетонское» или «Птичий язык», или «если вы не уверены, что у вас под кроватью, вам туда», и в какие-то конкретные места, в ту же «Месопотамию», и даже в «Париж» и «Киевскую Русь» (шутники-параэкологи поговаривали, что уж не в Киевсую Русь, но до Парижа вы по этим катакомбам точно доберётесь).

И если кто и знал, кроме работников, подземные лабиринты лучше всего ― так это всё тот же Юскарэ.

И заставить мальчика идти в нужном направлении он тоже мог. Хоть Дима и хотел поскорее увидеть папу, но всё-таки в подземную библиотеку его тоже редко допускали, и почему бы не воспользоваться единственным случаем и не заглянуть по-быстрому в тот коридор, где он ещё не был? Они же просто посмотрят и тут же вернутся, ну почему Юскарэ не понимает! Когда димино упрямство и спор с енотом дошли до того, что Дима просто встал и отказывался идти, а щекотке он доблестно сопротивлялся, — тогда енот перебравшись к нему на живот, резко оттянул ему лапками лацканы пиджака, что Дима нагнулся вперёд, и, мигом вскочив на его голову, что мальчику, чтобы не упасть, пришлось сделать шаг вперёд, прыгнул с его головы, с силой приземлившись на спину, что тот по инерции сделал ещё несколько шагов.

— Ах ты! — оскорблённо воскликнул Дима, обнаружив, что так они миновали желанный поворот.

Он попытался поймать и содрать с себя енота, но тот изящно уворачивался, проявляя недюжинную ловкость, присущую скорее ласке, чем еноту, и так завертев мальчика, что тот сам не замечал, как медленно продвигался дальше по коридору.

На их возню и ругань ребёнка вскоре вышел кто-то ещё.

— Дим, ты? — окликнул их человек, ещё подходя.

Мальчик сразу же замер с енотом на загривке, оглянулся и бросился к новопришедшему.

— Папа!

Папа обнял подбежавшего мальчика, постаравшись не уронить все те документы, которые держал. Димин папа был высоким (на самом деле среднего роста, но для Димы ― очень высоким) худощавым человеком в квадратных очках, присутствующий в любом месте с таким растеряно-удивлённым видом, будто оказался здесь впервые и сам не знает как, даже когда он дома на диване перед телевизором, а вся любовно выглаженная мамой одежда моментально оказывалась на нём мятой, стоило ему только её одеть. Дима был уверен, что эти качества присуще всем гениальным учёным, к которым его папа конечно же принадлежал. Не гениальных людей Ева и Макс (которые запросто считали ректора университета, в котором они обитали, своим подчинённым) у себя не держали. Папа был профессором археологии, как Индиана Джонс, и когда-то ездил по всему миру, как и он, а так же был профессором по русскому фольклору, истории, чему-то ещё, и доктором каких-то там наук. Да и предпочитал папа обитать не в своём кабинете университета, на четвёртом этаже с огромным столом и окнами в три стены, а в таинственных катакомбах неведомых знаний.

— Опять влип, негодяй? — укорил его папа, разжав объятия. Юскарэ переполз с сына на плечо отцу. — Что-то моей ректорской работе ты не так любишь проблем доставлять, как параэлогической?

— Но эта твоя работа гораздо интересней, чем работа ректора! — заявил Дима, повиснув и раскачиваясь на папиной согнутой руке. — И монстров ты до этого видел и мне показывал, и даже диссертацию по ним писал! Не стань ты ректором, Макс бы тебя точно своим работником сделал!

— Да уж, Макс… — задумчиво протянул папа. — Но Макса теперь нет, а нынешний Шэф очень недоволен твоим поведением, и кто теперь перед ним извиняться должен, а?

Дима сразу же надулся и оставался таким всю дорогу по катакомбам до спрятанного среди них лифта на крышу (этот лифт был главным секретом университета — никто о нём не знал, кроме параэкологов, бывавших в катакомбах, и вёл он не просто на крышу — а в астрономическую обсерваторию, в которой и был кабинет глав местных параэкологов). Дима обожал эту папину работу и обожал в ней всё! То, чем они занимались, было увлекательно и интересно, люди, которые этим занимались, были очень круты и интересны, резиденция была крута и интересна, катакомбы… Единственное, что среди параэкологов не любил ― так это нынешнего Шэфа.

Но вот они приехали внутрь обсерватории Шэфа и Дима почувствовал сильный укол совести ― он уже не первый раз стоял вот так вместе с папой. Папа взял сына за руку и крепко сжал её, показывая, что тому не о чем беспокоится, прежде чем постучал и они вошли.

Внутри всё оставалось прежним, как при Еве и Максе ― все полки были заставлены книгами и диковинными трофеями из дальних стран и увлекательных приключений: отколотый угол Розетского камня, без которого Британское сообщество до сих пор не может его дорасшифровать, огромный череп циклопа, человеческий череп с рогом единорога посреди лба, засушенный скрученный хвост василиска, рукоять Эскалибура (вытащить меч Макс не смог и поэтому…), и непонятная, похожая на инопланетную, отвёртка. Любой свободный участок стен был закрыт звёздной картой, или картой неизвестных земель и несуществующих материков, и схемами каких-то дорог, фотографиями замков, животных и растений, рентгеновскими снимками костей монстров. Первое время Дима боялся, что со сменой власти всё это великолепие полетит на помойку, но оно осталось, нетронутое, поблекшее под пылью без прежнего хозяина. Шэф, стоящий у своего (теперь своего) стола, рядом с огромным телескопом, повернулся к ним.

На самом деле Шэфа звали Артур, ему было всего четырнадцать, и он был сыном Макса, заменяющим его уже полгода после того, как Макс и Ева бесследно пропали. Высокий ― почти с Папу Димы, — и завсегда мрачный, будто ему не нравилось даже существовать. Он всегда ходил в строгом сером полосатом костюме и самая главная странность ― он прятал правый глаз под чёрной повязкой.

— Здравствуйте, Ноябрев, — холодно произнёс он. Ко всем, кого знал, он всегда обращался по фамилии. — Я хотел бы поговорить с вами о вашем сыне.

Папа кивнул. Дима пытался взглядом поджечь мерзкого Шэфа. Шэф же никогда не замечал Димы в упор.

— Думаю вы и сами понимаете, всю опасность для наших сотрудников, окружающих и, в первую очередь, для вашего сына, присутствие этого ребёнка на заданиях?

«Этот ребёнок» был уверен, что Шэф знает его имя, но тот, опять же, никогда его не употреблял.

— Если раньше это и можно было списать на баловство и хулиганство, то сегодняшнее «баловство» стало последней каплей, — голос медленно приобретал особенную степень злобности. — Из-за его вмешательства мимикрик вышел из-под контроля, едва жизнью не поплатилась наша сотрудница, не говоря уже о том, что под ударом были остальные сотрудники и наш заказчик! Если бы один из наших с вами партнеров не исправил ситуацию, то всё закончилось бы плачевно и для них и для вашего сына.

Дима, сначала обмеревший от ужаса ― откуда Шэф всё это так подробно знает? (Его там не было, а разве кто-нибудь из параэкологов мог его так сдать? Откуда он вообще с самого начала узнал, что Дима там?) А теперь едва не задохнулся от возмущения ― но ведь это был сам Дима! Дима был тем, кто вовремя нажал на тормоз и остановил мимикрика! И никто даже не поцарапался, Журналюга только перепугалась и…

Дима только сейчас осознал, насколько было опасно то, что он натворил и в чём участвовал.

— Полагаю, вы и сами более чем осознаёте всю опасность, — грубо озвучил его мысли Шэф. — Для вашего и его благополучия, никогда больше этот ребёнок не должен присутствовать ни в Резиденции, ни в непосредственной близости к кому-либо из наших сотрудников. Если вы не можете приглядеть за собственным ребёнком, я вынужден сомневаться и в вашей необходимости, — его единственный зелёный глаз сузился. — Вам всё понятно?

Дима побледнел от угрозы. Папа кивнул.

— Я отвезу сына домой.

Шэф кивнул в ответ.

— Надеюсь, этот разговор больше не повториться.

Юскарэ спрыгнул с папы на Диму и тот подставил локоть, чтобы зверьку было проще удержаться. Краем глаза мальчик проследил за Шефом: он давно приметил, что Шэф, его замечает только в одном случае ― когда рядом с ним Юскарэ. И каждый раз это был полный презрения взгляд свысока.

Дима хотел взять Юскарэ на руки, но тот спрыгнул на пол и остался в кабинете. А Дима с папой вышли из обсерватории на крышу. Где их немедленно окружила воробьиная стая, вопя во всю глотку. Папа отмахнулся от них, приговаривая: «Всё хорошо, с нами всё хорошо».

— Он не посмеет тебя выгнать! — заорал Дима, только закрылась дверь.

Отец быстро шикнул, приложив палец к губам, и потянул сына к лестнице внутрь здания ― она выводила на лестничную площадку с одной стороны которой была пожарная лестница, а с другой — небольшая каморка, тайное убежище диминого папы, где он занимался параэкологическими исследованиями, а не ректорскими делами. Птичья стайка полетела за ними, но внутрь здания залететь не осмелилась, с отцом и сыном осталось только три самых храбрых воробья, перед которыми ректор вежливо придержал дверь на лестничную площадку и в каморку.

Каморка походила на уменьшенную копию древней библиотеки, бумажная и пыльная, полная разбросанных повсюду непонятных доисторических штук, и пропахшая кофе. Пробравшись по узкой тропке между всей этой всячиной, они добрались до стола, где папа усадил сына на пуф 18 века, конфискованный (утащенный) из Екатеринского дворца, после того как в него вселился гоблин и пугал охранников, носясь по залам и дьявольски хохоча.

Вообще, меньше всего в этой жизни везёт охранникам, потому что вся нечисть любит резвиться по ночам (может быть поэтому Ева и Макс назвали Резиденцию охранным агентством).

Воробьи гордо расселись по окружающим предметам, а папа погрозил им пальцем, чтобы нигде не нагадили, а Дима показал язык. Воробьёв он не любил — они были мамиными дружками и всегда исправно ей докладывали, где он находится и что он делает. Противостояние Димы и воробьёв длилось годами и обе стороны совершенствовались в своих навыках — в исчезновении себя и обнаружении противника.

А сам папа тем временем быстро включил кофеварку и электрический чайник, нашёл пачку с чайными пакетиками, отыскал на столе две относительно чистые кружки среди полсотни других и вовремя подставил одну под краник кофеварки, во вторую кинул пакетик и залил кипятком, постаравшись не перепутать какая где, вторую подставил под нос сыну, а с первой уселся на подоконнике, преждевременно скинув с него бумаги и хрупкие доисторические раритеты.

— И всё-таки ты оказался сегодня у меня на работе, — подвёл итог папа.

— Да! — обрадованно подтвердил Дима, с чашкой в руках.

— И при этом расстроил маму, пропустил первый день в школе, и, если верить Шефу, едва не прибил троих знакомых нам с тобой людей и одного незнакомого.

Дима снова приуныл.

— Похоже, твои проказы и вправду нечто из ряда вон выходящее, — вздохнул папа.

— Да я не хотел! — попробовал воспротивиться Дима. — И всё было совсем не так! То есть… — запнулся он, понимая, что всё так оно и было. — И это я всех спас! Ну, Юскарэ помог… Откуда Шэф узнал? Да откуда он мог знать как всё там было! Его же там не было!

— Ну расскажи, как всё там было, а то ни со слов Шефа, ни со слов Юли (настоящее имя Журналюги, но Дима благополучно пропустил это мимо ушей) я так ни чего и не понял, — подбодрил его папа.

И с повеселевшим настроением Дима принялся вещать: и про то, как они с Юскарэ аки ниндзя пробрались незамеченными в джип, и как они его остановили и спасли Журналюгу, и про то, как джип потом как собачка слушался Атаманши, и про то, как Шулера боялся менеджер, потому что тот в него нарядился, и даже спародировал Белоснежку, которая как всегда обо всём беспокоилась и не могла угомонить своих белочек.

Про то, как они тряслись в багажнике с Юскарэ, он дальновидно не стал рассказывать ― во-первых, сам понимал, что получил бы за это по самое не балуй, а во-вторых гордился, как все удивлялись его таланту исчезновения и появлению в самых неожиданных местах и своих секретов не раскрывал.

Папа прервал его только один раз: когда, кое-что вспомнив, залез в самый нижний ящик стола и достал оттуда кулёк самых разных конфет, за который Дима моментально взялся, отчего его рассказ стал ещё непонятнее.

По окончанию рассказа папа покачал головой:

— Ну и ну, ну и приключения. Но я надеюсь, ты усвоил урок?

Даже несколько уроков: не убегать от мамы, не прятаться в багажнике, не лезть в мимикриков, не лишать своими выходками папы работы.

И как он предчувствовал, осталось самое ужасное ― извинятся перед мамой.

— Вот и хорошо. Я тебя наказывать не умею, а вот мама с удовольствием возьмётся, — подтвердил папа его мысли. — Чай допил? Пора нам домой.

Порывшись по карманам, он нашёл мобильный телефон.

— Сейчас позвоню Атаманше и она нас подбросит, — пояснил он, набирая номер. Сообразил, что сказал и весело поправился: — Тьфу ты, я этого от тебя набрался: Атаманша, Журналюга… Может мне тебя со всеми, наконец, нормально познакомить? Они же, небось, и не подозревают, как ты их называешь.

— Нее, — протянул Дима, подсовывая кружку к её сестрицам и украдкой вытаскивая из пакета ещё несколько конфет, — так будет уже неинтересно.

Отзвонившись Атаманше, они, вместе с бдительными воробушками, спустились по лестнице для запасного выхода, которая когда-то принадлежала старой части здания и потому ей никто из университетских не пользовался, — как и все тайные и боковые ходы и комнаты университета, в которых обосновались параэкологи из охраной фирмы «Гусар». Старая часть была особенной, что-то в себе таящей, не то, что выхоленные коридоры со строгими аудиториями и большими портретами всех когда-либо обитавших здесь профессоров и ректоров. Знали бы эти напыщенные обыватели, что их собственный ректор вычищенному паркету своего кабинета предпочитает пыльные и опасные катакомбы под зданием! Потому Дима папой нещадно гордился.

Да и все портреты академиков университета, не стоили одного-единственного портрета «Резиденции» — зато какого! Это был портрет Евы и Макса. Они были скромными людьми, и, как переехали сюда, перевезли сюда и свой полутораметровый портрет. Он висел между третьим и вторым этажом, занимая всю стену, а чтобы не оставался незамеченным, он подсвечивался снизу двумя не гаснущими маленькими прожекторами. Макс сидел в настоящем кресле Аль Капоне, из его тюремной камеры, хотя и Ева и Макс находились в другом месте ― более дорогом, с тяжёлыми красными шторами на заднем плане. Макс был одет, как гангстер ― даже с той самой гангстерской шляпой, а во рту у него была коричневая сигара. Изящная Ева сидела на подлокотнике в обтягивающем чёрном платье с лисьей шкурой на плечах, которая своей рыжиной подчёркивала красные волосы Евы. У Евы были самые настоящие красные волосы! И кстати, было видно как шкура лисы подглядывает одним глазом ― то есть, это была ненастоящая шкура лисы, скорей всего это была необычная живая лиса, которая, наверное специально для портрета, прикинулась меховым воротником. А на коленях у Макса с гордо вскинутой головой стояла утка, которую, как знал Дима, звали Мортимер.

Все четверо (Макс, Ева, лиса и Мортимер) лукаво смотрели на зрителей с чувством полного собственного превосходства.

— И как у Евы с Максом может быть такой сын! — досадливо вздохнул Дима.

— И почему Шэф вообще ваш Шэф? Он же ребёнок! — возмутился Дима снова, пока они ждали у входа, когда подъедет Атаманша. — У нас по закону дети Шефами работать не могут! — а этим он подковался от мамы-юриста.

Папа замялся.

— Вообще-то не думаю, что тут закон бы возражал, точнее… — но тут к ним и подъехала Атаманша. На джипе-мимикрике.

Дима издал восхищённый возглас. Папа сокрушённо покачал головой.

— Ну что ж вы делаете, — укорил он, глядя на довольное улыбающееся лицо во все и золотой зубы Атаманши. — Один вечно в заказчика наряжается, чтобы его попугать, вторая мимикрика присваивает…

Водительница расхохоталась, видимо, приняв это за комплимент, и подмигнула Диме:

— Ну что, герой, досталось тебе от Шэфа? — мальчик показал ей язык, вызвав новый приступ смеха.

— Иногда мне кажется, что все мы живём по пятому пункту, — вздохнул Папа, помогая сыну забраться внутрь (что тому не требовалось).

— Пятый пункт? Ты про «заповеди Макса»?! — увлечённо спросил Дима, помогая Папе забраться внутрь (что тому очень требовалось). — А что за пятый пункт?

— Ничего особенного, — ответил Папа, усаживаясь, и довольная Атаманша сразу же стартовала.

— С ветерком! — радостно провозгласила она. — Во зверина, а?

— Да!! — радостно подхватил Дима, первый оправившийся после резкого старта.

— Ух, — подхватил другой пассажир, проглотив подступивший к горлу комок.

— Так почему у нас теперь ребёнок ― Шэф? Если у вас Шэф ребёнок, то и меня возьмите на работу! — снова напал Дима, пользуясь моментом, пока отец не пришёл в себя.

— Шэф не согласится, — хохотнула Атаманша.

— Ну, — Папа повернулся к сыну, пожевывая губы, подыскивая слова, чтобы объяснить. — Артур у нас главный, потому что он сын Макса. Другого у нас Шефа быть не может, только сын Макса, понимаешь?

— Макс не царь, царей у нас давно свергли, — гордо изрёк Дима, использовав фразу из какой-то книжки. — Он же ещё маленький, как он может кем-то управлять?

— Ты ещё меньше, — Атаманша вывернула руку и щёлкнула его в голову, поставив точку в очередном споре.

Дима разочарованно откинулся на спинку кресла. Взрослые всегда сводили этот спор к «потомучто», а Дима никак не мог смириться с тем, что кого-то настолько великолепных как Ева и Макс, теперь заменяет кто-то настолько гадкий и мерзкий, как Артур.

— Ему никогда не заменить Макса! — сонно пробормотал он.

Усталость за весь день и за ночь взяла своё, а в мимикрике и рядом с папой было так уютно, что ребёнок быстро уснул. И домой папа принёс его на руках, поэтому маме, во всю готовой его отчитать, пришлось отложить наказание до завтра.

Только раз Дима почему-то проснулся, уже в своей кровати, когда мама что-то, может через чур громко, рассказывала папе:

— К нам переехали такие замечательные соседи! Они тебе понравятся! Ты обязательно должен с ними познакомиться!

И это «ты обязательно должен с ними познакомиться» прочно засело в мозгу Димы, когда он снова проваливался в сон.