Прости, брат

Ольга Брюс

Два брата и такие разные. Один создал семью, посадил дерево, вырастил сына. Второй вовлёк жену брата в секту и заставил отказаться от семьи, продать дом и исчезнуть из жизни. И только смертельная болезнь расставит всё по своим местам. Книга содержит нецензурную брань.

Глава 4

Наступил девятый день, как не стало Валерочки. По традиции в доме собрались только родные, но Ирине захотелось позвать свою подругу Аллу, которая и подругой-то не была, а так — соседка по несчастью. Она тоже похоронила годовалого сына девять лет назад и как никто поддержала Иру в трудную минуту. Сидя за столом, Алла постоянно болтала о загробной жизни, рассуждала о том, что их дети пришли сюда на короткий срок не просто так, а для какой-то цели.

— М-да, чем дольше живу, тем больше удивляюсь: что водка с людьми делает? — Валентине надоело слушать пьяные бредни одинокой женщины. — Ты ещё скажи, что дурь о перерождении — это истинная правда.

— Да, правда, — утвердительно сказала Алла, захмелевшая от двух стопок. — Я недавно в Москву ездила к сестре, так она мне один журнальчик почитать дала. Так там всё об этом написано. И называется это… — подняла глаза в потолок, пытаясь вспомнить странное слово. — Рикарция.

— Реинкарнация, — поправила Ирина гостью, не вникая в разговор.

— О, ты тоже об этом читала? Я под жутким впечатлением была, когда осознала всю суть научной статьи.

— Ну и врушка же ты, — хихикнула Валя, толкая пьяного мужа в бок, чтоб тот прекратил напиваться. — Всё, что делается на земле, только Богу известно. Только ему угодно отмерять, кому и сколько жить, а ты богохульствуешь.

— Валентина Анатольевна, если не верите, то и не надо, но не стоит обвинять меня во лжи. Этот факт не я выдумала, а в журнале умные люди напечатали.

— А ты больше слушай. Я тебе таких сказок сколько хочешь насочиняю, — Валя встала, чтобы убрать подальше стопку неугомонного мужа.

— Не хотите — не верьте, а я верю. Когда моего Саньки не стало, я ночами спать не могла. Тебе, Иришка, хорошо, у тебя Алёшка есть, а я одна, как перст, — всплакнула Алла. — Муж ушёл, а замуж я так и не пошла. Не смогла представить себя с другим, да и рожать больше не захотела. Вся моя жизнь в Санечке была. А как его не стало — я вместе с ним умерла.

— Ну и дура, — Валя никогда не отличалась сочувствием по отношению к посторонним людям, — жить надо, а не в прошлом копаться. Как говорит батюшка в церкви: «Бог дал, Бог взял».

Алла никак не отреагировала на слова Валентины Анатольевны, выпила ещё стопку и решила выйти на улицу, перекурить свои воспоминания и поболтать с Ириной наедине. Вызвав скорбящую на перекур, встала, поблагодарила Валентину за вкусный обед, хотя было не к месту, принесла ей же искренние соболезнования и отошла к двери, чтобы надеть туфли. Ирине неожиданно тоже захотелось на свежий воздух после слов Аллы. Поднимаясь из-за стола, резко остановилась, потому как мать поймала её за руку и потянула вниз.

— Я бы на твоём месте не общалась с ней, — шепнула неслышно на ухо дочери. — Несёт всякую ересь, книжки какие-то там читает. Не дай Бог затянет тебя в какую передрягу. Ты сейчас не в себе, запомни. Ирка, послушай мать: гони её и не зови сюда больше.

Ирина не слушала, стояла, нагнувшись, и смотрела в пол стеклянными глазами. Выговорившись, Валя отпустила руку Иры и погнала мужа на печку.

— Подымайся, алкаш чёртов, хватит меня позорить. Полезай-ка ты спать, неугомонный, — тянула разомлевшего мужа за руку и ругала вполголоса. — Да едрит твою налево! — Денис еле поднялся. Его затёкшие ноги не справились с качающимся телом, и мужчина рухнул под стол, утаскивая за собой белоснежную скатерть. — Да чтоб тебя! Денис! Отпусти, сейчас всю посуду побьёшь! Алёшка! Алёшка, иди помоги бабушке!

Но внук не откликнулся. Ещё час назад, посидев с семьёй за столом, ушёл гулять.

— Ах, чтоб вас всех, — раздражённо забубнила женщина, выволакивая мужа. — Нет от мужиков помощи в этом доме… Денис, вставай. Да не хватайся ты за скатерть! На, за руку мою берись и подымайся!

Пока Валя «воевала» с мужем, Алла сумела немного развеселить Иру и вывести её из состояния заторможенности.

— Хорошая ты, Аллочка, — рассматривая худосочное лицо потенциальной подруги, Ирина только сейчас заметила множество морщин вокруг глаз молодой женщины, бездонные грустные глаза и натянутую улыбку.

«Надо же, такая молодая, но уже заезженная, как полудохлая лошадь, — подумала Ира, изумившись тонкой коже и серому цвету. — Тебе же и сорока нет».

— А сколько тебе лет? — нечаянно спросила вслух и тут же смутилась.

— Сорок, — выпустив едкий дым, ответила Алла и тут же задала вопрос. — Что, старо выгляжу?

— Нет, что ты! — Ирина почувствовала неловкость.

— Да брось, я знаю. Состарилась и очень сильно, — опять улыбнулась. — Вот и не держи в себе скорбь. Переключись на старшего сына, на хозяйство… Тем более, у тебя есть на что думки перебросить.

— Угу, — Ирина собралась плакать.

— Не вздумай, слышишь? Не плачь. Ему теперь хорошо. А вообще, твоя мама правильно сказала: Бог дал, Бог взял. Я только через семь лет это поняла, а толку? Жизнь упущена, — докурила сигарету и затоптала мыском туфли. — Ир, если хочешь, приходи ко мне. Подруг у меня нет и не было, а вот нас с тобой теперь одно горе связывает. Если не хочешь — не приходи. Я не настаиваю. Но знай, как только станет в душе муторно, прибегай. Я всегда тебя выслушаю.

— Спасибо, — глотнув, Ира повисла на шее Аллы и зарыдала: от горя по потере сына и от нечаянной радости — у неё теперь есть подруга.

Простояв в обнимку, женщины ощущали бешеное сердцебиение друг друга, будто два органа стучат в унисон, дополняя друг друга. Ира всхлипывала, а Алла стояла молча и поглаживала новоявленную подругу по спине. Надо же, живут столько лет в селе и никогда не общались. При встрече здоровались, на праздниках не обращали друг на друга внимание. А всё потому, что Алле было не до дружеских бесед. Она жила сама по себе, работала, занималась домашними делами и никогда ни с кем не делилась самым сокровенным. А попробуй расскажи, как на душе тяжко, не каждый посочувствует. Село есть село, распустят люди твою тайну на ниточки и навяжут с три короба. Вовек не отмоешься. А почему Ирина пригласила Аллу на поминки — только Богу известно. Видимо, захотелось разделить минуты скорби с таким же человеком, который сам пережил страшную трагедию. Поговорить, найти отдушину. Можно, конечно, и с матерью поделиться, но её разговоры сводятся к одному: Бог решает, кому сколько жить. Набожная слишком, от того и навязчивая. Не до Бога Ирине, не до понимания, за что он так поступает с людьми, беспощадно наказывает. Награждает болью на всю оставшуюся жизнь. А сейчас она ещё больше не воспринимает о нём информацию, не хочет слушать о молитвах, когда мать настаивает почитать на ночь, не желает принимать потерю сына за кару Божью.

Мужу поплакаться? А где он, муж этот? Нормальный муж приехал бы и поддержал, а Коля поступил по-скотски, мол, если часто просить выходные, то можно и с работой попрощаться. А тут Аллочка встретилась, когда Ира выходила из магазина. Алла первая заговорила о Валере, посочувствовала и дала понять, что многие теряют детей, поэтому надо держаться.

— Ирочка, — прошептала Алла, ощущая усталость во всём теле. — Пойду я.

— Хорошо, — неслышно ответила Ира. — Спасибо тебе.

— Да за что?

— За понимание. За поддержку, — отпрянув от худенького тела, Ира вытерла нос платком и выдохнула с шумом.

— Я ведь тебя отлично понимаю, поэтому согласилась прийти. Не вешай нос, Ира, надо жить.

Ирина внезапно поцеловала подругу в щёку и предложила зайти к ней в гости прямо сейчас, если она не против.

— Я сама хотела предложить, — глаза Аллы повеселели. — У меня и вино есть.

— Лучше чаю попьём. Мне нужно срочно сменить обстановку.

— И чай есть.

Взяв Ирину под руку, Алла повела её в свои двухкомнатные хоромы угощать чаем и рассказывать об интересной организации, в которой она состоит вот уже два года.

Загнав мужа на печь и убрав со стола, Валентина Анатольевна села перед телевизором и успокоилась, не заметив, как быстро задремала после небольшой нервотрёпки. Разбудил её звон посуды, доносящийся из кухни. Проспавшись, Денис Михайлович шарил в холодильнике в поисках спиртного, дабы освободиться от неприятного ощущения жжения в пищеводе и дикого сушняка.

— Ирочка! — Валя решила, что это дочь орудует в кухне. — Помой посуду. Мне что-то невмоготу!

Ответа не последовало. Растерев замлевшие ноги, Валя кое-как приподнялась, удерживаясь за подлокотник, помяла ноющую поясницу и направилась к дочери. Но в кухне её не оказалось.

— Спит уже, что ли? — немного удивилась, увидев мужа, доедающего винегрет. — А ты что здесь? Выспался?

Поправила волосы у лица и взглянула на часы с кукушкой.

— А что это? Восемь? А Ирка где? В сарае?

Денис молчал. Его помятое лицо и взъерошенные волосы по бокам заставили жену понервничать.

— Ты как чучело, ей-богу, — поставив руки на бока, Валя скривила рот. — Спишь да ешь. Ешь да спишь. Лучше бы посуду помыл, — бросила короткий взор на груду тарелок в тазу. — А Ирка где?

— Не знаю. Что я, слежу за ней? — ответил с набитым ртом полусонный муж.

— А Лёшка?

— Во дворе.

— Ой, пойду посмотрю, чем этот лодырь занят, — вздохнула и ещё раз посмотрела на часы. — Коля так и не приехал. Наглец. Бессовестный наглец, — перевела взгляд на мужа и поморщилась. — Андрюшка, видимо, занят. Ответ не написал, не приехал — наверное, очень занят.

— Угу, — Денис поддержал догадки жены и сунул в рот полную ложку овощей.

Валентина высокомерно покачала головой и потопала проверять работу внука. Вышла на крыльцо и прислушалась. На улице — ни души. Валя потопталась у открытых дверей сарая, прошлась к огороду, заглянула в сенник, где ребятишки любят прятаться, — пусто.

— Алёшка! — гаркнула на весь двор. — Где ты? Навоз вывез?

Со стороны сенника послышались шорохи и шептание.

Валя прищурила глаза и двинулась проверять, кто это там шепчется. Открыв нараспашку дверь, остолбенела. На полу перед у порога сидела Ирина, раскинув ноги и покачиваясь. В волосах сено, одежда измята, а в руке скрученный журнал.

— Ты что здесь забыла? — опешившая Валя пыталась мысленно оправдать появление дочери в битком набитом сеном сарае. — Свалилась, что ли?

— Угу, — промычала Ирина и попыталась подняться.

— Глянь, и на ногах не стоишь… — полушёпотом пролепетала Валя, наблюдая за дурацкими движениями поднимающейся с пола Иры. — Ты где ж так напилась, Ир?

— Ни-где-е, — ухватившись за лестницу, приставленную к плотно уложенному сену, икнула Ира.

— Подожди, завалишь. Так и пробьёт голову, — Валя убрала лестницу и помогла встать пьяной Ирке. — А это у тебя что? — опустила глаза на бумажную трубочку.

— Не твоё дело, — расхрабрилась Ира, — отойди, мне плохо.

Подвинула мать и расхлябано добралась до открытой двери. Почувствовав свежий воздух, наклонилась и издала отвратительные звуки.

— Боже, ты ж не пьёшь, Ирка, — Валя встала позади. — Где ж ты так нахлебалась? Надеюсь, тебя никто не видел в таком виде…

Видели, и ещё как видели, потому как Ирина, пока шла к дому, успела пообщаться с некоторыми жителями деревни.

Пока дочь выворачивало наизнанку, Валентина стояла сзади и держала её волосы, чтобы не запачкались не пойми в какой жиже. Отвернув нос в сторону, морщилась, кривилась и старалась не дышать. Невозможно представить, что Ирка такого наелась и напилась, если по всему двору распластался шлейф омерзительнейшего аромата.

— Ну, скоро ты там? — Вале не терпелось спрятаться в доме. — Всё, или нет?

— Угу, — Ирине полегчало. Выпрямив спину, схватилась за потрёпанный дверной косяк и глубоко вдохнула.

— Ты где была, болезная? — обойдя дочь, Валентина встала перед ней, зажав нос двумя пальцами. — Где успела-то?

— Нигде, — промычала пьяная женщина, отмахнув от лица надоедливую муху.

— О, даже насекомое знает, куда присесть. Тьфу, — плюнув себе под ноги, Валя шагнула к крыльцу.

— Ма-ам, — Ирину мотало из стороны в сторону. — Дай руку.

— Ох, дать бы тебе подзатыльника, да возраст уже не тот, — громко сказала Валя. — Что батька, что ты — одного поля ягода.

— Помолчи, а? — Ирине было не до промывки мозгов. Ей хотелось побыстрее лечь в постель и проснуться утром свеженькой, без похмелья.

Валя помогла дочери подняться по ступенькам, завела её в дом, умыла и положила спать, предварительно забрав журнал. Интересно же, зачем она его с собой таскает? Полистала, не выходя из комнаты, посмотрела картинки, статьи и ничего особенного не нашла. Журнал оказался двухгодичной давности, и Валя решила положить его на печь, чтобы было чем разжечь дрова.

— Ох и горюшко, — с укоризной посмотрела на спящую Ирину, скрючившуюся в позе эмбриона. — Не дай Бог, пойдёшь по батькиным стопам, я с тебя живой не слезу. Так и отхожу ремнём.

Закрыла дверь, потопталась у порога, прислушиваясь к лёгкому похрапыванию, подумала о чём-то и решила заняться хозяйством.

— И где этого оболтуса носит? — ругала Алёшку, подставляя под корову ведро. — Одна пьяная завалилась, другой шляется где-то…

Во дворе хлопнула калитка. Валя тяжело поднялась с маленького стульчика, поставила на него ведро и поторопилась отругать бессовестного внука за то, что он сбежал из дома, а скотина до сих пор не кормлена. Высунув голову наружу, присмотрелась. Сослепу не разглядела, кто пришёл, и сразу разинула рот:

Конец ознакомительного фрагмента.