Мой мир. Вера. Книга третья

Ольга Лущинская

Когда наша жизнь рушится, мы находим силы держаться в простых вещах. Будь это родные и близкие, какие-то мелочи или же серьезные вещи. Для тех, кто не сдается, все сводится к одному – к вере. Не важно, религия это, вера в себя или светлое будущее. Важно лишь то, что не позволит нам сдаться.

Глава I. Наперегонки

Дыханье на секунду задержи.

Замедли на мгновенье сердца стук.

Ему известно, что там впереди,

И сколько ждет еще тебя разлук.

В борьбе за жизнь теряем мы, порой,

Все то, что нам характером дано.

И ты не можешь быть самим собой,

Дыханьем смерти все предрешено.

И с инквизицией своей души,

Увы, выносишь новый приговор.

Себе противореча, не кричи.

Ты заключаешь новый договор

С самим собой, зажав свой страх в тиски,

Пытаясь отказаться от всего.

Не бойся, не надейся, не моли.

Прощайся. Всё, что было, то прошло.

Отвратительный гнилой запах бил прямо в нос, мешая сосредоточиться. Голова ужасно гудела от удара стулом по черепушке, а порез на руке все еще слабо кровоточил. Я подпер двери тростью и попытался осмотреться. В пыльной комнате было так темно и душно, что на миг мне показалось, словно я вот-вот потеряю сознание. Осторожно переступая по скрипучему полу, я добрался до штор, сквозь которые слабо пробивался лунный свет, временами скрывающийся за наступающими тучами. Отодвинув полы шторы, я с опаской выглянул в окно, стараясь не высовываться. Пары сантиметров было бы достаточно, чтобы не выдать себя. Этот психопат уже стоял на улице, сжимая в руке молот. Я прислонился затылком к стене, оставив себе немного времени, чтобы перевести дыхание и привести мысли в порядок. Несколько секунд, чтобы вдохнуть и выдохнуть…

На лестнице послышался скрип ступеней, а затем и половиц. Я быстро выглянул в окно. Психопата на улице уже не было. Он определенно шел искать меня. Мне пришлось на ощупь метаться по комнате в попытке найти путь к побегу, но единственный выход, который я не заблокировал, вел в кладовку. Из коридора уже доносились звуки открывающихся дверей, злобное рычание и ворошение всего вокруг. В комнатах он разносил все, что могло меня спрятать. С каким-то нечеловеческим гневом он буквально уничтожал каждый предмет, что попадался ему под руку.

Мой единственный выход сейчас — окно. Шум все приближался, и я точно знал, что следующая комната — моя. Раздвинув шторы, я дернул раму вверх два-три раза, прежде чем она поддалась, и полез на подоконник. Но тут раздался шум и треск стены — он одним ударом пробил перегородку в мою комнату, заполонив все вокруг строительной пылью и, прежде чем я успел опомниться, потянул меня обратно в помещение, стащив на пол. Его заросшие брови в слабом свете луны не могли прикрыть гневный блеск в глазах. Большой нос собрался в морщинки от скорчившейся гримасы. Он высоко поднял молот над собой, готовясь нанести сокрушающий удар. Я вовремя опомнился, откатился в сторону, но хрупкие половицы тут же обрушились под его тяжелым ударом, и мы оба провалились на первый этаж, сломав под собой доски над подвалом. Я закашлялся в клубах щепок и пыли, быстро поднялся на ноги и побежал прочь, ища путь на улицу. Все окна на первом этаже были плотно заколочены, иначе бы я сиганул сквозь одно из них не раздумывая.

Входная дверь уже была заперта, я бросил попытки выбить ее после нескольких неудачных ударов. Не понимаю, когда он успел ее закрыть и уж тем более — почему в этом проклятом доме разваливается на части все, кроме этой дурацкой двери. Маньяк уже подкрался ко мне с молотом сзади, замахнулся и всем весом навалился вперед. Мне удалось отпрыгнуть в сторону, но, к моему удивлению, дверь не сломалась даже под такой нечеловеческой мощью. И царапинки не осталось. Это была какая-то запирающая магия, не иначе. Я быстро побежал в подвал в надежде отыскать хоть что-то для самообороны. Найти выход не представлялось возможным, пока это чудовище бродит там, в попытках меня укокошить. Бежать на второй этаж было уже бессмысленно, в такой темноте и разрухе добраться до какого-либо окна я не смогу.

С каждой секундой тяжесть в голове нарастала, словно мозгу не хватало кислорода, и я вот-вот потеряю сознание. Но из последних сил под всплеском адреналина я заставлял себя держаться как можно дольше. Трухлявые ступеньки в подвал трещали и сыпались прямо под ногами, разнося предсмертные звуки по пыльному воздуху. Я невольно закашлялся и, держась за стены, пытался найти хоть какой-то другой путь. Подвальное окно подошло бы в самый раз. К такой темноте привыкнуть было просто невозможно. Ни капли света, никаких лучей. Только звуки. Я уже слышал, как психопат медленно спускается вниз, тяжело дыша, волоча за собой неподъемный молот.

Ступая медленно и осторожно, как по тонкому льду, я прощупывал стены. Порой натыкался на какие-то предметы в подвале. Судя по всему, это были старые стулья, коробки и прочее барахло. Шорохи и топот разносились очень четко, но из-за большого наличия помех вокруг было сложно понять, где именно вышагивает маньяк. Скрежет зубов и скрип половиц, прогибающихся под весом молота, давили на психику все сильнее, и чем ближе был слышен шум, тем громче билось мое сердце. Казалось, что еще немного, и он услышит стук в моей груди. Я старался дышать размеренно и тихо, чтобы не выдать себя, но проклятая пыль так и стремилась забить мне легкие и заставить чихать и кашлять. Я не мог уцепиться ни за одну мысль в голове и уже ощущал приближающуюся панику и безысходность.

Но что это? Неужели дверная ручка? Кажется, да, на ощупь вполне похожа. Я осторожно повернул ее и толкнул дверь. Не поддалась. Может, на себя? Но еще раз дернул за ручку и — вуаля! Впереди показался слабый свет… А за спиной — злобное рычание. Спасибо, скучно не было, но мне уже пора! Я махом заскочил внутрь, захлопнул дверь и закрыл ее на засов. В слабом проблеске в последнюю секунду мне довелось увидеть стремительно приближающегося психопата. Он яростно вдарил по закрытой двери, но безуспешно. Судя по виду, дверь была очень толстой и тяжелой.

Я оглянулся. На невысоком потолке едва различимо горели лампы, закованные в решетки. Обшарпанные бетонные стены плавно переходили в потолок, образуя какое-то подобие арки. Очень похоже на ядерный бункер. Но что бункеру делать под старым лесным домиком?

Это меня сейчас не особо волновало. Главное, что безумец остался по ту сторону двери, а его попытки пробиться не приносят абсолютно никакого видимого результата. Быть может, мне повезет, и на противоположной стороне туннеля есть другой выход? Делать тайный бункер с одним единственным ходом было бы непредусмотрительно. Так или иначе, между молотом снаружи и неизвестностью впереди, я выбрал второе.

Как бы сильно мне не хотелось оставаться в непосредственной близости к психически больному человеку, было необходимо передохнуть хоть пару минут. Я стянул с себя рубаху, вытряхнул пыль из нее, прокашлялся и прочихался, освобождая легкие от спертого пыльного воздуха, и сел на холодный бетон. Застегивать рубашку сразу не стал — уж больно пропотел, пока носился по дому. Оперев свою усталую голову на руки, я принялся усердно тереть ее в попытках утихомирить боль. Восстановить дыхание оказалось не менее сложной задачей — я то и дело сбивался, не мог уловить ритма, дышал то слишком быстро, то слишком медленно. Эта пара минут казалась вечностью. Ни одна хоть мало-мальски полезная мысль в голову не приходила. Все, чего мне сейчас хотелось, так это успокоится. Руки мои тряслись, как и все тело. Ощущение такое, словно меня настигла страшная болезнь, и теперь лихорадит. Но пульсирующая кровь говорила об обратном — это просто адреналин. Немного потерев лицо, я встал с холодного пола, опираясь на стенку. У меня нет иного выхода, кроме как пройти сквозь туннель. Возвращаться в дом совершенно не собираюсь. По крайней мере, пока это не станет единственным выходом на свободу. Но, даже если так и окажется, не будет лишним отыскать хоть что-нибудь для самообороны.

Я видел, как осела пыль в тусклом свете ламп, когда отряхивался и поправлял мятую одежду. После темного подвала этот слабый свет казался ярким, но глаза быстро привыкли к переменам в обстановке, а мои легкие были безмерно благодарны за то, что я прочистил их, прежде чем идти дальше.

Но стоило мне двинуться с места, как впереди послышался какой-то слабый шум, очень напоминающий какие-то завывания или стоны. Чем дальше я шел, тем отчетливее слышал их. Сперва мне показалось, что это скулит собака. Затем, что плачет ребенок. Однако, к вою добавились чьи-то голоса. Я не мог разобрать, что именно они говорили и сколько же их было на самом деле. Доводилось ли вам когда-нибудь слышать, как кто-то говорит, уткнувшись лицом в подушку? Говорит еле-еле, еще не вырвавшись из лап сна окончательно, пытаясь подать какие-то признаки бодрствования, но он еще не проснулся, чтобы просто повернуть лицо к вам? Это было очень похоже именно на такую ситуацию. Голоса становились громче, уже чуть более различимыми. Я уже мог понять, что, не считая собачьего воя, их было, по меньшей мере, двое. И, судя по всему, оба принадлежали мужчинам. Мне до жути хотелось узнать, кто же это говорит, но риск оказаться в какой-то хитрой ловушке не давал мне ускорить шага в сторону шумов.

Впереди, на левой стене, была закрытая дверь. Не такая большая и увесистая как та, что я захлопнул перед носом у маньяка, но тоже весьма прочная на вид. Шумы доносились по ту сторону. Засов на двери был заперт с моей стороны. По-видимому, кого-то закрыли внутри. Но кого и зачем?

Насколько я знал, бункеры строили для того, чтобы выжить в случае какой-то техногенной катастрофы. Будь то крупная авария, взрывы, атаки извне. Поэтому логично было сделать засовы внутри убежища, а не снаружи. Я прислонился ухом к двери, стараясь не шуметь. Это действительно были чьи-то голоса. Мужчины спорили о том, что следует делать дальше и куда им идти, и вой был вовсе не собачий — это был женский плач. После крика одного из мужчин о том, что они даже не могут открыть эту чертову дверь, я подумал, что опасности они не представляют:

— Эй, там, за дверью! Вы меня слышите?

На несколько секунд наступила мертвенная тишина. В одно мгновение я вдруг пожалел о своем вмешательстве, ибо даже женский плач прекратился.

— Да-да, там есть кто-то? Снаружи? Вы можете открыть нам двери, пожалуйста! Мы застряли тут и… и у нас есть раненые! — почти в самую дверь четко и громко проговорил один из мужских голосов.

Меня несколько насторожило слово «снаружи». До сих пор мне казалось, что я нахожусь внутри. Все это выглядело как-то не так. Глупо, нелогично, подозрительно и совершенно неуместно в данных обстоятельствах. Мне нужны были ответы:

— Вас там заперли? Что вы видите?

— Нас… нет! Мы пришли сами, за нами гнались! Они там, на улице, по ту сторону двери! И могут прорваться в любой момент! Пожалуйста, помогите нам!

Женский плач возобновился, но уже слабее. Их как минимум трое. Если это какая-то ловушка, то я едва ли смогу справится со всеми в таком узком коридоре. Но как бы глупо ни было верить женским слезам, я все-таки поддался порыву сопереживания и отворил засов. Дверь скрипнула, а в комнате стояли обыкновенные люди, не спешащие выходить, как они считали, наружу. Вид у них был напуганный и озадаченный. Не знаю, что конкретно вызывало у них такую реакцию — открытая дверь или я.

Они стояли в комнате со стеллажами, практически пустыми. Где-то виднелись старые коробки с припасами — какие-то консервы и галеты, судя по всему. Пара бутылок с водой были распечатаны. Внизу стояли коробы со спичками и несколько керосиновых ламп. В комнате распространился слабый кисловатый запах. Смесь железа и ржавчины, я бы даже так сказал. В конце комнаты была металлическая дверь, тоже на засове. Почти в самом углу, прижимая ладони к лицу, плакала та самая женщина — обычного телосложения, среднего роста, темные кудрявые волосы ниже плеч и смуглая кожа. На ней было простое зеленое платье из ситца, темно-зеленые туфли и большой янтарный браслет. Странное сочетание. Ноги у нее были ободраны, а из руки сочилась кровь. След на плече очень напоминал укус. Чуть поодаль от нее стояли те самые мужские голоса — один чуть смуглее женщины, выше ее на голову, массивный мужчина лет тридцати пяти с короткой стрижкой. На нем были темные брюки, вываленные в грязи и изрядно помявшиеся. Майка тоже была настолько испачкана в земле, что я едва ли взялся бы с первого раза назвать ее расцветку. По нему сразу и не понять, то ли он просто накачен, то ли чутка перебрал в весе. Справа от него стоял худощавый парень в молодежной куртке и рваных джинсах. Лицо слегка вытянуто, проглядывалась бородка и свалявшиеся волосы, длиной до шеи. Выражение лица немного туповатое, и, в целом, парнишка походил на бродягу или нищего музыканта. Он вытаращился на меня и хрипло произнес:

— Ну и видок.

— Ага, — я немного опешил, — Вы кто такие?

Ко мне на пару шагов приблизился массивный и встревожено заговорил:

— Мы туристы, приехали в Зеленый Крест на отдых. А там эти безумные… напали на нас, укусили мою жену! — он обнял плачущую девушку, которая боязливо поглядывала на меня, — Ей очень больно, и кровь сочится! Нам нужна помощь!

— Безумные? Их несколько? И они… — я надеялся, что просто не так понял или навыдумывал себе, пока его слушал, — Укусили ее?

— Да! — лицо массивного было наполнено неподдельным возмущением и гневом, — Прямо за плечо! Дикари какие-то! Все перемазанные, обезумевшие! Страх да и только.

Он крепко прижал к себе жену, пытаясь унять очередной приступ паники. Ко мне приблизился парнишка:

— Меня зовут Мэл. Это Кристи, а это, — он кивнул на здоровяка, — Томас. И вот еще Сандра…

Парень кивнул в левый угол комнаты. Там, сидя на полу и обхватив худые колени, сидела беловолосая девушка с побледневшим лицом и впавшими в глазницы большими глазами. Она испуганно покачивалась из стороны в сторону, бросая пустой взгляд то на меня, то куда-то в пол. Джинсовка позвякивала стучавшими о стеллаж пуговками, а обтягивающие джинсы позволяли рассмотреть ее костлявые слабые ножки. Судя по ним, девушка была ниже всех остальных. Ну и моложе, насколько я понял. Подросток, не иначе.

— Она оцепенела, тоже не знаем как быть, — проговорил Мэл, — А ты кто? Как звать, в смысле?

— Малкольм, — четко проговорил я, — Надо найти аптечку. Это бункер, здесь просто не может не быть аптечки.

С этими словами я принялся обыскивать стеллажи, а парнишка одобрительно кивнул и последовал моему примеру с другой стороны комнаты.

Полки заржавели, местами на них роился всякий пост апокалипсический хлам — лампы, сух пайки, бутылки, спички, одеяла. Но, что странно, нигде не было медикаментов.

— Как ты тут оказался? — поинтересовался Мэл, перебирая очередную коробку.

— Не помню точно. Очнулся в лесу, лил жуткий дождь. Думал, что сплю и просто переживаю один момент из прошлого. Пока на меня не напал этот полоумный.

— Какой? — парнишка остановился и обеспокоенно вытаращил на меня зенки.

— Да есть тут один… хозяин дома, по-видимому. Гонялся за мной с молотом. А вы не видели дом в лесу? Прошел я не так уж и много, пока не встретил вас. Если вы спустились сюда и сразу же оказались в тупике, то просто не могли его не заметить.

— Не знаю. Может, видели, да внимания не обратили. В жизни так быстро и долго не бегал.

— Ха, охотно верю, — нервно выдохнул я, — Нашел.

В нише стены прямо за одним из стеллажей была небольшая выемка с дверками, на которых какой-то неподходящей по цвету краской вывели неровный крест. Ручек у ящичка не было, но немного надавить на дверки оказалось достаточно. В аптечке аккуратной стопкой лежали бинты и жгуты, рядом стояли бутылки с перекисью, обезболивающими и еще какими-то лекарствами. Я протянул подошедшему ко мне Томасу бинты и бутылочки, получил наскоро выдавленное «спасибо» и вновь начал копаться в аптечке. Ко мне медленно подошел Мэл и слегка трясущимися руками протянул рюкзак, который, судя по всему, принадлежал ему:

— Надо взять сколько сможем. Мало ли что.

Я кивнул в знак согласия и принялся набивать раскрытое отделение различной медицинской поклажей. Приметив небольшой фонарик, я сунул его в карман. Знаю, что с ним следует сделать. Убедившись, что моя рана на руке уже не кровоточит, я осторожно обработал ее и перевязал. Теперь будет легче.

Докинув последние обезболивающие в рюкзак, я передал его Мэлу:

— Закинь остальное, что можно. Еду, питье, спички. Керосина немного. Пойдем с лампой. Не уверен, что во всем бункере есть свет. Я пока отойду.

Парень молча принял эстафету и взялся за дело. Проходя мимо всхлипывающей Кристи, я на секунду замер, вглядевшись в приготовления Томаса, а потом поймал его вопросительный взгляд:

— Помочь? — я кивнул на рану его жены.

— Нет, сам справлюсь. Я был хирургом пару лет назад, — проговорил он несколько раздраженно, продолжив копаться с бинтами.

Я не винил его за резкие фразы. Им неплохо досталось, судя по всему. Но сейчас у меня было другое, не менее важное дело. Я сел перед нервно дрожащей девочкой и постарался вглядеться в поблескивающие через челку зрачки. Глаза у нее были широко раскрыты, она практически не моргала и слабо покачивалась взад-вперед, пытаясь удержать равновесие. Тонкие розовые губы что-то бесшумно шептали, будто выводили неслышную молитву. Она двигала ими монотонно, будто повторяя какую-то незамысловатую фразу. Я медленно потянул к ней руку, так, чтобы она видела это. Девушка даже не дернулась. Осторожно убрав челку со лба, я снова начал всматриваться в ее лицо. Она была по-своему красива для человека. Бледненькое личико с почти что матовой кожей, ровные черные реснички. Аккуратные тонкие бровки чернели над глазками ровными дугами. Сами глаза у нее были зелеными, не слишком яркими. Больше напоминали цвет осенней травы, что-то с такой печальной желтизной. Зрачки сузились настолько, насколько это было возможно, даже несмотря на не слишком яркое освещение. Я достал из кармана небольшой фонарик, направил его на свою ладонь, щелкнул выключателем и убедился, что устройство работает. Сперва аккуратно поводил лучом у нее перед носом, освещая голые коленки, пробивающиеся через прорези на джинсах. Коленочки были идеально белыми, словно из снега. Девушка никак не отреагировала. Тогда мне пришлось медленно переводить луч прямо в зрачки, проверяя реакцию. К моему сожалению, они не отреагировали. Удивительное дело. Я читал, что от страха зрачки расширяются, а у нее — наоборот. Сжались и совсем ничего не видят перед собой. Не испуг, а нечто неясное. Будто она и не человек вовсе.

— Сандра, — тихо прошептал я, чтобы не испугать еще больше, — Приходи в себя.

— Не поможет — раздался сзади голос Мэла, — Я уж даже и пощечину ей давал, не очухивается. Надо что-то делать с ней. Водой в лицо брызгал — никакой реакции. Тряс с минуту — ничего.

Он натянул на плечи рюкзак и поставил рядом еще один, чуть больше. Он принадлежал Томасу, не иначе.

— Перекусите пока втроем, это поможет Кристи успокоиться. Воду пусть попьет, только медленными глотками, слышишь?

— Я ей виски плесну в воду, у меня есть, — раздался суровый голос Томаса позади меня. Он все еще копошился с перевязкой.

Я одобрительно кивнул Мэлу, мол да, правильно говорит товарищ. И вновь принялся разбираться со стрессом подростка.

Что же с ней такое? Странный какой-то испуг. О таком я даже не читал, не то что видел. Сужение зрачков пугало больше всего. Я засучил рукава на ее джинсовке и внимательно рассмотрел руки.

— Слушай, Мэл, она что-то принимала? Какие-то лекарства, например. Ела что-то в лесу? Что-то необычное, странное. Грибы там, ягоды? Отравилась, может?

— Нет, — уверенно сказал он, распечатывая паек, — Мы вместе шли, да и не было у нас времени в такой дождь что-то в лесу собирать. Ну и таблетки она не пила. Не болеет ничем.

В принципе, логично. Вот только, все равно не сходится. Я соскочил с места и ринулся к рюкзаку. Меня вдруг осенило.

— Фто ифефь? — пофыркал парень с набитым ртом.

— Есть тут кое-что… должно быть, по крайней мере. Вот оно!

Заветный пузырь с нашатырем. Уж если и он не приведет ее в чувство, то я прямо не знаю. Открутив крышечку, я медленно поднес резко пахнущую жидкость к носу девчушки. Та, как по мановению волшебной палочки, резко дернулась и испуганно уставилась на меня, теперь уже расширенными зрачками. Забившись в угол еще сильнее, девочка принялась оглядывать своих спутников, виднеющихся за моим силуэтом.

— И что это было? — не понял Томас.

— Самый странный обморок на моей памяти, — объяснил я, — Потеря сознания без самой, собственно, потери сознания. Как бы странно не звучало. Прощупал пульс и вдруг понял, что сердце почти не бьется. Организм отключился от происходящего, но моторику и определенную бодрость сохранил. Что ты видела? — обратился я уже к Сандре.

Девушка нервно сглотнула. Мэл тут же протянул ей воду. Она жадно выпила всю бутылку, вытерла губки запястьем и уставилась на меня:

— Жизнь. Перед глазами пролетела. Молиться начала, спасения просила. Страшно. Где мы?

— Бункер какой-то, пес его знает, — заговорил Томас, глядя в пол и отхлебывая виски из фляги, — Ушли от погони. Погоню помнишь?

Она судорожно закивала головой, увлекая верхнюю половину тела, а пуговички вновь забренчали, постукивая о край стеллажа, к которому она прижалась. Кристи тоже начала приходить в себя, прихлебывая то воду, то вискарь из фляги своего мужа. Она жадно хрумкала галеты. Так, будто несколько дней голодала, а теперь, наконец, дорвалась до первой доступной пищи. Томас, казалось, не жевал вообще, а сразу глотал. Мэл протянул мне пачку. Я вежливо помахал рукой перед лицом. Не голоден.

Прижавшись к стене с бутылкой воды, я молча прихлебывал из нее и думал о том, как тут очутился. Девочка подсела к своим, они что-то обсуждали, но слушать мне совершенно не хотелось. В голове жужжало, слышались какие-то неясные шепоты и шорохи. Казалось, что это у меня в мозгу, где-то далеко в мыслях. Я даже четко осознавал это, но не мог выгнать все это оттуда. Меня страшно мучил только один вопрос: как я сюда попал? Но все мои потуги вспомнить никаким успехом не увенчались. Ничего, голяк, никаких ниточек. Даже малейших просветов, которые бы сказали мне «да-да, вот оно, вертится в голове, надо только сделать еще одно усилие и ты непременно вспомнишь что-то важное, за что можно уцепиться, втягиваясь в водоворот последовательности событий, приводящих тебя в это странное и не очень нормальное настоящее». Ощущение такое, что я только-только проснулся, и мозг еще не до конца включился. Он еще отдыхает в приятной дремоте, а я нахожусь в этом неприятном полу-пробуждении. Вот только боль тут настоящая, неразличимая с настоящей, несравнимая с надуманной сознанием в процессе сна.

— Надо идти куда-то дальше, — выдвинул предложение я, — Тут оставаться мы не может. Еда-питье хорошо, но ей, — я кивнул на Кристи, — надо в больницу. Да и припасы кончатся. Ну и, собственно, психологически тут некомфортно. Не знаю как вас, а меня искать точно никто не будет. Мне тут оставаться не сподручно. Вы идете со мной или нет?

Группа переглянулась, словно негласно что-то решая. Томас встал, переминаясь всем своим весом с ноги на ногу, и посмотрел на меня:

— Идем, конечно. Не хочу сдохнуть тут, как раненая крыса.

— Раненую крысу, скорее, сородичи съедят, — выдал Мэл.

— Это ты так помогаешь? — рявкнул на него здоровяк.

Парень лишь покорно поднял руки, обозначая низость своей позиции — «сдаюсь». Томас приобнял сидящую на пледе жену:

— Идти сможешь? Успокоилась?

Та едва заметно кивнула, глядя куда-то в пол. Сандра недовольно посмотрела на Мэла, пытаясь не вербально донести свою мысль. Тот, будто понимая все без слов, слабо кивнул и что-то прошептал ей, положив руку на спину, как бы подбадривая.

Я снова вышел туда, откуда пришел, дожидаясь своих новоиспеченных попутчиков. Голова разболелась с новой силой, да и спина ни на секунду не позволяла забыть о падении. Но почему-то все это никак не перебивало мысли о том, где я был до этого. Я едва ли мог вспомнить что-то хоть самую малость важное. На глаза не попадалось ничего такого, что помогло бы мне зацепиться за обрывки нитей моей памяти. Интересно, часто ли так бывает с кем-то, что ты просыпаешься в незнакомом месте, вынужден как-то быстро реагировать, а потом — бац! Вдруг понимаешь, что ничегошеньки и не помнишь. Странное ощущение, доложу я вам. Будто ты живешь жизнь непосредственно с этого момента, а все, что было с тобой до этого, кажется лишь далеким сном. Даже временных рамок не ощутил. Как давно я был в Мандрагоре, например? Никак не вспомню. И, что самое раздражающее, у меня с собой нет абсолютно ничего. Ни сумки, ни часов, ни какого-то коммуникатора или даже потрепанного календаря, на худой конец.

Дверь скрипнула, и вся группа вышла в освещенный тусклым светом коридор бункера. Томас держал в руке керосиновую лампу, еще не зажженную. Но едва он потянулся к спичкам, как я остановил его:

— Привыкнешь к свету, незачем пока. Авось дальше пригодиться.

Тот покорно кивнул и сунул коробок обратно в карман брюк. Наши шаги глухим шорохом разносились по туннелю, поднимая слабые клубы пыли. Кристи шла шаркающими шагами, теряя силы. Ее движения были слышны громче прочих, даже учитывая ее увесистого супруга. Сандра же шла неровно. Не в состоянии уловить какой-то ритм в движении, она то замедлялась, то ускорялась, виляла влево-вправо, крепко обняв себя руками. Я то и дело оглядывался, чтобы убедиться, не отстала ли она, но Мэл кивнул мне, мол «я слежу». Парням было проще и привычнее. Ощущение такое, что прогулка по сумеречным туннелям для них обычное дело. Не сложнее, чем забить гвоздь в стену.

А проклятый коридор все никак не кончался. Он вихлял то влево, то вправо, выписывая зигзаги, но ни разу не разветвлялся. Дверей по пути мы больше не встречали. Не знаю, долго ли мы шли, но, казалось, целую вечность. Гнетущая тишина, наконец, доконала Сандру, и та решила, что будет лучше для всех о чем-то поговорить:

— Может, пообщаемся? Еще минута этих страшных шорохов и я с ума сойду.

— Дорогая? — Томас приобнял жену покрепче, — Что скажешь?

Та судорожно кивнула пару раз и что-то промычала.

— И о чем же ты хочешь поговорить? — пробурчал Томас своим тяжелым басом.

— Да пофиг о чем. О ерунде. О чем угодно, лишь бы не молчать.

Я-то все думал, что оцепенение у Сандры так быстро не пройдет, но нет. Вода и еда привели ее в чувство.

— Я всегда хотел поговорить о чем-то возвышенном, но ситуация не очень располагает, — заявил Мэл.

— Слышь, возвышенный, — хохотнул громила, — Да ты все время об этом говоришь. То музыканты у тебя на уме, то физики какие-то с их непонятными теориями, то еда в различных кафешках для студентов. Где омлет вкуснее, видите ли…

— А что ты предлагаешь? Слушать твои дурацкие военные истории? Скучища да и только. Да-да ты в армии чуть башку рядовому не снес, чуть руку тебе не отрубили. Тысячу раз одно и то же.

Они начали спорить и припираться, а девушки шли молча, озираясь то на одного, то на другого. Вот уж не думал, что такое бывает. Я немного усмехнулся, но даже сквозь споры мой негромкий смешок со звонким эхом пронесся по коридору, скользя по голым бетонным стенам.

— Извините, мы сказали что-то смешное? — буркнул Томас в мою сторону.

— Простите, — без нотки сожаления выдал я, — Но как вы, столь разные и друг другу поднадоевшие, оказались тут вместе? У вас едва ли будет что-то общее.

— Долгая история… — выдохнул Мэл.

— Да чего тут долгого? — заворчал бугай, — Взяли мы этих двух хулиганов на воспитание. Родители их попросили. Говорят, «возьмите их в поход, в лес. Пусть учатся ответственности у серьезных людей». А я, дурень, согласился. Может, и не взял бы, да жена попросила!

— Да не больно-то и хотелось с вами тащиться! — тявкнула Сандра.

— Ты мне поогрызайся еще! — Томас начал выходить из себя

— Поперлись в этот ваш лес, а тут психи какие-то обитают! Родня ваша что ли? Сожрет еще…

— А ну тихо, прошматроска малолетняя! — завопил Томас.

Я уловил едва различимый шум впереди и тут же топнул на группу шагавших, угрожающе шикнув:

— Я что-то слышал. Прекратите немедленно и не двигайтесь. Стойте тихо.

С минуту мы молча вглядывались в темнеющий впереди туннель, пока совершенно четко не услышали какой-то металлический лязг. Перекинувшись понимающими взглядами, двигаться дальше никто не стал, пока вновь не послышался этот далекий звук. По коже пробежала неприятная дрожь, шерсть на руках встала дыбом. Не нравился мне этот звук. Было в нем что-то такое… коварное.

— Давайте не пойдем, — зашептала Сандра.

— А что ты предлагаешь? Развернуться и снова туда, к кусачим? — уже спокойно спросил у нее Томас.

— Страшно мне, — подвела она к основной мысли.

— Всем страшно, — поддержал ее Мэл, — Но обратно мы не пойдем. Там известно, что нас ждет. А тут… есть шанс выбраться.

— Лучше чем ничего, не так ли? — я пожал плечами и подумал, что выбора особо и нет, — Держитесь позади меня. Хорошо?

Все, как один кивнули, а я сбавил шаг, стараясь идти как можно тише. Правда, толку от этого, если мои спутники все равно шумят, спотыкаясь и шаркая подошвами по холодному полу. Каждый шаг отдавался стуком сердца все быстрее. Быть может, пульс, подскакивая, сильнее гнал вперед, или же желание выбраться так сильно овладело мной, но я ускорил шаг, шикнув на Томаса при попытке меня притормозить. Думаю, они хотят выбраться не меньше моего, а для этого кому-то следует быть более решительным. Почему именно мне? Потому что им есть кого терять. Как бы печально это не звучало, но меня оплакивать никто не станет, случись что-то непоправимое. Конечно, они могут умереть сразу же после меня, но кто знает наверняка? Я мог бы выиграть им время, если будет какой-то путь к отступлению. Один маленький шанс гораздо лучше, чем никакого. Безусловно, я не хочу умирать, да еще и в муках, не приведите звезды к такому исходу. Я был готов к этому ровно настолько, насколько и они, но только чуточку больше. Чем угодно готов был поклясться, что висел на волоске от смерти чаще, чем все они вместе взятые.

Коридор сворачивал направо, практически в непроглядную темноту. Я махнул группе рукой, чтобы они не высовывались, а сам достал из кармана фонарик, щелкнул выключателем и осторожно выглянул за поворот, лизнув лучом света стены. Яркости прибора было недостаточно, чтобы заглянуть далеко, но этого хватило, чтобы понять откуда был этот металлический стук. На левой стене была стальная дверь с каким-то символом. Я еще раз прошерстил лучом света коридор поглубже, убедившись тем самым, что впереди никого, и вышел к двери, ни слова ни сказав. Парни последовали за мной, держа девчонок за руки. Присмотревшись к двери вблизи, стало понятно, что за символ значился на ней — слегка потертый знак биологической опасности. Почему-то зеленый.

— Ну, сюда мы точно не войдем. Нужно идти дальше, — заключил Томас.

— Да ты прям гений! — огрызнулась скрючившаяся от подземельного холода Сандра.

— Меня больше беспокоит то, что стучит по ту сторону. Кто это может быть? — заволновался Мэл.

Почесав затылок, я вдруг понял, что стук по ту сторону прекратился сразу же, как они заговорили. Это натолкнуло меня на мысль:

— Тихо как-то. Кто бы там ни был, он нас слышит, я полагаю. Попробуем поговорить с ним?

— Да ты издеваешься что ли? Мало ли кто там! — рявкнул Томас.

— Аргумент. Вот только я бы вам не открыл, если б не заговорил с вами.

— Значит, ты хочешь выпустить оттуда кого-то смертельно больного? А еще, может, и очень опасного? — он никак не унимался.

— Нет, — осадил его я, — Хочу выяснить, что с ним случилось и что это за опасность такая. И какого черта в бункере. Не считаешь это странным? Авось и дальше по коридору что похуже обитает, — я снова прошарил даль фонариком, — Мне вообще кажется, что там уже какая-то шахта начинается. Опыт подсказывает, что под землей твари и похуже могут быть.

— Убедил, — сдался здоровяк, — Эй, там! За дверью! Слышно вам нас?

В ответ была лишь тишина.

— Что-то он не стучит даже. Как-то жутко, да? — Мэла тряхнуло.

— Есть такое, да, — прижалась к нему Сандра.

Кристи, видимо, теряя силы, не могла уже ни говорить, ни двигаться толком. Да еще и этот могильный холод внизу не давал покоя. Заметив это, Мэл снял свою куртку и отдал Томасу, чтобы тот укутал свою жену.

— Может, мы сможем вам помочь? — подхватил я, — Просто скажите что-нибудь!

— Вы вообще нас понимаете? — крикнула Сандра.

И вновь лишь тишина была ответом. Кто бы там ни был, он, похоже, или уже ушел, или молча нас слушал. Это означало лишь одно — что-то не так. В обоих случаях я ощущал опасность. Холодок пробежался по коже. Взяв керосиновую лампу и спички у Томаса, я попросил сам керосин у Мэла. Мы зажгли лампу, вызвав вопросительные взгляды у женской половины.

— Пойдем дальше. Впереди темно, без света будет тяжко и небезопасно, — объяснил я.

— Да, я в эту дверь зайду только под страхом смерти, — согласилась Сандра.

Сердце застучало еще сильнее. Оба варианта моему нутру не понравились, но в шахте хотя бы не было символа опасности. Знаков на стене об обвалах я тоже не высветил. Почему бункер ведет то в дом, то в шахту, то черт пойми куда вообще? Это место становилось все страннее с каждым часом. Холодный бетонный пол кончился, оставив перед собой лишь голую землю. Стены тоже оборвались, переходя в арматурные сетки и деревянные перекладины. Чуть дальше на стене висела табличка «Вход в шахты. Зеленый крест. Третья очередь. Выработка угля. Посторонним вход запрещен». Час от часу не легче. Сандра предложила развернутся и снова отправиться туда, откуда они пришли. Понадеялась, что те твари, которые покусали Кристи, уже ушли и не опасны. Еще предложила пойти по тому пути, откуда пришел я. Но этот вариант мне тоже пришлось отмести еще в зародыше. А предложение вернуться в лес и вовсе вызвало у Кристи приступ паники. Выбора не оставалось — только вперед.

Земля была такой же холодной, как и бетонный пол, но более мягкой. Приходилось чаще смотреть под ноги, ибо девочки пару раз запинались об небольшие торчащие камешки. Развилок тут тоже не было. Но, не успели мы пройти и нескольких минут, как уткнулись в обвал. Тупик, господа. Дальше дороги нет.

— Что, и это все? Выходит, зря мы шли? — забеспокоился Мэл, — Только время потратили и силы. Что дальше-то?

— Да это издевательство какое-то! — Томас снова начал заводиться, — У моей любимой уже сил нет куда-то идти! И что теперь? Возвращаться? Ерунда какая-то, а не…

Но не успел он закончить, как раздался женский визг. Мы резко обернулись назад. Это была Кристи. В туннеле в тупик вели два параллельных коридора, судя по всему. Это тот единственный путь, который мы не увидели, вот только это было уже не столь важно. Кристи завопила от боли — за ногу ее укусило страшное, исхудалое человекообразное существо. Возможно, когда-то оно и было человеком, но сейчас это был грязный ком плоти, который вцепился ей в икроножную мышцу. Томас попытался ее спасти, со всей дури ударив тварь ногой по голове. В этот короткий миг, когда стоящая рядом Сандра отскочила к Мэлу, я понял, что уж теперь-то точно, кроме как назад, пути нет. Фонарь осветил медленно ползущие к нам кожаные мешки, а за ними послышался бег и кряхтение.

— Эти твари опять бегут за нами! — завизжала Сандра, схватившись за голову.

Кристи повалили наземь, ее глодали уже две твари, сломав одну ногу. Я понял это мгновенно, по костяному хрусту и неестественному положению ноги. Томас яростно взревел, но Мэл, что было сил держал его, не подпуская дальше в темноту:

— Ей уже ничем не помочь, надо уходить! — кричал он здоровяку практически в самое ухо.

Крик бугая мгновенно перешел в надрывный плач, он буквально падал на колени, вытянув руки в сторону уже практически обглоданной наполовину супруги. Тянулся всем телом, но ноги его не слушались, не давая сдвинуться с места. Сандра отбежала чуть назад и гортанно завопила «бежим». Я махом поднял на ноги Томаса и потянул за уже убегающими подростками. Для странных трупообразных людей эти твари двигались довольно неплохо, а аппетит у них был, что у крокодила. На несколько секунд перед глазами застыла картина, как двое тощих мужских тел смачно с неприятными звуками брызгающей крови откусывают свежую плоть от несчастной женщины, чьи крики до сих пор пронзали коридоры. Мы мчались вперед, что было сил, хватаясь за возможность выжить.

Добежав до двери с биологической опасностью и осознавая, что вернуться в самое начало пути нам уже не светит, я огляделся на шахту, выхватив лучом света настигающих нас тварей.

Взявшись за ручку двери, на долю секунды задержав дыхание, я посмотрел прямо в глаза испуганной Сандре и, сказав всего одну фразу, с силой открыл двери:

— Бойся своих желаний.

Мы забежали внутрь, захлопнули дверь и задвинули засов. Там, за дверью, через пару секунд послышались стуки тех существ, что жаждали свежего мяса. Меня всего колотило, и отклеиться от двери я смог не сразу. Очухавшись, мы осмотрели комнату, в которой оказались. Помещение было не похоже на то, что я видел в Зеленом Кресте до этого. Современное яркое освещение, какие-то пульты и, похоже, свинцовые стены. Больше напоминало какую-то лабораторию. Я вновь посмотрел на Сандру:

— Что ты там говорила про эту дверь, м?

Она испуганно дрожала, пытаясь придумать какое-то оправдание. Я лишь устало махнул рукой. Томас уже слабо ныл, упав на колени. Он лил слезы по своей почившей жене, которую сожрали заживо прямо у него на глазах. Мэл хотел его успокоить, но понимал, что все бесполезно. Я же оглядел помещение еще раз. Никакой опасности на первый взгляд не было. Странных и ядовитых запахов тоже не ощущалось. Лаборатория выглядела вполне стерильной, словно ей еще ни разу не пользовались. Но я точно знал, что по эту стороны двери издавался металлический лязг. Значит, кто-то тут все же есть. А может и был, но уже ушел. Я подошел к Томасу:

— Идти можешь? — это было не совсем уместно в данных обстоятельствах, но оставить его погибать из-за истерики мне тоже не особенно хотелось.

Том всхлипнул несколько раз, вытер тыльной стороной руки слезы, и, посмотрев на меня покрасневшими глазами, закивал. Мэл помог ему подняться на ноги, дал бутылку воды, которую тот жадно выцедил до дна. Разобравшись с водой, он осушил и свою флягу с виски. Мало-помалу, ему стало чуточку легче.

Впереди виднелась очередная дверь. Раздвижная, судя по всему. Открывалась она картой доступа, которой, разумеется, рядом не было.

— Тупик? — испуганно прошептала Сандра.

— Не знаю. Надо поискать ключ. Вдруг где-то тут остался. Что думаешь? — я посмотрел на Мэла.

Тот лишь одобрительно кивнул, исследуя окружающее пространство. Я закрыл лицо ладонями и слегка потер его. На что нам весь этот бред? Какого черта тут вообще происходило тогда и происходит сейчас? Вся эта история дурно выглядит. Но сильнее всего бесит то, что я так и не вспомнил, как тут очутился, и зачем вообще.

Вчетвером мы принялись обшаривать лабораторные пульты и столы. Я нашел какие-то водительские права на имя Дороти Хэмбэлл. Никаких дат, что странно, на них не было. Еще несколько фотографий этой же Дороти с ее семьей — две девчушки блондинки лет семи и десяти, лабрадор и брюнет муж. Счастливые улыбающиеся лица на лужайке. Ни в какой разрез не идет с нынешней ситуацией. Сзади фотография была подписана — «Зеленый Крест. Отдых всей семьей». И маленькое сердечко черными чернилами. Ничто на фото не связывало эту женщину с этим безумным местом. Через пару минут Томас нашел карточку доступа. Это была простая белая магнитная карта без опознавательных знаков. На ней висел какой-то брелок с красной машинкой. Я повертел карту, чтобы убедиться, что она действительно существует (я уже не верил, что тут вообще что-то существует) и направился к двери. Помедлив несколько секунд, я обернулся на своих спутников:

— Готовы? Там может быть что угодно.

Они неуверенно кивнули. Я закрыл глаза, глубоко вдохнул и провел картой по замку. Зеленая лампочка дала знать, что доступ разрешен, и мы вошли в очередную комнату, тающую в себе неизвестность.

Но на этом наши злоключения не закончились. Стоило войти внутрь, как на нас уставилось несколько дул ружей — «теплая» встреча трех оперативников во всей снаряге. Лица они скрывали за шлемами с зеркальными стеклами. Черная броня, обвесы на оружии боеприпасы на поясах. Мы послушно подняли руки, а дверь за нами закрылась, издав неприятный писк. Хоть оперативники были и первым, что бросилось мне в глаза, это было далеко не самое страшное, что находилось в помещении. По бокам располагались стеклянные клетки, в которых сидели те самые твари, готовые сожрать каждого, до кого только смогут дотянуться. Они стучали в стекла, облизывая их синюшными языками, слюнявя поверхность неприятными зелеными жидкостями, вязкими и пузырящимися.

— Вы кто такие? Как сюда проникли? — заговорил один из оперативников сквозь свой плотный шлем.

— Мы — туристы, — первым заговорил Мэл, — Пришли в Зеленый Крест на отдых, а на нас напали. Ну, мы и спрятались тут. Мы не врем, правда.

Вот Мэл вроде и умный парень, но действительно слегка туповат. Не знает, что фразы по типу «мы не врем, правда, честное слово» только больше вызывают подозрения.

— Есть с вами еще кто-то? — подключился второй бронированный.

— Была одна женщина. Ее… съели. Жена моя, — чуть ли не сквозь слезы выдавил из себя Том.

— Вы проникли на запрещенную территорию, — подключился третий, — Вас приказано немедленно ликвидировать.

Томас думал недолго. Он прыгнул к пульту управления и нажал первую же большую кнопку, которая ему попалась. Только потом мы все осознали, какую огромную ошибку тот совершил. Пригнувшись и разбежавшись от выстрелов оперативников, мы скрылись в череде столов и пультов управления. Раздался какой-то странный сигнал. Послышалось громкое «вот черт». Я осторожно выглянул из-за пульта и тут пронесся звук разгерметизации… Томас открыл клетки с безумцами. Послышалась очередь из выстрелов. Теперь эти трое отстреливали чьи-то неудавшиеся эксперименты. Воспользовавшись моментом, я кивнул ребятам, мол «надо бежать», и двинулся через столы к противоположному выходу, который тоже открывался ключ-картой. Сзади послышался шум. Обернувшись, я понял, что Томаса уже пожирают, откусив ему добрую половину шеи. Голова со страшной и неестественной гримасой боли и ужаса, упала на холодный пол. Сандру в пылу перестрелки зацепило шальной пулей прямо в живот. К ней уже подбирались твари, ее было не спасти. Мэл выхватывал оружие из рук оперативника, но тут же был застрелен другим. Я судорожно открыл двери и захлопнул их за собой, улавливая звуки свиста пуль, которым было совсем не до меня. Из колонок послышалось «Помещение альфа: доступ заблокирован. Разгерметизация». И лампочка на замке для ключ-карты потухла, а прежде яркое освещение коридора сменилось на аварийное красное.

Буквально за несколько секунд, вот так быстро и стремительно, погибло несколько человек. Я и сам не заметил, как меня оцарапало пулей. Из плеча шла кровь. Да и нога вдруг резко заболела. Вдруг заметил, что штаны мои порваны, а на голени заметен небольшой след от человеческих зубов. Во всей этой суматохе я не ощутил сразу двух травм. Рюкзаки остались там, у погибших. Перебинтоваться не представлялось возможным.

Оглядев длинный коридор, в котором я очутился, мне стало еще больше не по себе. Много клеток, твари в них, уставившиеся на меня, стремящиеся прорваться наружу. Благо, что тут никакой разгерметизации не произошло. Томас поступил ужасно глупо. Но, кто знает. Возможно, если бы не он, нас бы просто перестреляли, как чумных животных. В аварийном освещении эти уроды казались более жуткими и опасными. Я ускорился на пути к выходу, понимая, что все это неспроста. И я был прав.

Из колонок послышалось «Ликвидировать эксперимент» и комната начала наполняться каким-то газом. Мне не хотелось проверять, что же будет, и я сиганул по длинному коридору, задержав дыхание. Заветный выход был все ближе, а я слышал, как в камерах уже умирали от удушья чьи-то ужасные и ненасытные творения. Еще немного, еще несколько метров и я окажусь на свободе.

Вот только замок не работал — питание отключено. Я уже было попрощался с жизнью, но что-то вдруг сказало во мне, что нужно непременно выбраться. Толкнув, что есть сил, проклятую дверь, я вдруг понял, что она не заперта. Мне не хотелось останавливаться ни на секунду, и я все бежал и бежал вперед.

Бежал я уже по темному лесу, в дождь. Он едостаточно сильный, чтобы ничего не было видно, но и не слишком слабый, чтобы не обращать на него внимание. Через несколько долгих метров, когда дверь уже совсем не была видна, я остановился, уперся спиной в дерево и перевел дыхание. Что бы там не происходило, я хочу забыть это как можно скорее.

Задыхаясь, мне с трудом удавалось уловить биение своего сердца. Казалось, что оно уже не в состоянии снизить темп. Минут через десять, не меньше, я пришел в норму настолько, насколько это было возможно. Ничего более жуткого я и представить не мог. Оторвавшись от дерева, успокоенный холодным дождем, все же двинулся дальше. Кажется, где-то впереди горел какой-то фонарь.

Вся эта суматоха была похожа на сюрреалистичный кошмар. Слишком много быстрых решений за последние несколько минут. Я опять начал страшно злиться на свою предательницу-память, не позволяющую мне вспомнить ничего, что было до этого дьявольского Зеленого Креста, будь он неладен. Дождь усилился, смотреть вперед было все сложней, но я упорно огибал деревья и шагал, ведомый слабым лучом надежды, надеясь не повстречать на своем пути никого — ни людей, ни оперативников, ни монстров, пожирающих заживо.

Протерев лицо рукой, я встал под дерево и посмотрел вперед. Передо мной снова стоял проклятый дом, с которого все началось, словно никуда и не уходил. Это шутка такая? Мой разум окончательно свихнулся? Я же стоял здесь неизвестно сколько времени назад! Не могло мне причудиться!

Сзади послышался какой-то шорох. Я обернулся и, последнее, что мне довелось увидеть — лезвие топора в сантиметре от лица.