Незваная невеста

Ольга Дмитриевна Иванова (2021)

Мою первую брачную ночь украл незнакомец из сна. Позже тест ДНК показал, что моя новорожденная дочь не от мужа. Но дальше — хуже: малышку похитили. Теперь я отправляюсь в другой мир, чтобы вернуть ее. И мне плевать, что ее настоящим отцом оказался правитель каких-то там огненных оханов. Ах, он еще и не помнит меня, и даже знать не хочет? Тоже плевать! Моя дочь будет снова со мной, чего бы мне это ни стоило!

Глава 2

— Великий ноэр-ган, простите за беспокойство. У меня важные новости, — советник Ламин склонился перед правителем, который в этот час нежился в горячем бассейне под открытым небом. Вокруг благоухал сад, порхали яркие птицы, а в отдалении прекрасная дева играла на домбо, услаждая слух ноэр-гана нежной мелодией.

— Говори, — правитель небрежно махнул рукой.

— Боги снова благословили наши земли, — Ламин вновь поклонился. — Одна из десяти виетт все же выносила и родила младенца. Девочку, точно, как значится в Огненных писаниях.

— Наконец-то, — на лице ноэр-гана промелькнула легкая, чуть усталая улыбка. — Хотя бы этот вопрос можно закрыть.

— Скоро ее доставят во дворец.

— Прекрасно, — протянул правитель. — Доверяю ее полностью вам. Найдите ей кормилицу, няню, обеспечьте нирину-ган всем, что положено ее статусу. И организуйте, конечно же, праздник. Нужно представить нирину-ган народу, чтобы жили все в спокойствии…

— Будет исполнено, мой господин, — снова учтивый поклон.

— Что там с отбором слышно, Ламин? — ленивым тоном поинтересовался дальше ноэр-ган.

— Приглашения всем потенциальным невестам уже разосланы, мой господин, — ответил тот. — Дата начала назначена на восьмого садана. Все невесты должны прибыть не позднее вечера того дня, иначе будут исключены из отбора.

— Избавь меня от этих подробностей, — поморщился правитель. — Меня интересует лишь сроки и то, что пребывать в спокойствии мне осталось меньше двух недель…

— Возможно, будущие волнения будут приятными, мой господин, — Ламин улыбнулся.

— Не думаю, — ноэр-ган прикрыл глаза и откинул голову на мягкую подушку. — Если у тебя все, то можешь идти.

— Да, мой господин.

Уже отходя от купальни, Ламин столкнулся с братом правителя.

— Приветствую вас, ноэр-ран, — уже который раз согнулся в поклоне советник.

Тот кивнул и направился было дальше, но Ламин набрался смелости и окликнул его сам:

— Ноэр-ран…

— Что? — брат правителя остановился, бросил на него взгляд через плечо.

— У нас радость. Одна из виетт все же родила ребенка.

Пауза, возникшая после этих слов, была чуть длиннее, чем того следовало, а поза ноэр-рана стала напряженной.

— Это действительно хорошая новость, — наконец произнес он ровным голосом. — Пойду поздравлю брата.

***

Мать с отцом, узнав, что подозрения Леши подтвердились, не поддержали меня и встали на его сторону. Мама оскорбленно заявила, что не ожидала такого от меня, думала, что это ошибка, а оно вот как обернулось… И как я ни пыталась объяснить, что это действительно какая-то чудовищная нелепица, они больше не хотели слушать «распутную дочь», которая так разочаровала их. Яблоко от их яблони оказалось с червоточиной — слова папы. Впрочем, иной реакции я и не ожидала от них. Подруга Саша стала единственной, кто по-прежнему мне верила, она же приютила меня с Аней, когда я ушла теперь уже из дома родителей.

— Сейчас немного отойду от всего и займусь поисками квартиры, — пообещала я Саше. — А там, может, и подработку подыщу…

— Да какая тебе сейчас подработка! — вздохнула с укоризной подруга. — Ребенок вон у тебя грудной. Занимайся им, проживем как-нибудь…

— Спасибо, — я была безмерно ей благодарна, но решила, что все равно не буду сидеть у нее на шее и обязательно придумаю, как вернуть ей этот долг.

Несколько раз я порывалась рассказать Саше о том безумном сне, который так и не стерся из моей памяти и до сих вызывал противоречивые чувства. Кроме этого, все чаще приходила мысль, что он как-то связан с тем, что моя дочка оказалась неродной Леше. Но поделиться всем этим с подругой я так и не решилась.

Очередной роковой день наступил спустя три недели, как я жила у Саши. Вначале мы с ней вместе гуляли по скверу с коляской, потом я вспомнила, что заканчиваются подгузники, и решила сбегать пополнить запасы в ближайший супермаркет, Саша же осталась с Анютой у крыльца. Я отсутствовала каких-то десять минут, когда же вышла из магазина, застала подругу рыдающей навзрыд, а коляску — пустой.

— Это словно морок какой-то, — судорожно всхлипывая, заговорила Саша. — Я не отходила от нее ни на шаг, только моргнула, а она исчезла…

Земля ушла из-под ног, в глазах потемнело, и я только чудом не упала в обморок. Меня подхватила мимо проходящая женщина. Она оказалась медсестрой, а в сумке у нее нашелся нашатырь. Пока меня приводили в чувство, кто-то вызвал полицию, и вскоре мы с Сашей переместились в участок, где написали заявление о похищении ребенка.

— Понимаете, она исчезла у меня на глазах! Моргнула — и нет ребенка! — как заведенная повторяла Саша, я же находилась в настоящей прострации, не веря в происходящее. Моя малышка, моя Анечка… Она сейчас обязательно найдется, вернется ко мне. С ней ничего не могло случиться плохого, не могло…

— Похоже на гипноз, — удрученно сказал один полицейский другому. — Неужели у нас в районе опять начали промышлять цыгане? Только этой радости нам не хватало…

— Мамочки, мамочки, — снова заплакала Саша.

Сердобольный участковый принес ей из аптечки валерьянки, накапал настойки и мне. Я выпила машинально и снова уставилась в одну точку.

— Вы бы не оставляли подругу одну, — услышала я, как он обратился к Саше. — Она в таком состоянии может сотворить что-нибудь неадекватное. Лучше бы плакала, как вы, чем так…

Саша успокоилась, взбодрилась и потащила меня домой, а после не отходила от меня ни на шаг. Я же остаток дня и ночь пролежала на диване в одном положении, не двигаясь. Истерика нагнала меня под утро, когда я ощутила, как прибывает в груди молоко. Саша крепко спала, а я выла в подушку, стараясь заглушить свои рыдания. Потом поднялась и, пошатываясь, направилась в прихожую. Натянула куртку, кроссовки и вышла из квартиры. Ноги привели меня в сквер, где я гуляла обычно с Анютой, села на свою любимую скамейку и закрыла лицо ладонями.

— Девушка, — кто-то тронул меня за плечо.

Я вмиг подняла голову и уткнулась взглядом в красивую пожилую женщину. Она смотрела на меня с сочувствием и одновременно изучающе. Вот только мне сейчас меньше всего хотелось разговаривать с посторонними людьми, отвечать на их участливые вопросы. Что ей надо?

Однако незнакомка ничего не спросила, окинула меня еще раз задумчивым взглядом и произнесла:

— Я знаю, где твоя дочь.

— Что? — мой голос охрип от волнения.

— У тебя ведь украли ребенка. Я знаю, где он сейчас, — спокойно повторила женщина.

Я же взглянула на нее по-новому: светлые волосы, зеленые глаза, высокая, стройная… На цыганку не похожа. Кто же она?

— Правда, знаете? — уточнила с сомнением.

— Знаю, — вздохнула она. — Только поверишь ли…

— Она у цыган, да? — спросила я.

— Нет, — усмехнулась женщина. — И слава богам. Хотя… Как знать…

— Но она хотя бы жива?

— Жива, — уверенно ответила та.

— Это самое главное. А я поверю во что угодно, лишь бы вернуть ее, — я подскочила на ноги. — Вы отведете меня к ней?

— Я покажу тебе, где она, а дальше решишь сама…

Решу сама? Что за глупости? Звучит так, будто я могу этого не захотеть!

— Идем, — между тем позвала женщина. — Я живу здесь недалеко.

— Так мы идем к вам? — я, несколько озадачившись, поспешила за ней.

Она кивнула и ускорила шаг.

Ее дом оказался в квартале от сквера.

— Заходи, — пригласила она меня в квартиру.

Я неуверенно переступила порог и огляделась. Все пространство вокруг было занято каким-то полочками и шкафчиками, заставленные всякой-всячиной, на стенах висели картины и бра, мебель стояла так плотно друг к другу, что нужно было потрудиться, чтобы переместиться с одного конца квартиры в другой.

— Проходи в комнату, садись где-нибудь, — сказала хозяйка. — Я сейчас чай заварю. Под чай и разговоры лучше ведутся, верно?

Я рассеянно кивнула и прошла к дивану, который находился ближе всего к двери. Женщина вернулась совсем скоро с красивым расписным подносом, на котором стояли две чашки, креманка с печеньем и тарелка с дольками яблок.

— Да, я же забыла представиться, — она поставила поднос на стол и обернулась ко мне. — Меня зовут Агата. А тебя…

— Лиза, — ответила я.

— Точно, Лиза, — кивнула та.

— Вы знали, как меня зовут? — не поняла я.

— Да. Ведь это я помогала искать виетту для ноэр-гана.

— Ноэр… Кто? — я насторожилась. Что за бред? Эта Агата, случайно, не имеет отклонений в психике?

— Ноэр-ган, — спокойно ответила та. — Это высший титул, например, как «император» или «король».

— Никогда не слышала о таком, — я стала поглядывать на выход, прикидывая, как бы побыстрее уйти из этого странного дома и от его еще более странной хозяйки.

Как же больно осознавать, что повелась на слова обыкновенной сумасшедшей! А где моя малышка, так и не узнала…

— Ты думаешь, я не от мира сего? — Агата пристально посмотрела на меня и улыбнулась. — И где-то будешь права. Я действительно не принадлежу этому миру. Впрочем, как и всем остальным мирам. Потому что я ключница. Та, которая открывает двери между мирами. Не веришь? — она усмехнулась, заметив мое смятение. Будто мысли читает! — Впрочем, это неудивительно. В такое трудно поверить непосвященному, особенно если он из техногенного мира, где магию истребили почти полностью, заменив машинами. Ладно, пусть чай остывает, а я пока покажу тебе твою дочь. Чтобы ты убедилась, что я не сумасшедшая и не обманываю тебя. А объяснения все после…

Агата юрко проскользнула между столом и шкафом и выкатила из-за шторы большое зеркало в красивой серебристой раме.

— Подойди, — попросила она, одновременно начиная заводить часики на своей руке. Во всяком случае, именно так это действие выглядело со стороны. — Ну же, не бойся…

Пока я осторожно пробиралась к ней сквозь лабиринты комнаты, она сняла часы и приложила их циферблат к гравировке в виде круга в верхнем углу зеркала:

— Теперь смотри…

Зеркальная поверхность подернулась дымкой, а когда та развеялась, я увидела комнату. Обтянутые золотым шелком стены, мраморный пол покрыт толстыми коврами, арочные окна, кадки с пышными растениями… Где-то слышалось журчание фонтана. Но главное, посреди всего этого великолепия стояла люлька с прозрачным кружевным балдахином. Из нее раздался детский плач, и мое сердце дрогнуло. К люльке тотчас подскочила женщина в длинном свободном платье. Она взяла ребенка на руки, и я узнала свою Анюту. По щекам потекли слезы, я приложила ладонь к зеркалу, желая дотянуться до дочки. Малышка между тем продолжала надрывно плакать, а женщина пыталась ее укачивать. К ней подбежала еще одна женщина, помоложе, и они начали о чем-то нервно переговариваться на непонятном языке.

— Что это за место? Где моя дочь? — я хотела кричать, но мой голос сорвался, осип. — Я хочу к ней! Как мне туда попасть?

Я, не контролируя себя, ударила ладонью по зеркалу, но Агата перехватила мою руку и сжала ее успокаивающе:

— Тише, тише, милая… Сперва поговорим.

Изображение в зеркале исчезло, и мое сердце едва не разорвалась от тоски.

— Значит, узнала дочь? — Агата усадила меня за стол, подвинула ближе чашку с остывшим чаем.

— Конечно, — у меня все дрожало внутри. — Это моя Аня, моя девочка… У нее вот тут родинка над бровкой, — я показала на себе, — я разглядела… Ей, наверное, плохо без меня… Кто ее кормит, кто ухаживает? Что это за женщины?

— Думаю, за твоей малышкой хорошо присматривают, — ответила Агата. — Ведь она нирина-ган, то есть принцесса, дочка правителя Гортионы.

— Чья дочка? — я с изумлением посмотрела на нее.

— Великого ноэр-гана, Санара Мивальда. Именно он отец твоей девочки. Он, а не твой муж, — в голосе Агаты вновь появились нотки сочувствия. — И эта правда, прости.

— Я знаю, — отозвалась я сдавленным шепотом. — Знаю, что дочка не от мужа. Только не пойму, как так вышло. Я ведь ни с кем… Никогда… Кроме мужа… Тем более с этим… ноэр-ганом. Я даже не знаю, как он выглядит!

— Не удивительно. По идее, ты и не должна этого знать, помнить, — Агата сделала маленький глоток чая и отставила чашку в сторону. — Странно, что так произошло…

— Разве что сон… — я потерла виски. — Господи, тот сон… В нем я занималась любовью с мужчиной в маске, будто на алтаре, в пустом зале… Это приснилось мне в канун моей свадьбы…

— Это был не сон, — вздохнула Агата. — Ты прошла древний ритуал виетт.

— Что за он?

— Давай по порядку, — женщина сцепила пальцы в замок и положила руки на стол. — Как ты уже поняла, мир, в котором ты живешь — не единственный. Существует сотни, а то и тысячи других миров, порой слишком отличных от твоего. Место, где сейчас находится твоя дочь — мир Бордвейн, конкретно — империя Гортион, большое государство, омываемое с трех сторон морями. Более трети населения этого мира — оханы. По-вашему, что-то вроде демонов. Они обладают нечеловеческой силой и способностью подчинять стихии. Так, Гортион — страна огненных оханов. У них есть древняя традиция. Каждый новый ноэр-ган, принимая трон — а это происходит раз в лет триста, поскольку оханы живут не одно столетие — обязаны пройти особый обряд, чтобы годы его правления были благополучными и плодородными для империи. Для этого выбираются десять девушек-иномирянок. Их находит оракул. Лучше, если девушки будут невинны. Их вводят в транс и перемещают в храм. Ноэр-ган должен совокупиться с каждой из них.

— За одну ночь? — вырвалось у меня.

Агата с улыбкой кашлянула:

— Оханы очень выносливы, в том числе и в любовных утехах.

— И что же дальше? — во мне начало закипать возмущение.

— В идеале, одна из этих девушек должна забеременеть. Ее ребенок, как правило, это девочка, и станет талисманом процветания для империи до следующего правителя.

— А если забеременеют несколько, а то и все? — я нервно усмехнулась.

— Исключено, — вздохнула Агата. — Или одна или вообще никто. Да, последнее тоже случается, тогда империю ждут годы бедствий и разрухи. Повторить подобный ритуал одному и тому же ноэр-ган можно лишь через сотню лет.

— Какая жалость, — произнесла я без всякого сочувствия. — Но что дальше происходит с матерью ребенка?

— Ничего, — Агата развела руками. — Забирают ребенка, а мать остается в своем мире…

— Но это жестоко! — воскликнула я. — Как и ужасен весь этот ритуал. Это ведь преступление! Насилие в прямом смысле! О женщине, с которой все это произошло, кто-то подумал?

— Ну… Ей обычно притупляют боль от потери, иногда даже подтирают память, так что она продолжает жить обычной жизнью, но уже без ребенка…

— Все равно это жестоко! — повторила я, чувствуя, как в глазах вновь закипают слезы.

— Согласна, — кивнула Агата. — И я их ничуть не оправдываю. Цивилизованная страна, но дикие законы. С иномирянами оханы вовсе не считаются, они для них — низшая раса, как и обычные люди, живущие в их мире. Но к их прискорбию, только от иномирянок у них может родиться дочь, способная защитить империю от многих бед.

— И таким талисманом стала моя дочка?

— Увы…

— Почему же мне они не притупили боль, не стерли память? — с горечью усмехнулась я. — Просто украли ребенка — и все.

— А вот этого я не знаю, — Агата покачала головой. — Я узнала тебя, потому что сама открывала дверь миров, видела, как тебя перемещали в Бордвейн. И удивилась сегодня, заметив, что ты убита горем. Хотя не должна.

— Возможно, это случилось потому, что с ребенком в момент похищения находилась не я, а подруга? — догадалась я.

— Да, это вполне могло быть так, — согласилась Агата. — На нее их магия не подействовала, потому что она не виетта, а оханы и не поняли, что это не мать. Ведь лица виетт видели лишь храмовники, занимающиеся подготовкой к ритуалу. Даже перед ноэр-ганом девушки были в масках.

— Как и он сам, — вспомнила я с напускной неприязнью. А перед глазами против воли возникли губы, целующие меня. В животе сразу стало горячо, и я ущипнула себя, прогоняя наваждение. — Зачем эти маски? Чтобы не было противно исполнять ритуал?

— Скорее, чтобы не возникло ненужной привязанности. Связи, — усмехнулась Агата. — Ведь и на старуху, точнее, охана, бывает проруха. Вдруг его виетта заинтересует больше, чем следует? А ему еще жену выбирать… Среди себе достойных. Но это мое мнение. Возможно, у оханов на это есть иное объяснение.

— Ладно, давайте все же вернемся к моей дочке, Агата, — с не свойственной мне жесткостью, сказала я. — Я хочу забрать ее из этого дикого и сумасшедшего мира.

— Исключено, — ответила та. — Я могу отправить тебя туда, к ребенку, но назад, если захочешь вернуться, то сможешь только одна. Мои ворота не пропустят твою дочь.

— То есть выбор у меня невелик: или здесь, но одна, без дочки, или с дочкой, но в мире этих безумных демонов? — уточнила я.

— Правильно понимаешь. Выбор сложный…

— Не такой уж сложный… В моем мире меня особо никто не ждет, — от осознания этого защемило сердце. — Ни меня, ни дочь. Разве что Сашка… Но вы ведь передадите ей письмо от меня? Я хочу хотя бы попрощаться…

Агата кивнула.

— Но учти, в Бордвейне тебя никто тоже не ждет. И к дочери так просто не подпустят…

«Это мы еще посмотрим», — во мне родилась такая решимость, смешанная со злостью, что я готова была на все.

— Придется хитрить, что-то придумать, чем-то пожертвовать, чтобы оказаться рядом с дочерью и, возможно, даже не сметь признаться, что ты ее мать? — продолжила Агата. — Готова к такому?

И я без всяких сомнений ответила:

— Готова.