Все возможные если…

Ольга Мицкевич, 2021

Я согласилась, когда Макс предложил мне уехать. Да и почему бы не согласиться, ведь мы все продумали – он отдает себя учебе в Нидерландах, а я увижу сказочный остров Крит, пускай и по работе. Это станет незабываемым приключением, сказала я себе, началом нового витка судьбы. Так и вышло – я нашла друзей, открыла для себя мир и поняла, чем хочу заниматься в жизни. Да вот только любовь потеряла. Хрупкое чувство не выдержало испытания расстоянием и временем. Вернувшись домой под Рождество, полгода спустя, мы встречаемся вновь, но теперь уже у каждого из нас другая, несвязанная друг с другом жизнь. Сможет ли новая встреча все изменить? Сумеем ли мы вернуть утраченное и построить общее будущее? Или же перемены, изменившие нас за это время, слишком глубокие и сильные, и дороги назад больше нет?

1.

Три часа утра. Над нами звёздное небо бриллиантовым покрывалом. Воздух тяжелый, жаркий. Мы в темноте остановки, скрытые ветвями старой ивы. До прибытия междугороднего автобуса еще пятнадцать минут.

У нас еще пятнадцать минут.

— Не хочу, чтоб ты уезжала, — шепчет он у моего лица. Его губы так близко, что мы делим одно дыхание на двоих. Мне будет этого не хватать.

— Макс… — мы уже все решили. Миллион раз.

— Знаю, знаю, — будто прочтя мои мысли отзывается он. Потом прижимает ближе и целует: медленно, томно. — Просто… Просто у меня чувство, что мы прощаемся.

— Это только шесть месяцев, — мягко возражаю я. Нам надо проститься, как он не понимает? Нежно беру его лицо в свои ладони и заглядываю в глаза. — Мы это обсуждали, помнишь? Гаагский университет, Макс! Ты так упорно учился, чтобы получить стипендию. Найдешь квартиру, работу, освоишься. А потом, в декабре, мы все решим, — даже в темноте я вижу как он хмурится, чувствую кончиками пальцев. — Макс, это же твоя мечта. Не отказывайся от нее так легко.

— Пол года, — жестко произносит он, словно я возражаю. — Послушай, то, о чем мы говорили… Ты все еще уверенна?

Я знаю, он ждет что я откажусь. Не смотря на то, что изначально идея принадлежит ему. И я хотела бы отказаться, правда. Но будет нечестно привязать его к себе обещанием, которое он, возможно, не сможет сдержать. Нам всего восемнадцать — ему восемнадцать и он парень. Мы вместе три года, с выпускного в девятом классе. Шесть месяцев разлуки — это целая маленькая жизнь. Макс заслужил право на свободу, даже если сам он думает иначе. Мы оба заслужили, пусть в глубине души я не верю, что нам это надо.

— Да, уверенна.

Темноту прорезает свет фар. Наше время вышло.

— Я люблю тебя, слышишь? — в его голосе отчаянье.

Я целую его в последний раз — яростно, — и, подхватив рюкзак, поднимаюсь в автобус. Я обещала себе не плакать. Это не конец, а начало приключений.

Салон автобуса залит светом и в первый момент меня ослепляет, отчего взгляд плывет. Пассажиров почти нет и я сажусь у темного зеркала окна, скрывшем от меня и Макса, и привычную панораму нашего городка. Закрываю глаза и приказываю сердцу не биться так часто, так громко. Это не конец, повторяю я.

Мне очень надо самой в это поверить.

На Макса я заглядывалась давно — темноволосый, высокий, всегда серьезный. Уже в седьмом классе книги его интересовали гораздо больше мультиков и компьютерных игр. Он был первым в классе по химии, физике и математике, но клеймо «ботана» его так и не настигло. Макс оказался из тех ребят, что охотно помогали с домашними работами и давали списывать на контрольных. Он никогда не задавался, умел шутить и, пусть никогда не был центром компании, всегда был ее душой. Ребята к нему тянулись. А я так была просто очарована.

До девятого класса я страдала молча, погребенная под горой из многотомных «а что если..» и подростковых комплексов. А потом, на выпускном в основной школе, я наблюдала, как Лена, наша одноклассница, томно улыбаясь, пытается тесней придвинуться к нему на узкой лавке и пристроить свои, затянутые красным атласом бедра, чуть ли не на коленях у смущенного парня. Тогда я сказала себе — сейчас или никогда. Да гори оно все, он стоит риска опозорится перед всем 9А!

Когда я наклонилась и прошептала, что не прочь потанцевать, я почти не слышала собственного голоса, так сильно у меня колотилось сердце. И он согласился. До обидного поспешно, если вы спросите Лену.

Не помню какая играла мелодия. Не помню, играла ли музыка вообще, но мы танцевали. Его руки сдержанно лежала на моей талии, мои — на его плечах. В ушах шумело и я так нервничала, что не могла поднять на него взгляд. А потом Макс нагнулся и прошептал:

— Спасибо, что спасла меня. Хотя, я уже почти решился сам тебя пригласить.

Так у нас все и началось. То первое лето: бесконечное, напоенное ароматом робких поцелуев и жадных, неловких касаний, — самое сладкое в моей жизни, самое яркое, — незаметно превратилось в три счастливых года. С Максом я забыла обо всех запретах и девчачьих страхах. С ним я ощущала себя любимой.

Когда Макс учился в восьмом классе, его тетя вышла замуж за голландца и перебралась в страну тюльпанов и ветряков — Нидерланды. Летом, перед выпускным классом, она прилетела с визитом и рассказала одаренному племяннику о программе для студентов и возможностях поступления. Когда он осознал, что может поступить в Гаагский университет прикладных наук, и даже претендовать на стипендию, в нем словно вспыхнул огонь. Европейское образование, большие перспективы. Нам, двум подросткам и Кулдиги, Нидерланды казались волшебной страной из будущего, городом на Марсе, дерзкой мечтой. Переговорив с родителями, Макс поставил себе цель — факультет технологий и инноваций, — и весь выпускной класс упорно к ней шел, не без помощи тетки. Точные науки всегда влекли его. А, по натуре, он упертый, как никто.

Месяц назад, еще до момента, когда стали известны результаты школьных экзаменов, он получил письмо (у него так дрожали пальцы, что он порезался, вскрывая конверт), подтверждающее его зачисление и частичную стипендию. Мы двое сидели на лавке в березовой роще за зданием школы, и его радость передалась мне, как электрический заряд по звеньям цепи. Чувство ликование упоительно, оно наполняет вены и ударяет в голову. Первыми вспыхнули его глаза, потом Макс издал сдавленный смешок и посмотрел на меня огромными, сияющими глазами.

— Получилось… — выдохнул, прижимаясь своим лбом к моему.

Той ночью он не мог уснуть, поэтому позвонил в три утра, разбудив. Сказал, что ему придётся уехать уже в конце июня (найти квартиру и работу, подтянуть английский), так что нам нужен план.

А я… ну, я девушка без плана. В отличие от Макса я училась средне и понятия не имела чему могут послужить мои скромные умения в жизни. Не то, чтобы высшее образование меня совсем не привлекало — я просто старалась думать практично. Ограниченность в средствах делает людей очень практичными, так что я понимала, что моя мама не сможет позволить себе образование «на авось», дабы бесполезный экономический диплом потом пылился на полке, а я, в итоге, работала продавцом или секретарем. Мама так и сказала — для работы за прилавком хватит и двенадцати классов. Так что либо определись, либо не трать свое время и мои деньги.

Наверное, в полных семьях иначе. Наверное, в полных семьях дети могут позволить себе выбрать университет по душе и умениям, а родители финансово поддержат. Мне это знать не дано. Папа умер, едва мне исполнилось два года, и с тех пор всегда были только я и мама. Отца я совсем не помню. Для меня он всю жизнь ассоциировался с маминым потухшим взглядом и запахом выделанной кожи, который щекочет ноздри, стоит открыть вторую половину скрипучего шкафа в маминой спальне. Вещи отца лежат аккуратными стопками — холодные и мертвые, годами не видевшие дневного света. Никакого другого мужчины в маминой жизни не было и быть не могло, хотя мне всегда казалось, что она тоскует не столько по мужу, сколько по всему тому, что он олицетворял в ее жизни — опору, достаток, теплые объятия и сильное плечо. Родители поженились рано, мама была совсем девчонкой. И когда папы не стало, она немного… потерялась, что ли.

В сухом остатке, у меня было вполне счастливое детство. Я чувствовала себя любимой и искренне радовалась шапке ручной вязки и пакету конфет на Новогодние праздники. И мне казалось вполне естественным устроиться летом на работу в пятнадцать лет. Как я уже говорила, жизнь сделал меня вполне практичной.

Именно по этой причине, мечты и возможности Макса меня восхищали, но сама я старалась особо не строить планов после выпуска. Мое будущее маячило размытой точкой на залитом дождем окне — далеким и неясным. Но, пускай я не имела представления чем же хочу заниматься, я точно знала чем не хочу. Моя мама работала продавцом, всю свою жизнь. Мамин труд я ценю, и знаю как, порой, тяжело ей приходится, но я лучше буду работать дрессировщиком диких животных, чем взвешивать колбасу.

Но Макс, он умеет строить планы и, что более важно, находить способы для их исполнения. Так что объявление нашел он: прибалтийская компания по подбору персонала предлагала вакансии для сезонных работников в отелях по всей южной Европе. Я не возражала, и, заполнив заявку, успешно прошла собеседование и получила распределение в Грецию, на остров Крит. Контракт заканчивается в октябре, с окончанием туристического сезона, а первый семестр Макса — в декабре. Тогда будет ясно, получил ли он полную стипендию. А у меня будет время вернуться домой, побыть с мамой, и после Рождественских праздников я уже буду знать, какой станет моя жизнь дальше.

Мы все продумали, все обговорили. Мой самолет сегодня, Макс же улетает завтра. Я рада, что это не мне пришлось его провожать. Пол года…

Две недели назад, лежа на покрывале на заднем дворе моего дома, Макс предложил мне взять перерыв на эти шесть месяцев.

— В смысле? — первой моей реакцией, естественно, были злость и недоумение. — Что ты надумал?

— Эй, я ничего не надумал! Просто… ну мало ли. Я не хочу думать, что ты сидишь рыдающая над телефоном, потому что там моя фотка в Инстаграме с однокурсницей или коллегой, где-нибудь в баре. И сам не хочу все время терроризировать тебя гневными вопросами что это за парень на заднем фоне ржет.

— Нам это не надо.

Он сел, устало потер шею и заглянул мне в глаза.

— Нам не надо вранья, которое все погубит из-за глупости. Ты знаешь, что я прав.

Тогда я ничего ему не ответила. Уже позже, вечером, в привычной тишине своей комнаты, окруженная плюшевыми медведями и старыми плакатами музыкальных групп, я вдруг поняла, что Макс прав. Жизнь огромная, а мы в самом ее начале. Хотелось бы знать наверняка, что мы с ним — это навечно. Но мы не знаем. Так что я отправила ему сообщение, написав, что согласна.

Как я уже сказала, у нас есть план.