Превратности любви

Ольга Кунавина, 2017

Живут сегодня среди нас такие нежные и ранимые особы, которым ну никак не место в циничном, холодном царстве стекла и бетона. Не приспособлены они к написанию нудных рабочих отчетов, не могут терпеть наглости и хамства, чахнут в оковах равнодушия. Именно такой была Лиза Гравилатова, которую нередко называли «тургеневской барышней». Мечтательница и книгочейка, она куда больше времени проводила на страницах романов, чем в обыденной реальности, такой унылой и несовершенной. Хотелось ей родиться пару столетий назад, когда кавалеры были галантными, разговоры куртуазными, а любовь настоящей. И вот однажды, совершенно неожиданным образом, сны стали явью, а она попала… в прошлое. Конечно, счастье водится не только в веке эдак пятнадцатом. Можно попытаться обрести его здесь и сейчас, а заодно сделать парочку открытий, пережить романтичную драму или, может быть, даже что-то более остросюжетное. Готовы выяснить кое-что новенькое о тайных обществах? Обрести любовь на книжной полке? Прочитать самые необычные заявления, которые поступают к участковому? Тогда пришла пора начать свое путешествие по страницам сборника Ольги Кунавиной «Превратности любви» и насладиться романтичной атмосферой и самыми неожиданными поворотами.

Случай в похоронном бюро

Театр закрыли в связи с плохой наполняемостью зрительного зала. Ситуацию не помогло исправить даже приглашение новомодного режиссера, обладавшего, как поговаривали в узких театральных кругах, неординарным взглядом на устаревшую классику, омолодить которую ему, несмотря на все предпринятые усилия, так и не удалось. Зрители окончательно взбунтовались и перестали ходить на спектакли, поэтому руководство города N приняло решение не подвергать дальнейшим испытаниям и без того отягощенный бюджет, а ликвидировать не оправдавший себя рассадник культуры. После закрытия театра большая часть труппы разъехалась по соседним городам в надежде осчастливить собой другие культурные очаги. Гримеру Володе Кострыкину ехать было некуда и не на что. К тому же год назад он обзавелся семьей. Поэтому Володя отправился на городскую биржу труда. На бирже ему сообщили, что в наличии имеется только одна вакансия, да и то в похоронном бюро. Но Володе надо было кормить семью, которая со дня на день грозила увеличиться, и он отправился по названному адресу. В похоронном бюро его встретили тепло и радушно: напоили чаем и угостили пирожками со свежей капустой. На следующий день, точнее, вечер, Володя заступил на свою первую смену. Пока в качестве ученика, дабы овладеть всеми премудростями столь тонкого и деликатного дела.

В небольшом помещении, где приторно пахло пудрой, Володю уже ждал его наставник, у которого он должен был стажироваться целую неделю.

— Привет! — бросил Володе Михаил, черноволосый тридцатилетний парень, и, заметив нерешительность и робость стажера, ободряюще произнес:

— Ничего, не дрейфь! И вообще, я тебе сразу скажу, работа у нас интересная. Каждый день — новые лица. К тому же ты ведь с актерами работал?

Володя кивнул. «Правда, с живыми», — хотел уточнить он, но в горле неожиданно пересохло.

— Ты, главное, абстрагируйся, — посоветовал Михаил. — Представь себе, что это тоже артисты, которых необходимо загримировать. Ну, там для какой-нибудь роли.

— Хорошо, — сдавленно пробормотал Володя, медленно приближаясь к своему новому рабочем у месту.

Когда он оказался у секционного стола, то увидел лежащее на нем тело мужчины средних лет, с небольшим брюшком, сединой в волосах и кровоподтеками, обильно разлитыми по всему лицу, над которым уже колдовал Михаил. Из одежды на мужчине ничего не было, за исключением золотой цепочки с крестом, обильно усыпанным камнями.

— Вот, полюбуйся на этого голубчика, — сказал Михаил, кивая на покойника. — Говорят, у него в каждом городе по бабе было, и даже не по одной.

— Он что, дальнобойщик? — спросил Володя и вздрогнул: у покойника были широко отрыты глаза. Стало не по себе от остекленевшего взгляда мертвеца.

— Да нет, депутат, — ответил Михаил и неожиданно задумался. — Хотя его можно и так назвать, — произнес он через некоторое время. — Этот тоже много катался.

— А кто это его так отделал? — стараясь изо всех сил подавить внезапно охвативший его приступ тошноты, поинтересовался Володя. — У наших же депутатов неприкосновенность.

— Неприкосновенность — это когда прокуратура хочет нагрянуть с обыском, да не может, — глубокомысленно произнес Михаил, — а на этого какие-то парни наехали. Он в командировку должен был вчера отправиться — это он так жене сказал, — а сам на ночь решил в городе задержаться. У любовницы. А у той пельменей в холодильнике не оказалось.

— Он к любовнице поехал, чтобы пельмени поесть? — удивился Володя. — А дома разве нельзя было?

— Дома нельзя, — категорично ответил Михаил, принимаясь кисточкой затушевывать синяки. — Дома он на диете все время сидел, с лишним весом боролся.

— Что-то по его животу не скажешь, что он с ним боролся, — пробормотал Володя.

— У них, у депутатов, всегда так, — пояснил Михаил, внимательно разглядывая ссадину на левом виске покойника. — Даже с собственным весом справиться не могут. Все хитрят, обмануть пытаются. И кого? Самих себя. — Михаил закончил изучать ссадину и продолжил рассказ:

— В общем, любовница в магазин за пельменями поскакала, а он, пока ее нет, решил ванну принять.

— Он же только что из дома, — вновь прервал Михаила Володя. — Неужели не мог дома помыться?

— Много ты понимаешь, — усмехнулся Михаил и внимательно посмотрел на Володю. — Тебе сколько лет? — неожиданно спросил он.

— Двадцать пять, — растерянно ответил Володя, не понимая, какое отношение к принятию ванны может иметь возраст.

— Вот когда еще двадцать пять проживешь, тогда поймешь, почему люди не всегда дома моются и пельмени едят, — назидательно произнес Михаил и снова склонился над покойником. — Ну, значит, любовница за порог, а он раздеваться пошел. Только разделся — звонок в дверь. Он подумал, что любовница вернулась. Дверь открыл, а там двое. В масках. Причем в новогодних.

— А откуда известно, что их двое было, да еще в масках? — в очередной раз удивился Володя.

— Благодаря камерам наблюдения, что при входе в подъезд установлены, — авторитетно пояснил Михаил. — Этот депутат их же сам и распорядился поставить, чтобы точно знать, кто в его отсутствие к любовнице захаживает. Подозревать он ее начал. В неверности. В общем, ворвались парни в квартиру, приложили хорошенько этого субчика несколько раз по физиономии, потом голого в ванну засунули и напоследок бросили в воду включенный фен. А там его, бедного, так колотило, так колошматило… В общем, сам видишь. Результаты налицо, точнее, на лице.

«Так вот почему у него глаза не закрываются», — подумал Володя, мысленно представив всю картину произошедшего.

— Любовница вернулась — и сразу в крик. Сбежались соседи, вызвали «скорую», но, как говорится, бедняга уже богу душу отдал.

Михаил закончил маскировать ссадину и сделал шаг в сторону, любуясь своей работой.

— Ну как? — поинтересовался он у Володи.

— По-моему, неплохо, — растерянно ответил Володя, потому что сравнивать ему пока было не с чем, так как опыта по гримированию трупов он еще не приобрел.

— По-моему, тоже, — удовлетворенно произнес Михаил и напоследок любовно провел кистью по щеке мертвеца. — Вон мы из него какого красавца сделали. Прямо загляденье. Все девки его будут.

Володя хотел было заметить, что какие девки могут быть у покойника, тем более на том свете, но передумал и оставил свое замечание при себе.

В это время Михаил посмотрел на часы, что стояли у него за спиной на полке, и, вздохнув, обреченно произнес:

— Сейчас полезут.

Володя тоже бросил взгляд на часы и вдруг увидел, что стрелки показывают без четверти двенадцать. Володя похолодел и внезапно вспомнил, что похоронное бюро находится недалеко от кладбища.

— Кто полезут? Призраки? — облизал он пересохшие губы.

— Да нет, — махнул рукой Михаил и снова вздохнул. — Если бы… Люди. Днем-то им все недосуг. Зато сейчас истерики начнутся, крики, слезы. То, се. Он ведь, как-никак, депутатом был.

И точно, не успел Михаил договорить, как дверь распахнулась, и на пороге появилась высокая худая женщина в темных очках и длинном черном пальто.

— Я одежду принесла, — глухо произнесла она и кивнула на покойника.

— Давайте, — обрадовался Михаил.

Женщина протянула пакет и села на один из стульев, стоявших возле входной двери, затем вынула из кармана пальто пачку сигарет и зажигалку. Михаил принялся проворно одевать мертвеца. Володе вновь стало нехорошо, и он перевел взгляд на женщину, которая, положив ногу на ногу, затянулась сигаретой и подняла очки вверх.

— А это точно его костюм? — вдруг спросил Михаил.

— Его, — кивнула женщина и усмехнулась. — Домашний.

— Понятно, — озадаченно произнес Михаил, а затем глазами показал Володе на покойника, на которого он только что натянул брюки. Володя увидел, что брюки невероятно коротки усопшему.

— Ну, брюки — это не проблема, — тихим голосом произнес, наклонившись через стол, Михаил, — мы их вуалью прикроем, а вот что с пиджаком делать — ума не приложу.

Взяв в руки пиджак, Володя понял, что и тот мертвецу явно не по размеру.

В это время женщина перестала курить и подошла к ним, встав рядом с Володей.

— Ну что глаза-то вылупил? — вдруг насмешливо произнесла она.

Володя не сразу понял, что вопрос адресован покойнику. Женщина неожиданно с наслаждением выпустила в лицо мертвеца густую струю дыма. Володя даже вздрогнул от такого непочтительного отношения к усопшему.

— Ну смотри, смотри, — сказала женщина и вдруг изо всех сил плюнула в покойника. По нарумяненной щеке медленно пополз плевок ядовито-желтого цвета.

— Женщина, ну что же вы делаете! — укоризненно покачал головой Михаил и принялся убирать следы коварного плевка.

— А мне теперь все можно! — дерзко ответила посетительница. — Утром при народе уже ничего не скажешь, а здесь еще пока можно, — объяснила она и вернулась на свое место, чтобы оттуда с нескрываемым удовольствием наблюдать за мучениями Володи и Михаила, которые в это время пытались облачить покойника в пиджак.

— А у вас дома больше ничего из одежды нет? — спросил Михаил.

— Нет, — покачала головой женщина и закурила новую сигарету. — Я всю его одежду на кусочки порезала, как только узнала, где его нашли. Вот пусть теперь помучается, — злорадно произнесла она. — Не все же мне одной.

Володя наконец понял, что это вдова покойного.

Кое-как мертвеца удалось втиснуть в пиджак. Хорошо, что хотя бы рубашка оказалась впору, радовался Михаил. Не успели они перевести дух после столь нелегкой процедуры, как из коридора донеслись пронзительные женские крики, а затем дверь широко распахнулась, и в комнату влетела женщина в кожаном плаще и с переброшенной через плечо косой, чей конец украшала блестящая заколка.

— Пустите меня! Пустите меня к нему! Я все равно его увижу! — истерически вопила она, хотя ей никто не препятствовал.

«Должно быть, та самая, у которой он собирался есть пельмени», — предположил Володя.

Женщина, увидев покойника, подлетела к столу и упала лицом ему в ноги.

— Нет, это неправда! Этого не может быть! — простонала она.

Володе стало неловко, он всегда чувствовал себя лишним в подобных ситуациях.

— Ты даже не свозил меня в Париж! — между тем с отчаянием выкрикнула дама. — А ведь обещал!

— Он много кому чего обещал, — неожиданно спокойно произнесла вдова, наблюдая за рыдающей.

Обладательница кожаного плаща тут же перестала голосить и, медленно повернув голову, исподлобья посмотрела на вдову, которая дважды кивнула, как бы подтверждая сказанное.

«Ну и дела, — поразился Володя, — даже у нас в театре такого никогда не было».

Женщина, которую так и не свозили в Париж, оторвалась от ног покойника, встала и решительным жестом отбросила косу назад, тряхнув при этом головой. Коса, описав круг, неожиданно хлестнула свою хозяйку с другой стороны, пребольно ударив заколкой по губам. Женщина чуть не взвыла от боли, однако превозмогла страдания и, подбоченившись, с вызовом произнесла:

— Да, я была его любовницей!

— Тоже мне новость, — усмехнулась вдова.

— Но в Париж я могу поехать и без него, так как у него там, насколько мне известно, имеется… квартира.

— Имеется-имеется, — снова кивнула вдова. — Еще как имеется. Но на нее, к вашему сведению, уже претендуют две его бывшие жены и пятеро детей от предыдущих браков, не считая меня и двух моих сыновей.

Однако даму в кожаном плаще нисколько не смутило обозначенное вдовой количество наследников.

— Я буду бороться за свою часть, — твердо сказала она, — потому что у меня тоже есть от него ребенок. И, между прочим, он его признал. Еще два года назад.

Вдова пожала плечами. Та, что была в кожаном плаще, решительным шагом направилась к двери, однако, дойдя до нее, не стала открывать, а демонстративно уселась на один из стульев, что стояли с другой стороны от дверного проема. Достав из кармана плаща сигарету и зажигалку, она тоже закурила, всем своим видом показывая, что не собирается так просто оставлять поле битвы.

В это время кто-то еле слышно постучал в дверь. Головы всех присутствующих разом повернулись на стук: на пороге стояла молодая женщина, одетая в элегантное светлое пальто и шляпку.

— Можно? — робко спросила она. — Можно мне взглянуть на него? Всего только минуту! — И, не дожидаясь ответа, бесшумно заскользила по направлению к покойнику. Заявившая о своей претензии на парижскую квартиру так и замерла, не отрывая взгляда от незнакомки. Между тем женщина в шляпке приблизилась к столу и, наклонившись к мертвецу, нежно поцеловала его в лоб, оставив ярко-красный отпечаток своих губ.

— Понаблюдай-ка за нею, — неожиданно прошептал Михаил Володе, — а то прошлый раз я и оглянуться не успел, как клиенту всю голову обкромсали. Правда, он певец был, а не депутат, но все равно будь начеку.

Володя, глядя на новую посетительницу, заметил, как в руках той блеснуло что-то металлическое.

— Минуточку, гражданка, — со скоростью, которой могла бы позавидовать сама молния, метнулся к женщине Михаил и схватил ее за руку. — Что это тут у вас?

Володя увидел в руках женщины маникюрные ножницы и удивился: «Зачем это они ей?»

— Я хотела всего лишь прядку, одну лишь прядку, — заволновалась женщина. — Просто на память.

— Знаем мы эту память, — внезапно хохотнула вдова.

— Я хочу положить локон в медальон, — продолжала лепетать тем временем пойманная с поличным, — и носить всю оставшуюся жизнь.

— Для ДНК она его локон хочет, а не в медальон, — продолжала истерично хохотать вдова.

Женщина в светлом пальто внезапно обмякла и повисла на руках Михаила.

— Помоги! — крикнул тот Володе и кивнул на стеклянный шкаф. — Там нашатырь.

Володя достал пузырек с нашатырным спиртом и поспешил к Михаилу, который в это время пристраивал на кушетке потерявшую сознание владелицу маникюрных ножниц. «Ну и ну, — не переставал дивиться гример, — куда там нашим». Пока они с Михаилом хлопотали вокруг женщины, в комнате незаметно материализовался старик лет семидесяти, в серой поношенной куртке и с палкой в руке. Прихрамывая, он довольно быстро для своих лет заковылял в сторону стола.

— Ни с места, дедуля! — взревел Михаил, первым заметивший незнакомца. — Вы кто покойному будете?

— Я? — испуганно замер дед. — Я ему сыном прихожусь.

— Сыном? — удивился Михаил. — Позвольте, но вы же его лет на двадцать старше, — возмущенно произнес он.

— Я хотел сказать, что я его духовный сын, — тут же вывернулся старикашка и, низко наклонившись над покойником, стал что-то нашептывать тому чуть ли не в ухо.

— Побудь с ней, — сказал Михаил, кивая Володе на все еще находившуюся в беспамятстве женщину. — За этой публикой глаз да глаз нужен, — и он направился к деду. — Зачем это вы, милейший, к покойному в пиджак лезете?

— Я травки принес, — забормотал старик. — Травки. Для аромата. Вроде благовоний.

— Давай выкладывай, травник, что ты там себе в карман только что положил, — потребовал Михаил, грозно глядя на старика. — Выкладывай, выкладывай.

Дед, бросив оценивающий взгляд на противника и поняв, что ему с ним не справиться, немного помявшись, достал из кармана своей куртки золотой крест на цепочке.

— Хотел на память взять, — вздохнул он. — Ему там все равно не пригодится, а нам, грешным, хоть какая-то здесь, на земле, да подмога.

— Ты мне зубы-то про грехи не заговаривай, — строго сказал Михаил. — Чуть за вашей публикой не доглядишь, и покойник не то что без креста, без трусов останется.

Не успели выдворить деда и приладить крест на место, как в коридоре послышался нерешительный цокот каблуков.

«Да когда же это все закончится?» — не без раздражения подумал Володя и вдруг признал в очередной посетительнице, высокой блондинке с длинными волосами, актрису из своего бывшего театра, которая обычно играла в массовке.

— Он здесь? Да? Он здесь? — тихим голосом произнесла блондинка, двигаясь по залу, словно слепая.

— Да здесь он, здесь. Где ж ему еще быть? — устало сказала вдова, но все же с интересом посмотрела на блондинку.

Та остановилась и уставилась на вдову.

— Ах, это вы, — несколько растерянно произнесла она. — Ну да мне теперь все равно, что люди скажут. Я была его последней любовью!

— Вы в этом уверены? — не без сарказма спросила вдова.

— Да, — тряхнула волосами блондинка. — У нас был такой красивый роман. Мы встретились глазами и сразу поняли, что будем вместе. Навсегда. Когда он признался мне, что продавил решение о закрытии нашего театра, то поклялся, что я стану рекламным лицом его предвыборной кампании, а после того как мы переберемся в столицу, он бросит к моим ногам самый лучший театр Москвы, где я буду играть только главные роли.

«Так вот кому я обязан тем, что остался без работы», — потрясенно подумал Володя и бросил негодующий взгляд на покойника.

— Вам он Москву обещал, а кому-то Париж, — насмешливо произнесла вдова, презрительно глядя на блондинку. — Что же вы продешевили-то?

Блондинка гордо вскинула голову и одарила вдову высокомерным взглядом, на который вдова, тем не менее, никак не отреагировала. Тогда блондинка отвернулась и уставилась на покойника. Спустя некоторое время в ее голове, по-видимому, в связи с последними словами, сказанными вдовой, стали происходить какие-то мыслительные действия, потому что Володя вдруг увидел, как у блондинки сначала расширились, а потом загорелись зрачки. Не успел он и глазом моргнуть, как она метнулась к покойнику и вцепилась тому в лицо.

— Оттаскивай ее! Оттаскивай! — взвыл Михаил, бросаясь к блондинке.

Вдвоем им кое-как удалось отцепить несостоявшуюся приму от депутата, однако спасти его лицо не удалось. Пока Володя увещевал в углу бывшую коллегу, Михаил трясущимися руками пытался исправить повреждения, нанесенные блондинкой.

— Да что же это делается! — плачущим голосом воскликнул он. — Такую ювелирную работу испортить!

В конце концов Володе удалось усадить трепыхавшуюся жертву то ли искусства, то ли сложной политической игры на стул. Едва он перевел дыхание, как дверь резко распахнулась, и в комнату уверенным шагом вошла еще одна длинноволосая и длинноногая особа. Правда, в отличие от блондинки, она была брюнеткой. Остановившись посреди комнаты, она развернулась и обвела всех внимательным взглядом.

— Это даже к лучшему, — громко произнесла она, — просто замечательно. Потому что я сразу хочу сказать: у меня с ним был роман.

— Лучше скажите, у кого романа с ним не было, — хихикнула вдова.

— У меня с ним был роман, — повторила вошедшая, но уже менее уверенно. — Пять лет назад.

— А вот и врешь! — вскочила со стула та, что пришла второй по счету. — Пять лет назад роман с ним был у меня!

— У меня есть доказательства, — возмутилась брюнетка. — Мы ездили с ним в Испанию смотреть корриду.

— И я ездила с ним в Испанию смотреть корриду! — тут же воскликнула оппонентка. — Весной.

Вдова едва не подавилась очередным приступом смеха.

— У меня от него сын! — после непродолжительного раздумья решилась на главный аргумент брюнетка.

— У нас у всех от него дети, — ввернула вдова.

Брюнетка в ответ уже была готова произнести что-то еще, как дверь в очередной раз открылась, и в зал вплыла дородная дама лет шестидесяти. Все с изумлением уставились на нее.

— Что, и у вас от него дети? — всхлипнула несостоявшаяся театральная звезда.

Дама с удивлением посмотрела на нее и не без достоинства ответила:

— У меня нет детей. И вообще никогда не было.

— Тогда у вас с ним был роман? — поинтересовалась брюнетка.

Дама с возмущением взглянула на нее.

— Никаких романов у меня с ним не было.

— Тогда что у вас с ним было? — воскликнула наконец-то пришедшая в себя хозяйка маникюрных ножниц.

— С ним у меня был общий бизнес, — произнесла дама и вынула из сумочки бумагу, заглянув в которую, строго произнесла, обращаясь уже к Михаилу:

— Меня интересует золотой крест, украшенный бриллиантами, который должен быть на покойном.

— А какое вам дело до его креста? — возмутилась брюнетка.

— Такое, что я распорядительница его фонда, — важно ответила дама.

— Фонда? — удивилась вдова.

— Дело в том, что покойный месяц назад открыл фонд имени себя и вложил в него все свое имущество, как движимое, так и недвижимое, — отчеканила дама. — Я уже произвела сверку, и в моем списке не хватает только креста.

— Что еще за фонд? — прищурила глаза вдова.

— Фонд, в который может обратиться каждая уважающая себя женщина с целью зачать ребенка от покойного, — любезным тоном объяснила дама. — Материала у нас для этого предостаточно, условия и средства тоже имеются. Так что если кто-нибудь из вас пожелает это сделать, милости просим. Мы всем будем рады. Ведь это просто замечательно, когда от достойного человека рождаются дети, пусть даже и после его смерти. Вы можете найти нас в здании бывшего театра. Ну, так что там насчет креста? — снова обратилась дама к Михаилу.

Тот, не говоря ни слова, подошел к покойнику, снял с его шеи требуемое украшение и отдал крест с цепочкой даме.

— Благодарю, — произнесла она и выплыла из зала, оставив всю женскую составляющую общества в ошеломленном состоянии.

Впрочем, продлилось это недолго. Первой из ступора вышла брюнетка. За ней последовали и все остальные. Соратницы по несчастью переглянулись, а затем дружно уставились на мертвеца. И взгляды их, как тут же заметил Володя, не выражали ничего хорошего по отношению к усопшему. Все пять, не говоря ни слова, вдруг выстроились в шеренгу и решительным шагом двинулись на покойника. Володя беспомощно попятился назад. Однако Михаил быстро нырнул под стол и через мгновение вынырнул с пистолетом в руке.

— А ну все назад! — грозно крикнул он женщинам. — Еще один шаг, и я вынужден буду стрелять! — Пригрозив таким образом, он загородил спиной стол с покойником и принял оборонительную позу.

Женщины остановились, вновь переглянулись и исчезли друг за другом в темноте коридора.

— Ну и ночка, — покачал головой Михаил, вытирая рукавом пот со лба. — Давненько такого не было.

— А ты постоянно оружие здесь держишь? — спросил Володя.

— Ты про это? — Михаил крутанул на указательном пальце пистолет. — Нет, он не настоящий. Племянник как-то оставил, когда здесь играл.

Володя, чтобы скрыть вновь охватившее его беспокойство, отвернулся и сделал вид, что поправляет прическу депутату, как вдруг у усопшего дрогнуло одно веко, затем другое, отчего Володе показалось, что мертвец ему подмигивает. Затем веки покойника дрогнули одновременно и закрылись.

Володю качнуло. У него закатились глаза, и, теряя сознание, он рухнул на спину, больно ударившись затылком о кафельный пол.

На следующий день гример Кострыкин на работу в похоронное бюро не явился.