Моя мишень

Ольга Вечная, 2019

Она не помнит, когда влюбилась в него. В семнадцать лет? Двенадцать? А может, еще раньше? Прошло восемь лет, прежде чем она решилась вернуться в родной город и встретиться с другом детства. Он никогда никого не любил. И не узнал ее при первой встрече. Встрече, после которой обоим захотелось перемен. И кажется, они оба… почти к ним готовы. Горячие герои, большая любовь, меняющая все. Содержит нецензурную брань.

Глава 3

— Это совершенно не мое дело, но лицо… оно ведь другое, — говорит Леха сразу после ужина в одной из кафешек возле БКЗ. Мы ждем десерт, тянем кофе. С виду походим на парочку на первом, максимум, втором свидании. С осторожностью подбираем темы для разговоров, перебрасываемся долгими взглядами. Он удивительно много ест, как только помещается, а я впервые за последние годы забываю о существовании телефона и даже вздрагиваю, когда звонит мама и приглашает нас с Лешей на ужин. Он вежливо отказывается, и мы возвращаемся к разговору.

Ему, кстати, никто ни разу не позвонил и не писал, по крайней мере, не заметила, чтобы он держал сотовый в руке.

— Да. Просто убрать шрамы было невозможно. Той, прежней, Риты больше не существует. Переделали полностью. Тебе сложно перестроиться? Многие родственники и знакомые так и не смогли поверить, что это я. Поначалу задавали сложные вопросы из детства, — посмеиваюсь, — половину я завалила, потому что помнить такие мелочи невозможно! И стало еще хуже.

Я снова теряюсь в его серьезных серо-голубых глазах. А еще мне очень сильно хочется рассмешить его по-настоящему, чтобы откинул голову и захохотал вслух, наконец, расслабился. Что там с ним сделали? Что если я спрошу напрямую?

— Мне просто нужно привыкнуть, — говорит он медленно. — Я также пытаюсь представить, как это все было… — делает паузу.

— Больно? Нет, вполне терпимо, врачи не жалеют морфия. Самая болезненная операция, как ни странно, — на груди. Наверное, потому что самая бестолковая, — его взгляд мгновенно опускается ниже, я немного жалею, что в футболке и толстовке, трудно одеться менее привлекательно, чем я сегодня. Мне сделали не очень большой размер, едва ли тройка, но на моей фигуре смотрится впечатляюще, больше и не нужно. Это-то перебор.

— А зачем ты на нее согласилась? — продолжая оценивать.

— Кто-то, вижу, явно заинтересовался.

— Нет, — он поспешно отводит глаза, словно застукали, и я смеюсь в голос. — Чисто технически интересно, — но тоже улыбается.

— Я ее сделала, потому что не могла иначе, — цитируя его недавнюю пламенную речь. — Расскажи лучше, а что это за жетон у тебя на шее? Явно ведь ты не свой так носишь?

Он кивает, достает из-под свитера, а я перебираюсь на его диванчик. На самом деле, цель была оказаться ближе, сам жетон мне не так сильно интересен.

Верчу в руках железку, она старая, потертая. Вдыхаю приятный аромат туалетной воды, стараясь запомнить. Леха, кстати, снова поглядывает на грудь. Не знаю, что чувствую по этому поводу, разберусь после.

— Это с моего первого серьезного приказа, — говорит мрачно и тихо. — Забрал на память. — Ммм-м, — тяну я. — С первой мировой. Приказ был, как я понимаю, лопатой копать? — совершенно серьезным тоном.

Он тут же смотрит мне в глаза, расплывается в улыбке, а потом хохочет в полный голос. Наконец-то! Вот таким я его и помнила! Смеется низко, заразительно, я тут же подхватываю.

— А ты умненькой выросла, — говорит он, потрепав меня по голове, словно младшую сестру, но руку кладет на спинку дивана так, будто обнимает. Будто я «его».

— Обычно люди восхищаются?

— Молчат под впечатлением.

— Купил на вокзале? — приподнимаю бровь.

— Дал дедуле денег на Луче, он мне в ответ и подарил. Сказал, настоящий. Попросил сохранить, насколько получится.

— Почему бы и нет?

— Я так же подумал.

Интересно, он из тех, кто изменяет своим девушкам? Этот вопрос остаток вечера болтается у меня на языке. И когда мы доедаем тортики в кафе, и когда идем в обнимку в машину, где прогреваем двигатель дольше, чем требуется. Интуиция подсказывает, что я тоже приглянулась ему. Сомневается? Взвешивает? Мне не стоит об этом думать. И о нем тоже. Мы обречены быть друзьями, с этим придется смириться.

Но сердце отчаянно бахает в груди, едва мы снова оказываемся в замкнутом пространстве железной коробки. Двадцать пять лет полного одиночества, возвращение домой и в первую же неделю… испытать все, за чем, собственно, и ехала? Как он отреагирует на то, что я девственница? Мужчинам же нравится быть первыми? Круто, престижно? Или нет?

У него отличная задница, плоский живот и приятное лицо. Самое главное, я доверяю ему.

В решающий момент, когда мы прощаемся у моего подъезда и коротко обнимаемся напоследок, я понимаю, что сейчас или никогда. Набравшись смелости, тянусь к его губам, привстаю на цыпочки, но Леха вдруг отстраняется и выпрямляется. Теперь до его губ не достать, можно даже не пытаться прыгать.

— Это будет лишнее, — он качает головой.

— Уверен? — переспрашиваю, потому что мне кажется, что он сомневается. — Я приехала совсем ненадолго и подумала, что… никто не узнает.

— У меня вроде как отношения, — не то пожимает плечами, не то скидывает с них невидимый груз.

— «Вроде как» тебя устраивает?

— А бывает у кого-то иначе? Эй, только не обижайся. Ты — просто секс, я весь день пялюсь. Все как надо сейчас. Но… ты же скоро вернешься к себе в столицу, а я уже все, дома. Напутешествовался вдоволь. Оставайся просто моей младшей сестрой. Еще одной.

Он весь день прикидывал, стоит ли. Тянул время. И пришел к выводу, который только что озвучил.

— Я тебе не сестра, и никогда не была ею, — голос звучит по-детски обидчиво.

Он улыбается вдруг искренне. Перемена разительна, у меня в груди ноет от этой его простой улыбки. Ряд белых ровных зубов. Потом он наклоняется и целует меня в щеку, а я обнимаю его крепко-крепко, но в этот раз — абсолютно по-дружески. Момент настолько чистый, интимный и искренний, что я внезапно чувствую себя счастливой. Словно и не было этих восьми сложных лет, и наши сердца не закованы в броню опыта.

— Я скучала по тебе, Леш. Столько раз собиралась написать, но не знала, с чего начать, — шепчу торопливо. — Скажи, ты счастлив с ней? Я просто хочу, чтобы ты был счастлив.

— Ты смотришь на меня как раньше, а я уже другой, Рит. Не сильно-то понимаю насчет счастья, но она меня… — он прищуривается, подбирая слова, — раздражает чуть меньше, чем другие женщины. У нее есть прекрасное качество — она неназойливая.

— И ты живешь с этим качеством?

— Статистически, семейные люди живут дольше и меньше болеют, — произносит зазубренную фразу, чем изрядно меня веселит. — Идем, у тебя руки холодные.

— Спасибо за экскурсию, нужно будет еще как-нибудь увидеться. Обещаю, что приставать не буду, — поднимаю вверх руки, будто сдаваясь. Момент истек, наша беседа вновь превращается в череду обоюдных подколок.

— А зачем? — он смотрит на меня в упор, снова сердитый.

— Да просто. От скуки, как и раньше.

— Так а все-таки?

Потому что мне больше и позвонить-то, кроме тебя, некому, что непонятного?

— Кто первый придумает причину, тот и напишет.

— По рукам.