Антракт

Ольга Емельянова, 2021

Когда ушла мама, я перестала спать. Чтобы скоротать ночь и излить горечь потери, начала вспоминать и записывать. Ночи без сна были продолжительны и большая часть содержимого написана именно тогда. Через десять лет мне захотелось завершить написанное потому как жизнь продолжилась и много было успехов и утрат. В повествовании нет вымысла. Это реальная жизнь. В ней нет сюжета. Это мозаика из событий и людей.

Брат

После окончившихся с уходом наших дедушки и бабушки летних гостеваний и потери родового гнезда все вместе мы уже не встречались и не встретимся никогда, потому что двое из четырех моих братьев уже покинули этот мир.

Моя профессиональная жизнь была связана с авиацией, а самолеты в мои родные края не летали, поэтому долгое время мы с братьями не встречались. Иногда, после маминых наездов на родину, она передавала мне угрозы брата Васи, что он как-нибудь выследит мой маршрут на самолете и подстрелит его из берданки, ибо иного пути заманить меня на историческую родину не видит.

Наверно, пришел момент, когда ностальгия переросла в настоящую болезнь, и мы с мамой отправились в путь, в гости к моему брату Васе, на излечение. Нашла я его вполне узнаваемым после долгой разлуки, что меня очень порадовало. Только вот водонапорная башня, которая казалась мне упирающейся в небо, стала совсем приземистой. Я с недоумением спросила, зачем ее укоротили. Васька мне на это ответил, что это мы выросли.

Психологи утверждают, что люди делятся на три категории в своем восприятии мира: аудиалисты, кинестетики и визуалисты. Я утверждаю, что есть еще и четвертая категория: тех, кто воспринимает мир через запахи. Было мне достаточно малого: ощутить запах шпал железной дороги, смешанный с запахом угля и оренбургской пыли, тонкий аромат цветов дикого горошка и чабреца, шорох колышущейся на ветру ковыли. Я вспомнила себя беззаботной девчонкой, мчащейся босиком с ватагой ребятни по теплой пыльной дороге под ласковыми лучами заходящего солнца. Этих воспоминаний оказалось достаточно, чтобы гармония снова поселилась во мне.

А уж присутствие брата, с которым прошло мое детство, внесло полное умиротворение в мою припорошенную урбанизацией душу. Как-то вечером мы пошли с братом жечь сухие ветки и огородный мусор. Мы просто смотрели на огонь и перебрасывались незначащими фразами. Но тихая радость от присутствия БРАТА переполняла меня. Мне вспомнилось, как мы ждали, когда дедушка оставит тарантас, наполненный сеном, на ночь во дворе. Тогда мы все забирались в него, сначала рассказывали страшные истории, а потом разбирали друг по другу звезды. Никто не покушался на чужие: у каждого было достаточно своих. Мы выбирали самые близкие маршруты, как ходить друг к другу в гости, перемещаясь с одной звезды на другую. Потом, умиротворенные, засыпали. Странно, но я не помню, чтобы мы из-за чего-то ссорились. Говорят, дети без ссор и соперничества не растут. Может, мы просто быстро мирились…

Жаль, что я не записывала фразы, которыми изъяснялся Вася. Он оказался достойным преемником нашего дедушки: балагура, острослова и матерщинника. Не все шутки звучали пристойно для моего рафинированного уха. Я понимаю, как сложно ему было селектировать слова. Но, даже, оказывается, солености из уст родных людей воспринимаются по-другому. Я брата в шутку называла Теркиным. Кажется, ему это льстило.

Меня немного удивило, что он абсолютно не интересовался моим нынешним житьем. Он так себя вел, как будто не было нашей долгой разлуки, как будто я зашла к нему в гости с соседней улицы и как будто впереди у нас вся жизнь для общения. А, может, ему просто неинтересно это знать…

Его жена говорит, что у него бывают жестокие запои, длящиеся неделями. На стене висит календарь, в котором она отмечает темные дни их общей жизни. Их больше, чем обычных. Говорит, что в это время он становится абсолютно невменяем и теряет человеческий облик. К счастью, я не видела его таким. Когда умерла моя мама, его тетя, он как раз пребывал в таком состоянии и никак не выказал нормальной человеческой реакции на это горе. Увы, эта пагуба стала давно нормой на селе в России. К сожалению, никто не в силах помочь, если человек сам не поймет, как многого он лишает себя в жизни и как калечит судьбы родных. Я молю Бога, чтобы близкие мне души нашли в себе силу для этого понимания.