Заплатите налоги, госпожа попаданка!

Ольга Иконникова

Никогда не думала, что быть хорошей учительницей – плохо. Но именно поэтому меня переместили в другой мир и сделали владелицей частной школы. И что я имею теперь? Кучу учеников, каждый из которых может превратить меня в жабу. Сплошные убытки на балансе. И вредного герцога – наследника престола, который замучил школу проверками и который (вот неожиданность!) намерен жениться на одной из моих учениц. А как учить детей в мире, о котором ты ничего не знаешь? Земля круглая? Да как бы не так! За такое утверждение – прямой путь в руки инквизиции. Ничего, разберусь. Я сама научусь магии! Вымуштрую учеников, сведу дебет с кредитом и заплачу эти дурацкие налоги! Да вот хотя бы за счет школьной драконьей фермы. Как это «драконов не едят»? А что же с ними делают?

3. Эжени. Хороший адвокат — половина дела

Остальные свидетели по первому пункту обвинений ведут себя так же, как чета де Резен — они отрицают дачу взятки графине де Ламарк и уверяют, что их неправильно поняли.

— Как вам это удалось? — шепотом спрашиваю я своего защитника.

Он довольно улыбается:

— У каждого человека есть тайны, которые он хотел бы скрыть. И слуги, которые готовы эти тайны продать.

— Но разве им не грозит наказание за лжесвидетельство? — признаться, мне жаль всех этих людей, которые руководствовались самым благородным побуждением — вывести взяточницу на чистую воду, — но вынуждены были отступить под давлением опытного и не очень честного адвоката.

Кажется, магистра Доризо (я наконец-то узнала его имя!) сильно удивляет моя забота о посторонних.

— Не беспокойтесь, ваше сиятельство, предыдущие заявления они делали, не будучи приведенными к присяге.

Я обвожу взглядом зал. Среди собравшейся на бесплатное представление публики — ни одного сочувствующего мне лица.

— Вроде бы, здешний герцог не доволен вашей маленькой победой, — я замечаю плотно стиснутые губы сидящего в ложе де Шарлена.

Но Доризо, судя по всему, не привык склонять голову перед сильными мира сего. Напротив, его улыбка становится еще более широкой.

— Уверен, если когда-нибудь его светлости самому потребуется адвокат, он обратится именно к моим услугам.

Я еще ничего не знаю об иерархии местной знати, но понимаю, что присутствие в зале суда первого лица герцогства — не совсем обычное дело. И, боюсь, это повлияет на судью не самым лучшим образом.

— Ваша честь, позвольте нам перейти к преступной халатности обвиняемой, — обвинитель тоже не намерен сдаваться. Волосы у него на голове топорщатся, делая его остроносое смуглое лицо воинственно-грозным.

Суд заслушивает очередного свидетеля, который утверждает, что его сыновья (похоже, девочки в школе графини не учились) и после нескольких лет обучения оставались такими же ленивыми и невежественными, какими пришли в первый класс. Он высказывает мнение, что учителя в школу набирались без должных знаний и опыта, а уроки проводились формально или не проводились вообще.

Насколько я понимаю, таких свидетелей у обвинения несколько.

Но всех их мой адвокат нейтрализует тем же приемом, что и графиню де Резен — он предлагает провести аттестацию уже окончивших школу учеников, и, если их знания окажутся столь слабыми, как утверждается, лишить их документов об образовании. На что, конечно, ни один из свидетелей пойти не готов.

— Позвольте заверить достопочтенную публику, — обращается к залу мэтр Доризо, — что моя подопечная уже приняла все жалобы к сведению и в дальнейшем постарается сделать всё, чтобы обучение в ее школе было как можно более качественным. К тому же, вся вина ее сиятельства заключается лишь в том, что она чрезмерно доверяла людям, которые занимались непосредственным управлением делами и школы, и ее поместья. И директор школы, и управляющий поместьем уже получили расчет и на их места ищутся более надежные люди.

Третий пункт обвинения, кажется, совсем не беспокоит моего адвоката.

— Это — наименее серьезное из того, что вам предъявлено.

— Не может быть! — не верю я. — Ведь речь идет о детях, которые едва не погибли из-за моей беспечности.

Месье Доризо не считает это важным:

— Это всего лишь слуги. Простолюдины. Если бы речь шла только о них, то никакого дела вовсе бы не открыли. Вы заплатили бы небольшой штраф, и всё.

Но я не могу сдержать слёз, когда на свидетельское место выходит ребенок лет семи — худой, бледный, испуганный.

— Это — самый старший из пятерых, — поясняет магистр. — Ему уже двенадцать. Остальные слишком малы, чтобы заслушивать их в суде. Не беспокойтесь, сударыня, я уже провёл с ним работу. Он понимает, что ему грозит, если вдруг он решится сказать правду.

И хотя от месье Доризо зависит моя свобода, ни малейшей симпатии к нему я уже не испытываю. Представляю, как запуганы бедные дети.

Мальчик называет свое имя — Себастьен (фамилию он произносит неразборчиво). Потом на вопрос обвинителя, заикаясь, отвечает, что госпожа графиня никогда не обращалась с ним дурно, и что кормят в поместье сытно даже тех, кто в силу болезни или возраста не может работать. А худой он оттого, что не любит есть кашу и картошку и всегда отказывается от них.

Теперь уже возмущение зала направлено не против меня.

— Экий барин! — выкрикивает с задних рядов какой-то мужчина.

Хотя большинство, я думаю, понимает, что ребенок всего лишь повторяет то, чему его научили.

— А откуда же синяки у тебя на руках и ногах? — не унимается месье Совиньон.

На что Себастьен едва слышно бормочет:

— Я подрался, месье.

Обвинитель грозит ему наказанием за обман суда, но мальчика куда больше пугает месть со стороны графини де Ламарк — он смотрит в мою сторону с таким страхом, что мне хочется попросить у него прощения за действия женщины, роль которой я сейчас играю.

Насколько я понимаю, взрослые слуги из поместья графини изначально отказались свидетельствовать против хозяйки, так что и по этому пункту месье Совиньон вынужден признать свое поражение.

Неожиданно выясняется, что самое серьезное обвинение — это ненадлежащее управление драконьей фермой — именно за него по кодексу местных законов грозит аж до пятидесяти лет тюрьмы.

— Ее сиятельство прекрасно понимает, что речь идет о священных животных, — не говорит, а почти поет месье Доризо. — И у нее, конечно, не было намерений причинять им вред. Человек, отвечавший за содержание драконов, большую часть денег, которые графиня доверчиво ему отпускала, клал себе в карман, из-за чего животные не получали нужного количества корма. Я намерен был привести этого мошенника в зал суда, но он, к сожалению, сбежал, и его нынешнее местонахождение мне неизвестно.

Когда магистр опускается на стул, я печально уточняю:

— И куда же делся этот человек?

Не удивлюсь, если узнаю, что мой шустрый адвокат пошел на самые крайние меры.

— С ним всё в порядке, ваше сиятельство, — заверяет он меня. — Он получил достаточно, чтобы безбедно жить за пределами Виларии.

Ага! Так вот как называется страна, в которой я оказалась!

Мой умелый адвокат сумел посеять толику сомнений в умах публики, но, похоже, не смог повлиять на отношение ко мне судьи — смотрит он на меня, как и прежде, — строго, почти враждебно. Я уж не говорю про обвинителя!

— Даже если я уважаемый суд примет во внимание всё то, что сообщил нам мой любезный коллега, — начинает месье Совиньон, — то это не даст ему возможность освободить обвиняемую. Даже при наличии смягчающих обстоятельств остаются обвинения в халатности (пусть даже невольной). За всё, что происходи в поместье де Ламарк, как ни крути, несет ответственность именно ее сиятельство. Мне жаль, что она доверилась ненадежным людям и сама же пострадала от этого, но по своду законов Виларии, чтобы полностью снять столь серьезные обвинения с подсудимой, нужны обстоятельства высшей степени важности, связанные с защитой государственных интересов.

— И у нас таковые есть! — довольно невежливо перебивает его мэтр Доризо.

Обвинитель недоверчиво усмехается, а судья требует:

— Так огласите их, мэтр!

Мой адвокат поднимается и, прокашлявшись, громко зачитывает текст, написанный на красивой (кажется, гербовой!) бумаге:

— Высочайшее дозволение на открытие в поместье де Ламарк магической школы для особ женского пола. Подписано двадцатого числа сего месяца собственноручно его величеством Луисаном Десятым.

Он обводит зал торжествующим взглядом, не забывая особо остановить его на своем главном оппоненте, отчего лицо месье Совиньона багровеет.

— Насколько я знаю, обучение магии лиц дворянского происхождения относится к вопросам государственной безопасности и является одной из главных задач нашего государства. А руководители магических учебных заведений имеют особые королевские преференции и защищены законом от судебного преследования.

Ого! Несмотря на то, что методы месье Доризо мне ничуть не импонируют, я не могу не восхититься его профессионализмом. Неужели, обвинения будут сняты так легко?

Интересно, сколько стоило получить подобное дозволение у самого короля? Должно быть, целое состояние.

Не то, чтобы судьба графини де Ламарк меня так сильно волновала, но поскольку на некоторое время она стала моей судьбой, то я предпочитаю провести это время в поместье, а не в тюрьме. В заключении разобраться с тем, куда меня занесло, и почему это случилось, было бы крайне затруднительно.

Но, похоже, обрадовалась я слишком рано.

— Чушь! — подает из ложи голос герцог де Шанталь. — Уважаемому мэтру должно быть прекрасно известно, что руководить магической школой не может лицо, само не владеющее магией. А, насколько я знаю, у ее графини де Ламарк нет ни капли собственной магии.

Я не знакома с правилами местного судопроизводства, но догадываюсь, что никакого права вмешиваться в ход судебного заседания у публики нет. Даже если эта публика — первое лицо герцогства.

Да это просто неприлично! В конце концов, речь идет о женщине! А герцог — благородный мужчина. Ну, по крайней мере, должен бы таковым быть.

От этих мыслей меня отвлекает голос сидящей неподалеку от нас пожилой женщины в бордовом платье с красивым кружевом.

— Бедняжка! — сообщает она своей соседке. — Его светлость прав — девочка напрочь лишена магии. Но это не ее вина.

Должно быть, у нее проблемы со слухом, потому что говорит она гораздо громче, чем следует.

— Уже ее мать не имела ни капли магии, так что же могло достаться ей самой? Хотя ее дедушка был лучшим магом нашего герцогства, и все ожидали, что его способности перейдут к его детям. Увы, они были пусты, и с этим ничего нельзя было поделать. Я помню, как он расстроился, когда это осознал.

Она смотрит на меня с сочувствием, и мне уже тоже становится чуточку жаль ту женщину, которую я вынуждена заменять. Похоже, в этом мире магия значит очень много, а ее отсутствие делает людей людьми второго сорта. Не из-за этого ли графиня так ополчилась на весь свет?

— Как справедливо заметил его светлость, обвиняемая лишена магии, — резко говорит судья, — а значит, дозволение на открытие ею магической школы не действительно.

Я вздрагиваю от его хлёсткого тона. Месье Доризо ободряюще касается моей дрожащей руки и тихо говорит:

— Не волнуйтесь, ваше сиятельством! — а потом повышает голос. — Ваша честь, позвольте вам напомнить, что дозволение подписано самим его величеством, чего, конечно же, не случилось бы, не будь у моей клиентки права на открытие магической школы. Да, при рождении ее магия почти не проявилась, но разве нам не известны случаи, когда это случалось гораздо позднее, уже в совершеннолетнем возрасте?

— Вы хотите сказать, что именно это и случилось с вашей клиенткой? — месье Совиньон полон скептицизма. — В таком случае, вам придется это доказать.

Это ничуть не смущает моего адвоката:

— Разумеется, коллега, разумеется, — он находит на столе еще одну бумагу — тоже весьма внушительно оформленную. — Вот результаты оценки магического уровня моей подзащитной. В состав комиссии входили несколько уважаемых столичных магов из королевской академии. Надеюсь, их опыт и квалификация не вызовут у вас сомнений?

Уверена, что расходы на подкуп этих уважаемых магов тоже будут включены мэтром в счёт, который должна будет оплатить графиня.

— А если вызовут? — снова вмешивается герцог.

Ух, я его уже почти ненавижу! Что за несносный мужчина? Решительно не джентльмен!

Мне кажется, мой защитник вполне разделяет мое негодование.

— В таком случае, ваша светлость, — с заметной досадой отвечает он, — нам придется провести повторную оценку магии моей подопечной, что затянет процесс на несколько недель — ведь магический муленир, который позволяет измерить уровень магических способностей, есть только в королевской академии. И это в дальнейшем даст нам основание обратиться за соответствующей компенсацией за незаконное удержание под стражей.

Судья нервно ерзает на стуле. Не удивлюсь, если часть этой компенсации он будет вынужден выплатить лично. В самом деле, не из королевской же казны выделять на это средства?

— Вынужден разочаровать вас, уважаемый месье Доризо, — улыбается герцог, — но я привёз из столицы свой собственный муленир. Я немедленно велю доставить его из замка. Мы сможем убедиться в магических способностях ее сиятельства (или что вернее — в их полном отсутствии) уже через пару часов.

Теперь уже торжествуем не мы с мэтром, а наши противники. И я впервые вижу, что мой адвокат уже не так уверен в себе.