Рассказки

Ольга Питерская, 2016

Несмотря на то, что героини моих рассказок часто носят одно имя (Натка, Ленка), это разные люди. Они даже не знакомы. Хотя, кто знает, может быть я их когда-нибудь сведу вместе. Все мы попадаем в нелепые и даже неприятные ситуации. Главное – выжать из них хорошее, а через плохое переступить и забыть. Мои героини, кажется, неплохо с этим справились. Пусть и у читателя всё будет хорошо.

О горках, телефонах и немного о любви

С самого детского сада Ленка знала, что она некрасивая.

Однажды утром, когда она никак не могла проснуться, мама сказала:

— Вставай уже, принцесса! На завтрак опоздаешь.

В сонную голову медленно вползла мысль, постепенно оформилась и удивила парадоксальностью.

— Мам, а некрасивых принцесс не бывает.

— А кто сказал, что ты некрасивая? — Мама стащила Ленку с кровати и поставила перед зеркалом. — Смотри!

В сумеречном утреннем свете, приправленным настольной лампой, отражение казалось вполне принцессочным. Ленка откинула чёлку.

— И шишка красивая.

Синяк на лбу, полученный на прошлой неделе в результате спора, что она сможет съехать с горки на ногах, переливался всеми цветами от светло-жёлтого до тёмно-фиолетового. Главное, спор она выиграла, потому что упала в самом конце, на ровном месте из-за того, что в неё въехала на санках первая красавица группы Даша. Ленка треснулась лбом об лёд, Даша заревела, Мишка, с которым был спор, обомлел, остальные бросились что-то объяснять воспитательнице и нянечке. Воспитательница обняла Дашу и принялась её утешать, а нянечка увела Ленку в спальню, прилепила ко лбу примочку и уложила в постель.

"Эх, хорошо быть красивой, — размышляла раненая Ленка, — всё тебе прощают, все тебя утешают, а тут лежишь с мокрой тряпочкой на голове одна-одинёшенька. Хоть не ругают, и ладно."

Ленку ругали гораздо чаще, чем она чувствовала себя виноватой. А однажды чуть из садика не выгнали.

В тот день шёл дождь, и прогулку заменили музыкальными занятиями. В зале быстро стало душно, петь не хотелось, Ленка вышла, спустилась на первый этаж и побрела куда глаза глядят. У задней двери разгружали продукты. Двое мужчин в синей форме носили на кухню коробки, ящики, мешки. Один мешок, самый большой, наверное, не поместился, и его оставили в коридоре. Даже не от любопытства, что интересного могут привезти на кухню, а от нечего делать Ленка подошла к мешку, развязала верёвочку, заглянула внутрь и… поняла, что нашла клад. Мешок был набит сухофруктами. Она попробовала изюм, чернослив, курагу, финики, груши, яблочки. Ужасно вкусно. Набив полные карманы, Фруктовая Фея отправилась обратно. Оказалось, что музыкальные занятия закончились, и группы разошлись по игровым. К Ленке сразу выстроилась очередь за дарами и, конечно, всем не хватило. Тогда она сбегала к мешку ещё раз, и ещё, и ещё.

После тихого часа у многих разболелись животы. Воспитательница вызвала врача и велела всем лежать. Врач пришла, пощупала животы, сходила на кухню, ничего подозрительного там не нашла и выписала всей группе направления на анализы. После её ухода воспитательница стала спрашивать, что они ели. Тут-то и всплыла история с мешком. У Ленки ничего не болело и виноватой она себя не чувствовала.

— А пусть не жадничают, — сказала она в ответ на обвинения.

Вечером Дашина мама устроила скандал. Воспитательница предложила Ленкиной маме убрать ребёнка из садика, на что та возразила, что за детьми нужно лучше смотреть.

Шишка на лбу почти не болела, и Ленка начала засыпать, когда в спальню вошёл Мишка.

— Кисель будешь?

— Буду, — Ленка села на кровати, взяла принесённые Мишкой два стакана, выпила оба, — а компот где? Мы же на компот спорили.

— Компот — завтра. Ну, не я же решаю, что варить. Голова болит?

— Неа.

— А я тоже на ногах съехал. Только не доехал, упал. Нас теперь на горку не пускают.

— Ну и дурак.

С тех пор Мишка отдавал ей свой компот. На лёгкие возражения, что достаточно и одного, отвечал, что они на весь компот спорили. То есть, на всю жизнь.

Детский сад плавно перетёк в школу, в Ленкином 1Б оказалось шесть человек из группы, в том числе Даша и Мишка. Даша и здесь была признана самой красивой, вокруг неё заклубилась целая компания. Вокруг Ленки никто не клубился, и она никого не выделяла. Зато записалась во всякие кружки и секции — рисование, шахматы, волейбол заполняли всё свободное время. Училась она легко, домашку делала за полчаса и давала списывать всем, кто попросит, подсказывала на контрольных, объясняла непонятки.

В седьмом классе все вдруг начали влюбляться. Со стороны это выглядело смешно: девочки краснели при виде мальчиков и начинали перешёптываться, мальчики сплёвывали под ноги и щурились, будто им в лицо светили фонариком. Глядя на поглупевших одноклассников, Ленка думала, как хорошо, что она ни в кого не влюблена. Может быть, когда-нибудь потом ей встретится человек, и он будет таким… таким… — Она оглянулась вокруг и встретилась взглядом с Мишкой. Сердце бухнуло и забилось, как после кросса. Ленка почувствовала, что краснеет. Этого ещё не хватало! Мишка? Да она знает его с трёх лет. Она ему колготки помогала натягивать, пуговицы на рубашке застёгивать. Учила с разбега прыгать в середину лужи, чтоб брызги во все стороны. Да она знает его, как облупленного. К тому же, в него влюблена красивая Даша. Вот и пусть они. Пусть.

Ленка отвернулась и твёрдо решила ни в кого не влюбляться. Вовремя решила.

— Пойдём сегодня в кино? Или в парк.

— А как же Даша?

— Что — Даша?

— Не одобрит Даша. А физику я тебе и так дам списать, без всяких кино и парков.

Мишка стоял так близко, что Ленка чувствовала его дыхание. И ей это было приятно.

— Знаешь, ты, конечно, умная. Но такая дура, — сказал он зло и отошёл к Даше.

После школы Ленка поступила в университет и перестала видеться с одноклассниками. Поначалу её звали на встречи, но она была вечно занята, и звать перестали. Она работала на кафедре, пела в хоре, участвовала в спектаклях факультетского театра, летом ездила в экспедиции. В общем, вела бурную общественную жизнь. При полном отсутствии личной. Редкие свидания, после которых совсем не хотелось продолжать отношения, в зачёт не шли.

Ленка нашла хорошую работу, поставила крест на личной жизни и решила не унывать.

Тот день не задался с самого утра. Во-первых, она проспала. Кофе залил плиту. Мыться пришлось холодной водой, спасибо коммунальщикам. Автобус 8:20 уехал без неё. Был, правда, ещё один, на 8:40, но он приходил не каждый день.

Ленка стояла на остановке, стараясь не смотреть в ту сторону, откуда должен показаться автобус. Только бы пришёл, только бы пришёл.

— Тётенька, можно вас попросить? — худенький мальчик ангельского вида смотрел на неё умоляюще.

— Да, конечно.

— Понимаете, я забыл дома тетрадку, а вернуться не успеваю. Вы не дадите телефон, я только маме скажу, чтоб она её принесла.

— Ясно, держи, — Ленка протянула ему мобильник, — Разберёшься?

— А то, — мальчик придирчиво осмотрел телефон и вдруг развернулся и побежал. Очень быстро.

Ленка мгновенно забыла про автобус, про работу, что она опаздывает, а опаздывать сегодня никак нельзя, короче, забыла обо всём на свете и бросилась за ребёнком. Вслед за ним перемахнула оградку, пробежала по газону, перепрыгнула лужу. Она почти совсем его догнала, но тут подвернулась нога. Высокие каблуки — пятая колонна в гардеробе. Вечно они то ломаются, то застревают в какой-нибудь щели.

Ленка стояла на одной ноге и смотрела, как от остановки отходит автобус.

Вечером в дверь позвонили. На пороге стоял высокий парень.

— Мишка? Ты чего так вырос?

— А ты маленькая, как раньше. Подарки принимаешь? Держи.

Она взяла свёрток, развернула. Внутри обнаружился её телефон. Именно её, а не похожий.

— Откуда? Нет, ты только скажи, откуда он у тебя, и я прощу, что ты не появлялся шесть лет.

— Чаю дашь? Расскажу.

Мишка работал в салоне сотовой связи. С некоторых пор к нему повадился мальчишка. Приносил телефоны прямо с сим-картами. Получал двести рублей, а Мишка смотрел, на кого зарегистрирован номер, звонил кому-то из знакомых и просил передать владельцу, что телефон можно забрать по такому-то адресу.

Владелец приходил и получал свою вещь за двести рублей. Вот такой бартер.

— Что же он так глупо сдаёт? Прямо с симками.

— Мне кажется, он просто голодный.

— Нет. Он — ангел.