Пока они спят. Фантастическая повесть

Ольга Леопольдовна Краузе

Одна молодая и глупая жена охотника, не дождавшись своей очереди в супружеской постели, пошла искать утехи на стороне и, забредя за городские ворота, встретила одинокого павиана, вволю насладившись им, вернулась домой. Когда же понесла от этого блуда, то обманула мать мужа, сказав ей, что это плод супружеской благодати. Так, благодаря измене и обману, появилось на свет наше племя.

Дети

Женщины привели детей, которых племя уже приготовило для жертвы Голодной Пумы. Это были семь мальчиков, и пять девочек. Из них трое мальчиков и одна девочка были слепы, у одного мальчика оказались сросшиеся пальцы на обеих ладонях, одна девочка-горбунья, один мальчик-карлик, а остальные просто хромоножки. Вся эта ребятня была очень грязная, совершенно голая, не обученная человеческой речи, явно недокормлена и совершенно ослаблена. Ильчи их накормила, и весь день обтирала полынным соком, чистила от блох, обучая детей основным правилам здоровой жизни. Лучше всего приспособились ловить на себе и товарищах насекомых слепые дети. Я уже тогда понял, что самые способные колдуны выйдут именно из слепых детей.

Малыши быстро к нам привязались. Они были усердны и старательны, слова наши схватывали на лету и начали говорить уже на пятый день. Возраста они были одного, потому что именно после пятого сезона дождей мужчине разрешено смотреть на свое потомство. Именно в это время и происходит выбраковка, поскольку сами женщины не способны критически оценивать детей.

С нашими подопечными нам удалось успеть собрать и засушить много соломы из которой Ильчи сплела столько циновок, что их менять можно было бы каждый день на протяжении всего сезона дождей.

Дом получился сухой и теплый. Даже у старого колдуна пол был земляной, а у нас настелены струганные бревна, как в родовом святилище. И это не удивительно. Если племя уступило мне сезонную жертву Голодной Пумы, значит, они теперь верят в меня и мою силу более, чем в жадных духов сезона дождей и их коварное воплощение, Голодную Пуму. А наши приемыши более всего молились на мою козу и на двух ее неугомонных козлят. И не просто молились — они дали ей имя! И теперь коза не просто коза, а Сладкая Сиська. А козлят прозвали Прыгунья и Брыкун.

Голодную Пуму охотники выследили и убили еще за три дня до сезона дождей. Я дал им густого отвару синих грибов, в нем они вымочили наконечники своих стрел и копий. Этим отваром они еще натерли ствол дерева, об которое Пума любила точить когти. Теперь шкура Голодной Пумы лежит на моем полу и на ней играют дети.

Два слепых мальчика и девочка прозрели. Достаточно было несколько дней промывать их глаза травяным отваром, как они прояснились и заблестели. И только один мальчик остался безнадежно слепым. Но его руки видели больше, чем очи зрячих. Я дал ему имя Снег, потому, что он необычно белый, как снег с вершины горы Дзеб, и даже волосы его были невероятной белизны. Снег быстро научился определять травы. Его чутье настолько сильное, что он безошибочно мог указать, где какая трава растет. Задолго до прихода гостя, Снег мог сказать, кто к нам собирается и зачем. От него бесполезно было что-либо прятать, а хворь он узнавал, проведя рукою по человеку. Снимать боль Снег умел от рождения. И такое сокровище племя собиралось отдать на съедение зверю.

А девочку-горбунью мы назвали Куколка. Она не отходила от Ильчи ни на шаг, стараясь помогать ей во всем. С утра до вечера суетилась по хозяйству, да так проворно… Ее ручками была сшита и аккуратно починена вся одежда нашей семьи. Если другие четыре девочки все больше играли, то Куколка, просто боялась лишний раз присесть.

Не все хромоножки остались хромать. И к концу сезона дождей я вернул племени здоровых детей, оставив себе Снега, Куколку и Уткорука — так я назвал мальчишку со сросшимися пальцами, потому, что пальцы не просто были сросшимися, а их соединяли перепонки, как на лапках утки или лягушки. Я бы смог попытаться вырезать эти перепонки, но зачем? Ребенку будет больно, руки же его и так достаточно проворны. Кто знает, для чего он таким родился? А карлик перестал быть карликом и обогнал в росте всех своих сверстников. Двух же косолапых мальчишек у меня взял к себе в обучение гончар. Он сам когда-то был хорошим и быстрым охотником, но вепрь покалечил ему ногу и не дожидаясь изгнания, покалеченный охотник освоил более сподручное ремесло. За время сезона дождей мы подружились с гончаром. В сырую погоду старая рана болела, и он часто заходил в нашу хижину снять боль и полюбоваться на большого белогрудого орла, которого со сломанным крылом ребятишки подобрали за деревней, в поле. Конечно, это была их добыча, и они имели полное право свернуть птице шею, общипать и зажарить на костре. Так поступают все нормальные дети, но эти дети поступили иначе — они его вылечили и собирались отпустить в первый же солнечный день. Ильчи только смеялась:

— Эти дети все в отца своего, а отец их ты!

И кончился сезон дождей, и воссияло солнце. И вывел я всю семью свою в поле, и выпустили мы на волю белогрудого орла. Высоко взлетела большая и гордая птица. Долго кружил орел в небе, пока не упал камнем в заросли тростника, а потом вернулся, неся в когтях жирную водяную крысу, и бросил ее к моим ногам. Он еще и еще летал, принося кроликов, гусей и уток. Вернулись мы в хижину, к закату, с большой добычей. Орел же свил гнездо на макушке ивы, что склонилась над ручьем возле нашего дома, и стал там жить, зорко охраняя наше жилище от гиен, проказливых мартышек и змей.