Ты только живи. Рассказы

Ольга Верещагина

Почему-то это сейчас Ирине вспомнилось. Хотя потом было много всего. Как Виктор её отвез к своим родителям и они всю жизнь, пока не ушли в мир иной, любили её за её спокойный нрав и называли доченькой. Они не давали ей ничего делать по дому и помогали во всем. И что бы то ни было, Виктор всегда был рядом. А сейчас настал её черед быть рядом с ним, и она будет. Она будет бороться до победы, ведь Виктор – значит – Победитель.

Часть 5

— Ирина, ты пойми и не суди мать. Она была молодая, глупая, а отец фронтовик, бравый, жаль только с одинокими бабами. Бабы на него вешались пачками, только бы забеременеть, мужики почти все там остались, на войне, или пришли покалеченные. Кто на тело, а кто и на всю голову. Вот твой отец он, точно был ушибленный на всю голову. Ну, в общем, твоя бабка его приняла и жили они, если честно, то не очень хорошо. Гулял твой отец и пил много. Бабушка была его старше лет десять, а то и одиннадцать. И вот твой отец обратил внимание на твою мать. Она была молоденькой, красивой и веселой, в отличие от его жены, уставшей от его пьянок. Твой отец распушил хвост, как павлин, и соблазнил твою мать. Мать полюбила этого павлина, и они таились до тех пор, пока бабушка не застала их. Отец поклялся, что все закончилось, что это просто случайность и что твоя мать сама его соблазнила. Бабушка и это простила бы, все же женское требует своего, тебе этого пока не понять, если бы не беременность твоей матери. Если в двух словах, то бабка твоя распорядилась так, что бы позор дочери скрыть, женить твоего отца на своей молоденькой дочери и отделить их. Вот так ты и родилась. Остальное ты знаешь. Вот почему тебя твоя бабушка не любит. Говорят, что если существует какая — то ненависть, даже скрытая, ребенок это чувствует и может заболеть. Я думаю вот ты и заболела. Не хочу судить свою сестру и племянницу. Война много дел натворила, но я видел, как к тебе относились они. Не любили, обижали. Дуры бабы, не понимали, что мужик мужиком, а дитё — не виновато. Сколько баб осталось холостыми, и дитя не родили, а твоей матери такое счастье выпало, до сих пор бабка твою мать не простила, а причём здесь мать, когда рядом такой котяра облизывался. Вот я и решил тебе помочь. Как закончила восемь классов, решил забрать сюда в город. Я не смог семью завести. Сердце не даёт. Болит, не знаю, где и что случится. Вот тебе помочь сумею… Только хочу сказать тебе одно, счастье и тебе заказано. Сердце твоё оно не выдержит всего, что может случиться в семейной жизни. Когда ты лежала в больнице, я спросил доктора, он мне все и рассказал. Видать, ты в меня. Просто живи, работай, радуйся, что живешь, а семью тебе не потянуть. Береги себя, для чего-то Господь тебя же явил на этот свет. А домой не езди, ты там никому не нужна. Успокоишься, и сердце успокоится.

Ирине хотелось кричать и плакать. Она вспомнила своего дядю, единственного человека, который любил и заботился о ней. Он ушел недавно, просто не проснулся после очередной операции на сердце, а сейчас в реанимации был её любимый муж.

— Я ничего не понимала тогда, почему свои ошибки мать переложила на меня и тогда я поняла, почему моё сердце отказывалось работать. Это сейчас я понимаю, что в животе малыш все понимает, а особенно, что он не нужен и нежелателен. Вот откуда это подсознательно желание уйти из жизни и отказ от жизни. Вот тогда я и поехала домой в деревню к бабушке, чтобы выяснить всё. Господи, лучше бы я домой не ездила, потому, что меня там никто не ждал.

— Как же это было? — подумала Ирина.

После разговора с дядей, она отпросилась с работы на два дня перед выходными и поехала домой. Дома она давно не была, почти год. Сестра иногда приезжала, но ненадолго и по своим делам, но никогда ничего из дома не привозила и ничего не рассказывала. Лучше бы она не ездила. Сначала несколько часов на местном поезде, потом на старом пазике, совсем вымотали Ирину. Сердце стучало с удвоенной нагрузкой. Она устала очень. Есть не хотелось. Голова болела от голода, но ничего не могла проглотить. Только пила воду. Она очень волновалась, переживала о том, как ей получиться поговорить с бабушкой и матерью. Об отце она не думала. Что может сказать спившийся человек, для которого необходима только выпивка и её количество. Она ехала и вспоминала о том, как пьяный отец устраивал разборки полетов, как кричала и плакала мать, как потом он бил её, а бабушка стояла и смотрела, и как ей, Ирине казалось, а сейчас она отлично понимала, что нет, что бабушка улыбалась, злорадствуя. Ненависть или что это? А еще, как она, Ирина пряталась сама и брала с собой младшую сестрёнку под стол, прижимала её к себе и закрывала ей уши. Чтобы не слышать этого ужаса. А потом начинался ужас для неё, когда отец, получив то, что хотел от матери, засыпал… Мать разыскивала, их под столом или где — то в другом месте, как например чулане, или под крыльцом, и начинала вымещать своё зло и ненависть, забрав младшую сестрёнку. Она кричала всё, что придет в голову… А Ирина, сжимаясь в комок, старалась стать незаметной и раствориться в темноте чулана, чтобы мать только скорее выкричалась и ушла, и потом начинался ужас для Ирины. Сердце колотилось, голова болела, а она не могла понять, за что и почему? Она понимала, что она никому не нужна, и никто о ней не заботился. Сколько раз ей приходили мысли о том, что ей незачем жить. А еще, если б она умерла, то все бы с облегчением вздохнули. Она в тихом ужасе, сидя под столом, слушала, как отец в пьяном угаре храпел или домогался внимания матери, а потом довольный засыпал. Как плакала мать, не думая о том, что её дочь всю ночь сидит под столом или в чулане. Мать никогда не интересовалась, как она себя чувствует и что ей хочется.

— Что сделать если ты больная уродилась, живи, пока живешь. Сама виновата и твой папаша… Скорее бы ты сдохла — нахлебником станет меньше — кричала в запале мать.

Ирина раньше думала, что это от боли и обиды на отца и на свою судьбу, а сейчас она поняла, что это от безысходности и ненависти к ней и своей матери. А что может родить ненависть — только ненависть. И Ирина это понимала. До пятнадцати лет ничего хорошего в её жизни не происходило. Училась она, не смотря ни на что, хорошо. Иногда приезжал дядя, и он обещал её увезти в город. Мать новых вещей ей не покупала, а перешивала свои старые, поскольку считала, что нет необходимости на неё тратить деньги. А их всегда не хватало. Зато её сестрёнку одевала, как куколку.

— Танька, она моя любимая девочка. Она родилась, когда отец не пил, и я была счастлива. Она дитя любви, а ты греха, и отстань от меня, обойдешься и так — говорила мать, ничего ей не объясняя, на её просьбы что-то ей купит или сделать.

Таньке все было лучшее — и кусок — вкуснее и больше, и одежда — лучше и наряднее, и мать её ласкала и обнимала чаще, а вот Ирину — никогда. Ирина никогда не помнила, что её бабушка обнимала или целовала. Всегда сунет, как кошке тарелку и скажет — на, ешь…… И всё. Или начнет ругать за то, что не сделала или нужно сделать.

И вот сейчас всё всплыло на поверхность. Что она тогда ощущала, когда ехала домой? Обиду? Боль? Но, главное — за что? Сердце все понимало и отказывалось работать, стучало с перебоями, частило, но Ирина решила всё выяснить раз и навсегда. Что это? Юношеский максимализм или просто желание знать, не думая о последствиях. Она тогда не знала, что этот разговор будет стоить ей почти жизни, но случится чудо, и это чудо свершит Виктор.

Пазик остановился на небольшом перекрёсточке. Там стоял указатель — Деревня Выдрино — 1,5км. Ирина вышла. Она остановилась, осмотрелась и решительно пошла в сторону деревни. Дорога была грунтовая, разбитая. Извивалась змеёй вдоль поля с подсолнухами и лесом. Было приятно идти и вдыхать свежесть и запах цветущих подсолнухов. Этот запах её возвращал в детство и в её переживания. По мере приближения к деревне, Ирина шла всё медленнее. Около деревни в тени леса был сделан грибок из тёса и две скамеечки рядом с ним. Она присела на одну скамеечку, разулась, устали ноги. Ей хотелось посидеть и настроиться на встречу с родственниками. Сердце в волнении частило. Ирина достала небольшую бутылочку с водой и таблетки. Выпила таблетку, запила её водой и задумалась ненадолго, потом обулась, резко встала и решительно двинулась в сторону дома. Чем ближе подходила к дому, тем медленнее она шла. Сельская улица, таких, неухоженных и раздолбанных множество по всей стране, но это была её родная улица. Здесь за эти три года, когда она уехала в город учиться, ничего не изменилась. Как всегда у соседей у двора дрова, стог сена и куча навоза. Новые ворота и стоит старый мотоцикл, военный Урал, с коляской, приспособленной для перевозки сена. Как тогда выскочила их собака Зойка, названная в честь тещи хозяина. Зойка её узнала, скулила и прыгала от радости. Хоть собака обрадовалась её приезду. Рядом был дом её родителей. Это была полная противоположность. У дома и палисадника росла крапива и мальва в рост человека. Калитка палисадника болталась на одной петле. Ирина постояла немного и вошла во двор. Двор был запущен. В углу была куча всевозможного мусора. Сам двор зарос тоже травой. В траве просматривались две тропинки: одна к старому, обшарпанному дому, а другая — к бане. Огород был не засеян. Всё выглядело запущенным и заброшенным, и только три кошки выбежали ей навстречу, что говорило о том, что здесь живут люди. Ирина остановилась и осмотрелась. Ей хотелось осмыслить все и собраться с мыслями, перед тем, как войдет в дом, но дверь бани скрипнула, и Ирина увидела бабушку.

— Кто здесь? Ты кто? — спросила её старуха, опираясь на старую лыжную палку и поправляя старый замызганный платок, надетый маленьким концов наверх.

— Здравствуй бабушка, это я, Ирина. Я приехала, навестить вас. Как твоё здоровье — почти прокричала Ирина.

— А что? Ждешь наследства? Не дождешься… Ещё жива… — покаркала старуха, поворачиваясь уйти, потом немного подумала, обернулась и спросила:

— А что? Что случилось или деньги нужны, так у нас нет их. А что привезла? Может конфетки и чай есть, а то надоело траву заваривать, а?

— Да, бабушка, я тебе гостинцы привезла — сказала Ирина, намереваясь войти в дом.

— Туда не ходи, не надо… Там гости, со вчерашнего ещё не вставали, пойдем в баню… Я там теперь… — почти прошипела от злости и безысходности старуха, поманив её за собой.

Ирина пошла за ней, а кошки потянулись за ними.

Баня, была переделана под маленькую избушку с печкой и лежанкой. В углу стоял маленький стол, покрытый старой клеёнкой, на нем стояла грязная сковородка, с остатками жареной картошки и кружка с остывшим чаем.

— Ну, что привезла? Сейчас чайник поставлю. Проходи. Вот теперь тут живу. Без бани живу. Так и моюсь в тазу. А твои совсем спились. Отец то плох. Не жилец, а туда же. Вот умрет, матери жить не на что будет. Что пенсия у нас колхозная, слезы, две бутылки и 3 буханки и всё — проскрипела бабушка.

Ирина села на лежанку с грязным тряпьём. Ей вспомнилось её общежитие и чистая свободная комната, прачечная и душевая. Оно ей показалось раем. Жизнь дала ей возможность выбраться из этой жизни.

— Ну, чего молчишь? Что не нравится? Как там мой братец поживает, убогий, а всё еще живёт? Чё привезла, давай… — тихо сказала она и поспешно сглотнула слюну.

Ирина достала карамельки и чёрный байховый чай, а также сливочное масло в стеклянной пол-литровой банке, иначе бы растаяло, немного колбаски и плавленые сырки. А еще она для бабушки купила простые хлопчатобумажные чулки, сорочку и платочек.

_ Это тебе бабушка, носи. Зарплату у меня небольшая, но все равно хотелось тебе привезти подарок — сказала Ирина, думая, как задать свой вопрос, который так её волновал.

Старуха все взяла, стала рассматривать и заплакала. Она тихо сидела на топчане и поглаживала своей старой сморщенной рукой подарки и тихо плакала. Вернее просто слёзы капали на подарки, а она склонилась и делала вид, что рассматривает их.

— Дождалась… За всю жизнь, мне никто никогда ничего не дарил. Дождалась и от кого, от тебя. Значит скоро наверно умирать. Хорошо, что приехала. Всё скажу, вижу, что спросить что-то хочешь… Чай не дурра, а то зачем бы приехала. Ладно, слушай… Как я тебя ненавидела, всю жизнь. И сейчас — не-на-ви-жжууу…… Была война. Многие мужики погибли, а твой отец был ранен и направлен в тот госпиталь, где я работала нянечкой. Там мы и познакомились. А тут конец войны. Я была красивая, ты вся в меня уродилась, да твоя мать тоже. Война кончилась. Отца по ранению быстро комиссовали, и мы вернулись сюда, домой в старый дом моих родителей. Много баб одиноких было, отец твой, как начал пить и гулять и однажды допился. Я работала на ферме, уходила рано, приходила поздно. Однажды прихожу и вижу, что они спят с твоей матерью. Ей в ту пору было 17 лет. Как он клялся, что мать его соблазнила… Я поверила. В постели он хорош был. У нас пол села, твои родственники, по отцу. Кобель он оказался. Как я с этим жила не знаю, но если б твоя мать не забеременела, то может, быть всё обошлось. Пузо полезло на нос. Участковый узнал, врачиха сообщила. Стал копать. Что и откуда взялось, а потом кто-то доказал, и он пришел за твоим отцом. Вот тогда я и решила, чтобы отца твоего не забрали, женить его на твоей матери. Отец твой не соглашался, отказывался, да кто б его стал слушать. Он же коммунист, а мы с ним не были записаны, вот тогда я его и заставила формально стать мужем моей дочери, твоей матери. Если б его посадили, а тогда после войны с этим строго было, как бы мы жили. Вот так и жили втроем, пока не родилась Танька. Я ненавидела тебя и твою мать до такой степени, что провоцировала его пить и бить твою мать, а потом этого и не надо было. Он спивался, а я злорадствовала. И сейчас радуюсь, что спились, единственно, о чем жалею, что больше не родила от него, а так хотелось сына. Сын был, но я сделала аборт, побоялась пересудов и прокляла тебя и твою мать за свою испорченную жизнь. Я и сейчас тебя ненавижу всей своей душой и телом. Это из-за тебя вся моя жизнь пошла под откос, и я просто вот так убого доживаю, радует только то, что дождусь, когда этот кобель сдохнет и за собой утащит твою мать. Вот тогда и мой черед придет, а ты живи и знай, что вся ненависть на тебя ляжет… Проклятая ты. Дохлая родилась, больная… — выкрикивала бабушка, как расстреливала.

Ирина сидела, как во сне, ничего не понимая, где она и что тут делает, а еще за что ей это и как с этим жить и зачем. Её сердце сжалось, как бы замолчало, и она опять представила себя под тем столом…

— Прости меня, бабушка. Прошу тебя, Христа ради прости, и я тебя прощаю.

Господь над тобой. Живи с этим. Я ухожу. Вот передай матери и отцу, когда проснуться. Я больше не приеду — сказала полу — шепотом она, сдерживая свои эмоции, сердцебиение и слёзы.

— Да, пропади ты пропадом… Иди уже… Не могу, я уже больше, а то опять проклянууууу — прорычала старуха, вслед выбегающей из бани Ирине.

Ирина, не оглядываясь и не останавливаясь, выскочила из подворья и почти побежала прочь. Как она вернулась в город и добралась до общежития, она уже не помнила. Все болело и ломило. В глазах было темно, в груди стало горячо, жгло и палило огнём. Когда пришла её соседка, Ирина уже была без сознания. Сердце не хотело работать, и она умирала.

Глава 6

Галина Насыбулько, её соседка по комнате, все её в общежитии звали просто Галкой, вошла в комнату и увидела Ирину лежащей поперек кровати в одежде в неестественной позе. Она знала, что Ирина была сердечница, так в простонародии, называют людей с пороком или заболеванием сердца. Она подбежала к подруге, перевернула её, положила на кровать и поняла, что она уже без сознания. От неожиданности, Галка закричала, подумав, что Ирина умирает. Старая железная односпалка раскладушка — кровать была неудобной, с проваленной сеткой. Ирина лежала неудобно. Галка знала, что необходимо Ирину перенести на пол, но сил у нее не было. Она попробовала раздеть Ирину, но это ей от волнения давалось с трудом. Она громко причитала и плакала, пытаясь привести Ирину в чувство.

На её крик в комнату вбежала тетя Веся, неся с собой свой нехитрый инвентарь.

Тетя Веся, сгорбленная, в синем форменном халате и белой косынке, вбежала в комнату без стука, неся с собой весь свой не хитрый инвентарь — швабру с тряпкой и веник с совком и ведром. Её глаза метались по комнате, ища источник крика. Она была похожа на маленькую горбатенькую девочку, с близко посаженными у носа глазами, почти черного цвета, похожими на глаза хорька. Они сверкали и метали искры, ища причину такого шума. Тетя Веся или Вероника Васильевна Тулибина, жила и работала здесь в общежитии с самого начала, с момента его постройки. Общежитие построили на месте усадьбы, где когда — то жила тетя Веся вместе со своим отцом и его семьей. Она была незаконнорожденная дочь хозяина усадьбы. Её взяли в дом из милости, в качестве прислуги, тем самым давая ей кров и работу. Во время революции хозяин с семейством бежал. Усадьба сильно обгорела, а она осталась одна охранять своё имущество, живя в уцелевшем пристрое. Семьи у неё не было. Когда снесли старую усадьбу и построили общежитие, её взяли на работу помощником коменданта и дали комнату. Потом, когда она вышла на пенсию, осталась жить в общежитии и работать уборщицей, а вернее техническим работником, как она величала её должность.

— Ну, чего шумишь то? Что случилось? — волновалась старушка.

— Ой, ёеййй…. Тетя Веся, срочно скорую надо, беги, вызывай, Ирина умирает…. — причитала Галка.

Тетя Веся убежала, бросив всё ее хозяйство прямо в комнате на пол.

Скорая приехала быстро. Врач сказал, что они во время нашли её, еще бы полчаса и не спасти, а сейчас они сделали ей укол, затем увезут её в больницу, и может всё обойдется.

Галка плакала, а тетя Веся грустно смотрела на отъезжающую скорую, вытирая почти сухие глаза кончиком косынки. Она знала, что это обещание может и не случится.

— Господи, помоги девочке. За что ей такое наказание. Спаси и сохрани её — шептала она, в след уезжающей скорой.

Об этом эпизоде Ирина узнала из рассказа Галки, когда та разыскала её в больнице и пришла навестить. Она почти все это забыла, но сегодня это с новой силой стало ей понятно, вернее стало очевидно то, что доброта и сострадание делают чудеса. А еще Галка рассказала, как спустя несколько дней к ним в дверь постучался тот молоденький художник с букетиком сирени, как он испугался и быстро убежал, узнав о случившемся. Ирина тогда не обратила на её слова никакого внимания. Восстанавливающаяся память, то и дело выдавала часть беседы с доктором и дядей, пришедшим её навестить, а еще последние слова её бабушки…

— Держись и крепись племянница — говорил её дядя, сердечник со стажем: — нам с тобой много не дано, а самое главное знай, что семья для тебя — это неисполнимое желание. Оно тебя погубит. С твоим здоровьем и сердцем — это неоправданный риск и невозможная роскошь. Живи и радуйся такой возможности просто жить.

— А зачем тогда жить? Не хочу, лучше бы раз и всё, раз уж ничего нельзя — в ответ прошептала тогда Ирина, но жизнь распорядилась по — своему.

Именно тогда в тот раз, когда ей, Ирине не хотелось жить, и появился в ее реанимационной палате этот молодой и застенчивый паренек, молодой художник. Она всю жизнь будет помнить те 5 минут, которые перевернули всю её жизнь и подарили ей возможность жить нормальной жизнь, иметь детей и семью.

Это случилось рано утром. Была весна, солнце уже пригревало и выпускало свои лучики в палату. Его лучи играли на белой стене, создавая причудливые узоры. Дверь тихонько отворилась и в узкий проем просунулась вихрастая рыжеватая голова на тонкой шее. Потом голова сказала:

— Ой, она здесь?

Потом дверь открылась чуть шире, и в узкий проём полураскрытой створки двери протиснулся высокий и худой, тот паренёк — художник.

В руках он держал маленький букетик белой сирени и большой, такой ароматный и красивый апельсин. Палата сразу наполнилась пьянящим запахом весны и жизни. Это запах проник в нос, а затем Ирине захотелось вздохнуть глубоко, на всю грудь, но она боялась боли.

Паренёк немного постоял, поправил белый халат, спадавший с его худых плеч, и вдруг сказал, четко чеканя каждое слово:

— Ну, ты чего тут лежишь? Ты давай, это — живи, а я буду приходить к тебе. Ты меня очень напугала. Слышишь? Ты слышишь меня? Ты только живи. Я принес тебе сюда весну и сирень, а ещё витаминчик — апельсинчик. Меня сейчас выгонят, но знай, я всегда рядом, а когда выпишут, приглашаю погулять в парк — краснея, как рак, добавил он.

Когда его медсестра выпроваживала из палаты, парень крикнул:

— Меня недаром Виктором зовут — это значит виктории — победа. Мы победим!!!!!! — уже из коридора выкрикнул он.

Глава 7

— Мы победим…… Мы победим…..Нет, дорогой мой, мы тогда победили. Мы и сейчас победим!!!!!!! — подумала Ирина и вспомнила, как её сердце екнуло и вдруг застучало ровно с удвоенной силой, в ушах всё звучали слова, сказанные этим пареньком. Ирине вдруг до боли ступнях захотелось хоть раз в жизни надеть Галкины лодочки, сиреневое платье с рюшами и сходить на свидание. Хоть раз, а потом она всё ему объяснит и всё, она будет жить всегда одна. Дядя прав. Ей многое не дано, что для неё главный подарок жизни — это сама жизнь. И это нужно уметь ценить.

— Да, мы тогда победили. А как пахла сирень. Она кружила голову. Казалось, что умру, если не увижу наш парк и Виктора. Я потом поняла, что случилось. Впервые у меня появилась цель в жизни, которую так необходимо достичь. И это случилось.

Когда вернулась медсестра, то она почистила мне апельсин, разделила его на дольки и сказала:

— На, поешь… Смотри какой вкусный. А твой то — шустрый малый, но худенький, его кормить и кормить надо, а ты тут лежишь? Давай поправляйся скорей… И пойдешь…

— Как мне тогда польстили искренние слова медсестры — мысленно улыбнулась сама себе Ирина:

— У меня никогда не было парня, да и друзей тоже. Мне очень захотелось придти в общежитие с ним под ручку и показать всем, что у меня тоже есть парень. Для меня это стало самой важной и главной целью на тот момент, скорее всего мне, так это казалось. Что такое для меня — девочки из непростой семьи, был Виктор? Всё. После того, что я услышала, жить не хотелось. Сердце отказывалось работать. Никакие силы и лекарства не могли его заставить работать. Я тогда не думала, что мне придется еще пройти, но я уже знала куда идти, и это было немаловажно. Это потом будут и выставки, и ученики и стажировки за границей. А также моя работа и рождение детей, через что и какие преграды мне пришлось пройти. Но у меня была цель и желание её достигнуть.

И друг, как из того далёкого сна прилетело видение, удивительное видение, чистое, восторженное, как всё в юности, то ведение, которое называется счастьем, что ты в этой жизни не одна и тебя любят.

Виктор каждый день прибегал в больницу. Он всегда что — то выдумывал и приносил, чтобы развеселить меня и поддержать в такой трудной моей борьбе за жизнь. Он каждый день приносил мне что-то вкусненькое и обязательно или веточку сирени или другие цветы, а однажды разукрасил своё лицом котом и мурлыкал под окнами. А потом передал лоскутного кота собственного изготовления с записочкой. Ирина всю жизнь помнит её текст.

«Милая, Иринушка, жизнь прекрасна, но без тебя серая, а с тобой радужная, яркая и цветная. Прошу тебя разукрась мою жизнь в яркие оттенки счастья. Улыбнись мне в окошечко и тихонечко кивни в ответ. Я подарю тебе себя и свое сердце, оно сильное и нам его хватит на двоих. Надеюсь твой, Виктор».

Ирина долго не отвечала Виктору, помня слова дяди, но Виктор её взял измором, и она ответила согласием. Её сердце уже стучало в ритме вальса — на раз, два, три… И вот наступил день выписки. Какой это был праздник.

После обхода доктор объявил, что он готов отпустить Ирину домой, но куда она пойдет он не знает, потому, что нужен был хороший уход, что бы восстановилась сердечная мышца, а какой покой в старом общежитии, но что делать, время пришло и пора возвращаться в жизнь.

Это Ирину обрадовало и взволновало. Наконец она исполнит свою заветную мечту — пойдет на свидание с Виктором, а там будь что будет. Она собрала все нехитрые свои пожитки подарочки Виктора. Затем попрощалась с доктором и медперсоналом и вышла из больницы. Какое это было для неё счастье. У неё никогда не было такого в жизни. У больничного выхода собралась небольшая толпа из близких ей людей. Впереди всех стоял Виктор с плакатом, который гласил — «Добро пожаловать в новую жизнь!!!». Он отдал плакат Галке и преподнёс её большой букет цветов, нежно обнял и поцеловал в щёку.

— Ну, вот я и дождался тебя, теперь я тебя никуда не отпущу — тихо прошептал он ей на ушко.

Потом к ней подбежали Галка и друг Виктора. Они радовались, как маленькие дети радуются любимой игрушке. Забрали у неё все вещи и тихонько обнимали, как бы проверяя точно ли это она. Ирина была счастлива. Она обернулась и увидела, как поодаль стоял её дядя и вытирал слёзы, скомканным носовым платком. Он подошел к ней и погладил её по плечу и по спине.

— Ну, вот ты вернулась. Береги себя. Помни, о чем я тебе говорил. А домой больше не езди. Если что случится, помни, я всегда смогу помочь, если….Ну, в общем, ты сама знаешь.

— Ну, вот и я дождалась. Ну, дайка мне посмотреть на тебя. Ну и напугала ты нас красавица. Долго я не могла забыть тот день. Ничего пойдем домой. Твой кавалер ремонт в комнате сделал. Он не велел говорить, но я им намучилась… Столько грязи вымела, зато сейчас красота, лето одним словом. Пошли домой чай пить, а тебе компот сварила. Пошли… — скороговоркой, частила тетя Веся, подталкивая Ирину к выходу.

Когда все пришли в общежитие и вошли в комнату, комнату было не узнать. Это было чудо, иначе это никак назвать нельзя было. По потолку плыли облака. На стенах росли заросли белой сирени. И солнце светило сквозь листву, окрашивая стены в золотые теплые тона, пол был желтого теплого песочного цвета. В её углу стояла новая удобная кровать, а посередине комнаты стоял накрытый для чая стол. Увидев эту красоту, Ирина встала у порога. Чувства захлестнули её, и слёзы ручьем хлынули по щекам. Это были слёзы радости и счастья. Впервые она плакала от счастья. Это легкие слёзы, которые смывают все плохое и горькое.

Виктор осторожно подошел к ней. Обнял её и тихо и серьезно сказал:

— Я никогда не позволю тебе плакать.

А потом пили чай и смеялись.

Почему — то это сейчас Ирине вспомнилось. Хотя потом было много всего. Как Виктор её отвез к своим родителям, и они всю жизнь, пока не ушли в мир иной, любили её за её спокойный нрав и называли доченькой. Они не давали ей ничего делать и помогали во всем. Как трудно решились они родить сначала первого, а потом второго сына. Как она подолгу лежала в различных больницах. И что бы то ни было, Виктор всегда был рядом. А сейчас настал её черед быть рядом с ним, и она будет. Она будет бороться до победы, ведь Виктор — значит — Победитель.

Один час на любовь

МОЯ ОГРОМНАЯ БЛАГОДАРНОСТЬ, ЗА ОТКРОВЕННОСТЬ И ЩЕДРОСТЬ ДУШИ МИШИНУ Ф. А. И УДИВИТЕЛЬНУЮ ИСТОРИЮ О СЧАСТЬЕ.