Как бить лапами и не опустить руки!

Ольга Келлер

Неугомонный миллиардер Ричард Брэнсон, несомненно, прав! Каждый должен написать книгу о своей жизни! Все человеческие истории разные, может, чем-то и похожие. Однако каждый из нас – как отдельная планета на просторах Вселенной!Но пока вы не написали её, моя героиня Таисия ждет вас и поведёт по своему пути, вместе с ней будете взлетать и падать! Находить решения, чтобы дальше жить и любить! Бить лапами так, чтобы оставаться всегда на волшебной седьмой волне.

Глава 4. По больницам

Кто как, а я оптимистка. Что вы делаете с талончиком в транспорте? Наверняка сразу же отправляете в карман или сумку. А я складываю цифры, делю пополам, и у меня каждый билет счастливый!

Мне, рыжей веснушчатой зеленоглазке с обалденно красивыми ногами, — семнадцать.

Летом, после выпускного, еду сдавать документы. Не в институт, как мечтала, а в училище. На этом настояла старшая сестра.

— Тайка, у нас пожилые родители. Сначала получи профессию, а после поступай хоть в два института, — сказала она. Пришлось подчиниться.

Кроме того, как будто для меня в этом году открыли набор в группу фотографов. В школе с младших классов была незаменимым фотокорреспондентом. При этом одноклассницы меня не любили (завидовали неземной красоте), а мальчишки глазели, но боялись подойти.

У меня была страшная тайна: была влюблена в голубоглазого и светлокудрого Сергея… Но об этом никто не знал, даже близкие подружки. К обрушившемуся чувству оказалась не готова и усиленно сопротивлялась, но об этом позже.

Документы приняли. Через несколько дней на стенде нашла свою фамилию в списках и спокойно наслаждалась нашим северным летом до 1 сентября.

В группу зачислили около двадцати студенток. Куратором назначили Елену Валерьевну, девушку чуть старше нас. Она недавно окончила техникум где-то в Сибири и была направлена по распределению в Мурманск. Опыта преподавания не имела ни дня, однако легко справлялась с нами.

Елена Валерьевна была стильной, в модных джинсах на длинных ногах, с яркими глазами и губами, короткой стрижкой и кокетливым носиком с лёгкой горбинкой. Красиво курила «Мальборо», загадочно улыбалась, и мы приписывали ей фантастические романы с крутыми мужчинами.

Первый учебный день начался с собрания. Выбирали старосту группы. Предложили меня и Ольгу Зотову. Угадайте, кто победил? Ну конечно, победа досталась мне. Коллектив подобрался дружный. Девчонки все разные, но светлые, и мне с ними было легко.

Вместе окунулись в мир искусства, творчества, красоты. Не покидало чувство, что создаём нечто необыкновенное! Фотографировали всё и везде, делали портреты друг друга. Так пролетело три месяца, а затем наступил день, который разделил мир на до и после.

Уроки физкультуры проходили в бассейне. Спокойно плавала, пытаясь не утонуть. Вдруг резкая боль пронзила всё тело, начиная с левого локтя. Увидев, что со мной творится неладное, подплыла Лена Защепка и помогла подняться на бортик. Она проводила меня домой, утешала по дороге и немного успокоила.

На следующий день с мамой поехали показывать опухшую руку хирургу. Тот развёл руками и направил нас в областную больницу. Сделали снимок, предложили лечь на обследование, стали готовить к диагностической операции.

В больнице было нескучно. В палате лежали пышная мадам 40—50 лет, тоненькая черноволосая Тонечка, не встававшая с постели, и ещё две девочки с лангетами: у одной на руке, у другой на ноге. Уныние нас не посещало, развлекались как могли. Делали по утрам зарядку под мою команду, читали книги, слушали радио, всё время смеялись. А вечером у нас были танцы. Процессом руководила Тоня, которая занималась в балетной школе. Она показывала нам па, лёжа в кровати, а мы повторяли. Думаю, со стороны это выглядело забавно.

Как-то утром пышная мадам узнала от лечащего врача, что её завтра готовят к выписке. Она работала на стройке маляром-штукатуром. Возвращаться от почти санаторно-курортного режима больницы в неуютную действительность, от шёлкового халата к грубому комбинезону, — не хотела. Но я об этом не знала. Иду по коридору, а на меня медленно опадает туша. Сработал инстинкт. Подхватив её за плечи, закричала:

— Помогите! — Сестрички успели вовремя.

Ещё секунда, и мы бы лежали на полу, причём она на мне. Мадам перехватили и дотащили до палаты. Там она стонала и охала, как в плохом театре, однако своего добилась и ещё дня три пролежала с нами, развлекая романтическими историями из жизни.

Рассказывала женщина много, но запомнился эпизод расставания с супругом. После развода она поехала в Прибалтику на море и бросила в набегающие волны обручальное кольцо, подаренное изменником. Сразу представились кадры из немого кино: лицо актрисы с гримасой страдания, глаза, смотрящие в небо с мольбой, и волны, уносящие мечту о любви. Весьма трагикомично.

Через две недели меня выписали. Оперировать не стали, рекомендовали отправить снимки в ленинградский институт. В апреле пришёл вызов, и мы с мамой поехали.

Северная столица встретила нас солнышком и хорошей погодой. Кругом сновали торговцы, предлагали различный товар. Увидев украшение из разноцветного бисера, остолбенела. Бусинки были крупными, разных оттенков — от ярко-изумрудного до приглушённо-зелёного с серебристыми вкраплениями. Ничего красивее в жизни не видела! Мама купила эти бусы, сразу надев их, почувствовала себя невозможно счастливой.

Нужный нам институт расположился недалеко от Петропавловской крепости в старом особняке. Для меня он был просто дворцом.

Зайдя в палату, замешкалась у двери. На меня с интересом смотрели четыре пары глаз. Стало страшно, ведь я впервые была вдали от дома. Неуклюже села на краешек старого кожаного дивана, так как кровати не досталось. В течение недели он был личным островком, где могла, укрывшись одеялом, остаться наедине с собой.

Мы познакомились, и одна из соседок предложила попить вместе чаю. Высыпав сладости, которые купила мама, попыталась тупым маленьким ножиком нарезать лимон. Не получалось. Поднажав, неожиданно для всех и себя перерезала провод кипятильника. Заискрило, замигало, но через секунду освещение восстановилось. Я отпрянула от тумбочки и никакого чая уже не хотела. Чувствовала себя неловко, очень хотелось плакать. Одно радовало — что не убило.

После такого чаепития обстановка в палате стала ещё более напряжённой. Сидела на диване, как провинившаяся школьница. Да, это была не мурманская больница. Здесь лежали тяжелобольные люди с изломанными судьбами.

Следующий день пролетел быстро. Меня осмотрели светила медицины, профессора преклонного возраста. Большой зал, сцена, и я стою раздетая на постаменте и очень некомфортно себя чувствую. Главный врач разглядывала меня как экспонат, что-то эмоционально говорила, а остальные кивали ей в ответ.

Моим лечащим врачом был замечательный Владимир Николаевич Машков: лет под сорок, высокий, поджарый, с искрящимися умными глазами. Мне он казался мужчиной солидного возраста.

Через неделю, пригласив в ординаторскую, доктор объяснил, что руку съедает саркома. Конечность можно спасти, но она не будет сгибаться в локтевом суставе: останется либо прямой, либо согнутой. Такие операции уже проводились и были успешными. Однако он постарается разработать для меня индивидуально способ операции, при котором смогу сгибать руку. Предстоит несколько месяцев тяжёлого труда, так как придётся разрабатывать «по живому». Смогу ли я стать ему помощником в этом деле, — спросил Владимир Николаевич. Медленно кивнула. Говорить не могла, перехватило горло, на глаза наворачивались слезы.

На улице стояла ранняя весна. Солнце светило редко. В институтском парке лежал снег. Часто сидела у окна и часами смотрела на высокие деревья. Казалось, что ветви — это красивые гибкие руки, которые тянутся вверх к небу. Будут ли мои ветви-руки со мной, будут ли помогать жить — ещё не знала.

Ко многим приходили родственники, приносили с собой запах улицы, суету, разговоры. Вечером становилось тихо, больные рассказывали свои истории.

Слева от окна лежала Тамара. Она рано вышла замуж, после рождения дочери перестала ходить. Уже пятнадцать лет передвигалась на коляске. К ней приходил муж, красивый, высокий и добрый. За время болезни жены он от курсанта лётного училища стал капитаном воздушного лайнера и часто летал в рейсы по стране и не только. Было видно, как нежно они относятся друг к другу. При расставании он целовал супругу, и надежда светилась в его глазах. Мне казалось, он мечтает, что когда-нибудь сможет прогуляться с любимой в Александровском парке, а может, даже станцует с ней вальс на свадьбе у дочери. Тамара после его ухода всегда веселела. В её движениях появлялось что-то царственное: она грациозно вскидывала голову и обводила нас торжествующим взглядом. Чувствовалось, что она бесконечно гордится мужем.

Справа — Вера из Белоруссии. Ей должны были вживить искусственный сустав в тазобедренную кость. Она всё время молчала и тихонько в своём уголке поглощала чёрную икру, которую ей частенько приносила родственница.

Рядом, за моим диваном, лежала молодая украинка Надя из небольшого шахтёрского городка. В детстве перенесла полиомиелит. Девушка была очень худенькой, с кудрявыми чёрными волосами до плеч, большими, живыми чёрными глазами, почти всегда с улыбкой на тонких и бледных губах. Ей сделали уже несколько операций, и еще ряд предстояло провести. Сейчас ей должны были отнять большой палец на ноге, так как от лежачего образа жизни на нём образовался пролежень и началось нагноение. У меня крутился вопрос, почему врачи не заметили проблемы раньше, но я понимала, что никто мне не ответит.

Рядом с дверью разместилась похожая на мужчину Валя, женщина неопределённого возраста с большой головой. У Валентины был неунывающий характер, и она шустро передвигалась на костылях по палате и коридорам института. Родилась в маленьком районном городишке средней полосы России, в многодетной семье, и до восьми лет передвигалась по-пластунски. Однажды к ним заехали дальние родственники и помогли ей стать на костыли. До этого дня её миром был дом с лужайкой.

И вот завтра у меня операция. Приходил анестезиолог, спрашивал об аллергии на лекарства, о болезнях близких родственников. Дали таблетки, после которых быстро уснула.

Рано утром разбудил стук удара каталки о дверь. Медсестра сделала укол, перевезли в операционную — там было холодно и очень светло. В вену ввели иглу, и анестезиолог попросил смотреть на часы, следить за стрелкой и считать. Дальше ничего не помню.

Очнулась уже в реанимации. Очень хотелось пить. Первым делом проверила руку — на месте! Отлегло. Приветливая медсестра и обратилась ко мне:

— Красавица, как ты себя чувствуешь?

На моём лице расцвела улыбка. Всё будет хорошо, я буду счастливой!

В реанимации провела около трёх суток, рука жутко болела. Сознание было в тумане. Снились пещеры, люди в цепях, капли воды, гулко падающие с потолка. Я чего-то очень боялась и страшно хотела убежать. Просыпалась в поту, пыталась звать медсестру, но не хватало сил — и снова проваливалась в это жуткое беспамятство.

Наконец-то перевели в обычную палату — большую угловую комнату, светлую и уютную, с тремя высокими окнами. На этот раз меня положили на кровать, я закрыла глаза и уснула.

Вечером сквозь сон видела, как приходил Владимир Николаевич. Он переложил удобно руку, успокоил, рассказал, что операция прошла успешно. Он сделал всё, что мог, а теперь дело за мной.

Проснулась ночью. Нестерпимо болела рука: её как будто разрывало изнутри. Стала ходить по палате и качать руку, как младенца. Чтобы не мешать отдыхать другим, вышла в коридор. Меня заметила медсестра, спросила, почему не сплю. Ответила, что болит невыносимо. Она посетовала, что ж не пришла раньше, отправила в палату и сделала укол. Боль постепенно утихла, и я заснула.

Так незаметно подкралось лето. Деревья зазеленели, кругом трава, цветы, можно гулять в парке. С каждым днём ко мне возвращались силы и желание наслаждаться жизнью.

Летняя одежда у меня была с собой, и я стала после обеда и всех процедур сбегать в центр города. Ходила по Невскому проспекту и внимательно наблюдала за девушками и женщинами: как они двигаются, что в это время происходит с их руками, туловищем. Нужно было научиться жить с новым телом и сделать так, чтобы мой недостаток не бросался в глаза. Люди в основе своей добры, однако в нашем обществе не любят инвалидов.

Пришло понимание, что неважно, какими природными данными одарили тебя Бог и родители. Прямые ли у тебя ноги, есть ли талия, какой длины нос. Главное — здоровое тело. Чтобы конечности были на месте и двигались. Чтобы ты, хоть королева красоты, хоть невзрачная девушка, могла сама распоряжаться своим телом, идти куда хочешь, заниматься, чем хочешь.

Счастье — просто жить, радоваться каждому дню, рассвету и закату, каплям дождя, постукивающим по окну, и первому лесному грибочку, найденному в этом году, да просто улыбке подаренной тебе обычным прохожим.

Через много-много лет, почувствовав неприятные боли в суставе, решила сходить на консультацию в тот же институт. Все сложилось наилучшим образом, приехала к Танюше на день рождение в Санкт-Петербург. Пока она крутилась на кухне и готовилась к торжеству, ушла в комнату, и тихо, чтобы не испортить ей настроение, позвонила и договорилась на консультацию на следующий день.

Утром стала собираться. Вопрос в глазах сестры. Не удержалась, рассказала о своих опасениях.

— Так, еду с тобой, что же ты молчала?

— Не хотела тебя беспокоить… Праздник, дети с Мурманска приехали. Вот сегодня остались одни, сказала…

Ехали молча, переживали. Институт из красивого старинного дворца из центра города переехал на окраину в несколько серых шлакобетонных высотных зданий. Зашли в регистратуру, нас быстро направили по длинным коридорам к хирургу. Приятная женщина врач посмотрев руку, выслушав, отправила делать рентгеновский снимок. Пока искали кабинет, у меня в голове промчались в одну секунду все страшные воспоминания, которые старалась не вспоминать все эти годы. Вдруг, новый виток болезни…

Пожилая врач-ренгенолог с добрым лицом, спросила:

— Милая, где делали операцию и в каком году?

— В вашем институте, в 1979 году. Врач Машков Владимир Николаевич разработал для меня индивидуальную операцию. Наверно он уже у вас не работает?

— Работает, он теперь главный врач хирургического отделения, сходите к нему обязательно, он вас примет. Годы его не изменили, остался такой же добрый!

Взяв снимок, на несгибаемых ногах подошла к кабинету, Таня шла сзади и что-то шептала про себя, наверно молилась.

Зашла, села. Врач долго рассматривала снимок, потом повернулась ко мне:

— Все у вас хорошо. Боли скорей всего на погоду. Предлагаю вам заменить локтевой сустав на искусственный, будет рука такая же, как правая — красивая. Подумайте! У нас как раз бесплатные квоты на такие операции. Советую.

— Подумаю.

Вышла. Села рядом с Таней, выдохнула воздух из груди. Счастье, вот оно счастье!

— Танечка, сказали, что всё хорошо!

Обнялись. Плакать не стали, слёзы пускай и от счастья, но это же слёзы! Не в этот раз.

— Таня, мой врач работает, заведует отделением. Хочу к нему сходить, мне предложили сделать операцию и заменить локтевой сустав на искусственный. Надо с ним посоветоваться!

Гордо, неся документы и снимки, прошествовали мимо охранников. Нас не остановили, вот что значит идти уверенно, с прямой спиной и невозмутимым лицом.

Остановились у кабинета, заглянула в щелку двери. Увидела его, постарел, но такой же подтянутый, с лучистыми глазами. Заглянула.

— Можно, Владимир Николаевич?

— Заходите, по какому вопросу?

— Вы, мне делали операцию 40 лет назад, сегодня на приеме у хирурга порекомендовали заменить сустав на искусственный.

— Давайте снимки, посмотрим, что там у вас. Так, всё хорошо, сформировалась мозоль, локоть в движении. Как вам живется с такой рукой?

— Нормально, не очень красиво, но я научилась скрывать этот недостаток.

— Вот и хорошо живите дальше, с искусственным суставом рука будет красивая, но никто не даст гарантию, что не будет осложнений, а они могут быть разные вплоть до его удаления, если что-то пойдет не так. Это опасно и больно… Не надо рисковать!

— Так и сделаю, не буду рисковать! Владимир Николаевич, спасибо вам большое! Благодаря вам, у меня всё сложилось в жизни, есть семья, за плечами успешная карьера. Всего вам хорошего, будьте здоровы!

— И вам здоровья!

Очень хотелось подойти к нему и обнять, но что-то сдержало. Он не вспомнил меня, за эти годы были сделаны тысячи операций, но я его помнила, и буду помнить всегда! Мой любимый, добрый доктор, который уходя домой заходил в палату укладывал руку удобно, чтобы не болела и не мешала спать.

Таня, встретила встревожено.

— Тася, что у вас там происходило, ты так сильно кричала! Уже хотела зайти в кабинет.

— Танюша, это я благодарила доктора! Мне так много хотелось ему рассказать. Но смогла, сказать только слова благодарности. Эмоции разрывали меня, поэтому не понимала, что говорю громко.

Она обняла меня, и мы снова пошли по длинным коридорам больницы, но уже окрыленные хорошей новостью.