Рождественский Благовест

Ольга Першина, 2008

Рассказы для детей и семейного чтения. Дорогие друзья! Не только дети, не только старшие ждут чудесного праздника Рождества Христова, но и… Воробышек… Не верите? Тогда прочитайте сказку «Как Воробышек ждал Рождества». А вот о задушевном, жизненно важном разговоре братьев Аристарха и Матфея, вы узнаете из рассказа «Братья-пастухи». Отзывчивость и доброта – вот тема рассказов «Слёзы клоуна» и «Павлушино Рождество». Рассказ «Мой папа – священник, мама – вдова» – это взгляд в драматическое прошлое нашего Отечества; а рассказ «Рождественский Благовест» – это уже время нынешнее, и как же близко оно по-прежнему к невидимой грани с миром духовным… И снова сказка… «О чём говорили книги» вы, дорогие читатели, можете узнать вместе с Ларочкой, которой что-то не спится в эту таинственную Рождественскую ночь… «Рождественский Благовест» – это пятая из 7 книг уникального литературного цикла Рождественских рассказов. Подобный цикл создан в истории русской литературы впервые.

Братья — пастухи

— Звёзд-то сколько, Аристархушка, — глядя на тёмное небо и истово перекрестившись, сказал Матфей своему старшему брату, сидя на поле, рядом со стадом овец.

— Превеликое множество, — ответил Аристарх, тоже взглянув на небо, и тоже благоговейно перекрестясь.

— Как мыслишь, Аристарх, звёзды переcчесть можно?

— Скажешь тоже, Матфеюшка, звёзд на небе что песку на нашей речке.

Эх, всего вдоволь у Господа!

— Поди, и Вифлеемская там, средь других… — Не, Вифлеемская ещё не пришла.

— Как не пришла?

— Не время ей ещё. Идёт пока. Всем постом Филипповым пойдёт.

— А я думал, как тогда, при Рождестве Христовом, появилась, да так и осталась.

— Не, кажный год Звезда по небу ходит. Хотя… — что-то вспомнив, продолжил Аристарх, — протопоп-то Феодосий как говорил, мол, не одна Звезда была, а две, вернее того сказать, одна планета насупротив другой встала, вот и получился свет блистающий. Явления такие, протопоп говорил, кажные 800 лет происходили, и при Рождестве так же было: сошлися планеты Сатурн и Юпитер, да ещё и в зодии Рыб.

— Это какая ещё такая зодия? — недоверчиво спросил Матфей. — Да и рыбам на небе не место, — строго заметил он, — рыбам в воде плавать Богом положено!

— Вот ты хоть и брат мне, Матфеюшка, а я скажу: к наукам ты не смышлёный. Зодия^[1] это такая конхвигурация звёзд, будто по рисунку, то рыба, то медведь. Про планеты-то именно так протопоп Феодосий и говорил, он человек учёный, Академь Духовную одолел. «Планета Юпитер, — сказывал отец Феодосий, — навроде, как — Царская, а планета Сатурн — Звезда Израилева, посему, как они на небе соединилися, то свет от них пошёл дюже яркий, его волхвы-звездочёты на небе приметили и уразумели, что ЦарьМессия родился, Рождества-то Спасителя мира многие чаяли, Матфеюшка, многие..

— Матфей напряжённо слушал, и видно было, что речи брата приводили его всё в большее и большее смущение.

— Эти самые зодии-то, какие ещё бывают?

— Какие, какие, тельца, овна…

— Ну, знаешь, Аристарх, уж барашкам и бычкам тоже там не место! Место им на поле, рядом с пастухами, навроде нас! — отрезал Матфей, окончательно сбитый с толку. При этом он отвернулся, будто закашлялся, а сам незаметно осенил себя крестным знамением. — Не нравятся мне эти зодии, Аристарх. Не нравятся и всё тут. То ли дело, как отцы наши веровали, что Звезда по небесам шла и волхвам путь-дорожку указывала.

— Сказать тебе правду, Матфеюшка, мне и самому предание отцов наших больше по сердцу.

Братья помолчали, думая каждый о своём.

— А вот Звезда-то, отцы наши говорили, — прервав молчание, вновь начал вопрошать Матфей брата, — будто бы и не Звезда была, а Ангел Господень, може, и сам Архангел Гавриил? Как думаешь, Аристархушка?

— Може, и так. Архангел-то Гавриил у Господа по особым поручениям первый — вот Захарии праведному, отцу Крестителя Господня в храме предстал, и Владычице Пресвятой нашей с Благовестием тоже являлся:

«Радуйся! — сказал, — Благодатная! Господь с Тобою! Благословенна Ты в Женах!» В общем, возвестил Ей о Милости от Бога, что Матерью Ей Господа нашего и Спаса быть надлежало!

Разговор братьев смолк, и воцарилась тишина, которую вновь прервал неугомонный Матфей:

— Ты, Аристархушка, мужик бедовый — на медведя ходил, кабы к тебе Архангел Гавриил пришёл, струхнул бы?

— Обмер бы! — не задумываясь ответил Аристарх. — Пал бы я перед Его Светлой Светлостью наземь!

— Что ж, так и лежал бы, как чурка?

— Не, минуту-другую бы полежал, а потом с прошением ко Господу Самому через Его Светлость обратился.

— Это об чём бы ты просил?

— Об чём, об чём… об упокоении души супруги моей Марфы просил бы.

Матфей печально посмотрел на брата. Действительно, супруга Аристарха — Марфа Егоровна, которую окружающие любили за добрый и кроткий нрав, недавно почила, нежданно-негаданно для всех.

— Смирись, Аристархушка, на всё воля Божия!

— Несправедливый я к ней был, Матфеюшка, несправедливый, тепереча душа стыдом и томится.

— Чего ж ты такого делал?

— Расскажу, чего делал. Приду, бывало, домой, стол к обеду накрыт: тарелка щей дымится, хлеб свежий, подрумяненный в миске лежит. Помолимся мы с Марфой моей в углу Красном, сядем обедать; я щец попробую, и вот причудится мне, де, солоны они много. Посмотрю на неё строго, да как шваркну кулаком по столу и крикну!

— Марфа! Опять щи пересолила!

Она взглянет на меня, как голубица, и ответит едва слышно:

— Разве это можно, Аристарх Савелич? Я, как всегда, сольцы только две щепоточки положила.

— А я говорю, солоны щи! Не перечь мужу! — и ещё раз кулачищем, громче прежнего, для устрашения тресну.

Встанет она — да к образам. Бросится на колени и поклоны начнёт бить земные, приговаривая, так быстрёхонько: «Господи, Спасителю мой, снова я, окаянная, мужа моего Аристарха Савелича, Тобою мне венчанного, прогневала! Прости Ты меня, грешную, нерадивую!» — а слёзки так и капают, так и капают. Жалко мне её станет, я и скажу:

— Довольно, Марфа, иди сюда, приласкаю.

Подойдёт, прижмётся ко мне, а сама дрожит, как листок на ветру.

Так Вы на меня не серчаете, Аристарх Савелич? — спросит.

— Куды на тебя долго серчать, — отвечу.

— Сольцы-то я в другой раз много класть в щи не буду, Вы уж сами своею рукою солите себе, уважьте, Аристарх Савелич.

— Ладно. — Возьмусь за ложку, щи поостынут, и окажутся вовсе не так солоны; получается, зря Марфу свою криком пугал.

— Ничего не поделаешь, Аристархушка, Марфу Егоровну с того света не вернёшь!

— Не вернёшь… — откликнулся Аристарх, чуть помедлив; взор его был устремлён куда-то в темноту. — А пела как! Как на клиросе пела, помнишь? — Того ль не помнить; запоёт Марфа Егоровна Херувимскую: «Иже Херувимы, тайно образующе…» — так сердце защемит, защемит… Голос у неё был чистый, аки ручеёк лесной, и сладкий, слаще мёду…

— Твоя правда, Матфеюшка, твоя правда. А ведь ещё грех на мне.

— Чего ж ты ещё натворил, брат мой?

— И это сообщу тебе. Марфа-то моя перед самым постом Филипповым говорит мне:

— Аристарх Савелич, сделайте Божецкую милость, купите мне шалочку новую к празднику.

— Какую, спрашиваю, ещё такую шалочку тебе?

— Ту, что мы в городе видели в торговых рядах. Шёлковую. На синем фоне белые птицы райские расписаны, да с бахромкой по краям. Ах, как мне такую шалочку хочется! Вот приду я в храм на праздник Рождества Христова нарядная, все мною залюбуются!

— Ещё чего наряжаться! Ты не девица красная, Марфа, а мужнина жена!

Да и шаль у тебя есть, я тебе в подарок покупал.

— Тому 20 лет минуло, Аристарх Савелич, к свадьбе нашей покупали, а мне новую хочется. Ах, как хочется!

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Зодия (просторечие); зодиак — 12 созвездий (по числу месяцев), которые Земля проходит по поясу своего годового вращения вокруг Солнца