Ты только живи. Рассказы

Ольга Верещагина

Почему-то это сейчас Ирине вспомнилось. Хотя потом было много всего. Как Виктор её отвез к своим родителям и они всю жизнь, пока не ушли в мир иной, любили её за её спокойный нрав и называли доченькой. Они не давали ей ничего делать по дому и помогали во всем. И что бы то ни было, Виктор всегда был рядом. А сейчас настал её черед быть рядом с ним, и она будет. Она будет бороться до победы, ведь Виктор – значит – Победитель.

Часть 4

— Когда же это было? Давно… стояла ранняя осень или весна? Нет, это был конец марта. На улице было еще прохладно и в парке у общежития деревья стояли совсем голые, и только кое — где набухали почки на абрикосах. Абрикосы всегда распускались первыми. Их бело — розовые цветочки на коричнево — песочных ветках и корявых стволах смотрелись очень красиво, напоминали цветение сакуры. Возле общежития, на южной его стороне, там, где проходила теплотрасса, отапливавшая здание, создавался свой микроклимат и абрикосы — дички всегда зацветали первыми. В тот год весна стояла теплая и ранняя, и заросли диких абрикос, как обычно, зацвели раньше всех остальных плодовых деревьев. В этой части парка, территория была неухоженной. Нагромождение труб, заросли колючих абрикос и акаций и старые скамейки, привлекающие молодежь своей уединённостью, создавали иллюзию заброшенности и первозданности одновременно, чем и привлекали молодых студентов художественного училища. Вот тут я и встретила однажды Виктора и его сокурсника Сергея. Они поставили на треноги мольберты и писали акварели. Они были увлечены своей работой и первыми нежными бутончиками и цветами дикой абрикосы. Аромат стоял нежный, тонкий. Первые пчёлы жужжали, отвлекая их от работы. Краски сохли плохо, а пчёлы чувствовали запах мёда в их составе и периодически подлетали к мольбертам и своим жужжанием отвлекали художников от работы. Вот в один из очередных налетов пчелы, Виктор отошел от мольберта, чтобы избежать укуса разъяренной пчелы, тем, что Сергей её отогнал от своего мольберта. Виктор, обернулся и увидел, двух молоденьких девушек, с интересом наблюдавших за ними. Да, сцена была еще та… Два взрослых парня боятся пчелы… Мы смеялись от души, но очень хотели посмотреть, что они там пишут — Ирина улыбнулась, сама себе, вспомнив этот момент из своей жизни.

— Мама, ты чего улыбаешься? Что — то вспомнила? А помнишь, как мы ходили в художественную школу и так же сидели в парке и рисовали? Жаль, из нас, так художники не получились, но все равно здорово было. Отец нас учил всему… Учил, как держать правильно карандаш, как выбирать кисти и правильно ставить свет… Это было здорово… — перебил сын воспоминания Ирины.

— И это тоже… — уклончиво ответила Ирина.

— Нет, не правильно говорю, не верно… Папа еще научит моих детей всему, может кто — то из них и станет художником… — немного стушевавшись, проговорил в раздумье Артём, паркуя автомобиль у дома.

— Всё правильно, Тема. Папа обязательно поправится — с волнение в голосе, произнесла Ирина, отстегивая ремень безопасности и выходя их машины.

Когда они поднялись на этаж, Ирина встала в нерешительности перед дверью. У неё не было сил войти в квартиру, где нет Виктора. Она стояла и ждала, когда поднимется Артём.

Вдруг дверь соседей открылась и на площадку выкатилась соседка. Она была маленького роста и полненькая, одевалась ярко и была похожа на рождественский елочный шарик.

— Ой, Ирыночка, шо ж Вы тут стоите? Идемте ко мне ж… Там посидим, поговорим… Как вы, как ваше драгоценное здоровье? А что неотложка вас увезла вчера, а вы ж уже туточки опять… — тараторила соседка.

— Спасибо, все более менее… Вчера Виктора увезла неотложка, ишемический инсульт, еле откачали. Да и меня чуть за ним не увезли… Вот такая беда, Целя Иосифовна… Вот такая беда… — повторила Ирина, уже для себя, чтобы в полной мере осознать случившееся.

— Ой, оййй… Ничего, душенька, ничего… Все под ним ходим,.. Он всё видит… Верьте, всё будет хорошо… — ноткой напускной скорби, произнесла Целя Иосифовна.

— Мама, а что ты тут стоишь? — спросил сын, поднимаясь по лестнице и неся сумку.

— Да, просто не могу войти… Сил нет войти туда, где папы нет — сказала Ирина, открывая ключом дверь.

— Ну, пошли я тебя провожу, да поеду, съезжу к Андрею, а ты отдохни немного. Мы съездим в больницу и к знакомому врачу, а потом заедем за тобой. Андрей уже в больнице был. Все хорошо с папой. Лежит, всё ему делают. В сознании. К нему пока нельзя. Состояние средней тяжести. Вечером придет Наташка с детьми, пока тут побудут с тобой — говори Артём, пропуская Ирину вперед, входя в квартиру.

Ирина вошла и сразу села на пуф, стоящий у двери. Ноги дрожали от напряжения и усталости. Сердце частило и ломило. Пришло время принять таблетку и поесть, она еще не ела и в желудке отчего — то жгло, скорее всего от голода и жажды.

— Мама, давай помогу тебе — сказал Артем, снимая с неё пальто и расстегивая сапоги.

Ирина прошла на кухню, приняла таблетку, поставила чайник и пошла в ванну. И тут её накрыло, как будто волной. В груди, стоящий комок вдруг вырвался наружу, ей не хватало воздуха, слёзы градом катились, не переставая, и Ирина зарыдала в голос. Она голосила и голосила…

Сын стоял в проёме двери и не знал, что делать. Дать ей проплакаться или поить валерьянкой. Его вид был растерянный и всклоченный, как у молоденького галчонка, готовившегося вылететь из гнезда.

Вдруг Ирина увидела сына и остановилась. Что её остановило, она не поняла или всё выкричала, или взъерошенный и растерянный вид сына… Она только сейчас осознала случившееся, а еще, что жизнь на этом не заканчивается…

— Извини, сына, извини… Не смогла сдержаться. Утром собирала вещи Виктора, мне так пусто без него всё показалось, да и уколы ещё действовали, а сейчас прорвало, напугала тебя… Прости — прошептала Ирина, выходя из ванной.

Вскоре Артём уехал, убедившись в том, что с матерью всё в порядке.

Ирина прилегла в спальне и лежала, рассматривала картины на стене и вспоминала знакомство с Виктором, как она приехала в город на учебу, а еще слова её бабушки, как же они её тогда ранили и били, хлестко с отмашкой, зная, что каждое слово падает в точку и ранит её.

— Я всё время думала, почему в моей жизни все не просто и что не так… Я рано поняла, что меня не любили и не всё мне говорили, только не могла понять, почему… Я всегда сочувствовала матери. Мы жили очень бедно, в маленькой хатке вместе с бабушкой. Отец её не любил, пил и часто бил, а мама всегда отыгрывалась на мне. Мою младшую сестру она любила, баловала и всегда лучше одевала и кормила, а мне доставались старые её платья, перешитые на меня и то, что останется со стола. Я всегда хотела спрятаться и уйти куда — ни будь, только чтобы меня не обижали. Я чувствовала себя лишней, а иногда хотелось от этого просто умереть. Я думала, что умру, а потом все будут жалеть и любить меня — вспоминала Ирина.

Она не могла никак ни на что переключиться. Воспоминания нахлынули, как водопад. Они долго не давали о себе знать, пока Виктор был рядом. Виктор не давал ей такой возможности думать об этом.

— Моё сердце отказывалось работать и все время мне приходилось пить таблетки. Мать считала, что этого достаточно. Когда я закончила 8 классов меня мой дядя, мамин брат, забрал в город, и я поступила в училище швейной фабрике. Вот это было счастье. Мне дали общежитие. Как же там было красиво. Голубые стены, большие окна. Там был душ и прачечная. Моё сердце стучало радостно, у меня появилась надежда на новую жизнь, но однажды мне сообщили, что мой дядя в больнице. Он был сердечником. И когда я пришла навестить его в больницу, он мне и рассказал историю моей матери и моего рождения. Я была в шоке. Мне хотелось кричать и плакать. Я ничего не понимала тогда, почему свои ошибки мать переложила на меня и тогда я поняла, почему моё сердце отказывалось работать. Это сейчас я понимаю, что в животе малыш все понимает, а особенно, что он не нужен и нежелателен. Вот откуда это подсознательно желание уйти из жизни и отказ от жизни. Вот тогда я и поехала домой в деревню к бабушке, чтобы выяснить всё. Господи, лучше бы я не ездила, потому, что меня там никто не ждал.