Три звезды

Ольга Вольная, 2019

Жизнь – несправедливая штука. Именно так для себя решила Катя, когда все её мечты о счастливом светлом будущем с любимым мужчиной вдруг в одночасье рухнули и она осталась одна с тремя детьми. Навсегда погрязнуть в саможалении или всё же найти в себе силы начать жизнь с чистого листа? Этот непростой выбор однажды приходится делать каждому человеку. Пришлось его делать и Кате. Предательство, нежелание верить в действительность и только один вопрос в душе: «За что мне всё это?» – то, через что пришлось пройти главной героине, прежде чем она вновь разрешила себе стать счастливой.

Глава 2. Третий — не лишний

Катя ещё долго не могла уснуть и лежала с открытыми глазами, словно на проекторе разглядывая бегающие по потолку тени. Когда ей всё же удалось заснуть, будильник издал свой бодрый звон.

Катя даже сначала ничего не поняла, вроде только закрыла глаза, а уже утро. Но лежать лишний час ей не хотелось. Эдуард Васильевич ей дал выходной, а значит, сегодня нужно успеть сделать всё, что было ею запланировано. Она подскочила, наскоро выпила стакан кефира и нацепив на себя тонну одежды, тихонько выскользнула из сонного царства.

Катя потянула за деревянную ручку, дверь лениво заскрипела, она и не заметила в прошлый раз, насколько в этом детском доме тугая дверь.

«Непонятно, как дети её открывают?» — подумала она про себя.

Катя шла по коридору и вглядывалась в пробегающих мимо детей. Она только сейчас поняла, что она даже имени той девчушки не знает, как же она объяснит, для кого куклу принесла.

— А, это вы, снова базу обновить пришли, что ли? — встретила её в проходе та же нянечка.

Катя несказанно обрадовалась этому.

— Нет, я вот подарок принесла для девочки… Ну той, у которой мальчишки куклу сломали.

Женщина нахмурила брови. В детском доме это не очень приветствовалось. Ведь дети, они такие, — каждого, кто проявляет к ним хоть каплю любви и заботы, начинают считать своими родителями.

— Так вы о Верке Беляшовой, что ли?

На Катю словно ковш холодной воды опрокинули.

— О ком? Вера? Беляшова?

— Ну да! Хорошо, давайте я передам, ну или можете сами передать… Давайте я позову…

— Нет! То есть — да. Зовите, — Катя растерянно качнула головой, а сама оперлась о стену, чтобы детей лишний раз не напугать, у неё почему-то снова закружилась голова.

— Вот она, — воскликнула нянечка. — Вера, ну-ка пойди сюда, помнишь эту тётю? Она тебе что-то принесла, подойди, возьми, — нянечка подтолкнула её чуть вперёд.

Катя смотрела на девчушку и только хлопала глазами, будто на той было что-то написано, и она пыталась это самое что-то сейчас прочесть.

— С вами всё в порядке? Женщина, ау? — потеребила её за плечо нянечка.

— А? Да… — кажется, пришла в себя Катя. — Просто задумалась.

Нянечка недоверчиво покачала головой.

— Бывает. Вот, это Верочка. Вы что-то хотели ей подарить?

— Да, конечно, — засмущалась Катя, ей вдруг стало неловко перед девочкой. — Вот, держи куклу, это тебе, — Катя протянула малышке красочную коробку.

Девчушка робко сделала шаг ближе и, взяв коробку в руки тут же прижала её к себе, словно это — единственное ценное, что теперь было в её жизни.

— А давай вместе развернём? — тут же предложила Катя, чтобы хоть как-то разрядить повисшее в воздухе непонимание со стороны нянечки.

Катя присела перед девочкой на корточки и, посмотрев ей в глаза, приветливо улыбнулась. Она хотела взять в руки коробку, чтобы открыть её, но девочка прижала её к себе ещё крепче и немного отдалилась.

— Сама? — спросила Катя. Та утвердительно кивнула. — Ну что ж, это даже лучше. А мне куклу хоть покажешь? — подмигнула Катя.

Девочка вскарабкалась на диван, что стоял у них в холле, и с жадностью стала теребить никак не поддающийся ей картон. Катя и нянечка стояли рядом и просто наблюдали. Кате казалось, что в её голове творится хаос, она ни за одну мысль не могла ухватиться, всё словно в одно мгновение перемешалось. Она зажмурилась и немного потрясла голову, а когда вновь открыла глаза, столкнулась взглядом с ещё более недоумевающей нянечкой.

— Скажите, а зачем вы пришли сюда на самом деле? — вдруг спросила нянечка.

Этот вопрос ввёл Катю в тупи́к, она даже и не думала, что ей придётся оправдываться за душевный порыв.

— Я даже не знаю, просто захотелось сделать ребёнку приятное… У меня своих две дочери. Вот, — пожала она плечами.

— Ясно, — нянечка, кажется, немного расслабилась и её морщины на лбу распрямились.

— Скажите, а я могу у вас спросить? — немного помешкав, всё же поинтересовалась Катя.

— Да, конечно, я вас слушаю, — на лице у женщины нарисовался неподдельный интерес «ну наконец-то скажет, зачем пришла».

— А… Кто у этой девочки родители?

Нянечка вопросительно подняла бровь.

— Я имею в виду, кто были её родители? — уточнила она ещё раз.

— Я вас поняла ещё с первого раза. Только не поняла, зачем вам это знать? — в её голосе послышалась нотка строгости, Кате сразу стало понятно, что персонал этого детского дома со всей серьёзностью и ответственностью подходит к своей работе.

— Просто… Вы назвали её фамилию… Беляшова.

— Да, так и есть.

— Дело в том, что у моей знакомой такая же фамилия. Я подумала… Фамилия редкая… Вдруг…

— Ах, вон оно что, — выдохнула нянечка. — Так это легко проверить. Хотите, узнаем?

— Да, — воодушевилась Катя. — Я была бы вам очень благодарна.

Девочка давно развернула куклу и всё это время заботливо гладила её то по волосам, то по пышной юбке, словно желая той показать, как она ею дорожит.

— Так, сейчас посмотрим… — женщина, прищурив один глаз, копошилась в каком-то журнале. — Нашла: Мать — Беляшова Анна Викторовна, отец — Ерёмин Антон Игоревич. Это родители девочки. Больше, к сожалению, ничего сказать вам не могу, не положено, — на этом нянечка спешно захлопнула журнал, прекрасно понимая, что уже взболтнула лишнего.

По тому, как Катя изменилась в лице после её слов, стало понятно, что никакой другой информации ей уже не требовалось.

***

Катя аккуратно открыла дверной замок и неспешно вошла в квартиру. В коридоре горел свет, видать, Люба её ждала. Тихонько закрыв за собой дверь, не разуваясь и прямо в верхней одежде она устало приземлилась на пуфик, и облокотившись на тумбу, уткнулась лицом в рукав своего пальто и тихо заплакала. Катя не знала, как ей жить дальше, она также не понимала, где правда и, почему в её жизни всё сложилось именно таким образом. Почему нельзя просто жить, как все нормальные люди? Почему всё это произошло именно в её жизни? Перебирая в голове события последних лет, она откровенно жалела себя, ей так хотелось вернуть всё назад и никогда в жизни не переезжать в эту Москву. Катя с отчаянья кинула в сторону свою сумку. В дверях тут же появилась сонная Люба.

— Ну наконец-то! — воскликнула та. — Ты обнаглела, что ли, совсем? Ушла с утра, телефон отключён, не позвонила ни разу, я уже знать не знаю, что думать, нафантазировала себе чёрт-те что.

— Извини… — выдавила из себя Катя.

— Извини? Извини?! Катя, ты издеваешься? Ночь на дворе, я чуть не поседела уже от неведения. У-у-у. Ты что пьяна? — Люба демонстративно помахала рукой перед своим лицом, когда подошла к ней ближе.

— Ничего подобного, — подняла на неё усталые и красные от слёз глаза Катя.

— Ты чего? Рассказывай, что стряслось… С отцом что-то?

Катя тут же закрыла рот рукой, чтобы только в голос не разреветься, так и дочь напугать недолго, а сама, зажмурив глаза, заплакала. Люба прижала подругу к себе. Катины плечи тряслись, как у маленькой девочки, которую пять минут назад обидели мальчишки, и теперь она пришла домой, чтобы пожаловаться матери.

— Так! Понятно, что ничего не понятно, — вновь Люба взяла всё в свои руки. — Давай-ка раздевайся, пойдём в комнату, — Люба стянула с неё сапоги, берет и пальто, — Пошли, пошли, сказала!

Катя упала на кровать и уткнулась в подушку.

— Поговорим? — Люба села рядом.

Катя отрицательно покачала головой.

— Хорошо, спрошу иначе — кто-то умер?

Катя снова отрицательно покачала головой.

Люба демонстративно выдохнула.

— Фух, слава богу, уже легче. Остальное поправимо. Ладно, спи тогда, завтра поговорим, — Люба накинула на неё плед, а сама направилась на кухню.

— У него есть дочь, — вдруг промолвила Катя.

Люба обернулась.

— У кого? У отца твоего? Логично, за столько-то лет, — постаралась перевести в шутку Люба, что точно оказалось неудачной попыткой.

— У Антона, — серьёзно ответила Катя.

— У Антона? — удивилась Люба. — Слушай, Кать, может, я тебя сейчас удивлю, но, вообще-то, у него их две, и у тебя, кстати, тоже, — не оставляла свою иронию Люба.

— Люба! — Катя повернулась к ней уже с зарёванным лицом. Вся тушь, что утром была на её ресницах, теперь была небрежно размазана по щекам. — У Антона есть дочь от другой женщины! — выкрикнула в эмоциях Катя и снова уткнулась в подушку.

В воздухе повисла тишина.

— Это как? — не знала, как реагировать на услышанное Люба.

— А вот так! — снова повернулась Катя. — Та девочка, которой я сегодня отвозила куклу… Она дочь Антона и этой… Беляшовой.

— Тю! — с сомнением скривила лицо Люба. — Что за бред? Как это возможно?

— Я уже ничего не знаю, ничего! — Катя накрылась ещё одной подушкой и громко разрыдалась.

Люба, качая головой, закрыла лицо рукой. Кажется, здесь и её следовательский нюх дал сбой.

Катя, не спала всю ночь, беспорядочно мечущиеся мысли не покидали её голову ни на минуту. Эта ночь была как никогда беспокойной и для Любы, малышка всю ночь вертелась будто веретено, словно чувствовала то напряжение, что царило у них дома, беспокоилась и часто вскрикивала. Катя слышала это, но встать к дочке у неё не было ни сил, ни морального права. Она чувствовала себя такой подавленной, что даже плакать уже не могла, не говоря уже о том, чтобы утешить ребёнка.

Когда солнце едва осветило синее небо, она тут же подскочила. Казалось, за ночь мысли в её голове всё же выстроились в ряд и теперь ей стало всё понятно. По крайней мере, её боевой настрой говорил именно об этом.

Катя тихонько собралась и даже завтракать не стала, день предстоял нелёгкий. Ещё вчера ночью она написала своей знакомой, та когда-то дружила с Анной Беляшовой и могла знать, где её теперь можно найти. Катя не ошиблась, утром ей пришло ответное сообщение с заветным адресом и припиской: «Катя, на фига тебе это надо? Ну, было и было, забыть давно пора». Катя прочла смс и ничего отвечать не стала, она была благодарна своей знакомой, что та так оперативно помогла ей с адресом, но исповедоваться перед ней она не собиралась. Забывать что-то или продолжать помнить, уж она сама как-нибудь с этим разберётся.

Уже через час такси остановилось у красивого высотного здания, оно было полностью отделано зеркальными блоками и верхним этажом уходило в голубое небо. Табличка у входа гордо сообщала ей, что здесь находится инвестиционный фонд. Катя, ещё не войдя внутрь здания, уже почувствовала деловой дух этого предприятия.

«Люди, которые руководят такой империей, должно быть, обладают большим умом», — очертила она взглядом зеркальное полотно одной из сторон здания снизу-вверх и потянула за металлическую ручку.

Стеклянная дверь послушно и практически бесшумно отворилась, перед ней предстал красивый холл с небольшими диванами и ресепшен. Катя подошла к девушке у стойки, та о чём-то кокетничала по телефону.

— Мне бы Беляшову Анну Викторовну… — неуверенно уведомила её Катя.

Девушка прервала свой разговор и оценивающим взглядом посмотрела на посетительницу. Катя смутилась, она и без того чувствовала себя неловко в безразмерном пальто, которое ей подарила подруга, а здесь ещё эта разукрашенная не по годам девица одарила её таким взглядом.

— Анна Викторовна в такое время не приходит, она будет позже, можете подождать её, — девушка кивнула в сторону холла с диванами.

Катя согласно кивнула в ответ и прошла в холл. Устроившись поудобнее на одном из диванов, она не собиралась никуда уходить. Аню она уже предупредила, что задержится, тем более что самое срочное по работе она выполнила наперёд, всё остальное терпело. Она была твёрдо намерена дождаться Беляшову. Впрочем, долго ждать эту персону не пришлось. Всего через полчаса возле стеклянного входа остановилось красное авто и оттуда вышла она. Катя её сразу узнала, роскошная копна белых волос послушно свисала на меховое манто владелицы. Она даже на секунду захотела провалиться сквозь землю. Сейчас, когда столько лет спустя, Катя снова увидела её, да ещё такой красивой и цветущей, она как никогда ранее особенно остро почувствовала себя каким-то жалким и безликим человеком… Но это она, конечно, преувеличивала, Катя вообще всегда была к себе сильно строга и умела подмечать только плохое. А потому едва заметив в окне шикарную Беляшову, она несколько раз неосознанно поправила свой шарфик и берет, лишь бы не чувствовать себя совсем никчёмной на фоне этой несравненной нимфы.

Катя смотрела сквозь стеклянную дверь на белокурую красавицу и почти не моргала, её лицо было напряжено. Женщина же не спешила заходить внутрь, она о чём-то громко разговаривала по телефону и методично очерчивала шагами периметр крыльца.

Немного подождав, пока та освободится, Катя всё же не выдержала, и сама вышла к ней на улицу. Беляшова ещё некоторое время эмоционально рукоплескала и кому-то что-то доказывала. В своих пламенных речах она совсем не замечала Катю, и каждый раз, проходя мимо неё, то с одной стороны, то с другой, ловко огибала её, будто та — пустое место. Катя же стояла как вкопанная, она не знала, с чего начать, а если и знала, то теперь напрочь забыла.

Наконец, Беляшова удостоилась заметить рядом с собой ещё кого-то.

— Женщина, ну что вы встали здесь как тополь на Плющихе… — голос Беляшовой вдруг оборвался, она посмотрела Кате прямо в глаза и как будто онемела. Было понятно, что она её узнала, даже настойчивый голос на той стороне трубки не мог дождаться от неё ответа. — Я перезвоню, — быстро прервала своё молчание Беляшова и даже не попрощавшись с собеседником, просто захлопнула трубку мобильного телефона. — Ты? — обратилась она к Кате. — Зачем пришла?

— Поговорить, — спокойно, но уверенно ответила Катя.

— О чём? Всё же кончилось. Антона больше нет. Сколько можно одно и то же перемалывать?! — Беляшова небрежно махнула рукой, словно Катя назойливая муха и сделала шаг в сторону входной двери, показывая тем самым, что разговаривать она не намерена.

Катя тяжело вздохнула, ей было сложно принять тот факт, что когда-то у Антона была связь с этой женщиной… С женщиной, которая теперь говорит о нём, как об очередной изношенной шубке, которую пришлось сдать в комиссионку. Экий волк в овечьей шкуре. Катя сделала несколько вдохов.

— Я о дочери твоей пришла поговорить, — кинула она ей уже вслед.

Беляшова замерла, словно обдумывая только что услышанное. Помедлив ещё несколько секунд, она снова повернулась к Кате и сделала несколько шагов в её сторонку, не желая, чтобы ещё хоть кто-нибудь участвовал в их разговоре.

— Узнала всё-таки, — пренебрежительно и с какой-то ноткой разочарования констатировала Беляшова.

— Да, я в курсе, что у вас с Антоном есть общая дочь — Верочка.

— Верочка? — ухмыльнулась Беляшова. — Что это ты дочь мою так ласково называешь?

— Аня, почему ты её оставила в детском доме? — Катя будто не заметила иронии Беляшовой.

— Почему? Почему?! А, что ты мне с ней делать прикажешь? Антона больше нет, а у меня бизнес, у меня работа… В конце концов, у меня вся жизнь впереди. Какому мужику нужен чужой ребёнок?! — Беляшова стряхнула перчаткой снежинку с мехового ворота.

— Как ты так можешь? — Катя по-прежнему не верила своим ушам.

— Да как — так? И вообще, что тебе собственно не нравится? Это моё личное дело, ещё с тобой я это не обсуждала, — Беляшова расправила плечи, показывая тем самым, что разговор окончен, и направилась к двери.

— Ну как же так? Это ведь живой человек… Это твоя дочь! — Катины глаза от отчаянья уже наполнились солёной влагой.

Беляшова открыла дверь и ещё раз повернулась к той.

— Знаешь… Если тебе так надо, возьми и удочери её, ты же у нас та ещё мать Тереза, — последнее, что сказала Беляшова и скрылась внутри здания.

Катя как стояла посреди крыльца, так и осталась стоять как вкопанная, никак не желая поверить в происходящее.

Уже часом позже она влетела в квартиру, как вихрь, и прямо в дверях бросив пальто и сапоги, тут же кинулась к нижнему шкафчику трюмо.

— Катя, у тебя всё в порядке?! — на доносившийся из комнаты шум в зал сразу же прибежала Люба. — Я уж подумала, что воры влезли. Ты чего здесь расшумелась?

— Мать Тереза, ты посмотри-ка на неё, мать Терезу нашла… Видите ли, мужикам она не нужна с ребёнком… — Катя только и делала, что цедила слова сквозь зубы.

Люба стояла в полном недоумении.

— Кать, что ни день, то ты сюрпризы выкидываешь. С тобой, мать, ей-богу, ну совсем скучать некогда. Ты откуда такая всклокоченная явилась?

— Кукла! — тут же подлетела к ней Катя, её ноздри от эмоций раздулись как паруса. — Вся разукрашенная из себя, раз-ма-лё-ван-ная как матрёшка, в шубке до пят, за версту дорогими духами веет, — Катя театрально размахивала руками, пытаясь изобразить из себя Беляшову.

— Да кто?! Может, ты мне, в конце концов, уже объяснишь? — уставилась на неё Люба.

— Кто-кто — конь в пальто! Беляшова эта, — Катя принялась снова копошиться в ящике.

— Кать, ты сдурела? Ты что, к Беляшовой ходила? Ты что, себя совсем не жалеешь?

— Люб, я должна была с ней встретиться, понимаешь? Должна была. Посмотреть в глаза этой… — Катя стиснула зубы.

— Посмотрела? Что увидела? — Люба демонстративно как учитель сложила руки на груди.

— Посмотрела… — Катя села на пол. — Люб, в них столько безразличия. Такое ощущение, что она любить не умеет.

— Любить не умеет? — засмеялась Люба. — Катя! Раскрой глаза! Да она любит… Очень даже любит — деньги!

— Люба! Не передёргивай! Ты прекрасно знаешь, о чём я говорю. Знаешь… — Катя снова опустила глаза. — Она про Антона так сказала, будто он какой-то прохожий для неё… Ну, был и был… «Всё прошло», — говорит.

— И правильно! Умная девка. Это ты у нас любитель кашу по тарелке годами размазывать, а жизнь-то, между прочим, продолжается… Слушай! — Люба снова встала в учительскую позу. — А, может, ты удовольствие от этого получаешь? Ну от этого… От самобичевания, а? Мазохистка, может?

— Да ну тебя! — улыбнулась Катя. — Вечно ты что-нибудь сморозишь.

— Ну до твоих-то фокусов мне точно далеко. Я что-то не пойму, ты, что здесь ищешь?

— Документы… Буду подавать на удочерение.

— Что? — Люба тут же подлетела к ней ближе. — Ты, что, с ума сошла? Очуметь! — Люба театрально подняла руки вверх, будто взывая в этот момент ко всем Богам. — Вы только посмотрите на эту благодетельницу! Её предали, ребёнка чужой бабе сделали, а она удочерить теперь хочет. Нет! Увольте, я в этом театре абсурдов участвовать не собираюсь, — Люба снова развела руками и пошла в комнату к малышке.

У Кати зазвонил телефон.

— Катерина… Это Эдуард. Я подумал по поводу вашей просьбы… Думаю, я смогу вам помочь, — мужчина загадочно откашлялся, будто они говорили сейчас о чём-то непристойном.

Катя тяжело задышала, осознавая с каждым вздохом, что сейчас, именно сейчас она делает резкий поворот в своей жизни.

— Спасибо, — прошептала она и сбросила звонок.

Катя уже надевала пальто, когда к ней в коридор снова вышла Люба.

— Кать, слушай, давай начистоту, зачем тебе это надо? — в голосе Любы уже послышалась нотка отчаянья, ей было искренне жаль подругу, и она не хотела допустить, чтобы та совершила глупость. — Он ведь тебя предал, изменил тебе, а ты хочешь растить его дочь? При живой-то матери… — в глазах Любы чётко читалась мольба подумать ещё немного.

Катя опустила глаза, словно примеряя на себя только что сказанное подругой, и немного подумав, ответила.

— Знаешь, Люб, возможно, ты права, и я полная дура. Но я не могу иначе поступить, это его дочь… Дочь Антона, понимаешь? Я не знаю, что было между ними на самом деле, но я не могу допустить, чтобы его дочь росла в детском доме, — это последнее, что она сказала подруге и вышла за дверь.

Если бы она знала тогда, что этот шаг навсегда изменит её жизнь…

***

Годы пролетели незаметно. Катя неспешно провела пальцами по махровому халату мужа, словно стряхивая с него надоевшие пылинки, а потом крепко-крепко обняла его за шею. Она всегда так делала, когда хотела в чём-то к нему подлизаться. Впрочем, он ни разу не показал виду, что ему это хоть как-то не нравится, напротив, всякий раз, когда Катя так делала, он млел от её прикосновений как мартовский кот, ведь она так редко позволяла себе быть с ним ласковой и нежной.

— Эдди, милый, — наклонилась она над его правым ухом. — Давай отдадим девочек на танцы, ты же видишь, как у них хорошо получается, даже у Верочки и той хороший слух, хоть она и молчит всё время.

Мужчина согласно кивнул.

— Да, ты, как всегда, права, можешь посмотреть, что ближе к дому, я оплачу.

— Спасибо, — Катя смачно поцеловала мужа в колючую щеку, а тот с досадой скрутил губы трубочкой, ожидая, что хоть в этот раз он, наконец, заслужит нормального поцелуя.

Но Катя в проявлениях чувств к мужу всегда была скупа. С тех пор как они перебрались в большую квартиру на окраине Москвы и создали ячейку общества, Катя была добросовестной хозяйкой, в их доме всегда было чисто и уютно, да и с детьми она старалась особо не досаждать мужу, всё больше решая их вопросы сама, но вот с чувствами… С чувствами было сложнее…

— А вот и я. Угадайте, кто к вам пришёл? — в квартиру буквально ввалилась в пышном серебряном наряде снегурки довольная Люба.

Вскоре после того, как Катя вышла замуж за Эдуарда (на тот момент — формально) и переехала вместе с ним и девчонками в их новое жильё, она упросила мужа помочь с квартирой и Любе, ведь это её единственная подруга и очень близкий ей человек. Муж, конечно, такой просьбе был не очень рад, ведь получить от государства квартиру, пусть даже и госслужащему, было далеко непросто, на то были нужны соответствующие основания. Но сто́ит отдать Эду должное, он никогда не посвящал супругу в свои проблемы и старался во всём быть для неё поддержкой и опорой.

С тех пор как 10 лет назад Катя робко вошла к нему в кабинет, его сердце замерло. К слову, и Катя тогда почувствовала к нему особую и непонятную для неё теплоту, ровно такую же, как когда-то она чувствовала к Антону, да и позже она не единожды подмечала знаки внимания с его стороны, но всячески старалась одёргивать себя, — «мол, не положено, что подумают люди». Но время шло и с удочерением Верочки нужно было что-то решать и единственный мужчина, которому на тот момент доверяла Катя, был как раз Эдуард.

Именно он оказал ей тогда большую поддержку в решении Верочкиного вопроса, и Катя за это ему была безмерно благодарна. Детей своих они, конечно же, не завели, Катя не особо привечала его ласки, всё чаще дожидаясь позднего часа, когда муж уже засыпа́л и только тогда старалась лечь к нему в постель, да и возраст уже был не тот, чтобы детей рожать. Благо Эдуард относился к здравомыслящим мужчинам и прекрасно понимал, что родить ребёнка — это ещё полдела, его надо ещё вырастить и воспитать, а с его хроникой он был уже ни в чём не уверен. Да и потом… У него уже была дочь, но в силу некоторых обстоятельств он с ней совсем не общался, так уж сложилась их жизнь, поэтому на рождении их с Катей общих детей Эдуард никогда не настаивал.

— Да уж, красавица и только, — засмеялся Эдди, глядя на вынарядившуюся в снежную диву Любку.

— А то! — кружилась по комнате женщина.

Девчонки быстро подхватили её задумку и начали вокруг неё водить хоровод. За соседей переживать не приходилось, у них у самих уже с утра доносилась весёлая музыка. Весь дом, казалось, вовсю готовился встретить Новый год.

Катя сидела, подперев рукой подбородок, и вместе с Любой под новогодний огонёк напевала какую-то грустную лирическую песню.

Конец ознакомительного фрагмента.