Ангельская пыль

Ольга Лучезар, 2021

Однажды ночью свернув с привычного маршрута, можно ненароком изменить свою жизнь, нарвавшись на уличных хулиганов. А приняв помощь хмурого неразговорчивого мужчины, стать нечаянной гостьей в его доме. Маша ничего не знала о нём, и ей не было дела до его жизни. Но одна ночь изменила всё… Книга содержит нецензурную брань.

Глава 7. Обязательно найдутся желающие

— Маааш, дай выпить… Маааш… Умираю… — донёсся издалека слабый голос отца.

Вздохнула… и тут же резко распахнула глаза. Отбросив одеяло, подскочила с постели и быстро завертела головой, пытаясь понять, как он сюда попал. В проёме двери стоял какой-то помятый, явно измученный похмельем, мужик лет сорока. Моя кровать сдвинута.

— Выйди из моей комнаты, — попросила отца, хриплым от сна голосом.

— Маааш, плохо мне. Умираю… Помоги… — сдавленно просипел еле живой отец, покачиваясь на корточках из стороны в сторону и приглаживая рукой свои топорщившиеся чёрные с проседью волосы.

— Я сказала, выйди из моей комнаты, — процедила я, с трудом сдерживаясь, чтобы не закричать.

— Нааалееей…

— Пап, дай мне поспать, — перевела взгляд на стенные часы и добавила: — Время восемь утра, ты издеваешься?

— Маааш, ну налей… Сдохну ведь… — поднял он на меня свои мутные, бесцветные глаза, от которых у меня всякий раз внутри всё переворачивалось. И грудь раздирало. От жалости. К родителям. К себе. А теперь ещё и к Серому: не успев родиться, он уже вынужден терпеть всё это.

Удушающий спазм стальным кольцом сковал горло, мешая дышать и не давая выдавить из себя ни слова. И я бы сдержалась. Смогла. Но колкая боль в сердце не позволила, и слёзы всё же обожгли мои глаза.

— Пап, пожалуйста, уйди. Уйди! Уйди!!! — закричала в голос. — Нет у меня ничего! Ты же знаешь, что нет!

Отец упал передо мной на колени, как-то обречённо сжимая рукой свою шею.

— Тогда денег дай. Дай… — захрипел. — Мне выпить нужно. Горит всё.

«И у меня всё внутри горит, пап… Настолько, что завыть хочется…»

Принялась с остервенением вытирать лицо руками, прогоняя непослушные злые слёзы и борясь с глухим отчаянием.

А уже в следующий момент помятый мужик отсоединился от косяка и, сильно покачиваясь, зашёл в комнату. Подошёл к столу, порылся в полупустых ящиках, пошарил руками по полкам.

Того, что им нужно у меня не было: ни денег, ни выпивки. Только книги, памятные мелочи, фотографии…

Мужик схватил своими грязными руками первое попавшееся фото. А на нём… На нём запечатлена улыбающаяся крёстная. Красивая… Заботливая… Настоящая… Такой я её и запомнила… Единственного родного человека, который до самой своей смерти поддерживал меня. Я называла её мамой и никак иначе.

Дикая тоска сжала сердце. В ушах загудело. Настырно. Протяжно. Перед глазами поплыло.

— Не трогай, — выдавила из себя и сорвалась.

Подлетев к нему, вырывала из рук рамку и прижала к груди.

— Ты чо, ох*ела? Налей нам выпить, тварь. Будь человеком… — заплетающимся языком сказал мужик, протягивая ко мне руки. Увернувшись, отбросила рамку на кровать и схватила его за предплечья.

— Пошёл отсюда! — рявкнула я, дёргая его в сторону выхода.

Не ожидая от меня такой прыти, он растерялся и, по-видимому, на автомате пробежал до самой двери.

— Выметайтесь из моей комнаты! Ещё раз войдёте, и я вызову полицию!

С этими словами я подалась к отцу, толкая его вон, и он, не удержавшись, упал на четвереньки. Всхлипнув, отвернулась, не находя в себе сил наблюдать за этой картиной. Я не хотела так поступать. Не хотела! Но по-другому не получалось!

Как только они исчезли из поля зрения, я прикрыла дверь, вернула кровать на место и, упав на неё, беззвучно разревелась в подушку.

Немного придя в себя, судорожно схватила телефон и присела на кровати. Трясущиеся пальцы лихорадочно заскользили по дисплею, набирая сообщение:

«Я согласна. Но с условием».

Продолжая сжимать в руке мобильный, я отрывисто вздохнула.

Смириться с неизбежным и жить с грузом прошлого — совсем непросто. Но и терзать себя — нет никакого смысла. Я уже привыкла запирать на засов все невзгоды и горести, добавляя в свой сундучок с прошлыми тягостными воспоминаниями новые.

Неожиданно оживший телефон заставил меня подпрыгнуть на месте и уставиться на дисплей — Буран.

Вдох-выдох, и, прочистив горло, я приняла вызов:

— Привет.

— Доброе утро, — послышалось спокойное приветствие.

Без лишних слов и предисловий перешла к делу.

— Мне не нужны деньги… Моя цена — это аренда квартиры, — задумалась на секунду и, прикинув, уточнила: — На полгода.

Повисла неловкая пауза, и я поспешила её заполнить, объясняя:

— Не волнуйся, мне не нужна навороченная квартира в центре города. Всего лишь крошечная однокомнатная квартирка или студия: чистая, можно даже на самом краю мира.

И снова тишина. Напрягающая, давящая на нервы с такой силой, что я уже с трудом справлялась с острым желанием послать всё к чёрту.

— Будет тебе квартира, — заключил Буран резко и, мне показалось, зло.

Не сообразив сразу, что ему ответить, тихо поблагодарила:

— Спасибо.

— Я позвоню, — бросил Кирилл и отключился.

До боли прикусила губу, не веря, что ещё совсем немного, и буду жить отдельно. Вдали от всего этого… Зажмурилась, расслабленно откидываясь на спину.

Правда, не стоит забывать, что это не новогодний подарок, а плата за работу, которую мне ещё только предстояло выполнить — добыть для Бурана то самое — «что-то интересное»…

Не знаю сколько времени я лежала и смотрела пустым взглядом в потолок, но вскоре признала, что больше уснуть не смогу.

Пока переодевалась и приводила себя в порядок, раздумывала куда податься. По воскресеньям кальянная открывалась в три часа дня — значит, у меня оставалось свободных четыре часа.

Вспомнив, какой сегодня день недели, улыбнулась и непроизвольно сглотнула, почувствовав внезапный голод. До головокружения захотелось сладкого. До дрожи. Немедленно. И это неудивительно, вот уже два месяца, как каждое моё воскресное утро по традиции начиналось с завтрака в уже полюбившейся кофейне «Бонжур». Маленькая слабость, в которой я не могла отказать ни себе, ни Серому.

Достала из тайника банковскую карту, сунула ноутбук в рюкзак и, стараясь не попадаться своим на глаза, покинула квартиру.

Запирая входную дверь, задумалась над тем, что родители так и не заметили пропажи ключей. Впрочем, как я и думала…

Всю дорогу до торгового центра желудок урчал в предвкушении восхитительного лакомства.

И вот я, сгорая от нетерпения, наконец, распахнула дверь кофейни и расположилась за круглым плетёным столиком у витринного окна.

— Добрый день, — улыбнулась молоденькая официантка. — Всё как обычно?

— Привет, да — зелёный чай и черничный чизкейк… — немного подумала и добавила: — Два чизкейка.

Вдоволь насытившись десертом, довольно откинулась на спинку плетёного кресла и прислушалась к себе: полна энергии, усталости и напряжённости как небывало.

Энтузиазм зашкаливал, и я отправилась по магазинам. Присмотрелась к пуховикам. По сути, носить чужую зимнюю куртку оставалось всего-навсего полтора месяца… Да и если говорить откровенно, то мне было попросту жалко денег.

«Дохожу!» — подумала я и ушла ни с чем.

Не обделив вниманием ни один магазинчик, завершила свою прогулку посещением парфюмерного магазина, где чуть тронула губы тестером персикового блеска, нанесла свой любимый аромат на пульсирующую жилку запястья и поспешила в «Black House».

В квартале от кальянной располагалась небольшая «Кондитерская лавка». Я честно держалась: увеличила скорость и, проходя мимо, старалась не заглядываться на призывно манящую вывеску…

В лавке было пусто, не считая продавца и всех этих разноцветных, ярких шуршащих обёрток, так и зовущих, соблазняющих меня протянуть к ним свои пальчики…

Да, порой, мне было не совладать с собой.

Через двадцать минут я практически влетела в кальянную. Несмотря на то, что до открытия оставалось ещё десять минут, работа закипела прямо с порога.

Около семи вечера я обнаружила пропущенный звонок и непрочитанное сообщение от Кирилла:

«Документы на квартиру готовы. Предлагаю сегодня встретиться».

Проигнорировав нарастающее волнение, быстро набрала ответ:

«Я в кальянной. Заканчиваю в 01.00».

И не дожидаясь ответа, вернулась к обслуживанию гостей.

Ближе к полуночи почувствовала жуткую слабость во всём теле и головокружение. Голова потяжелела, и я привалилась к ближайшей стене, ненадолго закрывая глаза.

Остаток смены выдался спокойным и прошёл словно в полузабытье. Все мои последние силы уходили на борьбу со сном: веки, отягощённые недосыпом, слипались сами собой.

Конец ознакомительного фрагмента.