Полночь

Ольга Брюс, 2023

Лена вышла замуж по любви и моментально попала в рабство свекрови, которая возненавидела её из-за наличия ребёнка. Свекровь искусно плела интриги, обучая сына, как нужно воспитывать жену, чтобы та была покорной и не прекословила. Родив второго ребёнка, Лена узнала страшную тайну, связанную с ней и её семьёй.

Глава 1

— Тс-с-с, спи, папка пьяный пришёл. Закрывай глазки и притворись, будто спишь.

— Я не хочу спать, я к маме хочу.

— Туда нельзя. Папка сейчас маму будет воспитывать, а ты спи.

***

Василий сидел на диване перед телевизором в одних семейных трусах и громко ржал, отвратительно почёсывая промежность и вытирая сопли этой же рукой, которая только что блудила между его ног. После рука с соплями проносилась над головой его жены Лены и опускалась за спинку дивана. Ловкое движение вниз-вверх позволяло зелёной жиже повиснуть на мягкой обивке, и Игорь внезапно обретал внутреннее удовлетворение, испачкав мебель и зная, что его белобрысая курица чуть позже возьмёт тряпку, отодвинет диван и вымоет болотную слизь. Лена сидела рядом, потому что так хотел её муж, от которого несло тухлым мясом вперемешку с кислым молоком — так пах вчерашний перегар, дополненный пачкой папирос и свежим пивом «Жигулёвское», подаренное соседом Петькой за распил нескольких берёзовых брёвен, приготовленных для растопки русской печи.

На часах 17:53, пора готовиться к уходу властного мужа, мыть его харчки на полу, двигать диван, готовить ужин и кормить домашнюю скотину, которая нужна только Лене, малолетним дочкам и коту Барсику, любящему свежее молочко и серых мышек в сарае, притаившихся в соломе. Поднимаясь с дивана, Лена не смогла сдвинуться с места, потому что Вася схватил её за подол халата и направил ужасающий взгляд прямо в спину. Чувствуя, как нетрезвые глаза сверлят между лопаток, Лена обернулась.

— Когда вернусь, чтобы дома была. Поняла? — хрипловатый голос вонзился в левое ухо, и Лена кивнула головой.

Отпустив ткань, Вася весело шлёпнул ладонью по мягкой обивке и улыбнулся клоуну, кривляющемуся на голубом экране. Выходя из комнаты, Лена тяжело вздохнула:

— Опять напьётся. Он всегда напивается, когда весёлый… А весёлый он почти каждый день.

Вытащив из навесной полки большую кастрюлю, женщина собралась чистить картофель, чтобы сварить щи, но вспомнила, что обещала детям гороховый суп.

— Надо было в ночь залить горох водой, — понимая, что горох не размякнет за пару часов, она всё же пошла в сени за кочаном капусты.

Дети, Катя и Люда, сидели в своей крохотной комнате и играли в «дочки-матери», тихо так, чтобы папку не беспокоить. Он не любит, когда в доме шумят. Лучше переговариваться шёпотом, чтобы ему не мешать, а ещё лучше молчать, тогда папка не прибежит и не будет кричать, дабы все заткнулись.

— А вот и я-а-а! — задорный мужской голос донёсся из телевизора, и мужчина в клоунском обличии растопырил ноги и слегка присел, разведя при этом руки.

— Аха-ха-ха! — захлёбываясь истерическим смехом, Вася несколько раз ударил диван и замотал головой, пытаясь не задохнуться.

Вдруг он замолчал и посмотрел на часы с кукушкой. Ровно шесть. Шесть вечера. Потянувшись, Вася зевнул, открыв рот до ушей, и вытер большими пальцами проступившие слёзы. Вновь пошурудил рукой в стареньких трико и выключил телевизор.

— Можно мы мультики посмотрим? — старшая дочь Катя приоткрыла дверь, услышав, как в большой комнате стало тихо.

— Телевизор детям не игрушка, — строго сказал отец и дал команду скрыться. — Брысь!

Втянув губы, Катя закрыла дверь.

— Ленка!

— Не кричи, я здесь, — поставив разделочную доску на стол, Лена положила на неё промёрзший кочан.

— Где мои штаны, тёплые? — прислонившись к кирпичной кладке, Вася оценил тело жены чуть пониже спины. — Надо к Петру сходить. Он мне кое-что обещал.

— Может хватит пить, а? Вась. Ты уже неделю не просыхаешь? — бросив на мужа жалостливый взор, Лена достала из ящика стола нож.

— Не твоё дело. Дай мне штаны, и я пошёл, — издевательски цокнув языком, Вася плюхнулся на лавку и ещё раз потянулся.

Лена отодвинула шторку и протянула руку над печкой. Штаны ещё не просохли, потому что вчера кое-кто валялся на снегу под забором.

— Мокрые, — предупредила она, вернувшись к столу.

— Высушить не могла? И как я теперь пойду? На улице мороз под тридцать! — разозлился Вася, пронзая жену прищуренным взглядом. — Да что ты за жена? У других вон как шёлковые: только муж на выход, и валенки поднесут и телогрейку!

Лена молчала. Стоит только открыть рот, чтобы возразить, Василий сразу пустит в ход кулаки.

— У-у, ни рыба ни мясо, — проворчал Вася, оскалившись и помахав в воздухе кулачищем. Решив надеть пару трико, чтобы не замёрзнуть, он залез в шкаф и случайно нашёл конверт без обратного адреса. Вынув письмо, бегло прочитал. Брови Васи сошлись у переносицы, глаза сузились до щёлочек, ноздри раздулись. Письмо моментально приобрело форму измятого шара.

— Откуда? — зарычал взбудораженный содержимым письма Вася. — Когда ты его получила? Я тебя предупреждал?

Подскочив к жене, Вася встал прямо за спиной и бросил конверт и подобие снежного кома на стол.

— Я предупреждал, я спрашиваю? — его тяжёлое дыхание отражалось от шеи Лены и опускалось ниже, по спине, вызывая неприятные мурашки. — Чего молчишь? — жёсткий голос вонзался в голову, как звон огромного колокола, заставляя Лену волноваться. — Вижу, хороших слов ты не понимаешь!

Вцепившись в белокурые локоны, Вася оттянул голову жены назад и занёс кулак над её лицом.

Лена зажмурилась в ожидании удара, но Вася медлил.

–Ты оглохла? — звериный рык пронёсся рядом с ухом. — Я же сказал, чтобы никаких Машек-Глашек.

Сжимая волосы, он так сильно оттянул кожу головы, что у Лены брызнули слёзы. Она молчала, чтобы не злить мужа и не напугать детей. От Васьки несло отвратительным перегаром и кислым запахом немытого тела. Мерзкий, гнусный, блистающий превосходством над слабой женщиной, Иванов наслаждался властью и беспрекословным повиновением, унижая собственную жену.

— Тебе мало, да? — Вася терпеливо ждал, когда Елена начнёт молить о пощаде.

Реплика грозного Отелло неожиданно оборвалась, когда в хату вошла седовласая женщина с огромным свёртком в руках. Василий мгновенно отпустил волосы несчастной жены и спрятал руки за спину.

— А вот и мама пришла! — радостно воскликнул он и тут же похвалил жену. — Лен, ты не спеши, не дай бог порежешься.

Прильнув к матери, Вася приобнял её и сразу получил порцию материнских поцелуев.

— Держи, это тебе, — Александра Константиновна сунула сыну подарок и, не снимая валенок, села за стол. — Чем потчевать будете? — искоса взглянула на невестку. Приметив, что у той глаза на мокром месте, сделала дерзкое замечание. — У тебя мужик в доме, а ты слёзы льёшь. Радоваться надо, таких, как мой Васенька днём с огнём не сыщешь. Четвёртый годок живёте, а я всё как не приду, ты не в себе.

Слушая упрёки свекрови, Лена сжимала нож в руке и смотрела на занавески, всеми силами сдерживая слёзы.

— И молод, и красив, — лепетала Константиновна, выгибаясь назад, чтобы было видно сына, как он меряет новые штаны. — Руки из нужного места растут. Его в нашей деревне ужас, как любят. Ну выпивает слегонца, а кто ж не пьёт? Пока молодой, пусть жизни радуется, — выдохнув, женщина полюбовалась обновкой, которая отлично смотрелась на Ваське. Как влитая. — За ним столько девок местных носилось. И не местных тоже. А он, вишь, за тобой приударил.

Александра с презрением оглядела молчаливую невестку и сжала губы.

— А? Мам, ну как? — Вася застегнул ширинку и вышел продемонстрировать утеплённые шаровары. — Вещь! — поднял большой палец, чмокнул в благодарность мать и сказал, что уходит к Петьке.

— Весь в делах, весь в заботах, — умилялась свекровь, наблюдая, как Васенька одевается. — Самый, что ни на есть, самородок.

Вася, упиваясь мамашкиной похвалой, кивал, натягивал валенки и спешил испариться. Там ведь Петька ждёт, с горяченьким. Лена продолжала стоять, как столб.

— Васенька, зашёл бы к нам на часок. Отцу помощь нужна. Там дров навезли, поколоть бы, — пролепетала мать детским голоском. — Ему одному несподручно. С суставами мается.

— Мам, не сегодня. Видишь, я занят, — застёгивая телогрейку одной рукой, другой Вася тянулся за шапкой.

— Ну да, ну да. Понимаю. Тебе тоже отдыхать надо. А то смолоду здоровье покалечишь, а к старости будешь, как твой батька, — согласилась Константиновна.

Вася надел шапку и вышел в сени. Когда хлопнула вторая дверь, свекровь сменила тон.

— Ну? Чего стоишь, будто в пол вросла? Что на ужин сыну моему готовишь? — обведя хмурым взглядом стол, она тронула пальцем кочан капусты, который успел чуток подтаять, и рассердилась. — Лучше б мяса ему положила. Жареного. Мужиков, как быков кормить надо, а ты ему травы пихаешь. Он тебе что, козёл? Как не приду, то картошка, то капуста. Ты его заморить голодом решила?

— Мясо будет в супе, — прошептала в ответ Лена, глядя на занавеску.

— В супе? А может ты ему ещё и на пару приготовишь? Жарь, сказала! Мой сын на телятах да поросятах взращённый, а ты его желудок до ручки доведёшь. — лицо свекрови перекосилось от недовольства. Заметив, что в доме тихо, она решила узнать о внучке. — А где моя Людочка? Куда ты её подевала?

— В комнате. Играют, — выдохнула Лена и принялась расправляться с кочаном.

— Играют, — с сарказмом повторила Константиновна. — Если бы не мой Васенька, то твоей Катьке и играть бы не с кем было. Ох, как вспомню, когда он тебя привёл и о свадьбе объявил, чуть не померла с позору. И где твоя девичья честь блуждала? А вот теперь, девонька, молись на него, молись и в ножки кланяйся. Взял тебя с приблудою, так ты должна почитать Василия Игнатовича, как… — взглянув на икону, стоящую в красном углу, женщина перекрестилась, — прости Господи, как ангела-хранителя.

Нож завис над капустой, и Елена прикусила язык. До боли. Чтобы не сказать лишнего, иначе свекровь-хамка доложит вспыльчивому сыну, и тот отлупит до потери сознания.

Такое уже случалось. Вася, после мелкой ссоры между Константиновной и Леной, вернулся с женой домой, закрыл дверь на крючок и прямо в сенях изуродовал молодую женщину. Бил нещадно ногами по животу и приговаривал, чтобы Лена не смела повышать голос на его любимую мамочку. Случилось это буквально через три месяца после свадьбы. Лена тогда ещё не знала, что она в положении. Удивительно, как ещё ребёнок сохранился? Закончив воспитывать жену, Вася ушёл в дом, допил остатки водки и свалил к соседу, хвалиться своими «достижениями». Петя шутливо поддержал друга, мол, правильно делаешь, баб надо учить уважать мать мужа, а то они становятся нахальными и тогда берутся за мужиков, пытаются управлять ими, как скотом. Петя был точной копией Васьки. Он тоже иногда гонял свою толстуху, но та могла и отпор дать, замахнувшись увесистым кулаком, но Петя, приняв на грудь львиную долю спиртного, набирался смелости и шёл в бой, не боясь остаться без зубов. Так и живут Петя с Клавкой: дерутся, а потом мирятся. Бездетные, чуть постарше семьи Ивановых, держатся друг за дружку, потому что любят с самого детства.

Когда Лена пришла в себя, вползла в дом и забрала годовалую Катю, то первым делом бросилась к соседям, чтобы дать Ваське проспаться, а не испытывать судьбу. Она не заметила его отсутствие и уж тем более не ожидала столкнуться с ним в доме Клавы. Вася начал кричать, когда увидел Лену на пороге, но его неистовый ор заглушила Клава, предупредив: если Иванов ещё раз осмелится замахнуться на жену, то будет иметь дело с Клавдией Алексеевной, а она-то и не таких ломала да в больничку отправляла. Забрав Лену и её дочь в комнату, Клава ещё раз пригрозила Ваське, попутно припугнула мужа, чтобы не ставил больше водки на стол, и провела воспитательную беседу с Леной.

— И пойти-то мне некуда, — плакала избитая женщина, прижимая к груди полусонную дочь.

— А к мамке? — Клава складывала выстиранное бельё в шкаф и давала ненужные советы.

— Не могу я, — всхлипывала Лена, представляя, как «обрадуется» мать её возвращению. — Там батька пил, гонял нас по двору. Потом он умер. Мама быстро замену ему нашла. Привела в дом из соседней деревни Стёпку. Клав, я не знаю, куда она смотрела и о чём думала, но он моложе её почти на десять лет. Естественно, пьющий. Почему она с такими судьбу свою связывает, а? Неужели не существует нормальных мужиков?

— А сама-то? И вообще, каким боком вы встретились? Я никогда не спрашивала, знаю, что ты неместная, но скажи, что ты в нём нашла? Васька всегда выделялся среди наших парней. Да, он красив, да, фигурка — что надо, но от его характера так воротит, что я б никогда с ним под венец не пошла. Выпендривается, кривляется, цену себе набивает. А Александра Константиновна? О-о, язва ещё та. Чуть что, бежала с разборками, орала, как курица на нашесте: кудахчет, а на рожон не лезет. Ой, как вспомню, любила она пугать и милицией, и вышестоящим начальством. И как тебя угораздило вляпаться в змеиную семейку?

— Старо, как мир, — вытерев слёзы, Лена начала свой короткий рассказ о себе. — Приехали в наш клуб с компанией ребят. Вот там и познакомились.

— В Сосновку?

— Да. Он мне сразу приглянулся… — опустив глаза, женщина пробурчала, — а, может быть, от безысходности я на него запала.

— В смысле? — присев рядом, Клава навострила уши.

— Деваться мне было некуда. Да и сейчас нет у меня того места, куда бы я могла уехать. — лепетала себе под нос Лена, сгорая со стыда.

— Подожди, а мама? Почему тебе к ней не уехать? Послушай, Лен. Если дальше так пойдёт, прибьёт тебя Васька. И мамка его не поможет. Она ж верит каждому его слову. Однажды он чужой велосипед утопил, так Константиновна такого шороху навела, что чуть до суда не дошло.

— Вот именно, свекровь меня изначально ненавидит. Как только узнала, что у меня ребёнок есть, сразу встала в позу.

— А дитё чем ей помешало? Это ж не бочка с огурцами, а живой человечек.

— Клава, я никогда никому не рассказывала, но тебе скажу, только ты… — Лена подняла глаза и с жалостью посмотрела на соседку. Та чуть сама не зарыдала, когда увидела, сколько боли таится в этом печальном взгляде.

— Я — могила, Леночка. Ты можешь выложить мне всё, что угодно, — прошептала она в ответ и втянула губы.

— Я никогда не была замужем, и Катя… Катя… — подавляя в душе порывы закричать, Лена смогла рассказать страшную тайну, которую никому не рассказывала. — Она не плод любви, не нагульная. Катя — дочь моего отчима.

Глаза Клавки выпрыгнули из глазниц, прилепились ко лбу и вновь вернулись в исходное положение. Её массивная нижняя челюсть с лёгкостью дотянулась до масштабной груди и отпружинила обратно. В горле своя свистопляска: гланды сошлись ровно посередине, потёрлись друг о дружку и так и остались висеть над входом в пищевод, перекрывая дыхательные пути. Клава впала в ступор. Надолго. Секунд на пятнадцать.

— А теперь дай мне продышаться, — захрипела она, стуча кулаком чуть пониже шеи. — Я такое только в… Да вообще нигде не видела и не слышала. Это что ж получается, ты с ним… это… А потом… Катька родилась?

— Я не это, — Лена вынула из кармана платья носовой платок. — Это он, а не я.

— Ой, божечки мои, меня сейчас наизнанку вывернет, — запричитала ошалевшая от безумной новости соседка, представив отвратительную картину и обмахивая всей пятернёй покрасневшее лицо. — Насильно?

— Угу, — и Лена опустила голову.

— Падла, — прошипела в сторону входа Клава, шпионя, чтобы никто из мужиков не вошёл в комнату или, не дай бог, не подслушал. — Я бы его взяла за причинное место и оторвала, прямо с мозгами, — сжав толстый кулак, женщина стиснула зубы.

Поглаживая спящую дочь по головке, Лена начала покачиваться взад и вперёд: так она успокаивала себя и Катю, которая вечерами не могла уснуть.

— А он что? — немного успокоившись, Клава села на диван.

— Кто?

— Отчим. Ты ему о ребёнке сказала?

— Да, — и слёзы потекли градом по бледным щекам.

— А он?

— Клава, этот… Даже слов не подберу, — Лена беззвучно рыдала. Её нижняя челюсть дрожала так, будто женщина сидит на снегу в одном нижнем белье. — Он к матери побежал.

— А она? Как полагается, отхренакала его сковородкой, размозжила башку и вызвала милицию? — предвкушая счастливую развязку, Клава нервно потирала пухлые сосиски, именуемые пальцами.

— Нет.

И мир раскололся на сотни, нет, тысячи мелких хрустальных кусков. У Клавдии зашевелились волосы на ногах.

— Ну, выгнала?

В голове нетерпеливой соседки построилась логическая цепочка, которая непременно должна была вытянуться в одну прямую линию, и ни шагу влево.

— Она меня обвинила. Как будто я сама к нему приставала, а он не выдержал, потому что молодой и горячий, — слёзы закончились, и Лена высморкалась в платок.

— Чего? Приставала? — цепочка в мозгах Клавдии натянулась и со скрежещущим свистом скрутилась в спираль. — А ты приставала? Только по-честному.

— Конечно, нет. Он меня за баней поймал, когда я бельё развешивала. Заволок в предбанник, дверь на крючок и…

— Ясно. Можешь не продолжать. Подожди, а почему ты не кричала? Я бы такой вой подняла…

— Рукой зажал, рот-то, — тихо ответила Лена, уставившись в одну точку.

— Вот кочерыжка облезлая. Утконос бесхвостый. Да я б ему… я б… я… — Клаву так завёл чужой незнакомый отчим, что она забыла любимый лексикон, любезно подаренный ей родной бабулей-кочегаром. — А потом что?

— Я всё выкрутила так, как будто между нами ничего не было, и Стёпке по пьяни привиделось. А когда живот показался, то мать мне Стёпку-то и припомнила. Оттаскала за волосы, чуть не убила. А я смогла убедить её, мол, это вообще не Стёпкино дитё. Наврала с три короба, чтобы из дома не выгнали. Клава, а куда я пойду? Ни бабушки, ни дедушки. Все померли. Есть тётка в другом регионе, но она с нами не знается. Уехала, и забыла о нас.

— А сколько вас детей? Девки ещё остались?

— Сестра Нюрка да Гришка с Федей.

— Он же, поди, и до Нюрки домогался, — ахнула соседка, приложив ладонь ко рту.

— Не знаю. Я как замуж за Ваську вышла, он быстро все связи обрубил. Даже с подругами общаться запрещает.

Дверь тихонько распахнулась, и в комнату заглянул пьяный муж. Глаза красные, бычьи, рот перекошен.

— Поднимай задницу и домой. Быстро!

Лена послушно встала, держа на руках дочь, и двинулась на выход.

— Шевелись! — гаркнул Вася и со всего размаху треснул жену чуть пониже спины, когда она проходила мимо.

Клава не стала одёргивать опьяневшего соседа, чтобы Лене дома не досталось ещё больше. Она отлично знает таких, как Василий: стоит только заступиться во второй раз, то дома, когда рядом не будет свидетелей, жена огребёт по первое число. Лена надела калоши, прижала к груди спящего ребёнка и вышла на улицу. Следом выперся и Вася.

— Что ты там Клавке о своих бо́тала? — прикурив на крыльце, Вася качнулся и чуть не упал.

Свежий вечерний воздух ударил в голову, и мужик опьянел ещё сильнее.

— Ничего, — Лена несла дочь и шагала, не спеша.

Ей было стыдно за себя, своё бессилие и за Ваську, который умеет привлечь чужое внимание, проходя по улицам деревни пьяным. Любит он веселить народ, выставлять себя дураком, кривляясь перед соседями. Соседи подначивают, а он, знай себе, раззадорится и песни орёт матерные. Никто из старушек и дедов, проживающих на этой улице, не посмеет вслух осудить Ваську, знают его дрянную натуру: кулаками махать да разносить всё, что под руку попадётся.

Лена шла и думала, зачем она родилась, для чего? Чтобы нести свой крест, на роду написанный? Но почему такая нелёгкая судьба уготована только ей? Вон Клавка с Петром живут, и давно. Да, дерутся, Петька тоже выпить не прочь, но у них полная идиллия. Деток нет, может, в этом кроется загадка? А если бы были, так же скандалили, как и Васька? Это вряд ли. Клавка — баба боевая, смелая. Если что, и вдарить сумеет. Петя — тоже не слабак, лезет на рожон и ручищами машет. Отлупцуют друг друга, а потом в койку ложатся. Неужели секрет… в этом? Лена бы тоже так могла, но жуткий запах перегара всю душу выворачивает. Тут не то, что поцеловать, рядом лежать противно. Пробовала, но не получается. Хочется сразу бежать к колодцу, напиться ледяной воды и облить себя ею с головы до ног, чтобы избавиться от въевшейся в волосы вони спиртяги.

— Чего молчишь? — затягиваясь ядовитым папиросным дымом, Вася косился на синяк, который он же и «нарисовал» на миловидном личике жены. — Спрашиваю ещё раз, что ты там Клавке натрепала?

— Она спрашивала, есть ли у меня братья и сёстры, — сквозь слёзы ответила Лена, прикусывая язык, чтобы не расплакаться.

— И что?

— Я сказала, да.

— А зачем ей это знать? Сбежать надумала? — выплюнув изо рта окурок, Вася сжал кулак и засопел, как дикий зверь перед прыжком. — Ну? Говори? Надумала?

— Ничего я не надумала, — Лена открыла калитку и пропустила обозлившегося мужа вперёд.

— А то смотри, я тебя где хочешь найду, — входя во двор, Вася обернулся и сразу заметил деда Панаса, ковыляющего с котомкой через плечо. — Оу! Дед! Постой!

Махнув рукой, оттолкнул жену, закрывающую калитку, и поспешил к пожилому соседу. Лена поняла: сейчас доколупается до него со своими пьяными разговорами, психанёт и опять к Петьке свалит. Дед Панас не любит пьяных разговоров, не уважает пьющих. Сам ни разу в рот не брал и всем в округе советует не заниматься травлей своего организма, потому что жизнь одна и прожить её надо с улыбкой на лице и светлой памятью. Почему он так здраво рассуждает? Да потому, что рос в детском доме и знает цену каждому дню, когда и голод — не тётка, и штаны одни на всю ораву. Дед рассуждает так: хочешь выпить — возьми в руки косу и иди в поле, коси, пока седьмой пот не сойдёт, тогда и пить не захочется. Первая мысль будет — помыться, а потом и в койку потянет. Мышцы-то не железные, им отдых требуется. А поутру, как глаза продерёшь, берись за дрова и коли, пока спину не сможешь разогнуть. Отдохнул, и опять за работу. В деревне работы — непочатый край. Трудись на благо своё и общественности. Человек для того и создан, чтобы пользу приносить, а не заливать зенки и в споры бросаться.

Васька выплыл к деду на качающихся ногах и отдал честь, приложив ребро ладони ко лбу. Панас притормозил, глянул с укором на Иванова, усмехнулся и перебросил котомку на другое плечо.

— Дед, постой, — Ваське не понравилась высокомерность старого соседа.

Догнав старика, он встал перед ним и ещё раз ткнул себя в лоб.

— Ответка-то будет? — нахмурив брови, парень сплюнул за обочину.

— Какая ответка? — дед сделал вид, будто не понял Васю.

— Ты ж вроде как служил, — хмыкнул Вася, сунув руку в карман трико за папиросами. — Иль набрехал?

— Я-то? Служил. А по какой причине тебя этот вопрос волнует?

— Так почему честь не отдаешь? — прикурив, Васька уставился на деда с кривой пьяной ухмылкой.

— Я, Вася, кому попало честь не раздаю, — уверенно ответил тот и тоже вынул из кармана старенького кителя пачку.

— А-а, вон оно ка-ак.

— Да, так, — чиркнул спичкой и поднёс к папиросе. — И перед тобой, хлыщом, стоять по стойке смирно не обязан.

Волна возмущений охватила Ваську. Сжав кулак и разжав его, он моментально схватил деда за грудки.

— Ты о чём мне тут втираешь, дед? — уронив папиросу, парень прижался потным лбом к морщинистому лбу спокойного старика.

Стойкий запах намешанной бодяги ударил в нос Панаса, и тот зажмурился.

— На меня смотри, — зашипел Вася, упираясь лбом в старую кость. — Что, страшно стало?

— А чего мне боятся, Василий Игнатьевич? — Панас открыл глаза. Он говорил ровным голосом, без единого намёка на испуг. — Хочешь бить — бей. Ежели прибьёшь — значит, тому и быть. Я не за себя боюсь, родимый, а за ваших деток.

— Чего-о? Каких ещё деток? На старости лет совсем умом тронулся?

— Может, и тронулся, но об одном волнения закрались. Ежели война, а, Вась, кто за твоих деток оборону держать будет? Ты, что ли?

Пальцы пьяного Васьки разжались. Иванов стоял перед стариком и смотрел в его бесстрашные глаза. В них, в этих двух серых пуговках, покрытых молочной пеленой, не осталось ничего, кроме уверенности в своей правоте. Развернувшись, Васька отправился к Петьке, заливать обиду на Панаса и жаловаться на свою скучную жизнь.

Лена, проводив мужа опечаленным взглядом, ушла в дом и сидела там до ночи, ожидая возвращение Васьки, который приходит от соседа в одно и то же время, на карачках. В 00:00 ч.

Так и в этот день, когда кукушка из настенных часов прокричала двенадцать раз, дверь распахнулась, и Вася переполз через порог, захлёбываясь слюнями. Его руки были покрыты ссадинами, а по виску текла тонкая красная струйка, на носу содрана кожа и не хватало переднего зуба.

Услышав надрывное кряхтение и шлепки по деревянному полу, Лена вышла посмотреть, кто там пришёл. Увидев Васю, стоящего на четырёх точках, всего в крови и расстёгнутой рубахе, на которой не хватало несколько пуговиц, шёпотом задала вопрос: что случилось.

— М-м-м, — Вася не смог вымолвить ни слова, потому как был смертельно пьян.

Лена хотела поднять его, чтобы уложить в постель, но восьмидесятикилограммовая туша не поддавалась слабой, хрупкой девушке. Тогда Лена сходила за подушкой и покрывалом. В это время парень свернулся калачиком у печи и захрапел, выпуская ноздрями клубы прозрачных пузырей. Подложив под его потную голову подушку, Елена накрыла обмякшее тело покрывалом и села за стол, пребывая в смешанных чувствах. Вроде и любит Ваську, жить с ним хочет, но его частые пьянки, оскорбления, беспочвенные подозрения всю душу вымотали. А с другой стороны, даже если собраться и уйти… куда? К кому? Да не нужна никому молодая девушка с ребёнком на руках! Тем более, ребёнок этот не от мужа. Засмеют люди, заклюют, задушат сплетнями. Никто не поверит в честность Ленкину, если уж мать своему «мужу» доверяет, как себе, то кто ж из чужих возьмётся судить отчима? Выставят Лену виноватой, мол, молодая, бессовестная, задом крутила перед парнем и добилась своего, а теперь носится с результатом тайной любви и ищет понимания, облив честного человека помоями. Раньше надо было думать, когда юбку перед мамкиным ухажёром задирала. Сама виновата, вот и расхлёбывай.

Подперев щеку худеньким кулачком, Лена не заметила, как задремала на стуле. Ей снился отчим в бане, мать, орущая диким голосом и размахивающая кулаками, и Вася, предлагающий пожениться и переехать к нему в Горловку.

— Чего молчишь? — сказав о свадьбе, Вася ждал ответа. — А? Глухая, что ли?

Насупив брови, Лена с возмущением смотрела на жениха и не понимала, откуда такие речи, вроде бы Василий не говорил с ней таким жёстким тоном.

— Глаза разуй! Я с кем разговариваю?!

И Лена очнулась. Распахнув ресницы, она увидела Васю, который хватался за выступающий край столешницы и покачивался. Запёкшая на щеках кровь под лунным светом, пробивающимся сквозь занавески, выглядела так, будто у Васи треснуло лицо.

— Что ты хочешь, ложись спать, — Лена собралась вставать, но Василий, положив ей руку на плечо, надавил и заставил сесть на место.

— Где мой костюм? — язык еле ворочался, Вася ещё не проспался, но ему нужно было срочно найти парадную одежду.

— Какой костюм?

— Чёрный. Он у меня один, — сжимая кожу на плече жены, парень всеми силами боролся с надвигающимся сном.

— Три часа ночи. Иди спать, — глядя на хмельного мужа, Лена чувствовала усталость и огромное желание лечь спать.

— Дай. Костюм дай, — пока Василий раскачивался, стоя на полусогнутых ногах, его одолела икота. — Воды… дай.

Лена вновь приподнялась, но муж не позволил встать, надавливая на плечо.

— Мне больно, — чуть слышно сказала Лена, уставившись на опухшее, измятое лицо. — Отпусти, я принесу воды.

— Сбежать хочешь, — промямлил Вася и застонал: — м-м-м.

— Куда я сбегу? Да и зачем? — набравшись смелости, она скинула его руку и направилась к ведру с колодезной водой.

Открыв крышку, набрала ковшом воды и поднесла мужу. Тот, сжав пальцы на ковше, с отвращением посмотрел на Лену. За три больших глотка, осушив ёмкость, бросил её на стол. Железный ковш с грохотом ударился о столешницу и упал на пол.

— Иди спать, Вася, — ласковый голос нахальной жены разозлил Ваську.

Пробормотав пару матерных слов, он продолжал держаться одной рукой за стол, а второй резко вцепился в руку жены.

— Петька сказал, что ты ему нравишься, — вода, смешанная со слюнями, текла по подбородку и оседала на волосатой груди. Раздувшиеся ноздри и бешенный взгляд предвещали бессонную ночь.

— А я здесь причём? — прошептала Лена, чувствуя начало громогласного скандала, который сто процентов увенчается побоями.

— Он бы так не сказал, если б ты вела себя, как подобает жене, — чем глубже Вася вздыхал, тем сильнее от него воняло прокисшей водкой.

— Твой Петя несёт, что попало, а ты и рад верить. Вась, ложись, а. Хватит, нагулялся, а теперь ложись. Я всю ночь из-за тебя не сплю.

— Из-за меня ли? — скорчив грозную мину, Василий отпустил её руку и взялся за грудки. — Или из-за Петьки?

— Не неси ерунды. Иди ложись. Проспись, — привыкшая к регулярной ругани, Елена всё равно побаивалась, когда её муж начинал разборки с надуманной ревности.

— К Петьке тебя тянет, да? К нему бегаешь, пока меня дома нет? Раздевайся! — зарычал Вася и разорвал ткань на груди слабой женщины.

На этот раз Лена не стала сопротивляться. Она послушно расстегнула оставшиеся пуговицы и сбросила платье. Вася вцепился в загорелые плечи слюнявыми губами и слегка прикусил молодую нежную кожу. Было больно, но Лена не издала ни звука. Завалив жену на пол, мужчина стал яростно срывать с неё нижнее бельё. Потом сорвал с себя трико и… Ничего не вышло. «Павший воин» так и не поднялся, сколько бы Вася не возился над вялым телом. Злость пробирала, но Василий не сдавался. Он с силой мял кожу и хрипел, пытаясь изобразить страсть. Лена лежала и смотрела в потолок, сжав зубы. Она всеми силами отгоняла грязные мысли, чтобы в памяти не всплыл случай с баней, где «потрудился» её отчим. Намучавшись, Вася встал на колени.

— Холодная, как рыба, — рявкнул он, заправляя рубашку в трико. — Пошла отсюда.

Сев на стул, Василий опустил голову на руки и застонал.

— Не могу с тобой… Не могу. Ты мне всю душу вымотала. Я потерял мужскую силу… ни с кем не могу…

И тут Лена поняла, он пришёл от какой-то женщины. Поднявшись, она взяла платье, бельё и ушла в комнату. Чувствуя жуткую головную боль, девушка забралась под одеяло и всхлипнула.

— За что мне всё это?

Вася просидел в кухне без малого час, потом сходил на улицу, покурил на крыльце, подумал о своём плачевном положении недомужика и вернулся. Ещё десять минут походил по кухне, а после, выпив воды, лёг на печи. Слушая, как почти протрезвевший муж мечется и не находит себе места, Лена подложила руку под голову и уснула. Вася отрубился через пятнадцать минут, как только отбросил все мысли и решил завтра продолжить отмечать наступление нового дня. Дом затих до утра.

Обычно утро начиналось с дойки, но не в этот день. Лена подскочила, услышав жуткий стон, разразившийся как будто из чердака. Забыв, где находится, Вася резко поднялся, ощутив дикую боль в носу, и ударился головой в кирпичную кладку. Лена прибежала на вой и встала перед мужем, потирающим лоб.

— Дай чего-нибудь, нос болит, — чуть ли не плакал он, опустив голову.

Подумав, что у мужа разболелась голова после пьянки, она принесла рассол, но Вася грубо отклонил предложение жены. Ударив по почти пустой трёхлитровой банке, он наорал на Лену и уточнил, чтобы принесла обезболивающее. Лена порылась в ящике трюмо, нашла нужную таблетку и набрала в ведре воды. Выпив, Вася слез с печки.

— Господи! — ахнула жена, увидев расплывшееся и посиневшее лицо. — Кто тебя так?

— Не твоё собачье дело, — Вася сел на стул и аккуратно потрогал кожу вокруг глаз.

Она была чуть твёрдой и изрядно отёкшей. Глаза заплыли, оставив еле заметные щёлочки, нос стал в два раза больше, и только сейчас Лена заметила его кривизну. Губы похожи на красный холодец, а впереди, на верхней челюсти, не хватало одного зуба.

— Что уставилась? Лёд неси! — рявкнул Вася, приложив ладони к опухшему лицу.

Отколов в морозилке несколько кусочков льда, Лена завернула их в вафельное полотенце и подала Васе. Он не просто взял его, а резко выхватил, злясь на свой внешний вид, который ещё не видел в зеркало, но уже знает, каким месивом стало его лицо.

— С кем ты подрался? — Лена села за стол, не спуская с мужа напуганного взгляда. Вернее, даже не напуганного, а сочувствующего.

— Похоже, ты не только рыба, но и глухая тетеря, — Вася прикладывал узелок со льдом то на переносицу, то на губы.

— Это Петька?

— Петька?! — разозлившийся муж бросил полотенце на стол, и ледяные куски высыпались на столешницу. — Пошла ты нахер со своим Петькой! — вскочил на ноги и собрался на улицу, но что-то его остановило. Обернувшись, Василий приказал жене срочно напечь блинов. Ему вдруг есть захотелось после ночного приключения.

— Мне корову доить пора.

— Успеешь. Сначала мужа накорми, а потом всё остальное, — нащупав в кармане трико пачку сигарет, вышел в сени.

Взглянув на часы, Лена принялась готовить тесто. Интересно, кто ж его так отмудохал? Всегда такой задиристый был, ни от кого не получал, сколько она его знает, а тут размолотили по-доброму. Улыбаясь чужой победе, Лена стояла у стола и размешивала муку в молоке. Вася сидел на корточках и нервно курил, вспоминая, как он поспорил с Петькой и проиграл.

— Ну, сука, я тебе ещё отомщу. Вот только глаза откроются, приду и нахлобучу, — осторожно шлёпая обвисшими губами, он ощущал, как лицо раскалывается на несколько частей.

Попробовав разлепить веки, Василий всплакнул. Хоть и мужик, а больно. Это ж надо было так зацепиться с женой Петьки. Конечно, она весом берёт. Как размахнётся, неожиданно, ты и сообразить не успеваешь. Клава ни разу не обижала Васю, только грозила кулаком, а тут такая оказия. А всё из-за Петьки, чтоб его на ленты порвало. Давай, говорит, поспорим, кто кого в армрестлинге уложит!

— А на что спорить-то будем?

— А чёрт его знает. Давай, на водку.

— Не, неинтересно. Лучше — на деньги.

— Да ну, если ты проиграешь, то я всё равно потом верну.

— М-да-а, даже и поспорить не на что.

— А давай, на жену!

— Вторую брать собрался?!

— Нет. Кто выиграет, тот и…

— Ну ты даёшь! А не боишься, что Клавка со мной останется?

— Это тебе надо бояться. Ленка у тебя — у-ух! Не заревнуешь?

— Было к кому ревновать.

В итоге выиграл Петька и на полном серьёзе собрался идти в дом Василия, чтобы с его женой «поболтать о погоде». Поначалу Вася подначивал, шутил, веселился, а когда Петька оделся и попросил предупредить Клавку, мол, он за самогоном пошёл, тут-то Васька и взбесился. Вцепился в ворот ветровки, повалил соседа на пол и начал дубасить со всей дури. Услышав возню в кухне, выскочила и Клавка. Не разбираясь, что не поделили пьяные вусмерть мужики, схватила кочергу и несколько раз приложилась к симпатичной физиономии проигравшего. Вася даже рта не смог раскрыть, потому что железная палка первым делом опустилась на его обветренные губёшки и размесила в ещё не застывший холодец. Потом Клава бросила кочережку и подняла полено, что у печки лежало. Отходила соседа так, что он выполз из её дома на четвереньках. Петька был спасён. Поцеловав жене руки, убедил её в своей невиновности, будто Васька озверел из-за самогона, за которым Петя отказался идти.

Ноги замлели, и Вася встал, постанывая от ломоты в теле. Пока он вспоминал, как провёл время у Пети, Лена испекла блинов и вышла с ведром, чтобы подоить корову.

— Тебе нужно отлежаться, — сухо произнесла она, заметив за ухом мужа огромную шишку. — Очень больно?

— Не твоё дело! — рявкнул Вася «холодцом», собираясь залезть в постель. — Иди, куда шла. И да, — погрозив кулаком, сплюнул за крыльцо. — Если узнаю, что у тебя с Петькой что-то было…

Вздохнув, Лена ничего не ответила и отправилась в сарай.

Вася вернулся в хату, выпил воды, проверил запасы водки, но ничего не нашёл. Голова трещит, спину будто по швам раскроили, а о лице и говорить нечего: поломали Ваську, ой как поломали, впервые за двадцать один год. Сев на стул и подперев кулаком подбородок, парень уставился на тарелку с блинами. Нет, есть не хочется, совсем. Сейчас бы рюмочку да сальца. Да и блин сойдёт, хрен бы с ним, но одно терзает, друга потерял. Сволочью он оказался, Ленку ему подавай. Шутки шутками, а края не видит. Вчера Клавка ему помогла, а в другой раз никто не поможет. Васька настроен воинственно.

Дождавшись жену с полным ведром молока, Василий в приказном тоне заставил её купить самогонки у местной торгашки. Принеся домой бутылку мутной, девушка принялась цедить молоко, но Вася толкнул ногой ведро и заорал.

— Я просил пол-литра, а ты что принесла?

— С тебя и чекушки хватит, — Лена наклонилась, чтобы поднять ведро и банку, которая тоже упала на пол.

— Ты мне указывать будешь? Я сам решаю, сколько брать! — вопил он, не обращая внимание на проснувшуюся от крика Катю. — Иди назад и бери пол-литра!

— Никуда я не пойду, — бубнила Лена вытаскивая половую тряпку из сеней. — Если так приспичило, сам иди.

— Ты кому это сказала? Совсем берега попутала? — распухшее лицо покраснело от злости, и даже приоткрылся правый глаз. Вася хотел наброситься на непослушную жену и наказать за дерзость, но, поскользнувшись на молоке, потерял равновесие. Свалившись на мокрые доски, Вася ударился головой об угол стола и замолк.

Лена вошла в кухню, держа в руке тряпку, и сразу решила: Васька прикидывается, чтобы напугать её, как на первых свиданиях, когда он делал вид, будто у него прихватило сердце или он задыхается, а потом вскакивал и смеялся, как сумасшедший.

— Подвинься, мне надо вытереть лужу, — Лена бросила тряпку рядом с его ногами, вытянутыми в струну. — Вась, хватит дурака валять, мне не до шуток.

Но парень лежал на спине в молочной луже и молчал. Вытерев молоко вокруг ног, Лена вышла на улицу, выжала тряпку и вернулась. Вася лежит в той же позе, как и лежал — ровно и неподвижно.

— Если не встанешь, будешь сам убирать, — открыла печную дверцу, чтобы заняться растопкой. — Хватит прикидываться. — зажгла спичку и поднесла к смятой бумаге, заложенной между дровишками.

В доме тихо, будто и правда кто-то умер. Катя уже успокоилась и сидела в кроватке. Она нашла пустышку под подушкой, сунула её в рот и принялась стаскивать полотенца, висевшие на перегородке.

— Когда ж ты за ум возьмёшься? — тяжело вздыхала Лена, сидя на корточках и косясь на мужа. — Ладно, хватит, вставай, — она решила перевернуть мужа и вытереть молоко. Пусть прикидывается и дальше, если больше заняться нечем.

Подхватив его под спину, девушка напряглась и повернула тело на бок. Вася упал на живот, и Лена вскрикнула. На левой стороне головы, за ухом, виднелось окровавленное пятно. Завизжав от ужаса, Елена сбегала в комнату за простынёй, подложила мужу под голову и бросилась к соседям за помощью. Услышав, что Васька умер, Клавка схватилась за голову, подумав, что всему виной её ночной «брейк-данс» в компании кочерги. Но, когда заплаканная Лена пояснила, отчего Вася лишился чувств, Клавка сиюминутно оделась и побежала оказывать помощь. Петя в это время спал без задних ног и не слышал, что произошло с его собутыльником. Влетев в дом, женщины были готовы вызывать милицию и скорую и даже успели обсудить по дороге, что им говорить, но, распахнув дверь, впали в ступор. Васьки на полу не оказалось.

— Тьфу ты, — Клаву пробрал мандраж, и она села прямо на порог, — я чуть сердечный приступ не подхватила.

— А где он? — зашептала Лена, выпучив глаза на остатки молочного пятна на полу.

— По следам погляди, — показав пальцем на доски, Клава вцепилась серьёзным взглядом за бледные следы от ног, которые выходили за пределы кухни, а в сенях они уже пропали, как будто Василий шёл-шёл, а затем взлетел.

— Живо-ой, — радостно протянула Лена и села рядом с соседкой.

— У тебя не муж, а сущее недоразумение, — запричитала Клава, обрадовавшись в душе за вновь обретённую свободу. — Я вчера его чуть не прибила.

— Ты? — удивилась Лена. — За что?

— А бог его знает. Сижу в зале, штопаю носки, и вдруг слышу, в кухне пыхтят. Да так, будто у кого-то запор. Ну я-то не из тугодумов, сразу сообразила — дерутся. Выскакиваю, а Васька на моём Петьке сидит и кулачищами машет. Да я и сама не ожидала, как моя рука к кочережке потянулась. Ну и…

— Кочергой?

— Угу, махала так, что сама не помню, что я там ему отбила.

— Ты? Ваську? Кочергой? — представив, как это выглядит со стороны, Лена от души похохотала. — А-ха-ха-ха! Это ж как он тебе сдачи не дал?

— А кому там давать? Они же оба лыком не вязали. Ладно, смейся, пока есть над чем, — тяжело поднимаясь на ноги, Клава положила руку на плечо соседки. — Ты это… Если что, прибегай. Но больше я его и пальцем не трону. Мы с тобой пока сюда бежали, я уже лет десять успела отсидеть. Ну его к лешему, из-за какого-то дурака в арестантки прописаться? Ну уж не-ет, увольте. Я пожить хочу. Если что, Петька без меня пропадёт. Да и я без него, как без рук.

Похлопав Елену по плечу, Клава ушла к любимому мужу, чтобы ещё раз взглянуть на него и порадоваться, какой он у неё славный. Лена навела порядок в кухне, ожидая своего Васю, который ушёл неизвестно куда. Накормила дочь, оставила её в комнате с игрушками и отправила корову в поле. Осталось заняться стиркой, обедом и прополкой грядок. Уже время близится к полудню, а мужа всё нет и нет. Лена заволновалась. В принципе, пойти ему некуда, из лучших друзей — только Петя, ну, может, ещё и с Гришкой иногда выпьет, а так Василий не особо с кем-то дружбу водит, слишком уж гордый и хвастливый. После двенадцати часов, когда Катя уже спала и Лена приготовила обед, в дом явился Василий.

— Ты где был? — ласково спросила Лена, радуясь, что он живой.

Вася молча сел за стол и уставился в окно. Его лицо было всё таким же оплывшим, левый глаз практически открылся, нос — набок, губы распухшие, а следов крови на голове не осталось.

— На речку ходил, — грустно ответил муж, украдкой поглядывая на Лену. — О жизни думал.

— И что придумал? — Лена почувствовала в Васе какие-то изменения.

— Я когда на полу очнулся, меня как будто осенило. Как я живу? Зачем?

— И?

— Страшно мне стало, Лен, очень страшно. Сходил на речку, искупнулся и будто заново родился.

— Вася! — Лена кинулась обнимать любимого. Расцеловав его болезненное лицо, она наслушалась, какая у Васи жена неповоротливая, но всё равно продолжила целовать, не скрывая своей радости. — Наконец-то ты пришёл в себя! Теперь у нас точно всё будет по-другому!