На вираже судьбы

Ольга Камашинская

Блестящий пластический хирург Ветров накануне своего юбилея совершает опрометчивый поступок, из-за которого теряет клинику, семью и здоровье. А потом его судьба странным образом переплетается с судьбой криминального авторитета Соболева.

Глава 1

Высокий, стройный мужчина вышел из Мерседеса и пошел к зданию клиники косметической хирургии «Надежда». Походка у него была легкой и упругой, движения уверенные и свободные. Трудно было, глядя издали на него, подумать, что ему через несколько месяцев исполнится пятьдесят лет. Да и вблизи он выглядел моложе своего возраста. Волнистые темно-каштановые волосы с проседью. Модная стрижка. Синие красивые глаза. Правильные черты лица. Элегантный темно-синий костюм. Модельные черные ботинки. Его можно принять за известного тренера. Или за дипломата. Или за плейбоя, проводящего время на горнолыжных курортах в Альпах и на Лазурном берегу Средиземного моря. Но нет. Олег Владимирович был простым русским хирургом. Точнее, не простым, а блестящим хирургом. И времени на занятия спортом и солярий у него не было. Изредка он ходил с семьей на лыжах, да иногда купался в реке около своего коттеджа в теплые дни. Диету не соблюдал. Когда пузатые одышливые мужики-ровесники спрашивали, что помогает ему быть в такой хорошей физической форме, то Олег Владимирович с улыбкой отвечал: «Тяжелый физический труд и сексбол».

Некоторые удивлялись. Далеко не все представляют, насколько тяжело не только морально, психологически, но и физически работа хирурга за операционным столом. Ну а сексбол — это был отдых. Не случайно говорят, что слабость сильного мужчины — это женщины. А Олег Владимирович был наделен особой харизмой, умением нравиться людям, особенно женщинам, базирующейся на его особой сексуальной энергетике.

Он вошел в здание, и пошел по коридору своей клиники, механически отвечая на приветствие врачей и медсестер. Ему было чем гордиться. Все радовало глаз. Евроремонт. Цветы кругом. Удобные кресла и диваны. Красивые ковры. Все сделано со вкусом и любовью. Но почему-то последнее время радости он не испытывал, приходя в клинику. Наоборот, наваливалась усталость и безразличие. А в этот день ему не хотелось даже идти в операционную. Он представлял, как будет вырезать куски жира с живота стокилограммовой пациентки, а потом удалять еще жир дренажами с бедер. И поморщился от отвращения. В голову полезли ненужные мысли. «А зачем все это надо? Оперировать от ожирения тех, кто просто распускает себя — двигаться не хочет, а ест непомерно много… Или делать молодым и красивым лицо у шестидесятилетней старухи, которая еле ковыляет на своих артрозных ногах… А порой решать хирургическим путем чьи-то психологические проблемы. У девушки просто комплект неполноценности, нет веры в себя. Исправив форму носа, она найдет другой недостаток — и станет увеличивать себе грудь, потом захочет изменить свои уши и т. д. Но такие пациенты — источник дохода косметических хирургов. И, конечно, ему придется идти на поводу у своих клиентов, не пытаясь их в чем-то разубедить». Сначала Олегу Владимировичу нравилась пластическая хирургия, исправлять врожденные дефекты лица, последствия травм — возвращать человеку уверенность в себе. Это было прекрасно. Его привлекало то, что можно сделать некрасивое лицо красивым, это вечное стремление к совершенству. Результаты его операций были великолепны. И люди к нему потянулись. И появились тогда новые возможности в стране: у людей деньги на подобные операции, а у медиков — разрешение открывать частные клиники. Самбы он, может, и не стал заниматься этим всерьез. Но жизнь его бульдожьей хваткой вцепилась за перспективную возможность разбогатеть. И была права. Она стала движущей силой создания этой клиники. А Олег Владимирович — ее творческим началом, уникальным талантом, который смог здесь реализоваться. А теперь он, видимо, просто немного устал от постоянных перегрузок…

Олег родился в благополучной интеллигентной семье. Мать его преподавала пропедевтику внутренних болезней в мединституте. Отец был доцентом кафедры иностранных языков в университете. Родители любили песни Окуджавы и Высоцкого, книги Паустовского и Ремарка, поэзию Серебряного века. Они могли допоздна просидеть со своими друзьями за бутылкой красного вина, споря о политике и призвании человека, об истории и будущем России. Они были честными и мыслящими людьми, но мало приспособленными к реальностям нашей трудной жизни. Для них проблемой становились сломанный унитаз и упавшая гардина. Олег рос совсем другим человеком. Он не любил длинных бесед, редко читал стихи, не хотел учить иностранные языки. Отец как-то раз, показывая десятилетнему сыну свою библиотеку, с гордостью сказал

— Когда-нибудь ты прочтешь все эти книги великих историков и философов. Цицерон. Маркс. Шопенгауэр. Кант. Запомни эти имена.

А Олег в ужасе съежился, представляя, как он будет вталкивать в свою голову все эти сложные, толстые и ненужные книги. Он увлекался совсем другим. Брат его матери, дядя Гена, возился со своей машиной, и мальчик с пяти лет внимательно наблюдал за ним. В десять лет он мог уже сам не только вбить гвоздь, но и сменить прокладку в гудевшем кране, починить утюг и велик. В двенадцать лет он ремонтировал за деньги пацанам со своего и соседних дворов мотоциклы и мопеды. А, став чуть постарше, чинил машины взрослым соседям — мужикам. Все, за что Олег брался, получалось у него ловко и красиво. На даче, подростком, он перекрыл толем крышу, сколотил сам, один, сарай и новый туалет. Дядя Гена с гордостью говорил:

— Моя школа!

Но ему было далеко до племянника. Еще дядя Гена приобщил мальчика к филателии и нумизматике. Мальчик стал собирать марки, монеты, значки. И очень рано понял, что можно покупать у одних любителей те же марки, и продавать другим дороже, с выгодой для себя. Он стал завсегдатаем сборищ коллекционеров. В шестнадцать лет, на ремонтах и спекуляциях, он зарабатывал в месяц порой больше начинающего инженера. Тогда Олег очень любил деньги, копил их, перебирал купюры, раскладывал по пачкам, прятал в своей комнате в разных укромных местах. Иногда покупал себе джинсы, модные куртки, кассеты, ходил в кино. А потом поставил цель — купить себе машину и квартиру. Родители жили в своем мире и не догадывались о бизнесе сына.

Когда пришло время выбора профессии, устроили дома семейный совет.

Дядя Гена кричал:

— Только инженером! У него такие руки и голова! Олежка технику чувствует, соображает, что к чему.

Отец, Владимир Юрьевич, убеждал сына, что нужно изучать иностранные языки. Всегда можно устроиться преподавателем или переводчиком. И, даже если попадет учителем в школу, то у мужчины-педагога перспектива вырасти до директора школы, очень велика.

Мать уговаривала Олега поступать в институт, тем более, что она будет в приемной комиссии и поможет ему попасть. Светлана Кирилловна хотела, чтобы сын тоже стал врачом. И еще аргумент выдвигала другой. В «меде» есть военная кафедра, и Олега не заберут в армию во время учебы. Этот вопрос был больным для всей семьи. Дело в том, что сын Геннадия Кирилловича служил в Афганистане, был демобилизован по ранению. Раны зажили довольно быстро, но война оказалась психической травмой для молодого, эмоционального парня. Юра стал нервным и вспыльчивым, у него случались приступы ярости и агрессии, из-за которых он не работал долго на одном месте и не мог создать семью. Лечение у врачей разного профиля результатов не дало. Юра начал пить, употреблять наркотики, а в двадцать три года закончил жизнь самоубийством.

И они все боялись, что служба в армии, тем более, в горячих точках, может так же искалечить жизнь Олега. Парню и самому в армию не хотелось. Учителем, тем более. Директором школы, он себя плохо представлял. За десять лет душные классы, нудные уроки и галдящая, носящаяся толпа молодняка в темных неуютных коридорах — ему изрядно это все надоело. А тут на всю жизнь снова в школу, едка оттуда вырвался?! К иностранным языкам он чувствовал отвращение. К математике тоже. Одно дело разобрать и собрать мотор, и совсем другое какие-то абстрактные интегралы, функции и сопромат. А это все придется учить в техническом вузе.

И он выбрал медицинский. Поступил без проблем. И учиться ему было, на удивление, легко. Все было наглядно: мышцы, сосуды, кости и фасции. Девчонки в анатомке у трупов падали в обморок. Олег препарировал ткани так, будто этим занимался всю жизнь. А когда начали изучать хирургию, то парень понял, что это — его судьба. Он стал ходить на кафедру в кружок, оставался дежурить в больнице на ночь, ассистировал на операциях. Ему начали доверять сначала мелкие операции: вскрытие гнойников, первичную хирургическую обработку ран. А потом, видя, как хорошо у него все получается, более сложные операции. Еще студентом он делал омиендэктомии, грыжесечение, ушивание суготодных язв. Даже старые операционные сестры восхищались мастерством молодого хирурга: он оперировал грамотно, быстро, технично. Ровные небольшие разрезы. Швы — стежок к стежку. Минимальные кровопотери. И никаких осложнений. Когда Олег Владимирович оперировал, он уходил полностью в этот процесс. Не терпел разговоров и музыки в операционной. Того, кто нарушал тишину, просто выгонял вон.

И так было с детства. Чем бы Олег не занимался, чинил ли машину, строил ли дачу, но он всегда сосредотачивался на деле, отключаясь от окружающего мира, стремясь сделать правильно и красиво задуманное.

Жену это почему-то всегда раздражало. Он работал, а она его отвлекала, пыталась что-то спросить, сказать, начинала выяснять отношения. А Олег Владимирович этого не переносил, потом ему уже просто не хотелось продолжать делать начатое.

Можно сказать, у него было две страсти в жизни: сначала первая — сделать что-то нужное без изъянов, красиво, своими руками; вторая — купить, продать, сменять какую-нибудь ценную вещь (марку, монету, икону, драгоценность). В институтские годы Олег, кроме марок и монет, стал заниматься иконами и драгоценностями. Он мог любоваться ими, чувствовал камни, был связан с ювелирами, и в этом был азарт, интрига, а в результате, как награда — навар, деньги. Одежда и валюта его не привлекали, слишком примитивно, поэтому на учете, как фарцовщик, в милиции он не числился. Машину на свои деньги купил еще в институте, оформил, как подарок отца, приобретением поразив родственников. На занятия на ней не ездил, только по делам, летом на дачу и по деревням, где скупал иконы. Но это его увлечение постепенно было выяснено хирургией и семейной жизнью.

Отношения с девушками у Олега были своеобразными. Привлекательный внешне, высокий, со спортивной фигурой он, вдобавок, обладал еще незаурядной мужской силой. И этот свой орган, который многие мужчины называют «Мой маленький друг», Олег не мог обидеть, назвав так, потому что он был у него весьма внушительных размеров. И Олег Владимирович называл его «Мой большой друг». Олег не ухаживал за девушками и женщинами. В этом не было необходимости. Начиная с пятнадцати лет, они сами постоянно роились вокруг, ругались из-за него, строили друг другу козни, выясняли отношения и даже дрались. Сначала девчонки в школе, потом студентки в институте. Первой его женщиной стала тридцатипятилетняя соседка по даче, заманившая подростка починить ей сарай. Там же, в сарае, на старом матрасе, и случилось его грехопадение. И с того дня началось. «Большой друг» жил своей жизнью и часто брал верх над ним. Он чувствовал явный зов женщины и шел на него, увлекая за собой своего хозяина и отключая на некоторое время его разум.

Так, один раз, в десятом классе школы, Олег понес однокласснику учебник, который брал у него. Но в лифте незнакомая, немного вульгарная, но симпатичная женщина задела его бедром — и «большой друг» тут же среагировал. Они начали целоваться, проехали этаж одноклассника Олега и очутились в квартире этой женщины. И только в полночь, устав от бурного секса, и обнаружив себя на чужом диване, парень вспомнил о книге, которую должен был отдать и о завтрашнем экзамене. И такие случаи повторялись неоднократно. Это могли быть официантки в кафе — и быстрый секс где-нибудь в подсобке. Или медсестра на практике. Или однокурсница в общежитии. Но его «большой друг» никогда не ошибался. Он не реагировал на простое кокетство девчонок и на флиртующих ради развлечения женщин. Действия его были безошибочны: увидел — почувствовал — взял свое. Олег никому ничего не обещал. Не пытался завлечь девушку. Не ухаживал. Зачем? Все шло итак само в руки. Девушка рядом — он с ней. Девушки нет — и он не вспоминал о ней, не переживал, не звонил. Рядом уже другая.

Особенностью мировосприятия Олега Владимировича было то, что он жил настоящим моментом. Делает операцию — и он весь в этом. Занимается сексом — и он весь в нем. Он редко думал о прошлом, что-то вспоминал. Ему это было неинтересно. Воспоминания были какие-то блеклые, в виде неподвижных смазанных картинок. Их нельзя было сравнить с ярким, сочным, и наполненным нюансами ощущений, настоящим. Был азарт охотника при добыче ценной старинной вещи. Была радость любимой работы. Был телевизор и детективы, потом появились компьютерные игры, уводящие мозг в приятный мир беззаботного отдыха. Были цели — сначала стать хирургом, потом иметь свою клинику. Но Олег Владимирович не обдумывал стратегических планов. Он был хорошим интуитивным тактиком — всегда прекрасно ладил с людьми, умел разрядить обстановку удачной шуткой, пустить в ход свое обаяние, вовремя улыбнуться. Избегал ненужного риска и ловко выпутывался из самых сложных и неприятных ситуаций. Даже девушки и женщины на него не обижались. Он никогда не бросал их, не обижал, не отвергал, не говорил грубых слов, искренне радовался встрече с ними. Но жил по принципу: «Ты здесь — я с тобой, тебя нет — я с другой». Сначала девушки пытались увлечь Олега, влюбить в себя, заинтересовать. Они переживали, делали новые попытки, но не могли пробить эту стену добродушного равнодушия, вывести его из эмоциональной спячки. И, в конце концов, смирялись, искали себе новый объект любви. Некоторые пытались как-то удержать (обманом, беременностью, подарками), но Олег все равно выскальзывал ужом из их рук.

Когда Олег познакомился на дне рождения приятеля со студенткой Адой Кислициной, то он даже представить не мог, что она станет его женой. Девушка была некрасива. Нескладная, с резкими движениями, неправильными чертами лица, длинным носом и большим ртом. Но во время медленного танца его «большой друг» среагировал мгновенно. И они уединились в маленькой комнатке около кухни, больше похожей на кладовку. И там, скинув наваленные куртки с железной кровати, совершили свой первый половой акт. Все было, как обычно. И Олег даже не ожидал увидеть девушку снова. Он не давал ей номер своего телефона, не говорил, где учится. Она узнала сама. Собрала всю информацию о нем. Выяснила адрес и место учебы, факультет и группу, с кем проживает и чем интересуется. Олег удивился, увидев девушку, поджидающую его после занятий у корпуса. Но «большой друг» обрадовался, и они пошли к ней в гости. Родителей не было дома, и молодые люди долго занимались любовью. И после этого Ада стала как бы его тенью. Она находила квартиры и комнаты для их встреч. В сексе, несмотря на молодость, была опытна и ненасытна. Даже его «большой друг» уставали не ловил потом два-три дня зов других женщин после этих оргий. Да и количество девушек вокруг него постепенно почему-то уменьшилось. Как оказалось, Ада, заметив очередную соперницу, встречалась с ней и требовала оставить в покое ее жениха. Ее агрессивность отпугивала почти всех. А двух непонятливых Ада просто избила. Била жестоко, но не оставляла следов. Друзьям Олега девушка вначале не понравилась, но потом они привыкли к ней. А она тем временем вкралась и в его бизнес. Стала интересоваться иконами и нумизматикой. Достала откуда-то несколько редких монет и подарила парню. Потом притащила целую сумку икон. Ада была не глупа и быстро поняла, что Олег не просто коллекционер. Он явно еще делал неплохие деньги. Но практически их не тратил. И вообще был скуповат. Квартиры для их встреч она снимала сама, вино и закуски тоже покупала она. И как-то раз ей удалось выпытать, для чего Олег копит деньги. Он хотел купить квартиру. Ада поразилась. В те времена студенту это было сделать практически нереально. Она спросила, сколько ему не хватает. Олег ответил. Через три дня Ада принесла необходимую сумму. Он купил квартиру, и в ней они стали жить весте.