Абсолютно неправильные люди. Москва – Питер

Ольга Назарова, 2023

Некоторые люди всё делают неправильно… Из-за подобранного котёнка отказаться от выгодной и привычной работы и быть отправленным из родного Питера в ссылку, в зимнюю и непривычную Москву? Ну, и ладно. Случайно встретить там рыжеволосую девушку и влюбиться с первого взгляда? Запросто! Искать её в незнакомом городе, раз за разом терпя неудачу? Бывает! Найти, влюбиться ещё сильнее и лишиться друг друга? Оказаться в разных городах, с огромной пропастью между семьями, но всё равно стремиться друг у другу вопреки всему? Да легко! Главное и самое трудное – это выбрать, а что ты сам-то хочешь? Успешную карьеру с протекцией деда-академика, деньги, научную славу и нелюбимую девушку, которую тебе изо всех сил сватают родственники? Или рыжеволосую «ветеринаршу» Милу, свою смешную полосатую кошку Мурьяну и себя самого в придачу?Нева и Москва-река не встречаются, не вливаются друг в друга, но люди не реки, и Максу придётся самому решать, как ему жить и для чего.

Глава 5. Производство розовых очков в промышленных количествах

Борис был доволен. Он оценил недвижимость, правда, жаль, что не всю площадь. Мила же говорила, что квартиры две, а он видел только часть одной. Ну, ничего-ничего! Это просто начало. Бабуле он явно понравился — улыбалась, Милу с ним отправила. Вот и надо ковать железо, пока горячо.

Боря был человеком действия — решил, значит, сделал! Он благожелательно покосился на девушку.

— Теперь я понимаю…

— Что именно?

— У тебя бабушкино отношение к финансам! Она очень беспечна. Ну, надо же! Держать этих бесполезных тварей.

— Почему бесполезных?

— Мила! Животное должно приносить пользу. Вот у твоего отца фермы! Он же не держит бесполезных!

Мила открыла рот, чтобы рассказать о собаках и кошках. О старушке-корове — одной из первых папиных коров, которая так и живёт «на пенсии» в отдельном стойле и к ней подпускают слабых тёлочек на откорм и заботу. Про свинью Изольду, которая проживает у них дома. Да-да, прямо дома! Она отлично знает, где надо делать свои дела и просится на прогулку вместе с собаками. Да много кто у них живёт из «бесполезных». От них не получить молоко, мясо или яйца.

Понятное дело, что ферма — это то, что должно приносить прибыль, но её отец никогда не жалел, когда к ним прибивалась очередная зверушка, хотя его коллеги-фермеры и считали это чистой блажью.

— Разоришься, Дмитрий Викторыч, ой, разоришься! — предрекали ему регулярно. — Столько дармоедов кормить… А это… последнее чудачество? Ну, хотел ты дочке лошадку, можно ж было нормальную взять, ещё и жеребяток продавать, так нет! Приехал с какой-то болящей.

Да, что бы сказал Боря про Милину гордость? Про её лошадь? Она отлично помнила, как увязалась с отцом в поездку за породистыми козами, а вернулись они с козами и помирающим от недоедания, запаршивевшим годовалым жеребёнком с параличом мышц головы.

Ну, не могла Мила позволить, чтобы её отправили на мясокомбинат! Как услышала, вцепилась в отца:

— Папочка, мне ничего не надо! Ни ноута, ни мобильника, ни поездки на море! Ничего! Там жеребёнок! Паааапааа, она там погибнет!

Выкупили, откормили, вылечили. И паралич постепенно прошёл, правда, Мила с замиранием смотрела за специалистом по иглоукалыванию — акупунктуре, которая восстанавливала работу нервных окончаний на конской морде. Она и сама сейчас учится этой технике.

Да, Астра никаких денег не приносит, содержание своё не окупает. Наверно, Боря сказал бы, что её надо сдавать на покатушки, но Миле даже думать об этом дико! Астра и так намучалась!

А её отец почему-то не разорялся и не разорялся. Вот некоторым из «доброхотов-советчиков» пришлось сменить занятия, а Дмитрий Викторович открыл линию по переработке овощей и фруктов, небольшой цех по производству молочных консервов, сырный заводик… А сам всё смеялся:

— Говорят же: «Блажен, кто твари милует», вот мы такие и есть! Может, из-за них и нас милуют! — он кивал на трёхлапого пса Ринга или козла Блинчика, который выбрал себе местом жительства стойло Астры и развлекал её своим неунывающим нравом. — Пусть чего-то лишнего меньше будет, зато они живы, жизни радуются и нас радуют!

— Мила! Ты меня слушаешь? — Боря поправил прядку её волос и коснулся щеки.

— Ой, прости, я задумалась! — Мила всё поняла! Её самый-самый замечательный Боря просто не понял! Ну, не сталкивался он близко с животными, не держал никого. Всё просто. Ему надо объяснить, и он обязательно поймёт! — Извини меня, пожалуйста! Что ты говорил?

— Милочка, ты наивная, молоденькая! Но ты же разумная девушка, должна понимать! Надо жить по средствам! Вот это всё, — он кивнул головой в сторону дома Милиной бабушки, — оно лишнее. Блажь!

— Прости, но бабушку-то уж наивной никак не назвать! — Мила отлично знала, что бабуля её работала очень и очень много! Уж она-то точно знала, что и сколько стоит! Только в её доме всегда были и собаки, и кошки. — Она ж не молоденькая девочка.

— Вот именно! У твоей бабушки… Ну, как бы это…

— Что? — Мила доверчиво смотрела на Бориса.

–Мила, у неё явные признаки деменции! Она уже не соображает, что почём! — Борис с умеренной скорбью покивал головой.

— Боря, да что ты такое говоришь? Бабуля без калькулятора три валюты одну в другую переводит. В уме! Она иной раз быстрее соображает, чем я.

Борис ласково потрепал Милу за щёчку и продолжил:

— Это очень славно, что ты её любишь и защищаешь! Но надо же смотреть правде в глаза! За ней присматривать надо и подвести к тому, что от бесполезного надо избавляться!

— Прости, от чего бесполезного? — Мила и так рассердилась из-за тех глупостей, что он про её бабулю говорил, а он ещё и продолжает!

— Милочка, но ведь кошки эти… Им же лучше в деревне жить! И псина эта дурацкая! Нет бы породистую завести, от неё хоть щенков можно было бы продать. Я уж про попугая не говорю! Хотя, его как раз можно продать, а то грецкими орехами кормить какую-то птицу!

— Боря! Я не понимаю! Почему ты так рассуждаешь про продажу Гаврилы, словно он за твои деньги ест эти несчастные орехи?! — Мила даже руку выдернула из ладони Бориса.

— Маленькая моя девочка, — Боря понял, что немного перестарался и ловко перестроился. — Я же просто машинально посчитал, во сколько твоей бабушке обходится содержание этакого стада! Ты подумай, а сколько бы она могла позволить себе за эти деньги!

— Всё, что она хочет себе позволить, мой отец может ей оплатить! — сверкнула глазами Мила. — И оплачивает, когда удаётся выяснить, что именно она хочет!

Что Борис уважал, так вот это «может себе позволить»! Он тут же подбавил елея в интонации, разулыбался, решив чуть отступить. В конце концов, дорогу осилит идущий, а он никуда не торопится. Не получилось сегодня, получится завтра — вода камень точит!

— Золотко, я тебя расстроил? Прости, прости! Ну, не сердись. Мне это непривычно всё, — он восхищённо посмотрел на девушку. — Ты у меня такая умница, такая красавица!

Мила и правда выглядела красивой. Пока они были в гостях, наступил вечер. Свет от фонарей в парке играл на рыжих прядях, сверкали зелёные глаза.

— Боря! Я тебя очень прошу, постарайся понять, для меня это очень важно! Я всю жизнь с животными и не могу без них!

— Милая, да ты не волнуйся, мы потом всё обсудим, да? — Борис не смог бы работать в своей области, если бы совсем уж не улавливал опасные моменты. — Я тебя люблю, смешная моя девочка!

Мила неохотно ответила на его улыбку, а он, приобнял её за плечи, начал рассказывать о том, как у них всё будет хорошо, как всё наладится. Бархатный, ласковый голос человека, в которого Мила была влюблена, развеивал все её тревоги.

— Ну, конечно! Это просто ерунда. Это притирка и так бывает. Ничего… Он самый лучший и он меня любит! Он всё поймёт. Обязательно поймёт, а если и нет, то позволит мне иметь то, что мне так нужно. Я же не претендую на что-то ах какое! Я сама уже зарабатываю. Боря… он такой, такой замечательный!

Сердце таяло на морозе, розовые очки на глазах покрывались дополнительными плотными слоями сладкой глазури, и через них снисходительно поглядывающий на неё Борис выглядел великодушным, любящим, прекрасным! Самым-самым прекрасным мужчиной на земле!

— Бабуленька, правда, он хороший? — Мила закружилась в прихожей.

Живность переглянулась недоуменно.

— Хто? Хде? — тявкнула Фокса. — Это о ком она?

Если бы Елизавета Петровна была более простодушным человеком, то она бы не сдержалась, и слова, рвущиеся с языка, сильно расстроили бы Милу. Но женщина подобного склада характера, прожившая определённое количество лет, умеет играть с любых позиций и любыми фигурами.

— Очень! Просто замечательно хороший юноша, — Елизавета Петровна подмигнула Миле. — Теперь, ты может, поужинаешь? А то клевала, как птичка!

— Да, при Боре как-то неловко! — призналась Мила.

— Ещё бы… — подумала её бабушка, — Он же калькулирует каждый кусок!

— Наверное, я просто не привыкла ещё к нему, — Мила обняла Елизавету Петровну. — Как я рада, что ты не ругаешься!

— Да почему я должна ругаться, смешной ты мой ребёнок? — Елизавета Петровна хитро подмигнула Буне, принявшей заговорщицки-понимающий вид.

— Мне показалось, что он тебе не понравился. Понимаешь, у него просто никогда не было животных. Он не понимает, что для нас это нужно! Необходимо!

— Жаль, что тебе придётся привыкать жить без них… — Елизавета Петровна щедро накладывала в тарелку внучки её любимые лакомства.

— Почему без них? Ты что? Неее, я его переубежу. То есть переубедю! — Мила рассмеялась, моментально напомнив Елизавете Петровне себя в возрасте четырёх лет. Тогда она приволокла с улицы сбитого машиной голубя и шла убеждать родителей его оставить. Кстати, убедила. Но голубь, ко всеобщей радости, через пару дней пришёл в себя, а ещё через неделю, полностью избавившись от последствий сотрясения мозга, улетел.

— Ну и хорошо… Тортик будешь? — Елизавета понимала, что переубедить Бориса можно только с помощью пересадки головы, но даже если бы это было возможно, этот гибрид вряд ли стоит Борисом считать. То есть, его переубеждение — дело заведомо безнадёжное! Но даже у нормального человека иногда включается режим: «Умный в гору не пойдёт, умный гору прокопает», что уж говорить о человеке, влюблённом первой «всерьёзной» влюблённостью.

— А у нас есть тортик? — удивилась Мила.

— Конечно. Твой любимый. Птичье молоко. Я купила на случай, если Боречка не сочтёт нужным что-то принести к чаю, но потом подумала, что это может его шокировать. Ты же знаешь, у нас Фокса с ума сходит даже от его запаха.

— Да уж… Зрелище собаки, которая ест тортик, пусть даже чуть-чуть, Боре пока не по плечу!

Мила была убеждена в том, что она справится и Боря скоро сможет выдержать и такое! А пока просто наслаждалась болтовнёй с бабулей, бутербродами и чаем с тортиком. Она и не заметила, что ей значительно приятнее, спокойнее и легче, когда Бори рядом нет.

Настя, которая на следующий день встретила подружку на прогулке, выслушала её воодушевлённые планы по переубеждению Бори и погрустнела. Её молодой человек тоже без особого восторга относился к собакам.

— Интересно, а бывает по-другому? — Настя невольно проводила взглядом бегущего трусцой мужчину, которого сопровождал брутального вида ротвейлер. — Ну, вот же! Живое доказательство трусит. И вон, и воооон там, а там и вовсе целая компания. Ничего… Виктор тоже сможет меня понять.

Некоторое время всё было замечательно и безоблачно. Мила расцветала, даже просто вспоминая о своём Боре, а сам Борис в свободное время репетировал проникновенные речи о недопустимости разматывания бюджета на пустое и занимался делами семейными. Все проникновенные рассказы Милы о животных он пропускал мимо ушей, ласково улыбаясь чудачке, которая пытается убедить его в таких глупостях! Ему было чем заняться. Сейчас он закончит важное дело, а потом объяснит ей, как они будут жить!

Его мать давно вышла замуж второй раз, переехала к мужу и в жизни сына почти не участвовала, зато бабушка…

— Я так ей благодарен! Она меня вырастила, — проникновенно рассказывал Боря Миле, замирающей от жалости и сочувствия к любимому человеку. — Понимаешь, мать всё время работала и работала, а я после школы шёл к бабуле, и она меня кормила, поила, ухаживала за мной, когда я болел…

— Какая хорошая!

— Да, очень! — важно кивал Боря. — Я вас обязательно познакомлю!

Вот Мила и ждала, когда же её представят Бориной бабушке. Напрашиваться было неловко, тем более что он обещал…

И вот… Наконец-то Борис сказал, что скоро она может познакомиться с его бабушкой.

— Боря, а что купить к чаю? — Мила очень волновалась, что может не угодить. Ну, у всех же разные вкусы. Кто-то любит медовик, а кто-то птичье молоко. Кому-то по душе пряники, а кому-то ванильные сухари. Кто-то млеет от конфет, а для кого-то лучшее угощение — сыр.

— Ничего не нужно! Зачем деньги тратить? — удивился Боря. — У неё всё есть!

— Но как же… — Мила удивилась, хотела было поспорить, но осеклась. Мало ли, а вдруг она придёт с покупным угощением, а там бабушка — мастерица уже что-то испекла. Обидится чего доброго! Да и потом! Боря же к её бабуле на чай пришёл с пустыми руками, видимо, так принято в их семье. Она помялась, но всё-таки не удержалась и спросила:

— А может быть, ей какой-то гостинец привезти? Ну, лично… Виноград или сыр?

— Мила, не надо выдумывать! — Борис нахмурился. Виноград зимой стоит дорого, а сыр и того больше. — Тем более, что она через пару дней уезжает.

— В санаторий или погостить? — Мила улыбнулась. Ну, хорошо, что спросила! Вот хороша была бы, если б привезла скоропортящиеся продукты, а бабушке ехать!

— Нет, в какой санаторий, в дом престарелых! — Боря увидел изумлённые Милины глаза и доброжелательно объяснил. — Она одна уже жить не может. В прошлом месяце полезла на табуретку, что-то ей в шкафу потребовалось, упала оттуда, ударилась. Вот, пришлось искать, куда её пристроить. Как раз она уедет, а я свою и её квартиры продам, куплю побольше, можно будет и о дате свадьбы подумать.

Он подумал не только о дате свадьбы, но и о том, что сделку по продаже имеющихся квартир — его и той, которую бабуля ему подарила, надо провернуть до свадьбы. Всем известно, что добрачная недвижимость никак не делится!

— Погоди… Но разве нельзя нанять кого-то, чтобы с ней жили? Да и мы сами можем. Зачем её в дом престарелых? — Мила только глазами хлопала.

— Погоди… Но разве нельзя нанять кого-то, чтобы с ней жили? Да и мы сами можем. Зачем её в дом престарелых? — Мила только глазами хлопала.

— Милочка, да ей же там лучше будет! Ну, подумай сама, у нас семья, мы молодожены будем… Ну, ты же понимаешь? Зачем нам посторонние в квартире? А ей-то как неловко будет! А дети пойдут? Шум, гам, топот! Да ты не переживай, я подобрал прекрасный пансионат в Подмосковье. Вокруг сосновый лес, там общество — люди её возраста… За бабулину пенсию там будут отлично за ней ухаживать!

— За пенсию? — Мила изумлённо смотрела на Бориса. Правда, что-то мешало его разглядеть. Словно пелена на глазах. Она потерла их как маленькая и даже удивилась, сообразив, что это слёзы.

— Моя золотая, ну, что ты так испугалась? Я что, по-твоему, монстр какой-то? Давай так, я тебя к бабушке отведу, и она тебе сама подтвердит, что хочет в пансионат!

Мила растерялась, торопливо отговорилась делами, мол, пока точно не знает, когда у неё получится, шла, машинально слушая рассказ Бориса и напряжённо думала. Что-то не сходилось в мире, где Боря стал центром её жизни. А он всё рассказывал, как это неразумно и эгоистично — заставлять пожилых людей жить с молодыми…

Она и домой пришла потерянная, со щедро навешанной на уши лапшой.

— Ба, а вот если я замуж выйду, и мы будем жить с тобой, ну, ты говорила, что эту квартиру бережёшь к моей свадьбе, тебе трудно будет? — наконец, не выдержала Мила.

— Что именно мне должно быть трудно? — Елизавета Петровна отчётливо понимала, что ей будет не трудно, а невыносимо! Просто невыносимо сложно не прибить этот ходячий калькулятор, по какому-то недоразумению всунутый в человеческое тело. — Главная проблема — труп! — прошипела она. — Так-то фигня вопрос!

— Что? — Мила не поняла, что говорит бабуля, зато отлично поняли и одобрили кошки.

— Говорю, что здесь сложного? Это же не тяжкий труд… — выкрутилась Елизавета, переглянувшись с Гаврилой, зловеще заскрежетавшим клювом. — А что?

— Да вот понимаешь… Может, я чего-то не поняла? — она рассказывала о Бориной бабушке и опять начала шмыгать носом. — Ну, как же так можно? Если бы она была больна, ну, так, что человек не может один находиться, можно же нанять сиделку — Боря хорошо зарабатывает. Да и мы сами могли бы с ней жить, а он говорит, что ей будет с нами трудно…

— А может, ты его приведёшь к нам? Я с ним поговорю? Я же тоже немолода, но мне только в радость будет! — Елизавета прямо учуяла, что сейчас момент самый что ни на есть подходящий для разговора с «милым Борей».

— Ой, как хорошо ты придумала! Конечно! Может, у них просто не принято по душам разговаривать, — Мила преувеличенно радостно заулыбалась, скрывая растерянность и тревогу.

Ночью она долго не могла уснуть, ворочалась с боку на бок, вздыхала, ходила пить воду, потом и вовсе уселась на кухне и тоскливо смотрела на подтаявшие сугробы за окном.

Боря охотно согласился прийти на чай.

Отлично накрытый стол его и обрадовал — вкусно поесть он любил, и расстроил одновременно.

— Сколько же денег вы тратите на продукты! — с лёгкой укоризной он покачал головой. Надо было прекращать эти безумные траты и демонстрацию их Миле. Нечего таким глупостям учить!

— А что? — безмятежно уточнила Елизавета Петровна.

— Ну, это неразумно, так вести хозяйство!

— А как же разумно? — Елизавета Петровна изобразила такой живой интерес, что Мила прямо-таки увидела разговор как тропку с выкопанной ямой-ловушкой, умело притрушенной снежком. Открыла было рот, чтобы сменить тему, а потом вспомнила свою неуверенность, ощущение того, что оказалась в каком-то липком и вязком болоте, да и закрыла его.

Борис расцвёл. Он обожал наставлять окружающих на пусть истинный!

— Расходы надо строго планировать! — начал он. — Ничего лишнего!

По Бориным инструкциям выходило, что жить надо, питаясь подсушенным хлебом, с необходимыми организму добавками типа дешёвых овощей, дешёвых круп, самого дешёвого мяса — изредка, для восполнения необходимого животного белка.

— Боренька, милый, да как же вы на такой диете-то выживаете? — восхитилась Елизавета. — Вид у вас прямо-таки цветущий!

— Ну, я — мужчина. Это другое дело! — объяснил Борис, процитировав собственную бабулю. — А ещё, нужно избавиться от деньгозатратных хобби. — Вот, например, от них! — он кивнул на кошек. — Вы же сами понимаете, что на пенсию вы их содержать не сможете, значит, вас и этих, — ещё один кивок, — Содержит ваш сын и его семья, Мила в том числе. Ресурсы-то уходят. А их надо экономить! Я уже Миле говорил, что от этого всего надо избавляться! — он обвёл рукой лежащих на диванчике кошек и оскалившуюся Фоксу. Гаврилы почему-то не было… — Мила, ты что? Я ж тебе говорил, что в деревне им всем лучше! А эту птицу можно продать.

Мила только пискнула. Она-то надеялась, что Боря её услышал. Что все те забавные рассказы про её животных не пролетели мимо его ушей. Что его слова о том, что она для него важна, что она для него всё — это не пустой звук!

— Зачем? — Елизавета Петровна хладнокровно прищурилась, наблюдая, как за спиной гостя мелькнули белые крылья, а кошки одна за другой покидают уютный диванчик. Рядом осталась только Фокса.

— Ну, как же! Ресурсы нужны молодым! — Борис не видел лица Милы, и это было к лучшему.

— А вам они зачем? Что молодые с этими самыми ресурсами делать будут?

— Жить, конечно! — снисходительно рассмеялся Борис.

— Вы, может быть, удивитесь, но жить хочется в любом возрасте. Впрочем, у вас это откровение ещё впереди. Пройдёт не так уж много лет… Примерно сорок-сорок пять, а, может и раньше, и вам скажут то же самое! Поверьте мне! Да-да. Тогда уже вы станете пожилым мужчиной, но вам по-прежнему будет хотеться вкусной еды, удобной одежды, тепла, собственного дома, заботы.

— Аааа, вам Мила про мою бабулю рассказала? — Боря строго покосился на Милу, которая уставилась в окно и, как назло, на него не смотрела. — Она сама так хочет! Ей в пансионате будет удобнее!

— Что вы говорите? Простите, но видимо, так же как моим кошкам и собаке в деревне?

— Что вы из меня злодея-то делаете? Бабуля вам сама подтвердит! — возмутился Борис, шкуркой ощущая, как атмосфера заметно похолодала…

— Аааа, я понял! Я вам не нравлюсь, потому что вас критикую, и вы пытаетесь Милу против меня настроить! — догадался он. — Я сразу понял, что у вас это… возрастные изменения психики! Деменция подкралась незаметно, да?

— И это вы тоже услышите от вашего внука! — Елизавета выглядела странно. Она не злилась, не сердилась, не кричала. Скорее, выглядела опечаленной. — Мне вас жаль, но вы сами сейчас выбираете, как вам жить. Отправите бабушку в дом престарелых — окажетесь там сами. Откажете ей в лишнем куске, не позаботитесь — с вами будет тоже самое. Только не сейчас, а когда вы будете стары и слабы. Уязвимы донельзя. Когда вам будет до слёз хотеться, чтобы вас кто-то обнял, сказал, что вас любит, что вы нужны! Помолчите, молодой человек! Вы жаждете захапать как можно больше, как вы выражаетесь, ресурсов, но упускаете самый главный из всех существующих ресурсов на земле!

— Какой же это? — процедил Борис.

— Не скажу! Сами думайте! А теперь, прошу вас покинуть мой дом.

— Мила! Я тебе говорил! Она больна! Мила! Ты меня слышишь? Мила я тебя люблю, но я требую, чтобы ты…

— Борь, иди, пожалуйста… — Мила плакала, даже не вытирая слёзы.

— Мила, я требую, чтобы ты немедленно пошла со мной! — Борис понимал, что сейчас эта бабка убедит её в том, что их отношения надо разорвать. — А вы? Вы что, не понимаете, что вы рушите её судьбу? Её счастье? — он гневно вскочил, навис над безмятежной Елизаветой, воздел руку для пущей выразительности рвущихся из груди слов и взвыл — на руке обнаружилась Фокса, взвившаяся с пола в совершенно неожиданном для её комплекции прыжке. — Ааааа! Она меня укууусииилааа!

— Фокса, плюнь! Плюнь, а то экономизьмом заразишься! — хладнокровно скомандовала Елизавета.

Псина мрачно покосилась на вопящего, прикинула опасность заразы и разжала зубы.

— Я… Я на вас в суд подам! Вы на меня собаку натравили! Их вообще всех усыплять надо!

— Боря… — Мила отчётливо слышала, как трещат, позвякивают и падают вниз её иллюзии. Вот упала и вдребезги разбилась иллюзия его любви к ней, за ней звякнули под ногой Бориса осколки уверенности в том, что он хороший человек, хороший, просто чего-то непонимающий.

— Что Боря? Что ты сидишь? Почему ты позволяешь выжившей из ума старухе тянуть деньги на всякий биомусор с твоего отца? Ты что, думаешь, что он, фермер, это одобрил бы? — рявкнул Борис, отступая, косясь на ощерившуюся Фоксу. — Пшла! Не подходи!

— Мой отец назвал бы так тебя! — Мила вовсе не была размазнёй. Встала, решительно развернула плечи, — Уходи!

— Да тыыыыы! Ты ещё пожалеешь! — он хотел было ещё что-то сказать, но Гаврила любил всё делать планомерно. Один дело завершил, можно и следующему приступать. — Аааааай, что этооооо?

— Жаль, что скальпы коллекционировать нынче не в моде… — Елизавета хмыкнула в сторону вопящей пары. — Гаврюша, выпусти ты его, ему уже ничего не поможет! Разве что жизнь поучит…