19 Сказок. Сборник Самоисполняющихся Сказок

Ольга Зябликова

Сказки этой книги – волшебные, самоисполняющиеся. Они были написаны во время обучения в Высшей Школе Сказкотворчества.Желаю вам приятного чтения и погружения в мир необычных сказок, которые помогают желаниям исполняться.

Как Несмеяна себя искала. Сказка о поиске Пути

Сказка третья.

В некотором царстве, в некотором государстве жила себе поживала Царевна. Прозвали её Несмеяной. А потому что сказки в этом царстве чтили и читали, а Царевна любила в печали пребывать с белой зори до ночи, да и ночью иногда.

Но Царевна работящая была. Работа у неё была тяжёлая — жаловаться.

Просыпалась она утром ранним и шла к батюшке Царю — про судьбинушку свою печальную сказывать. Потом коту пожалиться, потом матушке Царице, а потом во двор шла. Там уж кто на глаза попался — всем рассказывала, как жить на белом свете трудно и неинтересно.

Царевну все жалели, никто слова поперёк не сказывал. А оно и зачем сказывать? Занятная ведь Царевна: все и ждали, с какой жалобой она после обеда появится али после визита гостей заморских. Всем интересно было, даже пари, бывало, заключали — гадали, что же на этот раз её царское высочество не устроит в этой жизни: занятная была Царевна.

Да только как-то раз ночью решила Царевна Месяцу пожаловаться.

— Ах, Месяц, друг мой! Что же за ночь нынче тёмная такая. Словно в темнице сижу я. И никуда мне не выйти — как кандалы на руках, да ногах. Сижу, прикованная — с места не сдвинуться.

Услыхал такие речи Месяц, да и спрашивает:

— А что ж, мой свет-то не люб тебе, красавица? Я, почитай, вишу над тобой, сияю ярко, а тебе всё темно?

— Темно, батюшка, — отвечает Несмеяна Месяцу.

Позвал тогда Месяц звёзды. Засияли звёзды в небе ярко, радостно.

Но Царевна даже уголком губ не повела.

— Разве ж это свет, милые звёзды? И тропинки-то под окном не видно…

Позвал тогда Месяц Ветер.

— Вишь, сидит красавица в темнице, а коса на улице! Всё не так ей. Подуй, друг Ветер на звёзды, чтобы ярче они разгорелись.

Подул Ветер на Звёзды, разгорелись они ярче, да Царевне Несмеяне всё не любо. Снова она причитает:

— Ах, спасибо, дорогой Ветер, да только что с того свету? Ни тепла, ни радости.

Рассердился Ветер.

— Ах так! — говорит, — ну коль тебе наш свет не по нутру, наша радость не по сердцу, сидеть тебе в темной пещере, прикованной к стене каменной до тех пор, пока не узнаешь ты истинную силу света и звёздного сияния. А коль кто из неволи тебя вызволит, бродить тебе по белу свету неприкаянной до тех пор, пока радоваться не научишься самой малости, да почитать былинку божью, не то, что звёзд сияние!

Сказал так, да подхватил Несмеяну и понес над горами, реками, долами, лесами… покуда не принес в пещеру тёмную. А в пещере той раздался хохот страшный, выскочили из неё разбойники, да и приковали Царевну к стене в самом тёмном углу.

Что ж Царевне делать-то?

Ясно — жаловаться.

Вот сидит наша Несмеяна, дрожит, плачет, но дело есть дело.

Нащупала камешек под ногой. Ему пожаловалась.

Капля со свода пещеры Царевне на локоть упала, Царевна и капле пожаловалась.

Кандалам своим пожаловалась. Но этого ей показалось мало, она каждое звено цепи ладошкой погладила, и каждому звену пожаловалась.

Позвенела кандалами — звону пожаловалась.

Долго ли, коротко ли возносила Царевна Несмеяна свои жалобы, как случилось с нею происшествие доселе небывалое. То ли от того, что в темноте неуютно было, то ли продрогла и проголодалась Несмеяна, то ли просто стих такой нашёл: устала она жаловаться. И уснула.

А пробудилась от того, что кто-то рядом заухал. Проснулась, но глаз на всякий случай открывать не стала.

— Ты кто, — не открывая глаз, спросила Царевна.

— Я — Сова, пустая ты голова, — ответил кто-то рядом.

Царевна вздохнула и хотела было пожаловаться Сове на темноту, на цепи и на жизнь свою печальную, но уж больно ей интересно стало, почему это у нее, Несмеяны, голова пустая.

А Царевна девушка любознательная была, она и спрашивает:

— Сова, а сова! А как это — пустая голова?

— А ты глаза открой, — говорит Сова — вот и увидишь, как!

Открыла Царевна глаза. Смотрит, а перед ней камень. Да так отполирован, что она себя в нем видит.

— И где голова? — спрашивает, а почему, до сна я ничего не видела, а сейчас вижу?

— А потому, — говорит Сова, что ты в кои-то веки ныть перестала. Вот и свет появился.

Царевна ресницами похлопала, Сова крыльями — хороший разговор получился.

— А голова-то где?

Сова только заухала в ответ.

А потом спросила.

— Читать-то ты хоть научена? Вот, читай, что на зеркальном камне сказано.

А камень зеркальный, в котором Царевна себя увидела, вдруг поворачиваться начал.

«Как выйдешь из Пещеры, ждут тебя три пути. Прямо пойдешь — ждут тебя волны морские. Налево пойдешь — в прошлое попадешь. Направо пойдешь — себя обретёшь.

— Куда пойти изволишь, — спросила Сова.

Царевна потрясла кандалами:

— Куда же я пойду?

— Да ух, незадача, — ухнула Сова.

Царевна открыла было рот, чтобы сказать, что ей тут неуютно, мокро, больно и кормят плохо, но Сова хлопнула её крылом по затылку, да так, что корона слетела, и Царевна передумала жаловаться.

А Сова торопила:

— Думай быстрее. Сейчас камень снова станет зеркалом, тогда уж ничего не выберешь, тут останешься.

— Я домой пойду! — воскликнула Царевна. В прошлое! Ведь мой дом в прошлом!

— Голова-то у тебя ещё и садовая, — проворчала Сова. Ну, будь по-твоему.

И в миг кандалы с Царевны упали, стены пещеры исчезли, очутилась Несмеяна на дорожке светлой, лесной. Пахло хвоей, по обочине тропинки росла земляника. Шла Царевна и даже как будто радовалась, что так удачно тропу для себя выбрала: и цепей на ней нет, и пещера растаяла, словно морок, как вдруг услышала она чей-то голосок. Нежный, девичий.

— Ах, как плохо мне на свете живётся, — причитала Невидимка, ах какие камни острые на тропинке. И жарко, даже ветерка нет… ах… как тяжко идти. И опять с пути сбилась.

— Ты кто? Покажись! — крикнула Несмеяна.

— Ах, скоро дождь пойдёт, а у меня ни зонтика, ни плаща, как же я укроюсь. А ночь будет? Где я ночлег найду? И ведь даже огнива не взяла с собой…

— Ты кто??? — снова спросила Царевна, но уже потише.

— Нет, ну что за жизнь ужасная, брожу, как душа неприкаянная, никто меня не люююююбиииит!

Что-то знакомое почудилось Несмеяне в этом нежном девичьем голоске.

— Кто ты? — еле слышно спросила она.

— Я — Эхо твоё, — был ей ответ.

— Эхо? — эхом откликнулась Царевна.

— Эхо… — прошелестела в ответ Неведимка.

— Я, наверное, не туда иду? — спросила Несмеяна.

— Нет, ты туда идёшь. Ты ведь шла в прошлое? Вот ты его и услышала.

Несмеяна наморщила носик, готовая зареветь.

— Это чтооооо??? Я такая плохая??? Всем жалуюсь???

— Плохая, — отозвалась Невидимка.

— Нет, я хорошая! — топнула ногой Несмеяна.

— Хорошая. — послушно повторило Эхо, но ногой топать не стало.

— Получается, мне необязательно жаловаться, чтобы меня любили? — удивилась Царевна, а я-то думала, что любят, когда жалеют…

Если я скажу, что я хорошая — ты разнесёшь это по округе. А если я буду причитать и плакать, ты разнесёшь повсюду мои жалобы?

— Такая работа, — вздохнула Невидимка. Я ведь зеркало, только для слов. И для мыслей.

— Даже для мыслей?! — удивилась Царевна.

— А ты как думала?

— Знаешь, Эхо, я, пожалуй, вернусь в Пещеру.

— Зачем? — удивилась Невидимка.

— Ну, как же! Мне ведь нужно выбрать Путь. Я побывала в прошлом, и хочу идти дальше. А чтобы идти дальше, мне нужно прочитать то, что написано на камне.

— А я на что? — ответило Эхо. Ты ведь читала слова на камне-зеркале, а я звуковое зеркало. Сейчас я тебе прочитаю, что там было написано.

И Эхо торжественно произнесло:

Прямо пойдёшь — ждут тебя волны морские. Направо пойдешь — себя обретешь.

— Эх, — сказала Несмеяна, — батюшка мой говаривал, что надо выбирать прямые пути, но, наверное, на море мне еще рано. Пойду направо. За самой собой.

Сказано — сделано.

И тут же лёг перед Царевною новый Путь. Несмеяна даже зажмурилась: уж больно он ни на что не был похож.

Вот что это? Тропа — не тропа. Мост не мост. Свет не свет.

А сделала Царевна два шага по Пути, да так и отпрянула: легла перед нею пропасть бездонная. И путь через пропасть имелся: как не иметься. Только вот узкий больно. И перил, чтобы ухватиться не видно. Да и сам путь… из чего он? Как ни всматривалась Несмеяна — не поняла.

— Значит, чтобы себя найти, нужно пропасть одолеть? — сама себе сказала Несмеяна.

— Эх, зря я капризничала, когда Месяц мне светил, зря звёзды и ветер обидела. Вот бы мне сейчас дорожку из звёзд, я бы по ней быстренько на ту сторону добралась.

И тут… как по заказу, — раз и перед Царевной дорога звёздная, сияющая!

Несмеяна даже захлопала в ладоши от радости. И даже улыбнулась!

И смело побежала по сияющей дороге звёзд!

И ощутила, что летит! Вот так здорово! Она летит!

…В пропасть.

Да-да. Только в первое мгновение Царевна была счастлива, ощутив полёт, а в следующее уже поняла, что она не летит, а падает.

Но она, конечно, не разбилась. Непонятная сила удержала ее над землёй. Да кабы над землёй! Над острыми камнями: Несмеяна повисла в воздухе, охваченная ужасом. Ей казалось, что если она скажет даже «ой», то непременно разобьётся. Поэтому она молчала.

— Так. — раздалось у неё над ухом, — откуда ты взялась?

Несмеяна, которая не просто висела в воздухе, но ещё и медленно поворачивалась, словно её вертели на громадном гриле, на очередном обороте успела разглядеть маленькую женщину в чёрном плаще. Лицо у женщины было… самым обычным. А вот глаза злыми.

— Вы — злая ведьма, — неожиданно для самой себя спросила Несмеяна.

— Я-то злая ведьма, — ответила женщина. — а вот ты кто?

Тут Несмеяна увидела, что женщина переворачивает страницы гигантской книги. Книга была больше Ведьмы в несколько раз.

— Я жду Несмеяну, которая жалуется на всё на свете и всё время плачет. На тебя она не похожа. Так кто ты?

— А зачем Вы её ждете, — спросила Несмеяна, продолжая медленно вращаться в воздухе, — а Вы могли бы повернуть меня так, чтобы я вращалась ногами к земле?

Женщина оторвалась от книги, взмахнула палочкой в сторону Царевны, и Несмеяна повисла вниз головой.

— По-моему, Вы меня не поняли, — осторожно произнесла она, — я бы хотела ногами к земле. А зачем Вам Несмеяна?

Не обращая внимания на то, что Царевна висит кверху ногами, Ведьма ответила:

— Несмеяна мне не нужна, мне нужна Река слез. Говорят, у этой девчонки их так много, что как раз хватит на зелье, чтобы сжить с белого света Радость.

Так ты ответишь, наконец, кто ты???

— Я сама не знаю, — сказала Несмеяна, — наверное, Золушка. Или нет…. Наверное, я — Царевна Лягушка. Кажется, тут где-то должна быть стрела Ивана Царевича.

— Ты бы еще через сто лет явилась?! — рассердилась Ведьма. Бери свою стрелу и убирайся! — ведьма ловко перевернула Царевну вниз ногами и вручила ей стрелу с золотым опереньем.

Несмеяну вдруг что-то подбросило вверх, и она в один миг очутилась на крепком деревянном мосту, что висел над пропастью. В ладонях она сжимала стрелу Ивана Царевича.

— Ой… а батюшка говаривал, что Емеля придет, разглядывая стрелу, прошептала Несмеяна.

Может, мне её того… обратно в пропасть бросить? И что же это я обрела? Шла за собой, а обрела чужую судьбу?

Как же быть теперь? Хорошо ещё, что не Золушкой прикинулась, а то бы хрустальный башмачок пришлось с собой таскать.

Царевна была девушка с юмором.

Она составила план.

Отдать стрелу Ивану Царевичу, объяснить, что она не лягушка, а просто мимо проходила.

Пройти путь над пропастью.

Предупредить Несмеяну, что за её слезами идет охота.

Встретить Емелю и объяснить, что она не лягушка и стрела не её. И нечего сердиться.

Нет. Кажется, пункты плана надо поменять местами.

Ладно, там разберёмся.

И почему она не догадалась сказать Ведьме, что она — Щука. Хотя, с другой стороны, чтобы Ведьма ей тогда вручила? Бадью из колодца? Или печь с Емелей?

Размышляя так, Царевна и сама не заметила, как прошла свой путь над пропастью и очутилась на твердой земле.

Встала Несмеяна на землю и оглянулась.

А пропасти словно и не было. За спиной была ровная утоптанная тропа.

— Ну, хорошо. Пропасть я одолела. Стрелу Ивану Царевичу по почте пошлю. А вот нашла ли я себя? Да… и что-то я забыла… а вот! надо предупредить Несмеяну, что за её слезами охотятся… Но… но ведь Царевна Несмеяна это — я. Или это не я? Как же случилось, что Ведьма, у которой такая большая волшебная книга, меня не признала?

Вспомнила тут Несмеяна и Пещеру с кандалами, и камень-зеркало, и Сову Мудрую, и Эхо-Невидимку. А ведь я за весь путь ни разу не пожаловалась и не заплакала, — удивилась она. Наверное, поэтому Ведьма меня и не узнала.

Я и сама себя не узнаю.

Так я это или не я?

Царевна вдруг рассмеялась. Она смеялась весело, звонко, да так сильно, что слёзы на глазах выступили.

И смех этот вдруг отозвался Эхом.

— Ха-ха-ха! — заливалось Эхо.

— Ха-ха-ха! — заливалась Царевна.

Её охватила такая бурная радость.

«Я шла по ложным путям, мне казалось, они ведут в тупик, но все они вели к пути истинному».

Вот так и случилось, что в некотором царстве, некотором государстве, река слез лилась, лилась, да не пролилась.

А Несмеяна вернулась домой жива-здорова, помирилась с Месяцем, ветром и звёздами, отправила Ивану Царевичу стрелу, да сама же на его свадьбе с подружкой Василисой потом отплясывала.

А истинную силу света и звёздного сияния она по сей день познает. Да и по белу свету побродить любит: травинке-былинке кланяется, да самой малости радуется.

А ещё говаривают, будто в Щуку она превращаться научилась. Ну, да это уже другая история.