Берендей

Ольга Леонардовна Денисова, 2023

Медведи-оборотни и сейчас называют себя берендеями. Берендей по имени Егор слишком молод и только становится на ноги, когда на его территорию приходит огромный медведь-людоед. Но убить медведя для берендея – все равно что убить брата…Книга – лауреат премии Новая детская книга, XIII сезон (выбор экспертов книжного сервиса LiveLib).

6

Берендей поднялся, едва рассвело. Обычно зимой его всегда клонило в сон (это тоже было звериным), и утро он не любил. Но воспоминание о предыдущей ночи выбросило его из постели.

«Посмотреть на нее в последний раз и уехать, — подумал он, — только один раз, и все. Хватит».

Во двор, шурша по снегу, въехала машина, потом выключился мотор, и вскоре хлопнула дверца.

«Это, наверное, Юлькина мама», — решил Берендей, натягивая футболку.

— Как тут мои дети? — услышал он голос с порога и вышел навстречу, приложив палец к губам:

— Дети еще спят.

Она была очень похожа на дочь. Тоже небольшого роста, тоже с вьющимися темными волосами. И выглядела она совсем молодой, едва ли много старше Юльки.

— Ой, а какой порядок у вас! — Мама скинула шубку. — Какие молодцы! Я думала, тут грязь вагонами вывозить придется, а вы сами все прибрали!

— Мамочка! — крикнула Юлька из-за двери. — Мамочка, я не сплю!

Берендей почувствовал себя лишним и поспешил скрыться в ванной.

— Поднимайся, — ответила ей мама, — и выходи сюда. Гости уже встали, а ты до сих пор валяешься!

— Гости не только встали, но и погулять успели! — услышал Берендей с веранды. — Здравствуйте, Антонина Алексеевна!

— Привет, Андрюша. Здравствуй, Людочка! Представляй мне свою девушку, Андрей!

— Ее зовут Наташа.

— А кто еще у вас тут остался?

— Виталька со Светой и Егор.

— А Егор — это кто?

Берендей выглянул из ванной:

— Егор — это я.

— Очень приятно! А я — Юлина мама, меня зовут Антонина Алексеевна.

Егор вежливо кивнул. Юлькина мама посмотрела на него как-то странно, с прищуром, словно пытаясь оценить. Именно оценить, а не понять, что он тут делает.

— Извините, сейчас я умоюсь и выйду.

— Конечно-конечно! Не обращайте на меня внимания, — улыбнулась Юлькина мама и повернулась в сторону.

Берендей захлопнул дверь и уткнулся лбом в зеркало над раковиной: он чувствовал себя вором, который обманом проник в чужой дом, да еще и заглядывается на хозяйскую дочь. Пока длился праздник, и на следующий день, он не чувствовал себя неправым. И в прошедшую ночь тем более не чувствовал. А теперь, когда он увидел настоящую хозяйку дома и понял, что Юлькины друзья хорошо знакомы с ее родителями, ему стало неловко. В глазах Юлькиной мамы он — проходимец, совершенно чужой человек. И от проходимца можно ждать чего угодно. Он может оказаться вором, пьяницей, дебоширом, маньяком, наконец. Взрослым людям свойственна недоверчивость, и Берендей бы нисколько не удивился, если бы Юлькина мама выставила его вон, как только поняла, что про него никто ничего не знает.

Дома он каждое утро обливался холодной водой, как когда-то приучил отец. Во-первых, у берендея должно быть здоровое тело. Ему дарована длинная жизнь, в два раза длинней, чем у обычного человека. И ее надо беречь. Во-вторых, зверь не должен издавать лишних запахов. В-третьих, это снимало его обычную утреннюю сонливость. Особенно зимой.

Выйти во двор и облиться из ведра, как он привык, показалось ему чересчур вызывающим, поэтому пришлось принять холодный душ. Никакого удовольствия он при этом не испытал: вода лилась тонкой струйкой, за ночь нагрелась и была скорей тепленькой, чем ледяной. От колодезной воды кожа загоралась огнем, кровь ударяла в голову, энергия била через край. А зимой и снегом можно было растереться. Нет, душ однозначно не понравился Берендею. Но из ванной он вышел куда бодрее, чем зашел. И тут же столкнулся с Юлькой.

Она была розовой со сна, мягкой и трогательной. А еще ему показалось, что она плакала: ее глаза слегка припухли. Но она проспала всего три часа, и это действительно могло только показаться.

— Привет, — Берендей улыбнулся ей.

Она почему-то не ответила ему, только кивнула и спрятала глаза. Как будто он чем-то ее обидел. Он пропустил ее в ванную, пытаясь вспомнить, что говорил и что делал перед тем, как они разошлись по комнатам. Почему она не улыбается больше, как вчера? Может, она просто не выспалась?

Берендей тут же почувствовал на себе чей-то взгляд и повернулся в сторону стола: на него смотрела Юлькина мама — с интересом и любопытством. Она поняла? Вот так, сразу? С одного взгляда?

— Садись чай пить, я привезла пирожные, — позвала она. Ему понравилось, как она это сказала, — как будто старому знакомому. Не фамильярно, но очень… по-дружески.

За столом уже сидели Андрей, Наташа и Людмила.

— Проходи сюда, — Антонина Алексеевна кивнула на место в углу.

Там уже стояла кружка с дымящимся чаем. Хочешь-не хочешь, а пришлось занять именно тот стул, который для него выбрали. Берендей хотел сесть с краю, он любил сидеть с краю. И на краю стула — чтобы ничто не мешало в любую минуту сорваться с места. «Это звериное», — говорил отец и тоже старался запихнуть его в угол.

Берендей кивнул и сел. Справа от него, через угол, сидела Людмила, а слева осталось свободное место. Андрей привстал и поприветствовал его нарочитым рукопожатием. Вчера они немного познакомились, и, похоже, Берендей Андрею не понравился. Интересно, чем? Берендей относился к нему вполне дружелюбно.

Без объяснений все понимали, что связь Андрея с Наташкой не продлится и недели: яркая, симпатичная девочка привлекла его лишь доступностью. Андрей был весьма симпатичным юношей, и Берендей долго не мог понять, откуда берется его потребность в легких победах. Только потом, поглядев внимательней, выяснил: Андрей считал себя толстым. Он и вправду был склонен к полноте, но она его нисколько не портила, наоборот, придавала солидности и шарма. Но, видно, себе он рисовал другой образ.

Наташка была слишком простой для него — не умела правильно говорить, правильно есть, правильно себя вести. А Андрей явно жил в семье, где это ценится. Берендей видел, как за новогодним столом, будучи совершенно пьяным, он ел гуся ножом и вилкой. Он и сейчас сидел за столом выпрямившись и прижав локти к бокам. И речь его отличалась литературностью — он всегда правильно и по-книжному строил фразы: это выглядело естественно и не вызывало отторжения.

Людмила же, наоборот, старалась казаться интеллигентной, но у нее это плохо получалось. Отец говорил Берендею, что интеллигентным человеком нельзя притвориться. И точно: что-то выдавало в Людмиле дочь нуворишей, высоко взлетевших, но так и оставшихся мещанами во дворянстве. Однако Людмила ему понравилась. Она была высокой, статной брюнеткой, ярко накрашенной, даже когда шла кататься с горки. Голову держала высоко и гордо; губы ее, чувственные и яркие, оставались плотно сжатыми, как будто она играла королеву. Но иногда, забывая о своей нелегкой роли, она превращалась в обычную девчонку, с южнорусским говором и южнорусским же темпераментом. И тогда ее мимика становилась богатой, а лицо, утратив маску, располагало к себе.

— Ну, как вы сдали химию? — спросила Юлькина мама, обращаясь к Андрею.

— Нормально сдали, — ответил он, — почти все сдали. Но мурыжил нас преподаватель до шести часов вечера.

— Ну, этого следовало ожидать. А Наташа где учится?

— В колледже, — ответил за нее Андрей.

— А в каком?

— Я буду парикмахером, — скромно, но не без гордости ответила та. И Берендею была понятна эта гордость: наверняка ее родители всю жизнь проработали на заводе или на стройке, а она будет сидеть в чистой, теплой и светлой парикмахерской, с чистыми руками и в красивой одежде.

— А ты, Егор, учишься или работаешь?

— Я работаю, — ответил Берендей.

— А кем, если не секрет?

Вопросы Юлькиной мамы не были похожи на допрос. Скорее, она спрашивала, чтобы снять напряжение за столом, вызванное ее приездом. Похоже, она отлично понимала, что друзья ее дочери чувствуют себя немного неловко.

— Я егерь.

— Правда? — на лице Антонины Алексеевны нарисовалась неподдельная, детская радость. — Не может быть!

— Почему же? — Берендей немного смутился.

— Представляешь, когда я была маленькой, я мечтала стать егерем. Мои родители были в ужасе. Нормальные девочки хотят быть врачами и учителями, а их дочь выдумала себе что-то невообразимое. Только я тогда думала, что егерь — это вроде хранителя леса.

— Ну, у меня так оно и есть, — пожал плечами Берендей, — но вообще-то егерь — это больше профессиональный охотник. У нас хозяйство бедное, к НИИ относится. Иногда, конечно, надо и охоту организовать. Но у нас охотиться скучно. Приезжают начальники из НИИ да из районной администрации. И больше выпить на природе да в бане попарится.

— А что, у нас в лесу и звери есть?

— Да, осталось немного. Лисы есть, много лис. Зайцы, кабаны. Лоси. На лосей и приезжают охотиться.

— А медведи?

— Нет, здесь медведей нет. Восточней, ближе к Вологодской области, встречаются. А здесь мы вообще между двух железных дорог зажаты, жилье кругом, дороги. Какие тут медведи!

— Слушай, а где учатся на егеря? Я в детстве этого так и не выяснила.

— Не знаю. Мой отец был егерем. И я стал.

— А твой отец жив?

— Нет. Он умер два года назад.

— А мать?

— Я жил с отцом, — уклончиво ответил Берендей.

— Так ты совсем один живешь? И, наверное, где-то в лесу?

Берендей пожал плечами и улыбнулся:

— У меня есть пес. Так что я живу не один.

Из «красной» комнаты показалась заспанная голова Виталика, едва не задевавшая косяк.

— Виталик, привет, — тут же переключилась на него Антонина Алексеевна.

— Здравствуйте. А ванна свободна?

— Там Юлька, но она сейчас выйдет. Уже воду выключила.

Виталик втянул голову обратно в комнату и закрыл дверь.

Юлька и вправду тут же вышла из ванной, кинула взгляд на сидящих за столом и закусила губу. Что-то с ней все-таки произошло, вчера она была совсем не такой. Она была веселой и улыбчивой. А сегодня помрачнела и насупилась.

— Юлик, садись ко мне поближе, — ее мама хлопнула по стулу рядом с Берендеем, — а там сядут Виталик со Светочкой.

Интересно, она так заранее запланировала или это получилось случайно? Антонина Алексеевна села за стол так, что образовалось две пары свободных мест. И, какое бы место ни занял Берендей, ему все равно пришлось бы сидеть рядом с Юлькой. Если, конечно, Света с Виталиком сядут вместе.

Юлька чуть не заплакала. У нее даже наморщился нос. И загорелись щеки. Да что же с ней такое? Она не хочет садиться рядом с ним, она чуть не плачет оттого, что ей придется рядом с ним сидеть! Что он такого сделал вчера, чем так обидел ее? Берендей уткнулся в кружку и боялся на нее посмотреть. Когда они возвращались домой, все было хорошо: она смеялась. Потом они пили чай, и она снова смеялась. Может быть, он слишком резко развернулся, когда уходил в «желтую» комнату? И ее это задело? Они остановились у стола, и говорили о чем-то малозначительном, и раз двадцать успели пожелать друг другу доброй ночи. А потом он понял, что ему пора уходить, иначе он сделает что-нибудь непоправимое. Может, не стоило так сразу? А он сказал ей: «Все. Спать», развернулся и ушел.

А может, ее смутило то, что их вдвоем увидел Андрей? Они вернулись с улицы и над чем-то смеялись. И Берендей подхватил ее за локоть, почти по привычке, когда она споткнулась о порог. А в кухне сидел Андрей и пил чай. Впрочем, он почти сразу ушел наверх.

Юлька села рядом, и он левым боком почувствовал ее напряжение.

— Ну что ты села? — улыбнулась ей мама. — Наливай чай, я, между прочим, объездила здесь все магазины, чтобы найти твой любимый медовик.

— Я просто не выспалась, — уныло ответила Юлька.

— Егор, на буфете сзади тебя кружки, дай Юлькину, пожалуйста.

Берендей вздрогнул и обернулся. Юлькина была с желтой лилией, высокая и тонкая, как кубок. Он поставил кружку перед Юлькой, боясь случайно прикоснуться к ее руке.

На этом месте Юлькина мама хитро улыбнулась и подмигнула ему. Он постарался сделать лицо непроницаемым.

— Значит, говоришь, медведей здесь нет? — Антонина Алексеевна сделала вид, что продолжает начатый с ним разговор, хотя остановился он вовсе не на медведях.

Он покачал головой. Интересно, она и про медведей догадалась? Это вряд ли.

Мимо них из «красной» комнаты в ванную молча проскользнула Света — маленькая, худенькая блондинка. Виталику она доставала едва ли до подмышки и говорила тихо и по-детски. Берендею она не нравилась: чем больше он ее узнавал, тем больше убеждался, что беспомощной она только притворяется, на самом деле оставаясь трезвой и холодной.

А потом он выяснил, что мама Светы — библиотекарь, и у нее есть еще старшая сестра-студентка. А Виталик — мальчик из весьма обеспеченной богемной семьи.

— Сегодня в магазине народ говорил, что на краю поселка видели медведя, — продолжила Юлькина мама, — и что он, вроде как, на кого-то напал. И что медведь этот огромный, чуть ли не с корову размером.

Берендей хмыкнул и поспешил пояснить:

— Это байки. Во-первых, их здесь нет. Во-вторых, медведи зимой спят, в-третьих, медведи крайне редко нападают на людей.

— А шатуны? Когда им нечего есть? — спросила Людмила.

— Медведь не пойдет к жилью. Даже шатун. Животные боятся запаха дыма. Про корову и говорить нечего. Наши медведи мелкие, весят килограммов сто-сто пятьдесят. Это размером со свинью. Самые крупные медведи живут на Камчатке и на Аляске — вот их еще можно сравнить с коровой. До трех метров рост, когда на задние лапы встают. Но это на Камчатке. Так что видели, наверное, лося, а приняли его за медведя.

Берендей весил двести пятьдесят килограммов, когда оборачивался. Берендеи всегда много крупней настоящих медведей. И когда он наберет полную силу, то дорастет килограммов до трехсот пятидесяти. А про медведей трехметрового роста и весом в семьсот килограммов он только слышал или читал.

— Если честно, я не очень-то в это поверила, — тут же согласилась Юлькина мама, — мало ли что в магазинах болтают.

— А я слышал, что медведи очень часто нападают на людей, — вставил скучающий от отсутствия внимания Андрей, — особенно зимой.

Берендей пожал плечами:

— Вообще-то зимой медведи спят.

— Я недавно читал статью в Интернете, там как раз говорилось о нападениях медведей на человека, — не сдался Андрей, и Берендей почувствовал в его словах непонятную враждебность. Откуда бы?

— Если собрать в одну статью все случаи нападения медведей на человека за последние сто лет по всему миру, получится очень солидный список. И у того, кто этот список прочитает, сложится впечатление, что медведи часто нападают на людей. Я думаю, такие статьи пишут, чтобы привлечь читателей, а не для того, чтобы анализировать факты.

— Да тебе-то откуда знать, для чего пишут такие статьи?

Берендей глянул на Андрея исподлобья: он не хотел конфликтов, он и так чувствовал себя не в своей тарелке. Юлька смотрела в стол, но Берендей заметил, что она внимательно слушает их разговор. Он уже собирался ответить Андрею чем-нибудь не менее вызывающим, но тут из ванной вышла Света, тихонько села рядом с Юлькиной мамой, и та решила сменить тему:

— Кстати, а куда вы дели Ивана? Его отец звонил мне вчера вечером. И откуда только телефон взял?

— Мама, — нервно ответила Юлька, — ты же сама велела дать всем родителям твой телефон. Вот я и дала.

— Ну, я это просто так сказала, что было бы неплохо… — мама прыснула. — Так куда Ивана дели?

— А он уехал еще в Новый год, — ответила Людмила, — ему тут не понравилось. Он у нас весь на пальцах мальчик, только мерседес сломался.

— Как же он уехал? Он что, без машины был?

— Про мерседес — это присказка такая. С машиной, конечно. На семерке раздолбанной приехал, — фыркнула Людмила. — Зато понтов сколько было! Уехал — и скатертью дорога!

— А до дома не добрался, наверное, еще где загулял. Родители его с ума сходят. Я им позвоню. Во сколько он уехал? Кто-нибудь помнит?

Андрей буркнул под нос:

— Я его вообще не помню.

— Я на часы не смотрела, но Новый год уже наступил, — ответила Людмила, — мы на улицу вышли. Наверное, около половины первого. Вернулись мы в час, это я точно помню.

Юлькина мама достала телефон и, накинув шубку, направилась на улицу: Берендей еще вчера понял, что из дома нельзя позвонить, почему-то в нем не было сети. Первого утром все поминутно бегали на крыльцо, где появлялась сеть, чтобы поздравить родных и знакомых с Новым годом.

Антонина Алексеевна вернулась очень быстро.

— Так, ребятушки. Сюда едет отец вашего Ивана. У меня сложилось впечатление, что он бандит. Я, конечно, могу ошибаться, но уж больно похоже по голосу.

— У него папаша депутат, — скроила презрительную мину Людмила.

— Одно другому не мешает, — философски заметил Андрей.

— И он в бешенстве, — продолжила Антонина Алексеевна. — Так что быстро вспоминайте все подробности про этого Ивана. Кто что кому сказал, с кем дружил, с кем ссорился.

Берендей сперва не придавал разговору значения, пока не вспомнил: а ведь он появился здесь именно в это время. Между половиной первого и часом. Он не застал Ивана, потому что не видел, как отъезжала машина. Но, черт возьми, он слышал ее, когда лежал в снегу и боялся открыть глаза! И кто догонял его в лесу? Кто или что? Может быть, оно нашло себе новую жертву? Полегче, чем берендей?