Дварк. Со скоростью тьмы. Фантастический роман

Ольга Борисовна Шлыкова

Фантастический роман «Дварк. Со скоростью тьмы» повествует о сотрудничестве людей, живущих в разных эпохах. Путешествуя во времени, они спасают и свою планету, и всю вселенную от посягательств могущественных злых сил. Роман написан с точки зрения всех участников событий, которые до поры до времени друг о друге не подозревают.

Иллюстратор Ольга Борисовна Шлыкова

© Ольга Борисовна Шлыкова, 2021

© Ольга Борисовна Шлыкова, иллюстрации, 2021

ISBN 978-5-0053-5290-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть 1

— Александр Ларс никого не принимает.

Высокий сухощавый мужчина, подтянул вперёд робота — секретаря, и повернул его голову к себе затылком. Открыл маленькую крышку, что-то набрал на светящейся панели, и снова повернул робота к себе лицом.

— Здравствуйте, Нил Ларс! Зачем вы сняли у меня установку вашего отца?

— Не умничай, Суржик. Где отец сейчас?

— Он в библиотеке. Два часа назад закончился большой съезд Мастеров внеземных территорий. Мастер Ларс отдыхает, от него только что ушла ваша матушка. Она просила, не пускать вас в эскадрилью.

— А, ты, подслушивал?

— Что вы! Мастер сам сказал мне об этом. Он жаловался, что проще было ей самой поплакать у вас на плече, чем сваливать на него эту непосильную задачу.

— Обожаю болтливых личных биороботов. Мой Микаэль такой же.

— Куда вы, господин Нил? — Но мужчина уже скрылся за массивной деревянной дверью.

— И дверь смог открыть… — Проворчал робот — секретарь.

Нил Ларс застал своего отца возле стеллажа исторических реликвий, он внимательно читал какую-то довольно потрёпанную книгу. Нил знал, что в этой части библиотеки только копии старых книг. И если томик, который держал отец, так поистрепался, значит, его часто читали. Но, что это за книга? Какое историческое произведение, могло привлечь такое внимание отца?

— Ты, опять взломал Суржа? — Сказал Нилу отец, даже не повернув головы.

— А, ты, хотел от меня спрятаться? — Нил обнял отца за плечи.

— После того, как я понял, что ты подслушал, о чём говорили на съезде, то догадался, мне не избежать твоего визита.

— И попытался, спрятаться за Суржика?

— Нил, ты же слышал, что все полёты в космос прекращены. Я переживаю, что Мастера не успеют добраться до дому.

— Отец, я пилот четвёртой эскадрильи, которая всё равно будет на подхвате. Поэтому, если я вылечу немедленно, то возможно успею добраться до Нептуна, до того, как его накроет пелена утрат.

— Хорошо. Только возьми с собой вот эту книжку, может пригодиться.

— «Исторические свидетельства о Дварке» — прочитал Нил на обложке. — Ты серьёзно считаешь, что это активизировался Дварк?

— У нас нет никаких доказательств, кроме того, что бесследно пропали семь кораблей за четыре месяца. И все в том самом поясе Хадсона. Благо, что на кораблях не было людей. И самым разумным из возможных решений, было прекратить полёты. И если, ты, считаешь, что сможешь в одиночку найти то, что люди ищут больше тысячелетия, то мне стоит только сожалеть, что мой сын настолько самонадеян.

— Все экспедиции на Нептун пользовались только сканирующей планету аппаратурой. Никто не отважился, ходить пешком по внутреннем уровням этого загадочного мира. Поэтому ничего и не нашли.

— Нил, а если там ничего нет? И, ты, не сможешь вернуться?

— Я знаю, на что иду. И возможно мы видимся в послений раз.

— Пол, я ничего не вижу! — Крикнул старпом Панарин капитану.

— Я тоже. — Угрюмо ответил Пол Дьюмен, командир корабля «Омега», флагмана первой научной космической экспедиции «Апостериори». Ещё несколько часов назад, на обзорных экранах должен был появиться Марс, но луч радара словно упирался в пустоту — экраны были серыми.

Уже четвёртые сутки корабль находился в облаке межзвёздной пыли, которой не было ни на одной карте Солнечной системы. «Омега» шёл в направлении Земли на самой малой скорости, чисто по показаниям приборов. Потеряв связь с Землёй, экипаж «Омеги» пытался вслепую найти дорогу домой. При внимательном рассмотрении, пыль оказалась вовсе не пылью, а какой-то коллоидной системой и очень напоминала туман. Все попытки взять пробы окружавшей корабль субстанции, закончились неудачей. Едва соприкоснувшись с ней, сгорели два робота разведчика и один зонд. Ещё до запуска роботов и зонда, на «Омеге» поняли, что между кораблём и субстанцией сохраняется обычное космическое пространство шириной несколько километров. Роботы и зонд, преодолев этот промежуток между кораблём и субстанцией, взрывались и сгорали, даже не успев занять рабочие позиции.

Сначала капитану Дьюмену доложили, что возможно «Омега» столкнулся с неизвестным кластером антиматерии в Солнечной системе. Потом эту гипотезу пришлось отбросить, потому что антиматерия легко прошла бы через защитные системы корабля, уничтожив его в первые же минуты соприкосновения с ней. Зазор между кораблём и неизвестной субстанцией, оставался стабильным все четверо суток, и был гораздо шире, чем включенное силовое поле корабля. Визуальные анализы субстанции тоже ничего не дали. Она была невидима в инфракрасном и ультрафиолетовом излучении, и отражала лазер.

В телескопы «Омеги» было видно, что корабль, войдя в субстанцию, словно тянет за собой обычное космическое пространство. И вот, когда по всем расчётам, «Омега» должен был выйти на околоземную орбиту, капитан принял решение, развернутся, и покинуть скопление неизвестной субстанции.

— Фу….. Ну, на конец-то! — Старпом Павел Панарин смотрел на обзорные экраны, расплывшись в довольной улыбке. — Капитан, мы отошли от тумана на расстояние шесть тысяч километров, серость пропала с экранов радара, его так же не видно в корабельные телескопы. Можно разворачиваться, и лететь домой.

— Если тумана не видно, это не значит, что его там больше нет. — Проворчал второй пилот Редеш. — Сейчас господа учёные сравнивают показания приборов на подлёте к этому облачку, и то, что перед нами теперь.

Панарин ничего не ответил. Плохое предчувствие внезапно подкатило, встав комом в горле старпома. На пульт управления «Омеги» выводились данные поступающие со всех внешних датчиков корабля. Павел всматривался в отчёт на одном из экранов, и старался понять, что же изменилось после выхода «Омеги» из тумана. Но тут из динамиков прозвучал голос старика Левина:

— Внимание, господа! За посление четверо суток, пока «Омега» пребывал в тумане, поменялись значения нескольких постоянных состояния звезды. По новым данным она горячее на два градуса Цельсия, и совсем не вовремя проявляет активность, в виде солнечных вспышек. Ещё неделю назад ничего подобного не было. На Земле сейчас бушуют магнитные бури. Мы предполагаем, что это как-то связано с тем, что мы потеряли связь с Землёй. Архивные данные показывают, что в послений раз, в таком состоянии Солнце было в конце двадцатого века. Все данные совпали до двадцатой цифры после запятой.

— И как это понимать? — Проворчал Редеш.

— Ещё не знаю. — Отозвался Левин, и отключил связь с рубкой.

— Наши учёные головы, всегда говорят загадками. — Сказал Редеш и повернулся к своему пульту. — Капитан! — Редеш почти шептал, словно от волнения у него пропал голос. — Нам навстречу летит какой-то маленький автоматический аппаратик. Я видел такие только в учебных фильмах, кажется, он называется «Вояджер». Удивительно, что радар сумел его засечь. С такой скоростью, ему добираться до нас ещё года три, если не больше.

— Это не «Вояджер». — Пробасил капитан Дьюмен. — «Вояджер» я видел в музее.

Левин, что это за игрушка летит прямо по нашему курсу? — Крикнул капитан.

— Это «Галилео». Первый искусственный спутник Юпитера. Только почему он здесь болтается, спустя триста лет после того, как был запущен?

— Может, потерялся? — Спросил Панарин.

— Какой там потерялся! — Редеш просматривал на компьютере информацию о «Галилео». — «21 сентября 2003 года, после 14 лет полёта и 8 лет исследований системы Юпитера, миссия „Галилео“ была завершена. Аппарат был послан в атмосферу Юпитера со скоростью около 50 км/с, с целью избежать возможности занесения микроорганизмов с Земли на спутники Юпитера. Он расплавился в верхних слоях атмосферы». — Прочитал Марио Редеш.

— Тогда что это такое? Копия? Кто-то развлекается постройкой и запуском в космос ретро техники? — Капитан был явно озадачен. — Попробуйте с ним связаться, вдруг он что-то передаёт.

— Это невозможно, капитан. — Сказал Панарин. — Он просто не в состоянии принять наш сигнал. Хотя, подождите… Вот! Антенны «Омеги» направлены на «Галилео». Вывожу на экран…

— Господь всемогущий… Он предаёт устойчивый сигнал на Землю. И Земля ему отвечает! — Редеш смотрел на экран широко открытыми глазами. — Мы перехватили выходной сигнал «Галилео», и сигнал, отправленный для него с Земли.

— Содержание передачи понятно? — Спросил капитан.

— Вполне. «Галилео» посылает данные о пространстве, через которое он пролетает, а Земля корректирует его курс. Передачи закодированы, но код простенький, наш компьютер, разгадал его за секунду.

— Левин! — Капитан снова кричал. — Что ты там говорил про состояние Солнца?

— Вы слышали, капитан Дьюмен… — Отозвался научный руководитель «Омеги» Леонид Левин.

На мостике наступила тишина. Все смотрели на капитана. А тот, закрыв лицо руками, молчал.

— Земля, наконец, попала в фокус наших телескопов. — Тихо сказал Панарин. — На орбите отсутствует лонг — причал для кораблей миссии «Апостериори». Зато полно искусственных спутников. Самый крупный орбитальный искусственный объект напоминает орбитальный комплекс «Мир», последнюю русскую космическую станцию в двадцатом веке. Только к ней пристыкован всего один корабль, кажется грузовой. Посмотрите на экран, капитан.

Дьюмен отнял руки от лица и, прищурившись, наблюдал, как в свете утреннего солнца над Землёй проплывает цилиндрическая конструкция с развёрнутыми солнечными батареями.

— Да, это «Мир». — Наконец заговорил капитан. — Построение макета этой станции было моей курсовой работой, на первом курсе в космической школе Гагарина.

— Передачи для «Галилео» с Земли начинаются с указания даты и точного времени отправки радиосигнала… — Снова прошептал Редеш.

— И что же они пишут? — Тоже очень тихо спросил капитан.

— Двадцатое сентября тысяча девятьсот девяносто первого года, десять часов тридцать пять минут всемирного времени…

Все машинально посмотрели на табло хронометра, который показывал дату время на Земле, и корабельное время, прошедшее со времени старта «Омеги».

— Двигатели на торможение! Рассчитать временную орбиту для «Омеги» возле Марса! — Неожиданно громко скомандовал капитан Дьюмен.

Дьюмен внимательно выслушал всех, кто пожелал высказаться. Говорили единицы, большинство отмалчивались, и капитан прекрасно понимал свой экипаж. Переделка, в которой оказался «Омега», была беспрецедентной в истории космических полётов. Никто и никогда не сталкивался с феноменом внезапного перехода во времени. Корабли и люди в космосе погибали со времён Гагарина, но всегда от них хоть что-то оставалось, и причиной гибели были вполне объяснимые факторы. Дьюмен не помнил ни одного случая, когда бесследно исчезал корабль. А «Омега», судя по всему, именно так и исчез для Земли.

Когда поднялась психолог Салли Линден, Дьюмен удивился. Он не ожидал, что эта застенчивая женщина — «корабельный капеллан», как прозвали её в экипаже, захочет что-то сказать. Салли помолчала и, оглядев людей, которые, как и капитан, смотрели на неё с удивлением, заговорила.

— Когда миссия «Апостериори» только вынашивалась в головах её организаторов, я работала в Академии космоса в Англии. Академическая комиссия, рассматривавшая заявки учёных института на публикации, как-то разбирала спорный случай. Выпускник Кембриджа, его зовут Рем Хадсон, хотел опубликовать статью, о спонтанном исследовании, которое он провел, отдыхая в Альпах. Он и ещё несколько человек пропали в горах на четыре дня. Их искали всеми доступными методами, но безрезультатно. А в итоге они сами вышли в конечный пункт своего маршрута, и были очень удивлены переполоху и своему «исчезновению». По их словам, они ни на шаг не отклонялись от маршрута, и для них прошло всего два дня, а не четыре. Только почему-то отказала спутниковая связь. Когда были исчерпаны все теоретические способы понять, что же случилось, Рем решил снова пройти по маршруту, захватив с собой несколько приборов. С ним ушли четыре независимых эксперта. Дойдя по места, где Рем и его товарищи пропали в прошлый раз, люди снова исчезли. На этот раз никто не стал поднимать шум, и власти просто дождались, когда Рем и эксперты сами выйдут с маршрута. И они вышли, и снова их не было четыре дня вместо двух.

Показания приборов Рема были феноменальными. Часы снова отсчитали всего двое, а не четверо суток, а остальные приборы зафиксировали, что люди находились в вакууме! Но не в первый раз, ни во второй, никто ничего не заметил, они просто шли по маршруту по проторенным горным тропам. По этим тропам пастухи скотину перегоняют с пастбища на пастбище!

Рем хотел продолжить начатое исследование, поэтому и затеял публикацию, чтобы найти сторонников. Но академия не пропустила статью Рема. Кто-то наложил вето на эту тему.

Салли замолчала.

— Зачем ты рассказала нам об этом? — Спросил капитан.

Салли посмотрела на Дьюмена, потом на притихший экипаж и продолжила:

— Рем всё-таки попытался исследовать феномен, с которым столкнулся в Альпах. Он вычислил какую-то кривую времени, которая существует в границах солнечной системы, и проходит через несколько точек поверхности Земли. По форме она похожа на замкнутую ломаную линию в виде неправильного двенадцатигранника. Восемь граней этого двенадцатигранника проходят через каждую из планет Солнечной системы. Судя по отчётам корабля «Бета» группы «Апостериори», в границах облака Оорта существует, как минимум, три массивных объекта. Вы все знаете, что «Бета» нашел только один — так называемую планету чёрного льда, размером чуть больше Меркурия. Но корабль «Омикрон», который работал непосредственно на внешней границе облака Оорта, завершил свою миссию досрочно, из-за того, что прошёл по касательной через нечто очень похожее на солнечную корону, и у него оплавилась поверхность. Уже на Земле анализ повреждений керамико-титанового корпуса «Омикрона» подтвердил то, о чём экипаж «Омикрона» знал и без него — в облаке Оорта присутствует так называемая чёрная или невидимая звезда, размером не меньше Солнца. «Омикрон» сбился с курса, притянутый её гравитацией.

Рем Хадсон предупреждал учёных Земли, что прежде чем отправить в космос корабли миссии «Апостериори», нужно произвести автоматическую разведку в окрестностях Солнечной системы. Потому что нам достоверно известно, только о восьми планетах. А по логике той самой кривой времени, она проходит через двенадцать планет, четыре из которых человечеству неизвестны. Когда Рему ответили отказом, даже принять к сведению его расчёты, он собрал собственную экспедицию в район облака Оорта, и улетел с группой единомышленников на лёгком корабле «Америка», класса «Земля — Луна», за два года до начала нашей миссии и не вернулся.

— Но откуда, всё это знаешь ты, Салли? — Спросил капитан Дьюмен.

— Рем Хадсон — мой муж. — Спокойно ответила Салли. — И он не взял меня с собой. Корабль, на котором улетел Рем, не оборудован системой дальней космической связи. Поэтому там был установлен радиомаяк, для того, чтобы передавать на Землю сигнал, который бы означал, что с кораблём всё в порядке. Двенадцать лет мой приёмник этого сигнала молчал. — Салли положила руку на брошь, приколотую к её груди. — А после того, как «Омега» вышел из тумана, приёмник ожил, и каждые полчаса я получаю радиоимпульс, по которому, при желании, можно рассчитать местонахождение передатчика.

Через шестнадцать часов «Омега» покинул орбиту около Марса, и направился в пояс Койпера, в район транснептунового объекта Квавар.

Меркалёв брился, когда его командир Шикалин крикнул из соседнего модуля, что кажется Земля на связи.

— А ты где? — Меркалёву не хотелось отстёгиваться, и хотелось добриться.

— Догадайся с трёх раз. Выйти не могу. — Отозвался Шикалин.

— Понял, командир. И чего стряслось в такую рань? У нас по графику утренняя личная гигиена.

Меркалёв нехотя отстегнулся, и поплыл отвечать ЦУПу.

— Юрка, это не ЦУП… — Сказал Меркалёв, увидев на экране темнокожего седого мужчину. — И передача пришла на частоте, которую мы никогда не используем.

— А кто там, американцы? — Спросил Шикалин.

— Не похоже, форма другая, но говорит на английском. Я понял только, что его зовут Пол Дьюмен. Выходи быстрее, у нас нештатная ситуация.

Пока Шикалин добрался до пульта, передача уже закончилась.

— Ты записал? — Спросил Шикалин Меркалёва.

— Чего?

— Передачу.

— Не успел, да и не подумал об этом. — Меркалёв устроился удобней и начал проверять журнал входящих передач.

— Юр, у нас приёмник отключен…

— В смысле?

— В смысле никакой передачи с Земли мы принять не могли.

— А что же тогда это было?

— Знаменитые массовые галлюцинации в замкнутом пространстве.

— Брось, Сашка, какие ещё галлюцинации?

— Какие, какие, обычные космические глюки.

«Всем, кто меня слышит!» — Меркалёв и Шикалин подняли головы и посмотрели на экран.

— Это он… — Прошептал Меркалёв, а Шикалин схватил блокнот и начал записывать то, что говорил темнокожий человек.

«Я, Пол Дьюмен, капитан корабля „Омега“, флагмана миссии „Апостериори“. Несколько часов назад наш корабль вышел из пояса Койпера, и угодил в неизвестную коллоидную субстанцию, которую мы сначала приняли за пылевое скопление. Пройти через эту субстанцию не удалось, и мы были вынуждены вернуться назад и развернуться, для второй попытки пролёта к Земле. Но мы оказались в чрезвычайной ситуации, и не можем вернуться на Землю. По неподтверждённым пока данным, „Омега“ совершил переход во времени, и оказался в тысяча девятьсот девяносто первом году. В настоящее время корабль „Омега“ находится на орбите планеты Марс, и готовится перелететь в пояс Койпера к транснептуновому объекту Квавар, чтобы проверить поступившие новые данные, и попытаться вернуться в своё время».

— Ну, и как мы теперь будем докладывать начальству, что с нами кто-то вышел на связь, а мы понятия не имеем, кто это, и что ему было нужно? — Спросил Меркалёв.

— Сашка, у нас дисплей чёрно-белый…

— Ну и что?

— А то, что, во-первых, выключенный приёмник принял цветную картинку, а во-вторых, мы ничего никому докладывать не будем. Скорее всего, сигнал такой силы, могли принять и на Земле. Пусть и разбираются.

— Юра, о какой силе сигнала ты говоришь?

— Её хватило на то, чтобы запитать наш отключенный приёмник, и каким-то образом транслировать цветное изображение на чёрно-белом дисплее. Такой технологии у нас пока не придумали. И, похоже, этот капитан Дьюмен действительно из будущего. На его эмблеме написано «Объединённый космофлот Земли, „Апостериори“, корабль „Омега“, 2286 — 2296».

— Ты хочешь сказать, что через триста лет на Земле будет объединённый космофлот, и они уже будут летать в пояс Койпера? — Меркалёв побледнел и схватился за голову.

— Я ничего не хочу сказать. Если над нами никто не подшутил с Земли, в чём я очень сомневаюсь, мы действительно приняли передачу с корабля из будущего, который каким-то образом оказался в нашем времени.

Когда механизмы извлекали корабль «Америка» из-под хрупкого льда на северном полюсе Квавара, на «Омеге» стояла полная тишина. Экипаж, затаив дыхание, прильнул к иллюминаторам и обзорным экранам. Только Редеш и Панарин, управлявшие техникой на Кваваре, переговаривались вполголоса. Салли Линден стояла рядом с капитанским креслом. Дьюмен, искоса поглядывал на неё, он чувствовал, что душа Салли повисла на ниточке. С момента старта «Америки» прошло больше двенадцати лет, вряд ли на корабле есть кто-то живой. Должно быть Салли это понимала, но надежда умирает последней. Дьюмен вздохнул, Салли хотя бы узнает о судьбе своего мужа, а семьи экипажа «Омеги» вряд ли. Если конечно им не удастся вернуться. Старик Левин высказал несколько возможных вариантов возвращения. Попытаться вернуться в точку, где «Омега» наткнулся на туман, снова пройти через него; улететь подальше в космос, и уйти всем экипажем в анабиоз на триста лет; или отправиться в путешествие куда-нибудь на расстояние двадцати световых лет. Когда «Омега» вернётся, на Земле пройдёт около трёхсот лет. Но пока, задачей номер один, было извлечение «Америки» из-под полярных льдов Квавара, и поднятие его на борт «Омеги».

«Америка» свободно разместился в грузовом отсеке «Омеги». Там хватило бы места ещё на три таких кораблика. Капитан Дьюмен подумал о том, как бы они решали, что делать с «Америкой», если бы во время своей десятилетней миссии не израсходовали почти всё топливо, на котором работали роботы разведчики. Сейчас, всего несколько контейнеров с топливом сиротливо стояли в дальнем углу. Техники в тяжёлых скафандрах обработали корпус «Америки» обеззараживающим раствором. Потом пришла очередь лазерного «душа» и, наконец, кораблик засиял, как новенький.

— Входная панель в рабочем состоянии, требует пароль на вход. — Сказал Редеш. Он и Панарин стояли возле «Америки» в лёгких скафандрах, осматривая обшивку.

— Я знаю пароль. — Сказала Салли. — Наберите слово «Шторм».

Когда пароль был набран, ничего не произошло.

— Ты уверена? — Спросил Дьюмен.

— Не торопитесь. — Ответила Салли. — Теперь наберите это слово наоборот.

И вот входная панель «Америки» засветилась, и все услышали мужской голос: «Добро пожаловать на борт! Потяните дверь на себя, её немного заклинивает, после жёсткой посадки на Квавар». Редеш и Панарин уступили место техникам, и те с трудом открыли дверь. В пассажирском шлюзе «Америки» вспыхнул свет.

— Робота разведчика на борт судна! — Скомандовал капитан Дьюмен.

Робот медленно катился по коридору нижней палубы «Америки», передавая в рубку изображение со своих четырёх камер. На первый взгляд никаких повреждений не было, все двери были закрыты. Дьюмен шевелил губами, читая надписи на дверях. Салли Линден, едва взглянув на экран, сказала, что это личные каюты экипажа «Америки». А все технические отсеки, рубка и лаборатория находятся на верхней палубе корабля.

— В экипаже было всего десять человек? — Спросил Дьюмен.

— Больше «Америка» бы не потянул. Это на Луну он летал, как космический трамвай, и перевозил за раз по триста человек. После переоборудования верхней палубы под служебные отсеки…

Салли замолчала, глядя на экран, робот подъехал к открытой двери. На полу каюты лежал человек, его правая рука была приподнята, словно он пытался кого-то оттолкнуть, в открытых глазах застыл ужас.

— Это Робин Пинч, капитан корабля. — Еле слышно проговорила Салли.

Робот закончил осмотр «Америки», и больше не нашел ни одного человека, живого или мёртвого. Настала очередь людей ступить на борт корабля. Дьюмен долго думал, кого же из добровольцев послать на «Америку», ведь желание туда пойти изъявил весь экипаж. Салли уже облачилась в лёгкий скафандр, и ждала у открытой двери корабля. И вот к ней присоединяются старпом Панарин и врач Керекеш. У Керекеша в руках небольшой чемоданчик с медикаментами и инструментами для забора проб воды и воздуха. За Керекешем роботы катят носилки. Они проходят по коридору первой палубы и задерживаются около Робина Пинча, чтобы констатировать его смерть, и упаковать тело в консервирующий пакет.

— На первый взгляд, на теле нет следов разложения. — Сказал Керекеш. — Видимо Пинч пролежал в глубокой заморозке не один год. Но погиб он, судя по всему, когда температура на судне была нормальной. Причина смерти покажет точнее. Если произошла разгерметизация корабля, то он просто задохнулся.

Салли Линден быстро нашла бортовой журнал «Америки» и отчёты лаборатории её мужа. На судне не было следов беспорядка. Даже на камбузе была идеальная чистота. В холодильниках сохранились продукты. В личных каютах всё было так, как будто их хозяева вернутся с минуты на минуту.

Когда капитан Дьюмен поднялся на «Америку», техники уже нашли и приготовили для просмотра внутренние видеозаписи корабля. Но Дьюмен решил сначала посмотреть бортовой журнал, который по традиции заполняли от руки, прикладывая, если нужно видеокарты, как иллюстрации к записям.

Последняя запись датировалась две тысячи двести восемьдесят пятым годом. Капитан Робин Пинч писал, что не вёл бортовой журнал уже три месяца, потому что записывать было нечего. После того, как «Америку» покинул экипаж и Пинч остался один, он только и делал, что ждал возвращения товарищей. А предыдущая запись была сделана ещё на Земле, когда «Америка» готовился стартовать, за полгода до того, как была сделана последняя запись. Между ними Пинч только ставил дату и координаты корабля, который летел к поясу Койпера. А летел он ровно три месяца.

Дьюмен внимательно осмотрел журнал — стандартный бланк объединённого космофлота, страницы пронумерованы, прошиты и опечатаны, никаких видеокарт к записям приложено не было.

— Ты не знаешь, почему они не вели бортовой журнал? — Спросил Дьюмен у Салли.

— «Америка» частный космолёт, и стандартная отчётность Рему была не нужна. Он вёл свой дневник. — Салли показала на лабораторные журналы. — А капитан Пинч был нанят Ремом только потому, что никто из его команды не умел управлять космолётом. Робин Пинч случайный человек на «Америке», и он занял моё место в экспедиции… — Салли отвернулась.

— Если в дневниках твоего мужа не найдётся записи о том, почему он и его команда покинули корабль, мы так и не узнаем, что случилось. — Дьюмен нахмурился.

— Они высадились на Нептуне… — Прошептала Салли.

— Что ты сказала?

— Рем планировал высадку на Нептун. Там существует некая аномалия в районе малого тёмного пятна в атмосфере. Уже давно известно, что это проход к каменному ядру планеты, очень похожий на «глаз» земного торнадо, но никто, не хотел изучать этот феномен.

— Я слышал разговоры об этом в Академии космоса. Но как же, скажи на милость, твой муж мог высадиться на Нептуне?

— «Америка» буксировал переоборудованную автономную шлюпку Гехолда на атомном ходу. По расчётам Рема «стенки» нептунианского «торнадо» пологие, и при правильном управлении шлюпкой, она должна была скатиться по ним, как с горки.

— Шлюпка Гехолда, говоришь… — Капитан Дьюмен задумался.

Шлюпкой Гехолда называли посадочный модуль, рассчитанный на сорок человек, который использовался для работы на Луне и Марсе. Силы двигателей модуля, пожалуй, хватило бы, чтобы взлететь с Нептуна при условии отсутствия ветра. Но на Нептуне так не бывает. Это единственная планета Солнечной системы, где бушуют самые сильные ветры. Но если правда, что малое тёмное пятно это воронка, которая тянется до самого каменного ядра планеты, то внутри этой воронки должен быть полный штиль.

— Зачем твоему мужу нужно было высаживаться на Нептун? Давно доказано, что температура в центре этой планеты близка к температуре на поверхности Солнца и сопоставима с внутренней температурой других планет. Они же просто сгорели при спуске через воронку, ни долетев до ядра, если Нептун вообще его имеет.

Вместо ответа Салли взяла карандаш и нарисовала схему солнечной системы, и неправильный многоугольник, восемь граней которого проходили через все планеты Солнечной системы. И ещё через четыре объекта за пределами орбиты Нептуна, которые Салли обозначила буквами X, Y, Z и C.

— Это и есть та самая кривая времени, которую открыл Рем. — Сказала Салли. — Она вращается вместе с планетами вокруг Солнца и остаётся стабильной, только меняет свою форму, по мере движения планет по своим орбитам. Нептун, как некая точка отсчёта в этой кривой. Следующие четыре грани многогранника проходят через неизвестные людям объекты, потом кривая резко уходит к Меркурию, затем к Венере, Земле и так далее. Рем говорил, что не факт, что четыре неизвестных объекта находятся в поясе Койпера или облаке Оорта. Их просто не видно с Земли, и они могут быть расположены между орбитами Юпитера, Сатурна, Урана и Нептуна. Но в последнее время он склонялся к мысли, что орбиты этих неизвестных объектов проходят далеко за орбитой Нептуна, и они появляются в Солнечной системе через десятки тысяч земных лет. И возможно, что эта кривая времени искусственного происхождения, и была создана задолго до появления цивилизации на Земле. Рем считал, что только высадившись на Нептун, можно понять, что это такое. И предполагал, что…

Салли замолчала, словно спохватившись, что выболтала слишком много.

— Что предполагал Рем? — Спросил Дьюмен.

— Что малое тёмное пятно, тоже искусственного происхождения, и это вход во внутреннюю планетарную зону Нептуна, и в нём стабильная температура не выше сорока градусов Цельсия. А Нептун вовсе не газовый гигант, а искусно закамуфлированная каменная планета, не больше Земли, на которой находятся некие артефакты протоцивилизации, которые регулируют течение времени Солнечной системы и не только его.

— Но откуда у Рема были такие, э-э-э, предположения?

— При строительстве здания в городе Сидживи на Мальте, были найдены развалины храма, датируемые самым концом первого века до новой эры, и началом первого века новой эры. В храме, в тайнике находились древние манускрипты, записи учёного по имени Сирджун. Там подробно описывается цивилизация — предшественница человеческой, которая жила не только на Земле, она занимала всю Солнечную систему. Земля была оазисом, как бы сказали сейчас — спальным районом, местом отдыха бавахатонов, полубогов, которые умели двигать звёзды. Рем был в составе экспедиции Кембриджа, которая работала на раскопках храма, где были найдены эти манускрипты. Он внимательно прочитал и скопировал все записи в манускриптах. История пребывания бавахатонов на Земле заканчивается в первом веке новой эры. Сирджун, в своих записях утверждает, что был лично знаком с бавахатонами в юности, и они посвятили его в тайны своего божественного бытия. Сирджун так же считал, что пророк из Назарета, был одним из бавахатонов, и собирался отправиться в далёкие земли, чтобы встретиться с ним.

В этих манускриптах Рем впервые увидел изображение двенадцатигранника, объединявшего двенадцать планет вращающихся вокруг Солнца. Сирджун подписал этот рисунок, как «Дорога бытия богов». Учёный из Сидживи подробно описывал, как влияет эта дорога времени на земную жизнь. И довольно точно указал, где искать пересечение грани небесного двенадцатигранника и Земли. Рем и в Альпы отправился только за тем, чтобы найти это пересечение. Он потратил много времени, изучая накопленные данные наблюдений о нептунианском малом пятне, и лично наблюдая за ним в земные и орбитальные телескопы.

— Но ведь Рем Хадсон, если я правильно понял, был археологом? — Спросил Дьюмен.

— Да. — Ответила Салли.

— Зачем же он пустился в такую космическую авантюру?

— В манускриптах Сирджуна было написано, что «Дорога бытия богов» сломалась, поэтому бавахатоны покинули Землю и Солнечную систему в целом. Их оставалось очень мало, и они не могли ничего исправить.

— И твой Рем собирался починить эту «Дорогу бытия»?

— Он хотел хотя бы понять, что это такое. Потому что если пересказать записи Сирдживи современным языком, то система, обеспечивавшая стабильное течение линейного времени в Солнечной системе вышла из строя из-за вмешательства жителей какой-то тёмной стороны. И поэтому люди Земли застряли на неком повороте времени, и их история повторяется.

— А что Рем считал тёмной стороной?

— Те самые невидимые планеты. И он был уверен, что наша Солнечная система пересекается с невидимой планетной системой, со своей звездой. Что и подтвердил экипаж «Омикрона» — «Апостериори».

— Капитан, мы установили причину смерти Робина Пинча. — Из динамиков раздался голос доктора Керекеша.

— Ну, и от чего он умер?

— От осложнения инфаркта миокарда, который Пинч перенёс накануне. Он видимо пролежал не больше суток, когда у него произошёл разрыв сердца. Инфаркт типичен для людей, которые долгое время находятся в одиночестве, в замкнутом пространстве. И чаще всего, он развивается от страха.

— Чего же боялся Робин Пинч? — Спросил Керекеша Дьюмен.

— Сложно сказать. Но иногда людей в долгих полётах на космических кораблях преследуют галлюцинации. А Пинч был на корабле один около трёх месяцев.

— Хорошо. Когда состоится кремация?

— После того, как мы исследуем образцы крови и тканей Пинча. Если не возникнет необходимости делать повторные анализы, то завтра утром. Я принесу вам документы на подпись.

Дьюмен отключил связь с Керекешем и посмотрел на Салли.

— А теперь ты мне поможешь прочитать лабораторные дневники Рема Хадсона. И, кстати, почему он вёл записи на немецком языке?

— В последнее время Рем работал в Мюнхене, ему позволили исследовать то самое место в Альпах, где он нашёл временную аномалию. Вот почему вся документация на немецком.

Дьюмен знал немецкий, но давно ничего не читал на этом языке. Поэтому забрав четыре пухлых тетради, он отправился в библиотеку «Омеги», договорившись с Салли, что если у него возникнут какие-то вопросы, он с ней свяжется. Поначалу, капитан не мог разобрать почерк Рема, и немного путался в научной терминологии, которой было предостаточно. Но когда Дьюмен разобрался и в почерке, и в терминологии, то понял, что у него в руках серьёзный документ. Прочти его вовремя организаторы «Апостериори», эта миссия вряд ли бы состоялась.

«Омега» вышел на орбиту Тритона, спутника Нептуна. За триста лет космической эры, человечество так и не сочло нужным высаживаться на его поверхность. Кроме нескольких зондов, которые сгорали в разряженной атмосфере Тритона, на высоте около трёх километров, ближе ничего не подлетало. Капитан Дьюмен, глядя в иллюминатор на Местность дынной корки, вспоминал, как задолго до миссии «Апостериори», пролетал мимо Тритона на разведывательном корабле «Мустанг». В задачи «Мустанга» не входило сближаться с Тритоном, поэтому была проведена только визуальная разведка, которая выявила какие-то незначительные изменения на поверхности. Данные этой разведки были переданы на Землю, «Мустанг» полетел дальше, а капитан Дьюмен благополучно забыл об этом. Теперь он невооруженным глазом видел, что изменилось на Тритоне за триста лет — во времени из которого прилетел «Омега», полярные льды на южном полюсе практически исчезли. Поэтому Дьюмену было, странно видеть, как полярная шапка из розового, жёлтого и белого материала занимает значительную часть южного полушария спутника. Левин занимался проверкой расчётов, выполненных Ремом Хадсоном ещё на Земле, и от результатов этой проверки будет зависеть дальнейшие действия команды «Омеги».

Рем писал, что прежде чем высаживаться на Нептун, нужно найти на Тритоне механизм, который запускает на Нептуне тот самый торнадо в малом пятне атмосферы, открывая проход к ядру планеты. Хадсон видел этот механизм в телескоп, ещё с Земли, и указал его координаты — Южная оконечность Местности дынной корки. На «Омеге» тоже разглядели некие чёрные квадраты, расположенные в шахматном порядке на протяжении двух километров, среди возвышенностей Местности дынной корки.

— Капитан, — хриплый голос Левина вывел Дьюмена из задумчивости, — Хадсон рассчитал, что достаточно запустить в один из квадратов небольшую ракету и механизм откроется. Потом нужно сбросить на него водяную бомбу. И ракета у нас имеется, и водяная бомба не проблема. Но вот что произойдёт дальше, Хадсон не знал, и только предположил, что на Нептун уйдёт какой-то радиоимпульс, который и откроет проход к планете.

— Да, я читал его отчёты, что он наблюдал в телескоп на Земле, как на один из квадратов упал метеорит, и все квадраты тут же поменяли цвет с чёрного на красный. А когда на них попал жидкий азот, который расплавил метеорит, высвободилось что-то в виде молнии и ушло в сторону Нептуна. А через несколько минут малое пятно поменялось, словно посветлело.

Ну что ж, так и быть подготовьте бомбу и ракету. Сколько уйдёт на это времени?

— Около часа, капитан.

— Хорошо, действуйте.

Первая ракета не попала ни на один из квадратов, и вторая тоже пролетела мимо.

— Такое впечатление, что ракеты что-то отклоняет. — Доложил Панарин по громкой связи.

— Запускайте, пока не попадёте. — Сказал капитан, который наблюдал за стрельбой в иллюминатор.

— Мы перепашем взрывами всю Местность дынной корки. — Капитану показалось, что Панарин смеётся.

— Не отвлекайтесь. — Сказал капитан, как можно строже. Дьюмен и сам нервничал. Если у них ничего не получиться, один из шансов вернуться в своё время исключается. И вот, седьмая по счёту ракета, ударила в один из квадратов.

— О, господи! — Прошептал Дьюмен. Все квадраты, как по команде перевернулись и поменяли цвет на ярко красный. — Водяная бомба!

— Уже летит! — Панарин смеялся уже в голос.

«Нервы», — подумал Дьюмен, и тоже чуть не засмеялся, когда оболочка бомбы раскрылась, и тонна воды, расправившись в атмосфере Тритона, как зонтик, изящно опустилась на красные квадраты. Несколько секунд ничего не происходило. И вот, из каждого квадрата в небо взметнулись огненные «иглы». На высоте, примерно два километра от поверхности, «иглы» переплелись между собой в упругий «жгут», который раскачивался из стороны в сторону. Наконец «жгут» отделился от квадратов, из которых вышли огненные «иглы», и начал медленно подниматься. «Жгут» уходил всё дальше и дальше от поверхности Тритона. А когда окончательно вышел за пределы атмосферы, остановился, и люди на «Омеге» поняли, что «жгут» во что-то трансформируется.

— Капитан! — Это уже Левин включил громкую связь. — Это ракета! Смотрите, включаются двигатели! Она летит и набирает скорость! Это даже не четвёртая космическая! Ракета уже около цели — малого тёмного пятна в атмосфере Нептуна. И долетела она туда за считанные секунды. Ракета зависла, она, словно рассчитывает точку, через которую войдёт в плотные слои атмосферы Нептуна! Пошла! Смотрите, ракета, кажется, сжигает атмосферные газы, в строго определённом радиусе вокруг себя. И действительно получается воронка с наклонными стенками.

— Наш робот готов? — Спросил Дьюмен.

— Он был на месте за полчаса до того, как подлетела ракета. Уже приближается к воронке. Чтобы долететь до её центра роботу понадобится ещё полчаса. — Ответил капитану Керекеш.

Дьюмен занял своё место в рубке, и попросил вывести на обзорные экраны картинку с телескопов и то, что передал робот.

— Наш робот такой неуклюжий по сравнению с этой ракетой. — Проворчал капитан, когда робот начал маневрировать, чтобы занять стартовую точку для спуска в воронку.

— Другого нет… — Вздохнул Панарин. — На последнем сеансе связи с Землёй технари похвастались, что ввели в строй новую модель разведчиков. Они даже на роботов не похожи, скорее маленькие кораблики, а-ля «Америка»…

— Тише, — капитан прервал своего старпома, — смотри!

На обзорном экране появилась изображение стенок, мимо которых пролетал робот.

— Это похоже на стекло, за которым бушует ураган! — Левин снова включил громкую связь с рубкой и, комментируя, повысил голос. — Похоже, ракета уже приземлилась, вернее принептунилась, и будь я проклят, если она не опустилась на ровную посадочную площадку! Робот сильно отстаёт, когда он подлетит поближе, будет лучше видно. Да! Но ракета зависла на высоте около ста метров. Смотрите, впереди каменная поверхность, а на ней те же квадраты, что и на Тритоне! О, боже! Ракета снова становится «жгутом», а теперь он разделился на «иглы», и они рассосались по квадратам.

Капитан, нужно остановить робота над самой поверхностью и провести панорамный обзор окрестностей!

— Я понял тебя, Левин.

Редеш, ты слышал, что сказал Левин?

— Да, капитан. Мы ещё на «Омеге» запрограммировали робота, чтобы он остановился, не долетая пятидесяти метров до поверхности. Он уже давно тормозит. Робот на высоте пятьдесят метров над квадратами. Картинка немного запаздывает, сейчас, сейчас… Вот!

Дружный вздох пронёсся по «Омеге» — со всех сторон, насколько хватало глаз, был лес.

— Вот тебе и газовый гигант… — Прошептал капитан Дьюмен.

— Это что, тропические джунгли? — Спросила Салли Линден, которая стояла за креслом капитана.

— Нет, Салли, скорее сибирская тайга. — Сказал Панарин. — Смотри, все деревья хвойные. Но это не кедры и не сосны, похоже на эвкалипты.

— Посмотрите на запад! — Сказал Левин. — Там что-то вроде башни. Очень похоже на маяк.

Ещё несколько минут люди на «Омеге» просто рассматривали картинки, которые транслировал робот. Все молча, читали на экранах данные, о составе воздуха, температуре, влажности и атмосферном давлении. Кислорода было даже больше, чем в земной атмосфере.

Первым пришёл в себя капитан:

— Панарин, какое расстояние от робота до «маяка»?

— Сорок километров.

— Робот долетит?

— Конечно, и даже вернётся обратно на «Омегу». Этот робот на атомном ходу.

— Хорошо, тогда вперёд, и пусть летит медленно. — Скомандовал Дьюмен. — Левин, мы можем узнать, что отделяет этот райский уголок от атмосферы Нептуна, и на какой высоте, и почему здесь так светло?

— Этим и занимаемся, капитан. — Отозвался Левин. — Где-то на высоте ста километров от поверхности, наш робот пересёк границу, где газы вокруг воронки поменяли цвет, скорость вращения и, судя по всему, температуру. По всей вероятности светится купол, который отделяет, как вы сказали этот райский уголок от атмосферы. Но сложно подтвердить или опровергнуть это предположение, имея только визуальные данные.

— Прямо линия Теодора фон Кармана ¹ в земной атмосфере. — Хихикнул Панарин.

— Павел, ты чего сегодня такой весёлый? — Спросил Панарина капитан.

— Сдаётся мне, сэр, то, что мы сегодня узнаем на Нептуне, будет стоить всех десяти лет исследований миссии «Апостериори».

— И что навело тебя на такую мысль, старпом?

— Трансформация лазерного излучения в физический объект.

— А ты уверен, что это был лазер?

— Спектральный анализ показал, что да. Только лазер, который прошёл через очень необычные линзы. Он несёт программу трансформации в ту самую ракету. На Земле давно испытывают похожее оборудование, но дальше шурупчика ещё не дошли.

— И шурупчик достижение… — Проворчал капитан.

Робот летел над кипарисовым лесом, и чем ближе он подлетал к «башне», тем отчётливей было видно, что эта башня гораздо дальше, чем сорок километров, она просто очень высокая.

— Да… — Сказал капитан. — Какой она высоты, Левин?

— Два с половиной километра. В её основании фундамент из странного материала. Очень похоже на чёрный мрамор, и это не внешняя отделка, мрамор не удержал бы такую махину.

Робот приземлился на зелёной лужайке, окружавшей башню. Он медленно объезжал вокруг неё, но нигде не было никакого намёка на двери. Потом Панарин и Редеш аккуратно подняли робот на высоту ста метров, и он начал облетать башню, двигаясь вверх по спирали.

— Поверхность гладкая, похоже на листовой металл, только без единого шва. — Комментировал Левин. — Панарин, стоп! Робота в режим зависания, кажется, мы нашли, что искали.

На металлическом корпусе башни было круглое углубление, и под ним маленький порожек.

— Левин, ты хочешь сказать, что это вход в башню? — Спросил капитан Дьюмен.

— Не знаю, но, похоже. Может постучать?

— Не иронизируй.

— Капитан, я вполне серьёзно. — Сказал Левин. — А вдруг? Не откроют, полетит дальше.

— И что я делаю? Панарин, Редеш, сможет робот постучать в этот круг?

— Конечно, капитан! — Панарин слегка пошевелил пультом, и массивный манипулятор робота слегка прикоснулся к центру окружности, потом легонько стукнул несколько раз.

— Я ожидал, что стук будет слышно… — Сказал Левин.

— А его и было слышно. Просто я не вывел звук на громкую связь. Момент.

Робот постучал ещё раз и все услышали чёткие удары металла о металл.

— Всё-таки железка. — Вздохнул капитан.

Робот повисел ещё немного рядом с кругом и полетел дальше. Не долетев до вершины всего несколько метров, робот остановился, а по кораблю «Омега» пронёсся общий вздох.

— Значит, это корабль. — Сказал капитан. — Интересно, из чего сделаны иллюминаторы — такие огромные и прозрачные?

В этот момент робот вплотную приблизился к иллюминатору и капитан вскрикнул:

— Левин, кто это?

Капитан взял тайм-аут, чтобы внимательно просмотреть внутренние видеозаписи «Америки». Оказалось, что на этом маленьком корабле, камеры слежения не вели аудио записи, и Дьюмен смотрел «немое кино». Пока «Америка» летел к своей цели, экипаж спал, все, кроме капитана Робина Пинча и Рема Хадсона. Пинч вёл корабль, а Хадсон работал в своей каюте. Он постоянно что-то считал на компьютере, и Дьюмен обратил внимание, что компьютер Хадсона не совсем обычный для космических кораблей. Он скорее напоминал вычислительного «монстра» какой-нибудь земной космологической лаборатории. Хадсон каждый день поднимался в лабораторию на верхней палубе, и просматривал данные радара «Америки», при помощи какой-то компьютерной программы. А радар на этом судёнышке тоже был не «родной». Похожими радарами оснащались разведывательные суда, работавшие в поясе астероидов.

Перед самым пробуждением экипажа Хадсон и Пинч явно поссорились. Пинч что-то доказывал Хадсону, и всё время показывал на капитанский обзорный экран. Хадсон отмахивался, и уходил на верхнюю палубу, где снова работал с показаниями радара. Когда проснулся экипаж, Хадсон провёл собрание в рубке. Дьюмену показалось, что Хадсон устроил голосование. Люди выслушали его и Пинча, а потом, каждый высказал своё мнение. Через три дня «Америка» вышел на орбиту Нептуна, и экипаж во главе с Хадсоном перешёл в шлюпку Гехолда, которая незамедлительно отчалила в сторону Тритона.

Оставшись один, капитан Пинч попытался связаться с землёй. Дьюмен видел, что тот включил систему аварийной связи, но она видимо не работала, потому что Пинч, стоя рядом с пультом управления, заломил руки и зарыдал. Когда он успокоился, то задал программу автопилоту и лёг спать. Пока он спал, корабль подлетел к малой планете Квавар в поясе Койпера, и совершил аварийную посадку, потому что лёд на полюсе Квавара оказался хрупким, и «Америка» просто провалился, как подумал Дьюмен — «По самое брюхо». От толчка Пинч проснулся. Он буквально рвал на себе волосы, когда понял, что проспал посадку. Пинч попытался выйти наружу, но дверь заклинило и только после того, как капитан несколько раз выпустил и убрал стойки, корабль немного приподнялся, и тогда Пинчу удалось открыть дверь. Облачившись в тяжёлый скафандр, он вышел на поверхность Квавара и, видимо, быстро обошёл «Америку», оценивая, насколько пострадал корабль при посадке.

Вернувшись на корабль, Пинч приготовил себе шикарный ужин, пошёл в каюту Хадсона, и достал из его личных вещей бутылку виски. Он напился в стельку, потом долго спал, проснувшись, принял душ, а потом снова пил и бегал по кораблю голышом. Потом нашёл у кого-то в вещах губную гармошку, и часа два самозабвенно что-то наигрывал. Наконец, Пинч, видимо замёрз, потому что пошёл к себе в каюту и надел тёплые вещи. Вернувшись на камбуз, он вылил остатки виски в раковину, прибрался и вымыл посуду. Дьюмен не мог понять, к чему всё время подходит Пинч в техническом отсеке, и внимательно смотрит на какой-то предмет на стене.

Перед тем как лечь спать, Пинч нашёл что-то в аптечке, сделал себе укол и шатающейся походкой добрёл до своей каюты. Он проспал трое суток. Первым делом, после того как проснулся, Пинч сходил в технический отсек и снова долго стоял у стены. Он несколько раз заходил в рубку, и смотрел на обзорный экран, но кроме блестевшего вокруг льда, ничего не было видно. Наконец устроившись за столом в каюте Хадсона, Пинч включил компьютер и что-то долго писал. Причём он воспользовался планшетом, и документ получился рукописным. Поднявшись на верхнюю палубу, Пинч вошёл в медицинский отсек, и занял одну из анабиозных капсул. Набрав на пульте программу, Пинч успел выбросить пульт, пока закрывалась крышка капсулы. «Чтобы не передумать» — подумал Дьюмен. Через полчаса Пинч уже спал.

Пробуждение его было тяжёлым. Капсула открылась, но Пинч всё ещё находился в состоянии псевдосна. По его лицу струилась вода, которая стекала от оттаявших кислородных трубок, но Пинч не просыпался ещё целые сутки. Потом он закашлялся, и вывалился из капсулы. Дьюмен удивился, как он простоял во сне больше двадцати часов, ведь ремни, удерживающие человека в капсуле в вертикальном положении, отстегнулись, как только капсула открылась. Потом Пинч буквально дополз до своей каюты, и упал и на спину. Он лежал без движения двое суток с закрытыми глазами. Потом резко пошевелился, открыл глаза, приподнял руку и замер.

Капитан Пол Дьюмен, Леонид Левин, Салли Линден, Павел Панарин, врач Керекеш, и группа техников поднялись на борт «Америки». Пока техники запускали генераторы в обесточенном корабле, Дьмен и Панарин прошли в рубку. Пульт работал от аварийной системы электроснабжения, поэтому Панарин без труда включил его, и нашел записи внешних камер корабля. Они увидели, как отчаливает шлюпка Гехолда, и огни её двигателей постепенно сливаются со светом звёзд. Потом «Америка» летел на автопилоте в пояс Койпера. Несколько раз камеры записали, как «моргнули» бортовые огни корабля, и его неуклюжую посадку на Квавар.

— Вот! — Сказал капитан. — «Америка» заходит на посадку правильным, скользящим эллипсом, но, не долетев до поверхности, всего полкилометра, сбивается с курса, и камнем падает на ледяную равнину. Если бы корабль упал на камни, он бы разрушился. Но хрупкий лёд Квавара спас его. Только почему он хрупкий? Словно он несколько раз оттаивал и снова замерзал.

— Да… — Вздохнул Панарин. — Мне вообще показалось, что «Америку» что-то толкнуло перед посадкой. Словно он попал в воздушный поток.

— Или мимо пролетел метеорит. — Сказал вошедший Левин. — Дьюмен, тебя зовёт Салли, она уже включила компьютер Хадсона.

В отличие от Рема Хадсона, почерк у капитана Пинча был ровный. Когда Дьюмен и Салли читали то, что написал Пинч, у Салли текли слёзы, а Дьюмен сжал кулаки.

«Дорогая, Мегги! Уже совсем немного времени осталось, до той минуты, когда я присоединюсь к тебе на небесах. Хотя, как это ни смешно, именно на небесах я теперь пребываю. Я связался с величайшим авантюристом всех времён и народов — Ремом Хадсоном, согласившись пилотировать его корабль «Америка» в пояс Койпера, надеясь вернуться на Землю через полгода после старта. Но, на Землю я никогда не вернусь. Рем обманул меня. Он не собирался возвращаться, и его экипаж тоже. У них была цель — добраться до планеты Нептун, пока не захлопнулась какая-то ловушка времени. Именно поэтому Рему не хватило времени самому разобраться, как управлять космическим кораблём, иначе, он бы не отдал мне все свои деньги, и деньги немалые. Он оставил свою жену практически без средств к существованию.

Когда мы подлетели к спутнику Нептуна Тритону, Хадсон открыл мне свои истинные планы. Формально, он приказал мне лететь на объект в поясе Койпера, под названием Квавар, и ждать возвращения экипажа на «Америку». Хадсон объяснил мне, почему именно на Квавар. Якобы, по возвращении экипажа, оттуда будет удобнее перелететь к Земле. Но я видел то, чего так боялся Хадсон. Некая, похожая на туман, серая субстанция, надвигалась со стороны пояса Койпера, со скоростью три километра в час. Хадсон в течение всего полёта наблюдал за этим туманом. И когда экипаж «Америки», во главе с Хадсоном, в спешке покинул корабль на модифицированной шлюпке Гехолда, я понял, что меня оставили умирать в одиночестве, а не присматривать за кораблём. Корабль Хадсону был больше не нужен. Когда серый туман накрыл «Америку», корабль всё ещё находился на орбите Тритона. За считанные минуты поменялись все показатели окружающей среды, и даже поверхность Тритона стала иной. Я попробовал связаться с Землёй, но аварийный маяк был повреждён, и мне ничего не оставалось, как выполнить приказ Хадсона — улететь на Квавар. Чтобы не маяться в одиночестве ещё полтора месяца, я поставил корабль на автопилот и лёг спать.

Когда я проснулся, корабль уже совершил посадку. Я не поверил своим глазам, когда понял, что посадка была аварийной. Сначала я решил, что это я неправильно рассчитал программу автопилота. Но когда я сумел выйти наружу, то увидел на поверхности, рядом с кораблём, на льду, след от какого-то космического тела, которое видимо, летело рядом с «Америкой», и в какой-то момент они столкнулись у самой поверхности. Это и спасло корабль от разрушения, потому что тело упало на лёд первым и раскрошило его. Хотя, сейчас я думаю, что лучше бы я погиб во сне вместе с кораблём, чем сделаю то, что задумал. Я мог бы прожить на «Америке» долгие годы, но во время столкновения была повреждена наружная сеть труб системы перегонки воды. Я не в состоянии её починить. Того, что осталось в чистых баках, мне хватит максимум на три недели. В баках для отработанной воды ничего нет, потому что вода каким-то образом испаряется в космос, а я не смог найти течь. Я всегда знал, что летать на модифицированных кораблях — плохая затея, и вот сам влип в историю на таком корабле.

Знаешь, Мегги, у меня начинаются классические космические галлюцинации — несколько раз я видел, что к кораблю подходили какие-то существа. Они разглядывают корабль, потом сворачиваются клубком и становятся похожи на колеса, сплетённые из прочных тросов, и катятся прочь от «Америки». Когда я смотрю на записи внешних видеокамер, никаких существ там нет.

До свидания, дорогая Мегги. Надеюсь в твоём новом мире, ты не забыла меня, и мы снова будем счастливы, не беспокоясь о нашем Тедди. Ведь благодаря деньгам Рема Хадсона, наш мальчик ни в чём не будет нуждаться. Кроме мамы с папой, конечно.

Люблю тебя, твой Робби».

— Вот и объяснение всему, чего мы не поняли сразу. — Сказал Дьюмен. — Салли, это правда, что Рем оставил тебя без денег, заплатив Робину Пинчу за то, что тот согласился лететь с ним на «Америке»?

— Правда. Он отдал все наши сбережения — тридцать тысяч марок конфедерации. — Ответила Салли. — И я поняла, что Рем не планирует возвращаться на Землю.

— Только поэтому ты зачислилась в экипаж «Омеги»? — Дьюмен нахмурился.

— Да. Мне же нужно было на что-то жить. Перед самым отлётом «Америки» Роб Пинч приходил ко мне и сказал, что по возвращении на Землю отдаст мне половину наших денег.

— Ладно, это ваше семейное дело. Хотя, как посмотреть. По законам конфедерации, человек, улетающий в космос в длительную экспедицию, обязан обеспечить семью на всё время своего отсутствия.

— Рем не был гражданином конфедерации большой Америки. Он выкупил своё гражданство, чтобы стать гражданином мира. Мы и поженились по правилам общемировой хартии.

— Понятно — никаких обязательств. Никогда не понимал эту хартию, и очень рад, что на моей родине в странах Азиатского соглашения, не признают хартию, как закон.

А теперь пойдём в рубку, Панарин наверняка уже нашёл личные дела членов экипажа. А компьютером Хадсона мы займёмся на «Омеге», техники перенесут его в мою каюту.

Левин, Панарин и Дьюмен всматривались в фотографии членов экипажа «Америки». Четыре женщины и пять мужчин смотрели со снимков с улыбкой. Наконец Левин откинулся в кресле и сказал:

— Нет, это не они. У тех, на Нептуне, даже форма отличается, но на рукавах наша эмблема. Сейчас попытаемся найти в архивах фотографии по программе опознания людей. — Левин ушёл.

— Сэр, вы не хотите посмотреть записи наблюдения внешних камер, которые были сделаны уже после смерти Пинча?

— А разве Пинч их не отключил? — Удивился капитан.

— Нет. Камеры работали ещё полгода, пока не разрядились батареи. Я отсеял шум и то, где нет ничего нового. Но зато нашлось вот что.

На горизонте показалось что-то очень напоминающее восходящее солнце, но только чёрное. По льду побежали тени, от ближайших к кораблю возвышенностей.

— У камеры неважное разрешение, но благодаря тому, что лёд белый, отсвечивает и видно эти тени. — Сказал Панарин. — Странноватое зрелище движение тёмного на тёмном фоне.

— Покажи в инфракрасном излучении. — Попросил Капитан.

— Вот. Ничего не видно, всё сливается в одно сплошное пятно.

— А через другие фильтры, смотрел?

— Да. Тоже ничего не видно. Возможно, из-за того, что камера не была рассчитана на работу в темноте.

— Погодите, а что такое вот там, у самого горизонта? — Спросила Салли.

Панарин увеличил изображение и снова «прогнал» его через несколько фильтров.

— Да, Салли, у тебя глаз-алмаз. — Сказал капитан.

На картинке красовался грузовой космический корабль объединённого космофлота Земли. Он лежал на боку, на его топливном баке зияла пробоина, рядом с которой было чётко видно эмблему космофлота и серийный номер корабля.

— Такие корабли класса «Карго» перестали строить в конце прошлого века. Нужно посмотреть в архивах, куда летел этот «малыш», и когда он пропал. Я не помню, чтобы грузовики автономно летали дальше орбиты Марса. А если на грузовике был экипаж, то он мог обслуживать экспедицию к Юпитеру и его спутникам. Выясним на «Омеге». — Сказал капитан Дьюмен.

В рубку вошёл врач Керекеш, и тяжело вздохнув, сказал:

— Пинч пытался покончить с собой в анабиозной капсуле. Но у него ничего не вышло. Капсулы этой модели, не рассчитаны на долгое пребывания в ней человека. Пинч задал параметры на годичный анабиоз, прекрасно зная, что капсула всё равно откроется через три месяца. Но он надеялся, что количество снотворного, которое он вогнал себе в вену, убьёт его прежде, чем сработает автоматика. Снотворное его всё равно убило, но уже после того, как он проснулся и осознал, что не умер. Лишние негативные эмоции перед смертью…

— Понятно. Бедняга… — Сказал капитан Дьюмен.

Салли, я забыл тебя спросить, а Мегги, которой писал Пинч, это его жена?

— Нет. Это его подружка, которая погибла незадолго до того, как Пинч улетел на «Америке». А Тодди, это сын Робина от первого брака. Его мать была океанологом, и не вернулась из краткосрочной экспедиции в район Антильских островов. Робин сказал мне, что ему никогда не везло в личной жизни. Все его женщины «уходили» от него самым печальным образом. А Тодди, сейчас должно быть около двадцати лет, он учился в интернате при академии космоса.

— Ну что ж, если мы сделали всё, что хотели, нам пора на «Омегу».

— Да. Только техники ещё поработают, демонтировать компьютер Хадсона оказалось делом нелёгким. На него завязана вся аппаратура корабельного наблюдения. — Сказал Панарин.

Робот разведчик виток за витком облетал планету, поднимаясь по спирали к северному полюсу. Редеш не спал уже вторые сутки, корректируя скорость робота, высоту полёта, и параметры видео трансляции. И вот усталость взяла своё, и Редеш уступил место старпому Панарину. Капитан работал рядом и, посмотрев полученный видеоматериал, распорядился подготовить ещё одного робота на смену тому, что находился сейчас на Нептуне.

— Проверим, в каком состоянии он вернётся. В том числе, не нацеплял ли чужеродных микроорганизмов. Что-то я ни заметил на видео никакой фауны, одна флора.

Растительность на Нептуне была пышной. Вдоль экватора, над которым находился «вход» во внутренние уровни Нептуна, рос хвойный лес. Он опоясывал всю планету, и только к сороковой параллели северной широты, лес уступал место пресным озёрам, тянувшихся гигантской цепью с запада на восток. Почти всё южное полушарие занимал океан, а единственный материк, располагался в северном полушарии, напоминал по своей форме земную Евразию, и растянулся на всё полушарие. Только на полюсе было большое озеро, в которое впадала единственная на планете река.

Дьюмен рассматривал карту планеты, составленную по данным, которые передал робот, и в какой-то момент поймал себя на мысли, что где-то уже видел похожую карту. Он попытался вспомнить где, но голос Левина, отвлёк капитана от воспоминаний.

— Мистер Дьюмен, поздравляю!

— С чем?

— Архивная программа не опознала людей из башни. Придётся нам как-то войти туда и самим посмотреть на них.

— На этих покойников?

— Именно. Зато мы нашли данные о грузовике на Кваваре. Сорок лет назад, этого списанного космофлотского ветерана купила частная фирма, для доставки пиццы в космос.

— Левин, что ты несёшь, какой ещё пиццы? — Капитан нахмурился и уже готов был отругать Левина, но тот улыбнулся.

— Стареешь, Пол. Беспилотные грузовики доставляли продукты на марсианские базы, а позже, ещё несколько лет, эти «Карги» летали к спутникам Юпитера, пока их окончательно не вывели из строя. Конкретно этот, не вернулся с задания перед самым нашим отлётом. Фирма получила большую страховку.

— Понятно.

Левин, если ты предлагаешь нам самим как-то войти в башню, то как именно мы сможем это сделать?

— Если это корабль, а не башня, и экипаж в форме космофлота, значит корабль земной. И мы должны догадаться, как в него попасть. Будем рассуждать, на примере нашего собственного «Омеги».

На «Омеге» несколько шлюзов — пассажирский, грузовой, и четыре вспомогательных. Все они тщательно замаскированы, и посторонний вряд ли догадается, где они находятся. Но космолёты на Земле строят по определённой схеме — как бы они не отличались по внешней форме, внутреннее пространство подчиняется логике назначения космического корабля.

Наш «Омега» со стороны похож на гриб. Это принципиально, потому что он научно-исследовательский. В так называемой «шляпке» — служебном модуле, который конструкторы назвали «Сэил» ² сосредоточено всё научное оборудование, кроме телескопов, системы управления и командный отсек. Служебный модуль «Омеги» может функционировать как в вертикальном, так и в горизонтальном положении. Хитрость конструкции этого модуля заключается в том, что при смене положения корабля, «плавающие» конструкции палуб и отсеков переворачиваются в нужное положение, и экипаж не замечает смены позиции судна. Точно также устроены жилые шарообразные модули, которые соединены с переходным узлом в виде бочки, расположенным между служебным модулем и техническими отсеками. Переходной узел статичен, и в нём не предусмотрена искусственная гравитация, для удобства перемещения между модулями в невесомости. Лазерные ускорители нашей обуви помогают, не напрягаясь, передвигаться по кораблю в невесомости со скоростью земного автомобиля. Искусственная гравитация только мешает при таком способе передвижения. При необходимости, модуль «Сэил» и переходной узел с жилыми модулями могут быть отстыкованы от технических отсеков «Омеги», и совершить самостоятельную посадку. Корабль «Омикрон», после прохождения через субстанцию со сверхвысокой температурой, просто отстыковал, или «сбросил», повреждённые модули, и вернулся на Землю, потеряв почти все технические отсеки. В том числе антенну дальней космической связи и телескопы. Не мне вам рассказывать, что находится в технических отсеках корабля, большая честь из которых тоже имеет модульную конструкцию. Модули складов, пристыкованы к монолитному корпусу «ножки», грибовидной конструкции судна. Всё, что имеет хоть какую-то опасность для человека, расположено на корабле на максимальном расстоянии от жилых и рабочих отсеков. Главную опасность представляют работающие двигатели. Но они и так не могут быть установлены нигде, кроме кормы, то есть в последнем отсеке. А по соседству с ними, в предпоследнем отсеке, установлены генераторы энергии — атомный и водородный. Все отсеки на корабле расположены по степени своей опасности для жизни людей.

— Для чего ты нам читаешь эту лекцию? — Перебил Левина капитан Дьюмен. — Мы и без тебя знаем, как устроен наш корабль.

— Конечно, знаете, поэтому если посмотрите на башню на Нептуне, то поймёте, где искать пассажирский шлюз. И окружность с «порожком», скорее всего не шлюз. Очень напоминает задвижку пазов в обшивке «Омеги» для телескопов, только огромную. Этот корабль в два раза больше «Омеги», и сконструирован в форме цилиндра. Но я уверен, что очерёдность отсеков там такая же, как на любом корабле земного космофлота.

— Получается, что пассажирский шлюз надо искать на уровне жилых отсеков, которые находятся сразу за служебным модулем? Нужно просто рассчитать пропорции каждого отсека, по отношению к размеру корабля? — Спросил Панарин.

— Именно! — Улыбнулся Левин. — Конструкция этого корабля, скорее всего, окажется похожа на непризнанные разработки русских в середине прошлого века. И гладкий корпус, который мы видим перед собой, всего лишь футляр для основного корпуса корабля. Мне очень интересно, что же под этим футляром.

— Погоди, Левин. Ты хочешь сказать, что русские не оставили свою идею о кораблях — трансформерах, и тайно построили их? — Спросил капитан Дьюмен.

— Я не знаю, как тебе ответить, Пол. Для тех русских кораблей, так и не был создан подходящий двигатель. И проект под названием «Зенит», так и остался на бумаге. На тот момент ещё не изобрели лазерные ускорители, а фотонные двигатели оказались слишком тяжеловесными для изящной конструкции корабля — трансформера.

— Да, я бы с удовольствием послал тебя подальше, с твоими догадками, в такой нестандартной ситуации, но очень хорошо знаю, сколько раз ты оказывался прав.

Панарин, мы можем «посмотреть» сквозь обшивку?

— Да, если она не отражает излучения. Распорядитесь установить на второго робота малый биполярный излучатель. На роботе, что сейчас работает на Нептуне, его нет.

Первый робот вернулся целым и невредимым, благополучно пройдя через туннель в верхних слоях атмосферы Нептуна.

— Судя по всему, туннель стабилен. Нет никаких признаков того, что он может закрыться. — Доложили капитану, с наблюдательного поста.

— Закроется, откроем заново. — Проворчал капитан. Он наблюдал, как второй робот разведчик приближается к Нептуну. — А наши-то, как красиво разминулись!

— Да. Надо было им мигалки установить, чтобы друг друга приветствовали при встрече. — Пошутил Панарин.

Второй робот чётко отсканировал корабль в «полный рост», и когда на экране появилось изображение того, что было под «футляром», все, кто находился в рубке, дружно ахнули.

Красавец корабль напоминал по форме первые многоразовые шатлы, только без крыльев. Его опоясывали два кольца — турбины, которые в полёте, наверняка вращались.

— Господи, да это же вакуумные двигатели! — Прошептал Левин. — Корабль энергетически независим.

— С чего ты взял, что это вакуумные двигатели? — Капитан был явно ошеломлён тем, что увидел на экране. — Они ещё даже в проекте не появились, о них только мечтают в конструкторском бюро Академии — одна теория.

— Но именно так они должны выглядеть, и крепиться к корпусу корабля. Видите, от двигателей, по всему корпусу расходятся тёмные линии, и неправильные прямоугольники, это каналы распределяющие энергию по всему кораблю. Фотоны, как положено на корме, но их всего шесть, а не восемнадцать, как на «Омеге», и они облегчённые. И я даю голову на отсечение, что их использовали только для маневрирования в околопланетном пространстве.

— Да, Левин, ты оказался прав насчёт «футляра», я склонен тебе поверить и про вакуумные двигатели. Теоретически предсказанную возможность построить энергетически независимые космолёты, кто-то претворил в жизнь.

Надписи на корпусе прочитали?

— Да, командир. — Отозвался Панарин. — Там написано: «Группа „Зенит-3“, четвёртая эскадрилья, корабль „Линейный“, Объединённый космофлот Земли — 3538 год»

— Получается, они прилетели из будущего, и погибли на Нептуне? — Удивился капитан.

— А чему ты удивляешься, мы же тоже из будущего. — Усмехнулся Левин. — Они жили на тысячу двести пятьдесят лет тому вперёд от нашего времени, и больше чем на полторы тысячи тому вперёд от времени, в котором мы пребываем теперь. А, как и почему они оказались на Нептуне, и почему погибли, мы можем узнать, только на их корабле.

— Ты считаешь, нужно рискнуть? — Спросил капитан.

— Ты капитан, тебе решать. — Ответил Левин.

Капитан думал целую неделю, а потом, взвесив все доводы Левина «за» и свои «против», распорядился подготовить два боевых шатла и несколько роботов разведчиков для высадки на Нептун.

— Шлемы не снимать! — Крикнул капитан Дьюмен, когда Левин, последний из команды высадившихся на Нептун, ступил на трап шатла.

— Ты уже десять раз это приказывал. — Усмехнулся старик, и спустился на поверхность. Капитан Дьюмен вышел вслед за ним.

Шатлы приземлились в ста метрах от корабля — башни, на краю лужайки. Все восемь человек смотрели на деревья, а не на корабль. «В первый раз за десять лет ступили на твёрдую землю», — подумал капитан Дьюмен. Деревья были исполинскими. Тут и там валялись большие шишки. Кто-то наклонился и поднял одну шишку, и она едва поместилась на ладони. Ни в одной пробе, которые взял второй робот, ни оказалось, ни одного представителя фауны. Планета растений, так назвали нижние уровни Нептуна учёные «Омеги». Трава под ногами людей мягко пружинила, а когда Левин попытался сорвать травинку, у него ничего не получилось. Растение растянулось, словно резиновое, но не оторвалось от своего корня. Левин махнул рукой и пошёл следом за товарищами к кораблю — башне.

Ещё на «Омеге» рассчитали примерное местонахождение шлюзов, но сначала нужно было «снять» «футляр» с корабля. Левин поднял свой сканер и неспешно пошёл вдоль чёрного «фундамента», на котором стоял «Линейный».

— Вот! Нужно попробовать здесь. — Левин указывал на едва заметный треугольник, словно нацарапанный на гладкой поверхности, на высоте чуть выше человеческого госта. Подъехал робот и осторожно нажал манипулятором туда, куда указывал Левин. Но ничего не произошло.

— Редеш, увеличь силу нажатия! — Крикнул капитан.

Робот снова подъехал к «фундаменту», но не успел он протянуть манипулятор к треугольнику, как треугольник выскочил наружу и оказался рычагом, который робот аккуратно повернул. Рядом с рычагом высветилось табло с бегущей строкой, и маленькая виртуальная клавиатура.

— Что там написано? — Спросил капитан.

— Кажется, предлагают задать пароль. Пишут на латинице, но язык какой-то странный. Смесь английских, русских и испанских слов. — Редеш растерялся и, повернувшись к капитану, сказал: — Я понятия не имею, какой может быть пароль.

— Попробуй набрать: «Группа „Зенит-3“, четвёртая эскадрилья, корабль „Линейный“, Объединённый космофлот Земли — 3538 год». И пиши на английском, как написано на борту. — Сказал Левин.

— Ого! — Только и смог вымолвить Редеш, когда бегущая строка возвестила, что пароль принят.

То, что произошло затем, заставило всех отойти от корабля подальше. «Фундамент» медленно раскрылся, как чашечка цветка, и «футляр» пополз вниз. Оказалось, что он не был цельным, а состоял из множества полых цилиндров, высотой, чуть меньше «фундамента» и сложился, как складной стаканчик. Цилиндры по очереди погрузились в «фундамент», открывая корпус корабля — башни. Когда все цилиндры ушли в «фундамент», корабль начал опускаться в горизонтальное положение, при этом выдвинулись несколько массивных опор, и вот перед удивлёнными членами экипажа «Омеги», корабль из будущего во всей своей красе.

— Я вижу пассажирский шлюз! — Крикнул Левин.

Пассажирский шлюз был открыт. Дверь легко поддалась, когда робот потянул её на себя, и тут же спустился небольшой, но очень удобный трап с широкими ступенями, и перилами из прозрачного пластика. Робот игнорировал трап и, подпрыгнув, вкатился в помещение шлюза. Все собрались около Левина, он всё ещё держал планшет, на который шла трансляция с видеокамер робота.

— Это кажется пульт дистанционного управления. — Панарин показывал на прозрачный треугольный предмет, который лежал на полочке рядом с дверью. — Словно кто-то вышел ненадолго наружу, и оставил его на виду. Можно я посмотрю на него вблизи, господин капитан?

— Давай. Только аккуратно, держись за роботом.

Панарин легко взбежал по трапу, и осторожно взял пульт.

— Кажется это символ — «Включить». — Он нажал на едва заметный рисунок и пульт засветился. — Так. Картинки маленькие, но всё понятно! Смотрите! — И направил «треугольник» на внутреннюю дверь шлюза.

Робот долго ехал по тёмному коридору. Когда он, наконец, добрался до рубки, оказалось, что дверь приоткрыта. Кто-то подложил между створками обычную отвёртку, чтобы дверь не закрылась. Робот легко раздвинул створки, и оказался в большом светлом зале. Свет проникал снаружи через иллюминаторы. Робот поворачивался, и на экране Левинского планшета появлялись детали интерьера рубки — мебель из прозрачного пластика, стойки с приборами непонятного назначения, и вот, наконец, пульт, который тянется полукругом вдоль стены с иллюминаторами. Робот подъезжает к одному из кресел и поворачивает его.

— Пусть дотронется до человека. — Говорит капитан Дьюмен, и Редеш, глядя на планшет Левина, аккуратно ведёт манипулятор робота к плечу женщины с роскошными светлыми волосами. Робот нечаянно задевает за прядь волос, и они остаются на манипуляторе.

— Это киборг! — Вздыхают хором все, кто смотрит на экран.

— То-то мне показалось странным, что тела так хорошо сохранились. — Сказал Левин. — И, смотрите, у киборгов нет ног! Надо же до чего додумались! Киборг — кресло. А спинка кресла, и не спинка вовсе, а какой-то прибор!

Шестнадцать киборгов сидели перед пультом. И было в рубке одно обычное, пустое кресло, которое находилось в метре от пульта, на небольшом возвышении.

— Место капитана. — Сказал Дьюмен. — Нам нужно подняться на корабль. Мы нашли достаточно человеческого, кроме самого человека.

Работать в обесточенном корабле было сложно. Поэтому Дьюмен уселся в капитанское кресло, и попытался посмотреть на рубку глазами капитана, чтобы попытаться понять, где находится тот самый заветный рубильник. И вот он увидел под рукой одного из киборгов сенсорную клавишу со знакомым значком перекрещенных молний.

— Я сам. — Сказал Дьюмен, когда Редеш попытался направить к клавише робота.

«Корабль на аварийном энергоснабжении» — раздался по громкой связи скрипучий голос робота, и тут же в рубке вспыхнул верхний свет, только пульт так и не ожил. Но в невидимых динамиках раздавался какой-то треск, и вдруг все услышали смех. Нормальный человеческий смех, а затем, кто-то сказал:

— Ну, ты даёшь, Изабель! Я от тебя такого не ожидал. Неужели ты обиделась на то, что я поменял вас с Джорджем местами? Но у него больше памяти, и он быстрее реагирует на мои команды. Ты же знаешь, что попытка запустить артеги, разрядила напрочь все аккумуляторы. Когда «сдохнете» вы с Джоджем, я останусь один на один с грудой бесполезных металла, пластика и керамики. Ни один «червяк» уже не отзывается, они все застряли в глубинах наших высокотехнологичных двигателей. Вся эскадрилья будет покатываться со смеху, когда «Линейный» найдут. «Автоматика корабля отказала из-за индукционного нагрева», — голос явно передразнил скрипучего робота. — Какой такой индукционный нагрев? «Линейный» не проходил ни через какую среду, горячую настолько, чтобы корабль перегрелся. Мы, конечно, не сможем пролететь навылет звезду, но через её корону уж точно пролететь в состоянии.

Раздался скрежет металла о металл.

— Знаешь, Изабель, — продолжил голос, — я бы сейчас с удовольствием вышел наружу. Прогулялся по лесу, подышал свежим воздухом. А вместо этого, я перетаскиваю с места на место, ваши с Джоржем зарядники.

Ладно, отдохни пока, а я схожу, осмотрюсь. Хорошо, что я не выбросил снаряжение Микаэля, с которым он отдыхал на Кваваре. Здесь, по крайней мере, не нужны воздушные подушки.

Запись закончилась. Люди с «Омеги» ещё полчаса ждали, но больше не услышали, ни звука.

— Знать бы ещё, как долго этот корабль здесь находится. И зачем им всем сдался этот Квавар? — Сказал капитан Дьюмен.

Левин подошёл к киборгу, наклонился над спинкой кресла, и тихо сказал:

— Это и есть зарядник киборга, про который говорил этот парень…

Аварийное освещение на корабле «Линейный» работало всего два часа. Разделившись на четыре группы по два человека, люди обходили корабль. Почти все помещения были закрыты, и их не удавалось открыть, даже при помощи пульта, который нашли в пассажирском шлюзе. Когда обнаружили каюту капитана, то решили ничего там не трогать, просто осмотрели его личные вещи.

— Кажется, его зовут Нил. — Сказал Редеш, разглядывая фотографию, которая была небрежно закреплена на зеркале. — Тут написано — «Нилу от Мери», а девушка довольно симпатичная.

В шкафу висела форма с логотипом объединённого космофлота Земли. В выдвижных шкафах лежали непонятные для экипажа вещи. На вид — коробки из пластика разных размеров. Редеш, рассказывая в диктофон всё, что он видит, предположил, что это книги. Потом они нашли гладкую серебряную пластинку. Левин провёл рукой по её поверхности и через секунду проявились буквы — Капитан Нил Ларс Группа «Зенит-3», четвёртая эскадрилья, корабль «Линейный», Объединённый космофлот Земли — 3538 год.

— Это нагрудный знак. — Сказал капитан Дьюмен, заходя в каюту. — Мы нашли медицинский отсек, он открылся. Если Нил на корабле, он может быть только там.

Робот мигал всеми своими огнями, как новогодняя ёлка, освещая обесточенное помещение. Левин и Редеш пытались открыть дверь, на которой было написано — «Анабиоз». Через прозрачное окошко в двери было видно, что вдоль стены установлены прозрачные капсулы, их было четыре. Дьюмен и Панарин разглядывали оборудование медицинского отсека, сложив руки за спиной, чтобы случайно чего-то не сломать. Все приборы, были на вид довольно хрупкими.

— Есть! — Крикнул Редеш. — Если бы отсек не был обесточен, мы бы стравились быстрее.

Робот заехал первым, и все увидели, что во второй капсуле спит человек, возможно, это капитан Ларс. Левин около часа возился с пультом управления капсулы, и наконец, понял, как она работает. Капитан Ларс уснул шестьдесят лет назад по корабельному времени. Чтобы его разбудить, требовалось четыре часа, и Левин, найдя в медицинском отсеке, что-то похожее на стул, уселся рядом с капсулой.

— Ничего сложного. — Сказал он капитану Дьюмену. — Нужно только вручную подтверждать каждое действие программы разморозки.

— Интересно, как он собирался просыпаться самостоятельно? — Спросил вошедший Панарин.

— Он задал программу пробуждения через сто лет. — Ответил Левин. — Как-то бы проснулся.

Когда капсула, наконец, открылась, Редеш и Панарин перенесли всё ещё спящего капитана Ларса на кушетку в медотсек.

— Надо бы его на «Омегу». Там Керекеш быстро разберётся, как его разбудить. — Сказал Левин.

— Согласен. — Ответил Дьюмен. — Только будет ли согласен он?

— У него такая гладка кожа на лице, словно он никогда не брился. — Сказал Редеш. — Обычно из анабиоза вылазишь с такой щетиной, что только на третий раз сбривается окончательно.

— Может у них в будущем особые технологии заморозки, и борода в капсуле не растёт. — Ответил Левин.

В этот момент Нил Ларс открыл глаза. Он неуверенно пошевелился, а капитан Дьюмен сделал всем знак рукой — отойти подальше.

— У него глаза, как у сиамского котёнка — голубые и бездонные. — Прошептал Панарин.

Когда капитан Ларс повернул голову, и увидел людей, он взмахнул рукой перед глазами.

— Мы не приведения. — Сказал Дьюмен.

— Не привидения? Тогда кто вы?

— Люди с планеты Земля. Как ваше имя?

— Нил. Нил Ларс, я капитан этого корабля. Как вы сюда попали?

— А меня зовут Пол Дьюмен. Как мы здесь оказались — длинная история и, скорее всего, она похожа на вашу.

— На мою?

— Вы помните, что произошло с вами и вашим кораблём?

— Да, конечно. Поэтому я лёг спать, после того, как не смог запустить двигатели, и покинуть эту планету. Меня должны были найти по радиомаяку в течение трёх лет. Но, как я понимаю, раз программа заморозки самостоятельно продлила срок моего сна, значит, никто за мной не прилетел.

— А откуда вы знаете, что проспали больше трёх лет?

— У вас за спиной корабельный хронометр.

Нил Ларс быстро оживил свой корабль, запустив водородный реактор.

— Но без второго реактора, на который завязана вся автоматика, я не могу ничего сделать. А его управляющие стержни оплавились, и в комплекте не было запасных. — Сказал Ларс с грустной улыбкой.

Когда Ларс и его гости с «Омеги» собрались в рубке «Линейного», чтобы поговорить, все уселись на пол.

— «Линейный» корабль для киборгов. Люди летают на них по одному и только изредка, поэтому здесь не предусмотрена мебель для людей. — Сказал Ларс.

— Я не знаю, с чего начать. — Сказал Дьюмен. — Наш корабль «Омега» находится сейчас на орбите возле спутника Нептуна — Тритона. А до этого мы, и ещё двадцать три корабля, принимали участие в миссии под названием «Апостериори». Но, возвращаясь домой, мы попали в прошлое. Судя по датам на ваших хронометрах, мы живём на Земле на тысячу двести лет тому назад, для времени, откуда прилетели вы. А сейчас пребываем в тысяча девятьсот девяносто первом году.

И капитан Дьюмен, со всеми подробностями, рассказал Ларсу, как они встретили за орбитой Юпитера серый туман, и про все свои дальнейшие приключения. Когда Дьюмен замолчал, Ларс задумчиво сказал:

— Временная переменная Хадсона…

— Что вы сказали? — Спросил Левин.

— Я знаю, что произошло! Вот я дурак, что сразу не догадался. — Ларс вскочил и подошёл к пульту. Потом, после нескольких безуспешных попыток включить его, ударил по панели кулаком и уселся на место. — Вы не представляете, в какой мы с вами переделке. Вы, в конце концов, должны вернуться домой, в своё время, а вот я…

Я не знаю, поймёте ли вы то, что я вам сейчас расскажу, ведь я не могу никак подтвердить свои слова. — Нил задумался, потом встал и подошёл к одной из полок и достал пластиковую коробку, размером с обычную книгу. — Это прибор для считывания мыслеобразов. Если его батареи не разрядились, я постараюсь показать, что такое временная переменная Хадсона так, как я это помню из школьного курса космологии.

Капитан Ларс, открыл коробку, и немного пощёлкав по сенсорным клавишам, включил экран, потом надел на себя что-то вроде ободка и, проверив, заработал ли прибор, начал свой рассказ.

— Я не знаю, кто такой Хадсон, но если верить научным легендам моего времени, он был реально жившим учёным третьего тысячелетия. По случайному стечению обстоятельств он открыл закономерность ранее неизвестную науке, и назвал её переменной линейного времени. Суть этой переменной в том, что в каждом участке физического пространства космоса, объединяющего некие объекты обладающие гравитацией, достаточной для влияния друг на друга, время имеет свой собственный ритм. И этот ритм времени кардинально отличается от ритма времени в других подобных структурах. В моём времени это свойство называют паттернами времени.

Такими физическими участками космоса с собственными паттернами времени, как правило, являются звёздные системы с количеством планет больше трёх. Опыт космических полётов показал, что если космолёт проходит в границах такой системы, то время на его борту может поменять свой ход. Чем быстрее летит космолёт, тем меньшее влияние на его время оказывает такой паттерн.

Но самое интересное в этом открытии то, что Хадсону вообще удалось обнаружить эту самую переменную в нашей звёздной системе, и только потому, что она двойная! Солнце имеет своего двойника, тёмную звезду, под названием Дварк, и тоже с планетной системой. Мало того, несколько планет Солнца и его двойника Дварка, являются общими.

На экране прибора появилась схема. Две планетные системы со своими звёздами пересекаются орбитами четырёх планет.

Надеюсь, вы понимаете, что это только схема, не отражающая реальных расстояний между звёздами и их планетами. Три, из общих планет, вращаются по очень вытянутым орбитам и появляются в Солнечной системе один раз в несколько десятков тысяч лет. Причём их орбиты находятся совершенно в другой плоскости по отношению к орбитам восьми планет Солнца, что говорит в пользу того, что они не являются «родными» в нашей системе, и образовались в другом пропланетном диске. Причём их орбиты проходят далеко за орбитой Нептуна, и они могли бы вообще остаться незамеченными земной наукой. А четвёртая, которую следовало бы назвать Немезидой, если бы это имя уже не присвоили одному из объектов главного пояса астероидов, своей орбитой пересекается с орбитами всех восьми планет Солнца, и вращается с ними на одном уровне. И судя по всему, уже наделала немало бед. Каждое появление этой космической хулиганки, с цветочным названием Гастерия, оставляло неизгладимые следы в Солнечной системе. А появляется она каждые пять — семь тысяч лет.

Но вернёмся к переменной Хадсона, которая проявляется, когда Солнце и его двойник сближаются на минимальное расстояние. Гравитация звезды Дварк, просто подавляет гравитацию Солнца, потому что Дварк, звезда из преисподней, так про неё говорили в древности. Она состоит из тёмной материи, и её невозможно увидеть никакими человеческими инструментами. Возможно, что её «родные» планеты, тоже состоят из тёмной материи. А вот четыре, общих с Солнцем планеты, обычные, каменные миры. Они, так сказать, являются усмешкой гравитации. И если они образовались не около Солнца, то их возникновение величайшая из всех загадок космоса. Откуда они взялись в двойной системе Солнце — Дварк? Если Гастерию ещё можно отнести к солнечным планетам, и то, по одному единственному признаку — она вращается в одной плоскости с планетами Солнца, то остальные три — вряд ли.

Та самая Гастерия пребывает в Солнечной системе не больше десяти лет. Она стремительной влетает в облако Оорта, и пересекает его со скоростью сто двадцать километров в секунду. В поясе Койпера Гастерия начинает тормозить, реагируя на гравитационные влияния транснептуновых объектов. Растратив первоначальную скорость, Гастерия встречается с Нептуном. Есть все основания полагать, что Гастерия и Нептун не единожды сталкивались в прошлом. Как, впрочем, столкновения бывали и с другими планетами Солнечной системы. По космическим меркам, Гастерия навещает папу-Солнце почти каждую неделю, переворачивая в родном доме всё вверх дном. Следы визитов Гастерии повсюду в Солнечной системе. Пояс астероидов, наша Луна, некоторые спутники Юпитера, кольца Сатурна, всё это образовалось благодаря Гастерии.

Миллионы лет продолжалось эта космическая эпопея, пока однажды, кто-то искусственно не прекратил набеги Гастерии к Солнцу. Вернее, она как летала, так и летала, но перестала сталкиваться с планетами, благодаря искусственной регулировке её орбитального маршрута. Но Дварк никуда не делся, и он по-прежнему сближается с Солнцем на минимальное расстояние каждые пять тысяч лет. По расчетам учёных, Дварк, при максимальном сближении с Солнцем, находится в границах облака Оорта. И тогда игра в гравитационные перетяжки Солнца и Дварка растягивает время, как резину. В границах орбит Юпитера и Сатурна, а иногда и дальше в направлении Урана и Нептуна, формируется зона ложного времени. Если сильнее Солнечная гравитация, то угодив в эту зону, можно переместиться в прошлое, а если Дварка, то летишь в будущее. Хуже всего было, если максимальное сближение Солнца и Дварка совпадало по времени с визитом в Солнечную систему Гастерии. Планета пробивала зону ложного времени, и она расползалась до самого Солнца, выбивая по пути планеты, в том числе и Землю, из потока линейного времени. Ход истории становился непредсказуемым.

В самом начале первого тысячелетия новой эры, вышел из строя механизм регулировавший пролёты Гастерии по Солнечной системе. А её следующий визит не за горами. И Дварк через несколько лет подойдёт на ближайшее, из возможных, расстояние к Солнцу.

Вдруг Нил Ларс замолчал и уставился куда-то за спины людей, а те услышали, как кто-то аплодирует и оглянулись.

— Молодец, Микаэль. — Сказал мужчина обросший щетиной, в походной экипировке, и с рюкзаком за плечами. — Даже я, так блестяще, не прочитал бы эту лекцию. Но самого главного, ты так и не сказал.

Мужчина подошёл к тому, кто только что так увлечённо рассказывал о переменной Хадсона, и коснулся его виска. Тот замер и стал похож на манекен.

— Как же я вам рад! Разрешите представиться — Нил Ларс, капитан корабля «Линейный». Я увидел ваши шатлы, ещё на подлёте к колодцу в атмосфере, и поспешил на корабль. Но немного задержался, переправляясь через местную речушку.

— А кто же тогда это? — Спросил Редеш, указывая на застывшего человека.

— Это мой биоробот Микаэль. Обычно я держу его в анабиозе. Но если соскучусь по пустой болтовне, размораживаю, и несколько дней слушаю его разглагольствования обо всём на свете. Потом снова замораживаю. В последний раз он просыпался, лет шестьдесят назад. И как видите, я до сих пор о нём не соскучился.

— А почему он назвался капитаном Ларсом? — Спросил Панарин.

— Все биороботы так запрограммированы. Если он соображает, что оказался один на один с незнакомцами на территории своего хозяина, то представляется как хозяин. Как говорят изготовители — во избежание нестандартных ситуаций. Особенно в космосе. Я вас уверяю, Микаеэль понятия не имел о том, где сейчас находится «Линейный», и чем занимаюсь я. Поэтому он приплёл сюда нештатную ситуацию из прошлого полёта на Нептун, где он бодрствовал, а у «Линейного» расплавились стержни в реакторе, и я никак не мог привести их в порядок.

— А как же прибор для считывания мыслеобразов? — Спросил Левин.

— А, это. — И капитан Нил снял с головы Микаэля сканер. — Это мои конспекты. Я штудировал одну очень интересную книгу и комментарии к ней. Сегодня Микаэль провёл свой самый продуктивный разговор. Потому что не нёс свою обычную отсебятину.

Нил Ларс сбросил рюкзак, подхватил Микаэля, отнёс его в капсулу, закрыл крышку, чмокнул стекло и, взяв сканер, задал программу заморозки.

— Вам не нужно ничего пересказывать. — Сказал он капитану Дьюмену. — Я всё видел и слышал. — И Ларсон показал небольшую металлическую пластину.

— А почему вы оставили корабль практически открытым? — Спросил Левин.

— Открыть его могли только люди. А я их ждал. Но не думал, что сюда доберётся кто-то из такого далёкого прошлого. И только благодаря вам узнал, в какое время меня забросило. Но я уже видел раньше ваш корабль. Все двадцать четыре корабля миссии «Апостериори» так и остались на земной орбите, на своём лонг причале.

— Значит, мы вернулись в своё время? — Капитан Дьюмен смотрел на Ларса с нескрываемой надеждой.

— Не могу сказать. Возможно «Омега» вернулся позже, или раньше своего времени. Но он тоже в строю «Апостериори». В моём времени эти корабли никто не трогает, чтобы случайно не разрушить.

В рубке повисла неловкая пауза.

— Скажите, капитан, а чего нам не сказал Микаэль? — Наконец спросил Дьюмен.

— Того, что переменная Хадсона стала константой. И все полёты в космос теперь прекращены.

— А зачем полетели вы?

— Я должен был попасть на Нептун, во что бы то ни стало, и попытаться найти древние установки, когда-то защищавшие Землю и другие планеты от Гастерии и Дварка.

Обмен информацией с капитаном Ларсом занял около двух часов. Капитаны «Омеги» и «Линейного» заключили соглашение, о взаимодействии для поисков древнего механизма, созданного неизвестной цивилизацией, и предположительно находящегося на Нептуне.

— А если его здесь нет? — Спросил Ларса Дьюмен.

— Он здесь. По многолетним наблюдениям за газовыми гигантами — Юпитером, Сатурном, Ураном и Нептуном, учёные пришли к выводу, что Нептун периодически отклоняется от своей орбиты на несколько сот метров в сторону пояса Койпера. Происходит это всегда в одно и то же время: один раз в тридцать нептунианских лет. На Земле же проходит около пяти тысяч лет. Через десять земных лет Нептун становится на место, и как ни в чём не бывало, летит дальше по своей орбите. Этого отклонения пока никто не наблюдал воочию, его вычислили исходя из многолетних наблюдений за кометами и, как ни странно, движением транснептуновых объектов. Особенно Квавара.

Учёным удалось смоделировать событие, способное сдвинуть Нептун с его орбиты. Оно очень напоминает отдачу противоастироидной пушки на Луне, когда она палит особо крупным зарядом. Луна «уходит» в противоположную выстрелу строну, на четыреста метров, и тут же становится на место, подчиняясь гравитации Земли и Солнца. Но если представить, что выстрелы идут один за другим, то Луна так и будет отклонена от своей орбиты, пока стрельба не прекратится. Но на Нептуне, скорее всего никто, никуда не стреляет. Расчеты показывают, что такую же отдачу может вызывать мощное непрерывное излучение. Наука Земли пока не в состоянии даже представить, что же за излучение способно сдвинуть с орбиты такую махину, как Нептун, и зачем оно нужно.

Но главным подтверждением того, что на Земле когда-то существовала цивилизация, которая знала всё о Дварке, Гастерии и других планетах этой тёмной звезды, стали найденные в конце третьего тысячелетия документы. Они были спрятаны в недрах одной из столовых гор Южной Америки и прекрасно сохранились. Учёным удалось расшифровать, что именно представители этой цивилизации создали на Нептуне некую установку, генерирующую направленное излучение. Но дальше слова «какое-то» дело не пошло. В человеческих понятиях видимо пока не существует термина обозначающего суть предмета, о котором идёт речь. Но это не значит, что такая установка нереальна.

А теперь о косвенных подтверждениях того, что на Нептуне работал некий супер излучатель. Все знают, что в атмосфере Нептуна долгое время существовало большое тёмное пятно, которое исчезло в конце двадцатого века. Это пятно считали антициклоном, и полагали, что оно было «дырой» в метановых облаках. Каково же было удивление астрономов, когда в атмосфере Нептуна было найдено не менее двадцати мест, где раньше могли существовать образования, подобные большому тёмному пятну. Следы таких антициклонов прослеживаются по всему северному полушарию планеты. Далее эти антициклоны могут преобразоваться в циклоны, и ещё некоторое время существовать, перемещаясь на юг. И если мы правильно отследили розу ветров в экваториальной зоне планеты, то все эти бывшие большие пятна образовались в одном и том же месте.

Я был под этим местом в нижних уровнях Нептуна, и скажу вам, там нет ничего, что отличало бы его от любого другого места на экваторе.

— А лужайка, на которой находится ваш корабль, единственная на планете? — Спросил Левин. — Я не смог сорвать травинку, она растянулась, как резиновая.

— Да, такая лужайка одна, правда, гигантская. И трава на ней искусственная. Я полагаю, что она была создана, для того, чтобы сверху было видно, где находится, такая же как на Тритоне, портальная разметка колодца. — Ответил Ларс. — И слово «сверху» означает — в пределах сети отделяющей нижний уровень Нептуна, от ядовитой атмосферы.

— Сети? — Удивился Дьюмен.

— Да, это именно сеть, очень тонкая ячеистая система. Учёные предполагают, что благодаря такому строению конструкции закрывающей кислородный низ, там поддерживается нужная влажность, и сбрасывается в верхние слои избыток углекислоты, выделяемой деревьями. Многие, кто изучал Нептун, уверены, что во всём, что мы здесь видим, есть определённый порядок, и он лежит на поверхности, но мы его не можем понять. Как и оторвать кусочек сети для анализа.

Когда разведчики вернулись на «Омегу» вместе с капитаном Ларсом, который прилетел на своём одноместном разведывательном судне, почти весь экипаж собрался возле шлюза.

— Терпение, господа, через час, всех, кто свободен, жду для разговора. — Сказал капитан Дьюмен, пробираясь к эскалаторам.

Нил Ларс крутил головой и всё время улыбался.

— Мне всегда хотелось побывать на одном из судов «Апостериори», и вот мечта сбылась. — Сказал он Левину.

— Забавно, наверное, попасть на музейную древность?

— Скорее занимательно, видеть воочию то, о чём так много читал. Ваша миссия — легенда в космонавтике Земли.

Капитан Дьюмен пообещал капитану Ларсу, что прежде чем встретиться с экипажем «Омеги», он поговорит с Салли Линден. Но Салли нигде не показывалась, ещё до того, как на корабль вернулись шатлы. Дьюмен не стал искать Салли, решив, что она просто не слышала, что они вернулись. Извинившись перед Ларсом, Дьюмен устроил ему экскурсию по своему кораблю. Когда они дошли до жилых отсеков, то увидели, что возле одной из кают толпятся люди и роботы уборщики.

— Что случилось? — Спросил Дьюмен.

— Из каюты Салли Линден вытекает какая-то жидкость, дверь приоткрылась, но видимо её подпёрли изнутри, мы не можем открыть. — Ответил дежурный техник.

— Как давно вы это обнаружили?

— Как только на пульт пришло автоматическое уведомление о непорядке в коридоре.

Левин присел и коснулся пальцем бурой жидкости.

— Это кровь! Срочно вызовите Керекеша!

Дверь не удалось открыть, и её просто срезали. Салли лежала на полу, истекая кровью.

— Она вскрыла себе вены, около двух часов назад. Салли мертва. — Сказал Керекеш.

— А где нож, которым она резала свои вены? — Спросил Дьюмен.

Керекеш поднял маленький ланцет:

— Вот он. Похожие ланцеты используют в стоматологии.

Ларс стоял рядом с Дьюменом и вдруг сказал:

— Я уже видел эту женщину.

— И где же вы могли её видеть? — Удивился Дьюмен.

— Несколько лет назад, её задержали в космопорте на Марсе без документов. Она прилетела из орбитальной колонии над Европой. Её показывали по всем каналам, с просьбой опознать. В орбитальной колонии Европы работает сорок тысяч человек, и там её никто не узнал. При посадке в космолёт её не было среди пассажиров. Кажется, её нашли в служебном отсеке корабля в вентиляционной камере. И она не могла говорить. Я это запомнил, потому что это нонсенс. Ничего подобного раньше никогда не было. Подождите, я свяжусь с «Линейным», возможно там сохранились записи тех сообщений.

Через несколько минут, Ларс показал сообщение космической таможни Марса с фотографией неизвестной. Это была Салли. У неё был неухоженный, даже диковатый вид, и одета она была в странный плащ серебристого цвета.

— Но Салли, вот уже десять лет в экипаже «Омеги». — Удивился Дьюмен. — Хотя…

Левин, когда она летала на «Ипсилон»?

— Шесть лет назад. Психолог «Ипсилон», из-за болезни был эвакуирован на Землю, а там понадобилась срочная психологическая помощь беременной женщине.

— Кто летал вместе с ней?

— Пилот малого разведывательного крейсера. Я забыл его фамилию. — Сказал Левин.

— Пилот Сем Чарлстон. — Это подошёл Панарин. — Я это точно помню, потому что принимал у него отчёт о полёте.

— Немедленно вызвать Чарлстона ко мне!

Пока вы будете общаться с экипажем, я поговорю с пилотом Чарлстоном. — Сказал Дьюмен Ларсу.

— А вы не помните, что сталось с той женщиной на Марсе? — Спросил Ларса Левин.

— Скорее всего, её отправили в какую-нибудь лечебницу. Но, честно говоря, я не интересовался. — Ответил Ларс.

Встреча Ларса с экипажем «Омеги» напоминала урок истории. Люди «Омеги» задавал Нилу Ларсу много вопросов, и он кратко на них отвечал, предупредив, что не считает себя вправе рассказывать подробно о событиях, которые произошли между их и его временем. Но людей интересовало, каково политическое устройство его мира, были ли на планете мировые войны, и сколько всего людей живёт на Земле и в её колониях в четвёртом тысячелетии. Ларс удивился, что только один человек спросил о том, каковы достижения в земной космонавтике, и насколько далеко человечество углубилось в космос, и встретили, наконец, земляне братьев по разуму, или нет.

Рассказ Ларса смутил многих членов экипажа, только что отработавших в глубоком космосе десять лет. Потому что основной целью миссии «Апостериори», был поиск путей, к ещё более дальним космическим путешествиям. Даже корабли «Апостериори» были уже межзвездного класса. Но Ларс сказал, что эта цель не была достигнута. По итогам «Апостериори» было принято решение, что людям пока не стоит покидать Солнечную систему. Ведь система звезды Солнце, сама по себе представляет колоссальный интерес для науки. И прежде чем отправляться к далёким звёздам, нужно изучить, и понять свой собственный дом. На заре космической эры люди рвались к звёздам, игнорируя изучение своей планеты, и поплатились за это потерянным временем. Ведь океан Земли — колыбель жизни, как ни странно это прозвучит, дал ответы на многие вопросы о космосе. А исследования земных недр позволили в дальнейшем правильно понять, почему внутренние планеты Солнца, так называемой земной группы, так отличаются от внешних газовых гигантов.

— Вам ещё предстоит привезти отчёт о своей работе. Я не в курсе, какие конкретно причины послужили отказом от путешествия к другим звёздам. Но закон, который ещё в ваше время назвали «Законом колыбели», действует в полной мере и в моём времени. По закону колыбели живёт вся космическая отрасль Земли. И только автоматические аппараты отправляются к ближайшим звёздам.

Перепуганный Чарлстон вытянулся перед Дьюменом в струнку и заговорил первым:

— Я знал, господин капитан, что рано или поздно правда выплывет наружу, но я не мог сам рассказывать, потому что боялся, что меня поднимут на смех.

— Ты о чём, Сем? — Дьюмен был шокирован. Он никак не ожидал, что Сем поймёт, зачем его вызвали.

— О полёте на «Ипсилон» с Салли Линден. Мы уже летели обратно, когда Салли вдруг исчезла. Связи с «Омегой» ещё не было, и я попытался доложить на «Ипсилон», но моё сообщение там не получили. Двое суток, я жил в страхе, потому что деваться с крейсера некуда, задраенные люки никто не открывал. Я, раз, за разом, просматривал записи внутренних и внешних видеокамер, но ничего нового не находил. Салли вышла из рубки по моей просьбе, проверить показания температурных датчиков двигателей. Мне показалось, что левая турбина греется несоответственно графику. Больше я Салли не видел, до того момента, когда она, как ни в чём не бывало, вышла утром к завтраку. Я её спросил, почему она не показывалась двое суток. Она пожала плечами, и ничего не сказала. Но, я проверял её каюту, чуть не каждый час, Салли там не было. Мы провели в пути ещё неделю, и Салли вела себя как всегда. Но когда мы прилетели на «Омегу», сдавая крейсер на стоянку, я нашёл в вентиляционных трубах, какой-то блестящий, оплавленный свёрток. Я взял его, но он буквально испарился в моих руках. Больше мне ничего неизвестно, господин капитан. — Сем Чарлстон опустил голову, потом добавил: — Салли, после того полёта, больше со мной не здоровалась. Она проходила мимо, словно я пустое место.

— И ты решил, что это у тебя проблемы с головой, и в полёте с «Ипсилона» ничего особенного не было, и Салли не исчезала?

— Да, господин капитан.

Дьюмен отпустил Чарлстона и вызвал Левина.

— Похоже, нам придётся самим провести расследование. С Земли никого не вызовешь. Когда Ларс закончит встречу с экипажем, пойдём в каюту Салли, нужно её тщательно обыскать. Вдруг записку оставила?

Левин покачал головой, и ничего не ответил.

Когда Левин, Ларс и Дьюмен добрались до жилых отсеков, в каюте Салли уже убрали кровь, и в воздухе витал запах какого-то антисептика, похожий на запах йода.

— Странное ощущение пустоты, — сказал Левин, — словно мы попали в вакуум.

— Так бывает в домах, где только что умер хозяин. — Сказал задумчиво Дьюмен. — Салли прожила в этой каюте десять лет, здесь все её вещи.

— Подождите, — сказал Ларс, — у меня есть маленький механизм, который может сработать, как рентген. Ни к чему, ни прикасаясь, мы увидим, что лежит в шкафу, и даже в карманах одежды. Ларс достал что-то напоминавшее карандаш и положил его на пол. — Давайте выйдем в коридор и оставим дверь открытой.

«Карандаш» вдруг выпустил луч, похожий на веер и начал медленно поворачиваться. На этом веере, как на экране отражалось всё, что лежало в ящиках письменного стола, закрытом шкафу и на небольшой подставке, где стоял горшок с искусственным цветком.

— Стоп! — Сказал Левин. — Подставка для горшка, это какая-то книга, а в самом горшке пакеты с чем-то сыпучим.

— Не торопитесь, — сказал Ларс. — Он ещё пол, стены и потолок не просветил.

Каюта Салли Линден оказалась битком набита непонятными вещами. «И как она только всё это на борт пронесла? А как ухитрилась спрятать за обшивкой стен и под покрытием пола и потолка?» — удивлялись Дьюмен и Левин. Но Редеш не удивился. С помощью роботов уборщиков и ремонтников, на корабле можно спрятать всё, что угодно. Он даже продемонстрировал, как отогнув пластины, которыми покрыты стены, можно заложить за них плоские предметы. А потом вызвал робота ремонтника, и тот поставил пластину на место, да так, что и следа от вскрытия не осталось. Проверив журнал вызовов роботов в каюту Салли, капитан Дьюмен присвистнул. За десять лет, Салли вызывала робота ремонтника триста четыре раза.

— Получается, что она вскрывала свои тайники один раз в месяц?

— Да, командир, получается так. В личных каютах нет камер видеонаблюдения, и Салли этим пользовалась.

— Но что это такое? — Дьюмен показывал на блестящую ткань уложенную пластами, и между этими пластами ткани лежали прозрачные мягкие пластиковые прямоугольники, с какими-то прожилками и точками, напоминавшие компьютерные платы.

— Блестящая ткань похожа на отражатели, которые крепятся на вакуумных двигателях. Как это не странно прозвучит, но эти отражатели своего рода текстиль. — Сказал Ларс. — Насколько мне известно, такой вид отражающей поверхности изобрели всего лет двести назад, для моего времени. В вашем времени такого просто быть не может. Потому что ещё нет технологии обработки радиоактивных металлов, методом своеобразного теснения на мягкой керамической поверхности. Эта керамика может быть настолько тонкой и лёгкой, что вес ей придаёт только сам металл и покрытие антикоррозийной плёнки.

А вот что это такое, — Ларс показал на прозрачный прямоугольник, — я не знаю.

Когда Левин взял в руки книгу, которая служила подставкой для цветочного горшка, он сказал:

— Ничего не понимаю, книга новая, но язык, на котором она написана, мне неизвестен. Насколько я знаю, такой манеры написания не было ни в одной земной культуре. Буквы, если это буквы, напоминают раскидистые деревья, и на первый взгляд, все одинаковые. Только при внимательном рассмотрении видно, что они кое в чём отличаются.

— Да, я тоже вижу такое в первый раз. — Сказал Ларс, заглядывая Левину через плечо.

А из-за стен и из-под пола, техники доставали всё новые и новые тщательно упакованные вещи.

— Она не могла пронести всё это на корабль за один раз… — Задумчиво сказал Дьюмен. — Мы прилетели на лонг причал одновременно, все сто сорок человек, и ни у кого не было такого объёмного багажа. В том числе у Салли. Нужно посмотреть запись нашего прибытия на борт.

Техники нашли за потолочным покрытием коробку с разобранным механизмом, назначения которого не знал даже Ларс. При нём оказалась инструкция, несомненно, на английском, но очень продвинутом языке. Множество заимствований, как сказал Левин, сделали его понятным, для любого носителя немецкого, испанского или русского языков.

— Это итсел, служебный международный язык. В моём времени он используется только для маркировки и программирования товаров международного значения. — Сказал Ларс.

— Например, входная панель на «Линейном»? — Улыбнулся Левин.

— Да. Но инструкция это не маркировка, я не припомню, чтобы инструкцию писали на итселе. Дайте взглянуть. — Ларс взял в руки прозрачный пластик, на котором была напечатана инструкция. — Этот прибор называется бислит, используется для связи в пространстве, где невозможно использовать другие виды связи. Принцип работы — установка вакуумного коридора до точки, с которой нужно связаться, по которому беспрепятственно пройдут любые электромагнитные волны. Вы обратили внимания на дату изготовления? Пять тысяч четыреста двенадцатый год. А изготовитель — Производство субстративных бислитов, Шенгария, система Тольмут, Андромеда…

В моём времени до Андромеды ещё не добрались. — Вздохнул Ларс. — Хотя название Шенгария мне знакомо. Секунду. Вот! «Шенгария, небольшой участок спиральной галактики в созвездии Андромеда, где находится сразу несколько пульсаров. Назван по имени первооткрывателя Людвига Шенгара».

— Капитан, я прошу вас срочно прибыть в медицинский отсек. — Голос Керекеша, прозвучал, как гром среди ясного неба, в тишине, которая наступила в каюте Салли Линден.

— Что случилось, Керекеш? — Спросил капитан Дьюмен.

— У Салли Линден странные анализы крови. И она темнеет на глазах.

— Что значит темнеет? — Спросил Левин.

— Становится чёрной, но, ни как наши темнокожие земляне, она чернеет, и становятся невидимы её черты.

Салли лежала на операционном столе, Керекеш уже собирался сделать вскрытие, когда останки почернели. Ещё угадывались очертания человеческого тела, но уже было невозможно различить лица, рук, только волосы остались светлыми, такими, как были при жизни Салли. На глазах изумлённых людей, Салли превращалась в глубокую черноту. Когда Керекеш накрыл тело простынёй, она накрыла стол, как скатерть, словно на столе никого не было. Дьюмен сдёрнул простыню, и все ахнули, на столе остался только плоский абрис, который постепенно становился всё меньше и меньше. Вскоре на столе лежали только волосы Салли.

— Разве она носила парик? — Спросил Левин.

Керекеш побежал в свою лабораторию, и вскоре вернулся, держа в руках пустые пробирки.

— Её кровь испарилась! На предметных стёклах микроскопа то же самое — не осталось ни одного образца тканей Салли. И даже стальной ланцет исчез!

— Вы хоть что-то успели исследовать? — Спросил Дьюмен.

— Да, кровь и срез кожи, который остался на ланцете, когда Салли резала вены.

— Дай посмотреть отчёт.

Когда капитан Дьюмен прочитал вслух заключение Керекеша, в лаборатории снова повисла тяжёлая тишина.

— Слишком много впечатлений, за последние двое суток. — Наконец сказал Левин.

— Мы десять лет работали бок, о бок с человеком из другого мира, и даже не подозревали об этом. Если бы не Керекеш, мы бы так и не узнали, что Салли Линден имела неземную ДНК, и жила под чужой личиной. — Отозвался капитан Дьюмен. — Нужно продолжить изучение всего того, что нашли в каюте у Салли. Особенно заманчиво исследовать порошок из цветочного горшка. Каждая крупинка этого порошка это какой-то маленький предмет, который можно разглядеть только под микроскопом. Сколько всего разновидностей предметов вы насчитали?

— Пока тринадцать. Среди них три компьютера, очень напоминающие компьютер Хадсона с «Америки», несколько самоходных тележек, четыре ракетных ускорителя, и что-то вроде накопителя энергии, но точно не электрический аккумулятор.

— Мне нужно ненадолго вернуться на «Линейный». Я возьму с собой несколько крупинок этого предметного порошка и постараюсь их исследовать в своей лаборатории.

Всё, что было найдено в каюте Салли Линден, сложили на лабораторных столах, самой большой химической лаборатории «Омеги». Ларс, Левин и Панарин старались найти какую-то логику в том, зачем Салли собирала эти предметы. Уже не оставляло сомнений то, что Салли путешествовала во времени, прямо с борта «Омеги», и приносила с собой из этих путешествий различные артефакты. Только книгу и пакетики с микроскопическими копиями различных объектов, Салли пронесла на «Омегу» в своём багаже. Это показала запись того, как багаж Салли проходит через интроскоп космопорта «Левел». Лазерный микроскоп, через который рассматривали то, что Ларс назвал «предметным порошком», открывал всё новые и новые скрытые в нём конструкции. Там было нечто напоминающее мост, различная мебель, и даже андроиды, киборги и дроиды. Дроидов же было больше всего, в основном рабочие, но и боевых, тоже хватало. Предназначение роботов, распознавали по соответствующей экипировке.

— И это не игрушки. — Сказал Ларс. — Это что-то вроде конструктора, который можно увеличить, и все предметы, так сказать, «оживут». Я попробовал поджечь несколько крупинок в лаборатории «Линейного», в бункере для взрывных работ. И вот что получилось.

Ларс достал свою пластину, и на ней появилось изображение, как на лежащие в чаше Петри четыре кристаллика, ударил миниатюрный разряд. Сначала кристаллы задымились, потом начали увеличиваться в размерах и обугливаться. Когда их залило водой, перед изумлёнными людьми оказались обгоревшие, но вполне узнаваемые роботы дроиды.

— Их даже можно восстановить. — Сказал Ларс. — Такие дроиды массово производились в конце третьего тысячелетия, для работы в безвоздушном пространстве в поясе астероидов. Но, я никогда не слышал о технологии их уменьшения, а потом восстановления в рабочем размере. Хотя дьявольски удобно — перевезти в кармане горсть оборудования, и на месте увеличить. Только как такое возможно?

Дьюмен показал Ларсу запись выступления Салли Линден на собрании экипажа, когда стало известно, что «Омега» перешёл во времени на триста лет тому назад, и разговора с Салли о «Дороге бытия богов».

— Она говорит о бавахатонах? — Ларс попросил показать ему ещё раз тот фрагмент записи, где Салли рассказывает о том, как её муж Рем Хадсон нашёл на раскопках дневник учёного по имени Сирджун.

Когда Ларс пересмотрел запись два раза подряд, всё время, поглядывая на свою пластину, Дьюмен спросил, что его так заинтересовало в словах Салли.

— Название этих богов Сирджуна — бавахатоны. В документах из столовой горы, речь идёт об ахатах. Это слово перекликается со многими понятиями в языках человечества, но главное, это талмудское слово, относящееся к Иегове. Я никак не могу уловить связь слов бав — бава, река, протока, путь воды, и ахат — божий. «Дорога бытия богов», говорит Салли, которая контролировала ход линейного времени в Солнечной системе. А теперь она вышла из строя.

Я думаю, что нам нужно работать в двух направлениях: на Нептуне, продолжать поиски древнего механизма, и изучать всё, что было найдено в каюте Салли Линден. Меня не отпускает мысль, что если мы хотя бы частично поймём, предназначение предметов, которые она собрала, то узнаем, кем она была на самом деле, и почему покончила с собой.

— Салли не покончила с собой, её убили! — Все повернулись на голос Панарина. — Я просматривал записи камер слежения в жилом отсеке, и вот что нашёл.

Из темноты коридора появляется тень, напоминающая катящееся колесо. «Колесо» подкатываясь к дверям, на мгновение останавливается, потом катится дальше. Докатившись до двери каюты Салли Линден, колесо проходит сквозь дверь, словно её нет. Через несколько минут в коридор выходит прозрачное двухметровое существо, оно держит в руках окровавленный ланцет. Потом оборачивается и бросает ланцет в каюту. Несколько секунд существо раскачивается возле каюты, потом возвращается туда. И вот по коридору снова катится колесо — тень, которое исчезает в переходном шлюзе, просто растворяется в воздухе, едва оказавшись в невесомости.

— Он вернулся в каюту, чтобы подпереть дверь. Наверное, чтобы Салли не смогла выбраться и позвать на помощь. — Сказал капитан Дьюмен. — И как он проник на «Омегу»?

— Капитан Пинч написал, что к кораблю «Америка» на Кваваре подходили какие-то существа, которые потом сворачивались, и становились похожи на колёса. Но на записи камер обзора никаких существ не оказалось. — Прошептал Левин.

— На «Америке» камеры имеют слабое разрешение и небольшой угол обзора. Кроме того, у них неважная светочувствительность. Они могли «не заметить» то, что так похоже на тень. И скорее всего, присутствует на записях как шум.

Левин, мы можем как-то обработать записи с «Америки»? — Сказал Дьюмен.

— Попробуем.

— Хорошо. А теперь я хотел бы узнать, как этот мистер Тень проник на «Омегу» и зачем ему было убивать Салли.

— Он не проникал на «Омегу». — Сказал молчавший до этого Ларс. — Во всяком случае, его здесь не было физически.

— Что вы имеете ввиду?

— В моём времени, по свидетельствам очевидцев, такие существа начали появляться в поясе Койпера около трёхсот лет назад. Но они эфемерны. Они свободно проникают в физические объекты, но не способны нанести какой-нибудь вред, они даже не могут контактировать с физическими объектами и человеком. Наши учёные сделали вывод, что мы, наконец, воочию столкнулись с тем, что называется многомерность. Эти существа из другого, параллельного нашему мира.

Предвосхищая ваш вопрос, как же он смог убить Салли Линден, скажу — она была такой же, как он. Замаскированным под человека, существом из мира этих трансформирующихся в кольцеобразные структуры гуманоидов. Хотя те, кто сталкивался с ними на Кваваре, считают, что они не трансформируются, а просто используют некое снаряжение, позволяющее им передвигаться с невероятной скоростью в аппарате в форме колеса. Я просматривал записи, одной из экспедиций высадившейся на Квавар, где видно, что это существо, трансформируясь, словно усаживается в кресло, а вокруг него образуется колесо похожее на сплетённую из стальных тросов автомобильную покрышку.

— Но как он сумел подпереть дверь каюты Салли? — Удивился Левин.

— А чем он её подпёр? — Спросил Ларс.

— Э-э-э, кажется какой-то тумбочкой… — Панарин почёсывал затылок. — Хотя мебель в каютах намертво закреплена. Я схожу, посмотрю.

С Панариным пошли Левин и капитаны Ларс и Дьюмен.

Никакой тумбочки в каюте Салли не было.

— Ну, как же, — возмущался Панарин, — роботы не смогли её отодвинуть, пока не сняли дверь. Потом эту тумбочку поставили в угол, вот сюда.

— Дежурный, у вас есть записи роботов, которые вскрывали дверь в каюте Салли Линден? — Спросил капитан Дьюмен.

— Секунду, сэр! — Отозвался дежурный. — Да, запись робота ремонтника, длительностью двадцать минут, и робота уборщика, длительностью тридцать две минуты. Ремонтник снимал дверь каюты, а уборщик убирал кровь, когда вынесли тело.

Пока капитан Дьюмен лично трижды просматривал записи роботов, прошло около трёх часов. В это время в лаборатории разбирали робота уборщика, и «колдовали» над видеозаписью. И, наконец, Левин позвал:

— Капитан, мы нашли.

В пылесборнике пылесоса, оказалась крупинка из предметного порошка. Под микроскопом она выглядела, как микроскопический стальной кубик.

— Получается, что этот «кубик» был активирован строго на определённое время. — Сказал Панарин.

— Да уж, пока выносили тело Салли, «тумбочка» стояла там, где её поставили. А когда явился робот уборщик, её уже не было. Она каким-то образом превратилась в крупинку из предметного порошка. — Проворчал капитан Дьюмен.

— Капитан, нашёлся ланцет! — Раздался из передатчика голос Керекеша. — Он лежал на том же месте, только стал микроскопическим.

— Понятно. — Отозвался Дьюмен.

— Этим колёсникам нет никакого дела до людей. — Сказал Ларс. — Во всяком случае, они ни разу не проявляли даже минимального интереса к людям и их технике. На Кваваре за всю историю космических полётов образовалось небольшое кладбище погибших кораблей. В основном это беспилотники попавшие в аварию в поясе астероидов. Почему-то их всех сносит к Квавару, и они падают на поверхность этой загадочной планетки. Колёсники ни разу не были замечены возле этих кораблей. Они разъезжают по Квавару, словно на его поверхности ничего нет. Именно потому, что они проходят насквозь любой земной искусственный объект, учёные сделали вывод, что они просто эти объекты не видят. Колёсники пребывают в своём пространстве.

Но судя по тому, как колёсник катился по коридору «Омеги», и явно искал каюту Салли, они всё-таки при желании способны видеть и людей, их технику, и даже умеют читать человеческие надписи.

— А почему вы назвали Квавар загадочной планеткой? — Спросил Левин.

— Дело в том, что долгое время не удавалось рассчитать её орбиту. У неё много общего с Землёй. Она летит по орбите с той же скоростью, и угол наклона её оси совпадает с земным до тридцать пятого знака после запятой. Кстати как у Марса и Нептуна тоже. И вращается она точно так же, сутки на Кваваре равны двадцати четырём часам. Но куда она летит, мешал вычислить Нептун, влияние которого в поясе Койпера трудно переоценить. И только недавно стало понятно, что Квавар сворачивает не в сторону Солнца, а скорее в сторону мифического Дварка. И вообще, среди транснептуновых объектов, только Плутон и Эрида, несомненно, вращаются вокруг Солнца. А вот орбиты остальных шестнадцати планетоидов с достойными размерами, всё ещё не рассчитаны до конца. И ведут они себя подобно Квавару — на каком-то этапе взаимодействуя с Нептуном. А потом, когда Нептун отдаляется, следуя по своей орбите, планетоиды, словно освободившись от влияния его гравитации, устремляются по другому пути, который совершенно не соответствует расчётам земных учёных.

— Как всё оказывается сложно в нашей родной Солнечной системе… — Левин, что-то записывал в свой планшет, а потом спросил: — Скажите, Ларс, а в вашем времени уже построили знаменитую «теорию» всего?

— Простите? — Не понял Ларс.

— Ну, или «единую теорию поля»?

— О! Вот вы о чём. К сожалению, такая теория так и осталась гипотетической. В истории физики, время, когда учёные занимались подобными теориями, называется «Век погибших фантазий». Кстати, по итогам вашей миссии «Апостериори», было закрыто много теоретических направлений в физике, космологии и астрономии. Математика наука гибкая, она помогает делать точные, на первый взгляд, расчёты разнообразных явлений, но на практике оказывается, что всё совсем по-другому. Мой учитель шутил, что в конце второго и начале третьего тысячелетий, учёные изобретали много природных явлений на кончике пера. Но только в единичных случаях, что-то предсказанное теоретически подтверждалось практически. До моего времени дожила, ещё не подтверждённая или опровергнутая, только теория Хадсона. Но, похоже, и её время пришло.

— Командир, крейсер и шатлы к полёту готовы. — Доложил по громкой связи дежурный.

— Нам пора собираться. — Сказал Дьюмен.

Команда «Омеги» из пятидесяти человек во главе с капитаном Дьюменом и научным руководителем Левиным, загрузилась в шатлы и крейсер. Капитан Ларс улетел первым, чтобы приготовить посадочную площадку, для летательных аппаратов с «Омеги». Нептун встретил людей, всё той же безмятежной погодой и лёгким ветерком, который слега шевелил ветви могучих деревьев. Ларс точным выстрелом в один из квадратов портальной разметки атмосферного колодца, закрыл его. Надёжно закрепив крейсер и шатлы на искусственной лужайке недалеко от «Линейного», команда «Омеги» перешла на корабль капитана Ларса.

Когда Нил Ларс проводил каждого вновь прибывшего в отдельную каюту, Панарин рассмеялся:

— А Микаеэль говорил, что «Линейный» корабль для киборгов.

— «Линейный» рассчитан на команду в триста человек, а при необходимости и шестьсот. Только тогда людям приходится жить в каютах по двое. Микаэль любит морочить голову незнакомцам. Например, сгенерировал внешность девушки, согласно моим запросам, а потом показывал всем её фотографию, и говорил, что это моя невеста. А я всего лишь в шутку отвечал на его дурацкие вопросы.

— Это не та самая девушка, фото которой у вас в каюте на зеркале?

— Точно. Микаэль даже имя ей придумал — Мери. Моя мама поверила Микаэлю, и долго просила меня, познакомить её с Мери. А где бы я ей эту Мери взял? — Мужчины ещё немного поговорили о привычках биоробота Микаэля и разошлись по каютам отдыхать.

Первые два дня Ларс учил свою новую команду, как работать на оборудовании «Линейного», и управлять диковинными, для астронавтов «Омеги», летательными аппаратами. И вот четыре вертолёта — разведчика взмыли в небо. Те, кто остался на корабле, вынуждены были признать — на экранах радаров, без специальных фильтров, эти «вертушки» выглядят, как бледные тени.

— Подлетаем. — Сказал Ларс Дьюмену. — Смотрите, только идеально круглое озеро отличает это место от всех остальных мест на Нептуне. Но как я не старался, я не смог найти вокруг ничего особенного. Я даже поднимал в небо «Линейный» и сканировал окрестности всеми доступными способами. Ни повышенной радиации, ни подземных построек и коммуникаций. Озеро искусственное, как и всё остальное на нижних уровнях планеты.

— Да, по размеру озеро совпадает с размером знаменитого пятна — антициклона в верхних слоях атмосферы Нептуна. — Отозвался Дьюмен.

— Это первое, что бросается в глаза и наводит на мысль, что озеро и есть тот самый излучатель. По крайней мере, зеркало поверхности могло быть линзой, через которую проходило излучение. Смотрите, это моя симуляция работы излучателя такого размера. — И Ларс показал на экране бортового компьютера, как из озера выходит луч и, устремляясь вверх, пробивает насквозь атмосферу планеты. — Этот луч, скорее всего, работает, как запускающий механизм портала колодца, где лазер несёт в себе определённую программу.

Приземлившись на берегу озера, люди облетели его на неком подобии пассажирских дронов. Ларс рассказывал, что только недавно обнаружил на восточном берегу небольшой холм в форме правильной четырёхгранной пирамиды, но не успел его исследовать.

— Смотрите, вот этот холм! — Ларс показывал на курган высотой около ста метров, скрытый за спускавшимся к самой воде деревьями. — Я проверял результаты сканирования этого места, холма как будто здесь и не было. Я снова просканировал озеро и его берега, результат тот же — холм мои приборы не видят. Я дважды подходил к холму, и даже поднимался на его вершину, по восточной грани, и ничего не заметил, кроме того, что на холме та же самая искусственная трава, что и везде на планете. И возможно такие пирамиды есть и в других местах на Нептуне, но они отражают любые излучения, и найти их практически невозможно. Разве что обойти планету пешком. Потому что эту пирамиду я увидел, только обходя озеро своими ногами. С воздуха она невидна.

— Вы пробовали проводить здесь раскопки? — Спросил Левин.

— Пробовал. Но лопата упиралась в камень на глубине полуметра. И это обычная нептунианская порода — так называемый тамк, местный гранит. Он здесь повсюду.

— А если убрать траву и почву? — Спросил Дьюмен.

— Я думал об этом, но решил сначала обследовать единственную на Нептуне реку. На «Линейном» несколько роботов для бурения, их можно настроить и на такую работу.

— А может запустить наши механизмы? — Спросил Левин Дьюмена. — Они управятся за два часа.

На следующий день грузовик с «Омеги», который привёл на Нептун старпом Панарин, завис над холмом, и аккуратно выпустил четыре землеройные машины на парашютах. Через два часа холм был очищен от почвы с травой, и Панарин, загрузив обратно в грузовик землеройные машины с помощью электромагнитной тяги, отправился в обратный путь на «Омегу». Перед глазами людей предстала пирамида из цельного куска тамка, грани которой были отполированы до зеркального блеска.

— Ого, — сказал Ларс, — никак не ожидал. Такие пирамиды встречаются повсюду на Ио. Но из-за вулканической активности этого спутника Юпитера, их обнаружили всего лет сто тому назад для моего времени. До сих пор учёные спорят искусственные они, или нет. Пирамиды Ио сильно повреждены и покрыты вулканическими выбросами пепла и серы, иногда до самой вершины. И в их расположении не просматривается никакой системы. Кто-то из учёных пошутил, что это склад каких-то бракованных заготовок, в беспорядке разбросанных по поверхности спутника. Я лично видел пирамиды Ио, и они идентичны этой, только грани у них не отшлифованы. Минуточку, сейчас посмотрю, из чего состоят пирамиды на Ио. — Ларс склонился над своей пластинкой и вдруг вскрикнул: — Колодец окружён колёсниками! Всего три минуты назад их там не было. Смотрите!

Ларс выпустил из своей пластинки плазменный экран, и все увидели, что в космосе вокруг прохода через атмосферу Нептуна собралось призрачное скопище этих самых колёсников.

— Старпом! — Крикнул в передатчик Дьюмен. — Ты уже прошёл через колодец?

— Да, десять минут назад, я уже на пути к «Омеге». — Отозвался Панарин.

— Включи обзорные экраны и направь камеры на колодец. — Выдохнул Дьюмен.

— Я ничего не вижу, капитан! — Голос Панарина дрогнул. — Что случилось?

— Капитан Ларс, мы можем показать Панарину колёсников? — Спросил Ларса Дьюмен.

— Да. Сейчас. — Ларс убрал плазменный экран, потом снова его выпустил, и все увидели удивлённого Панарина.

— Как вы смогли? Я вижу и вас и колодец. О, боже! Их тысячи! И кажется, прибывают ещё и ещё.

— Капитан Дьюмен, вы можете посадить «Омегу» на Нептун? — Спросил Ларс.

— Я тоже об этом подумал. Разве что в океан. С твёрдой поверхности будет проблематично взлететь. — Отозвался Дьюмен.

— Тогда вам придётся поторопиться.

— Дождёмся, пока Панарин пристыкует грузовик, и займёт своё рабочее место в рубке. Редеша должен кто-то страховать при такой необычной посадке корабля.

Капитан Дьюмен отдал все необходимые распоряжения на «Омегу», и четыре вертолёта взяли курс на океанское побережье.

Когда «Омега» подлетел к колодцу в атмосфере Нептуна, то уже невооружённым глазом было видно, что проход окружает несметное количество призрачных колесообразных объектов. «Омега» нырнул в колодец, и в рубке услышали голос капитана Дьюмена:

— Ларс закрывает проход, сбавьте скорость до трёхсот километров в час. Вы успеете долететь до поверхности до закрытия колодца, его воронка скручивается сверху вниз.

Панарин глядел на обзорный экран, куда транслировалось, как начал закрываться колодец, едва «Омега» прошёл через воронку.

— Они устремились за нами! — Крикнул он в передатчик. — Несколько успели пролететь до того как закрылся колодец. Но их накрыло газами верхнего слоя атмосферы и они сгорели. Вы видите?

— Видим. — Сказал Дьюмен. — У Ларса на орбите наблюдательные приборы и они показывают, как горят колёсники, которые не успели развернуться до закрытия колодца. Теперь внимание, вы прошли границу между верхним и нижним слоем атмосферы, поворачивайте на запад и, увеличив скорость до тысячи километров в час, летите прямо. Ты видишь на экране координаты места, где мы вас ждём?

— Вижу, командир. Время полёта с заданной скоростью полтора часа.

«Омега» причалил к созданному самой природой пирсу — от скалистого берега далеко в океан уходила узкая каменная коса, к которой могли причалить ещё несколько таких кораблей, как «Омега».

— Купание прошло недаром. — Сказал Панарин, оказавшись на берегу. — Мы нырнули на глубину три километра, и увидели, что на океанском дне тоже растут деревья. А дно равное и покрыто песком.

— Это самое глубокое место в океане Нептуна. — Сказал Ларс. — А его дно однообразно — везде деревья и песок. Только возле этой косы небольшой свободный участок.

— Но что могло понадобиться этим привидениям на Нептуне? — Спросил, спрыгнув с трапа «Омеги» Редеш.

— Судя по вашей записи, когда я улетал на грузовике, они на меня никакого внимания не обратили. А когда к колодцу подлетел «Омега», они засуетились и, перестроившись, бросились за ним вслед в колодец. — Панарин оглянулся на корабль. — Может они видят только большие объекты?

— Не думаю. — Ларс снова достал свою пластинку и выпустил плазменный экран. — Смотрите, что они делают сейчас.

— О, господи! — Прошептал Левин. — Они что окружили планету полностью?

— Похоже, что полностью. Сейчас посмотрим, что покажут другие мои наблюдатели.

Ларс по очереди выводил на экран картинки, и стало понятно, что Нептун словно покрылся сетью из призрачных колёс.

— Сколько у вас наблюдателей на орбите? — Спросил Ларса Дьюмен.

— Шестнадцать.

— А колёсники не могут их уничтожить?

— Они их не смогут увидеть и идентифицировать. Мы называем их «черви». Я поднял «червей» на более высокую орбиту. Эти приборы не больше пяти сантиметров в длину, и трёх в ширину, они прозрачные и не испускают никакого электромагнитного излучения, а только поглощают заряженные частицы из вакуума.

— Но что колёсникам здесь нужно? — Спросил Левин.

— Пока даже предположить не могу. Надеюсь, что у нас ещё есть время изучить всё, что было известно в моём времени об этих существах и, очень надеюсь, они не помешают нам заниматься своими делами.

Кстати, пирамиды на Ио тоже изготовлены из нептунианского тамка. А на Ио такой породы нет.

Ларс, Левин и Дьюмен двое суток изучали данные, которые имелись в компьютерах «Линейного» о колёсниках. Набралось около пятидесяти свидетельств современников Ларса, которые, так или иначе, сталкивались с этими призрачными гуманоидами. И все свидетели были уверены — колёсники высокоразвитые цивилизованные существа. И, казалось бы, из разрозненных данных, сложилась впечатляющая общая картина.

Предположительно колёсники живут на другом уровне, иначе говоря, в параллельном измерении, но умеют при необходимости перемещаться в наше измерение. Но такие «перемещения» в полной материализации, видимо отнимают много энергии, поэтому колёсники предпочитают какой-то половинчатый вариант. Они постоянно находятся в состоянии «полуприсутствия» в нашем мире, и ведут наблюдения за тем, что происходит в нашем измерении. Поэтому выглядят прозрачными. Но были и такие учёные, которые уверяли, что, ни о каких «полуприсутсвии» и другом параллельном измерении, речи быть не может, колёсники просто используют какую-то защиту, вроде скафандров. А то, что они «проходят сквозь стены» давным-давно теоретически предсказано, и известно как эффект Линдона. Суть этого эффекта в том, что любой живой организм способен, «сливаться» с другими организмами и неодушевлёнными предметами на субатомном уровне. Линдон, ещё в начале третьего тысячелетия доказал, что если смотреть на человека в предельном оптическом увеличении, то его тело будет выглядеть, скорее, как дырявое одеяло, чем как монолитный предмет. И благодаря этим «пустотам», человеческое тело способно проходить сквозь любой предмет, ведь и все предметы тоже по своей структуре «дырявые». Если выпустить все пустое пространство из всех атомов горы Эверест, она бы поместилась в обычной рюмке. Симуляция такого процесса показала, как при «слиянии», ткани живого организма словно «обходят» микроструктуру какого угодно предмета, вплоть до горных пород любой твёрдости и плотности.

Археологи всегда находили древние артефакты, в которых необъяснимым образом были слиты человеческие останки и горные породы, что не поддавалось никакому объяснению, кроме как гибелью людей при извержении вулканов. Но не все такие находки были связаны с вулканическими породами. Ещё в первом тысячелетии новой эры была найдена девушка «заключённая» в цельный кристалл кварца. Её поза подтверждала справедливость теории Линдона. Девушка, как будто сделала шаг вперёд, сумела войти в кристалл, но не смогла выйти из него. Этот кристалл долгие годы хранился в тайнике в одном из храмов в Италии, про него забыли, и обнаружили в конце тридцатого века по чистой случайности. В хрониках храма была запись, что «каменную женщину» христиане прятали от язычников, которые поклонялись ей, как богине Диане. Никто так и не идентифицировал национальную принадлежность девушки из кристалла. Кожа цвета «тёмный шоколад», белокурые волосы до плеч, и зелёные, как изумруды, глаза. Её одежда напоминала одеяние древнеримского легионера, только вместо панциря был кожаный колет.

— А что она держит в руке? — Спросил Левин, глядя на изображение женщины в кристалле.

Ларс предельно увеличил фотографию и задумчиво сказал:

— Это какой-то металлический предмет, но точно не оружие. Хотя, как сказать…

Во времени, в котором жил капитан Ларс о колёсниках было известно ещё и то, что они могли буквально «растворяться» в воздухе. И они всегда уступали дорогу людям. На Кваваре, где происходило большинство встреч людей и колёсников, они избегали прямых столкновений и каких либо контактов. Хотя люди неоднократно пытались в эти контакты вступить.

Однажды, потерпевший крушение корабль, совершил вынужденную посадку на Квавар. Капитан корабля и его команда клялись, что слышали по радио голоса, которые вели переговоры на незнакомом языке. И хотя на записи не оказалось никаких голосов, им поверили по одной единственной причине. Передатчик звездолёта был повреждён, и команда не могла отправить сигнал бедствия, но на Земле его получили. Причём на устойчивой волне, в диапазоне, который не используют в земном космофлоте.

— Я помню этот случай. — Сказал Ларс. — Сигнал бедствия был настолько мощным и чётким, как будто он был отправлен из соседней комнаты. И при этом был правильно закодирован, и содержал все положенные сведения о попавшем в беду корабле — серийный номер, название, координаты местонахождения и причину аварии. Словно кто-то «залез» в компьютер корабля и, найдя нужные сведения, отправил их на Землю.

В каюте Салли Линден мы нашли прибор бислит, создающий вакуумный коридор в космосе, по которому любые электромагнитные волны проходят до цели беспрепятственно. Сейчас мне думается, что тот сигнал бедствия был отправлен с помощью чего-то подобного бислиту. Уж очень быстро и без помех он дошёл до Земли.

— Погодите, — сказал капитан Дьюмен, — вы сказали, что эффект «прохождения сквозь стены», называется эффект Линдона?

— Да… — Ларс смотрел на Дьюмена широко открытыми глазами. — Я, кажется, понял, о чём вы.

Ларс быстро нашёл информацию об эффекте Линдона, и на экране появилась фотография учёного, открывшего этот эффект.

— Салли… — Прошептал Левин.

Салли Линден была одета в форму космофлота Земли, и выглядела лет на десять старше, чем во время работы на «Омеге».

— Саллиман Дороти Линдон, капитан корабля «Солано», действительный член академии гуманитарных наук, член-корреспондент академии естественных наук, пилот первого класса маломерных судов класса «Земля — Луна» и межпланетных судов класса «Земля — Марс», капитан первого ранга, пилот первого класса межпланетных судов класса «Земля — Койпер». Год рождения две тысячи девятьсот восемьдесят второй, место рождения орбитальная станция «LJE — 297867». — Прочитал Ларс. — Станция «LJE — 297867», это та самая станция над Европой, откуда Салли, или кто-то очень на неё похожий, прилетел на Марс без документов! В моём времени ей было бы больше пятисот лет, но у нас не принято жить больше двухсот, хотя возможно. И насколько я знаю, во время, когда родилась и жила Саллиман Дороти Линдон, ещё не было технологии продления жизни. Я сейчас посмотрю когда была построена станция «LJE — 297867».

Ларс долго возился со своей пластиной, наконец, он выпустил плазменный экран и все увидели фотографию доскообразного объекта, медленно вращающегося над спутником Юпитера Европой.

— Так, год ввода станции в эксплуатацию — две тысячи девятьсот сорок второй. Салли вполне могла там родиться. Жаль, что в обзорной информации о людях, для кораблей космофлота, не указываются сведения о родителях. Хотя…

Ларс снова повозился со своей пластиной.

— Вот, нашёл! Человек по фамилии Линдон был членом первого экипажа станции «LJE — 297867». Дороти Ева Линдон — куратор программы биологической очистки зондов запускавшихся на поверхность Европы. Скончалась во время родов в две тысячи девятьсот восемьдесят втором году.

Получается Салли в том времени осталась сиротой? — Ларс оглядел присутствующих.

— Панарин! — Сказал в передатчик капитан Дьюмен. — Подними личное дело Салли Линден.

— Слушаюсь, командир! — Отозвался Панарин.

— Только одна другая буква в фамилии… — Сказал Левин.

— Капитан, передать личное дело Салли на «Линейный»? — Спросил Панарин.

— Да. — Коротко ответил Дьюмен и прильнул к экрану.

Роботы день за днём планомерно облетали Нептун, и фотографировали поверхность планеты на старые примитивные фотокамеры. Недалеко от косы, к которой причалил «Омега», нашлась ещё одна пирамида. Через час на месте уже были капитаны Ларс и Дьюмен, Левин и разведгруппа во главе с Редешем. Разведчики опередили капитанов и Левина на час, и пирамида была уже почти полностью очищена от грунта и травы.

— Смотрите, я запустил своего «червяка». Он завис точно над вершиной пирамиды. Мы видим её невооружённым глазом, а «червяк», оснащённый лазерным сканером и ещё несколькими видами камер наблюдения, её «не видит». Пирамида отражает любые излучения своими отполированными гранями, даже если эти грани спрятаны под слоем грунта и травы. — Сказал Ларс.

— А как вы нашли пирамиды на Ио? — Спросил Левин.

— Вы забыли, те пирамиды не отшлифованы. Их обнаружил первый же робот разведчик, опустившийся на поверхность спутника. Он должен был вести съёмку извержения одного из вулканов, а заодно привёз снимки четырёх пирамид.

Левин смутился и подошёл поближе к пирамиде.

— Смотрите, это, кажется ступенька! — Старик показывал, на каменный выступ у основания западной грани.

Сканирование ничего не дало, ступени, а их оказалось десять, тоже отражали излучения. Пока техники занимались раскопками, Левин, Ларс и Дьюмен решили обойти пирамиду по периметру. В отличие от той, которую нашли первой, эта пирамида находилась на открытом месте, среди невысоких, не больше пяти метров высотой, холмов, покрытых всё той же травой.

На южной грани Левин заметил царапины и показал их Ларсу и Дьюмену.

— Неужели это наши машины поцарапали? — Левин подтянулся и провёл рукой по самой глубокой царапине.

— Это вряд ли. Смотрите! — Ларс навёл на царапины свою пластину и выпустил лазерный экран, на котором высветились другие незаметные царапины. В результате на экране появилось изображение неправильного многоугольника, на вершинах которого были нарисованы маленькие пирамидки.

— Это, наверное, схема расположения пирамид на Нептуне? — Спросил Дьюмен.

— Хоть что-то конкретное, попробуем наложить этот многоугольник на карту нептунианского материка, и проверить точки, куда предположительно выходят углы это фигуры. А пока займёмся ступенями.

Ступени упирались в отполированную каменную плиту, на глубине полутора метров. Когда плита, размером три на три метра, была расчищена, стало понятно, что она съёмная — на каждом углу было тоже каменное кольцо. Немного повозившись, плиту приподняли с одной стороны, и вдруг она сама пошла вверх и открылась, как будто сработала пружина.

— Ого, встала чётко под прямым углом, а могла рухнуть на кран. — Левин почёсывал затылок. — Как будто видела, что за ней стоит машина. Но под ней ничего нет, просто выровненный камень.

— Да уж. — Вздохнул Дьюмен, и крикнул Панарину, который руководил техниками: — Попробуйте опустить её на место.

Но у техников ничего не получилось, плита прочно стояла на ребре. Левин, стоя рядом с плитой, пытался рассмотреть её тыльную часть, оступился, и упал на камень, где она лежала.

— Помогите! — Раздался откуда-то снизу голос Левина.

— Это, наверное, платформа подъёмника. — Сказал Ларс и спрыгнул вниз.

В кромешной тьме, Ларс пытался найти Левина, а тот стоял рядом и шарил вокруг себя руками. Наконец он задел Ларса и они рассмеялись.

— У вас есть чем посветить? — Спросил Левин.

— Я пробовал включить свою, как вы её называете, пластину, но она, видимо, не срабатывает под землёй.

— Интересно, насколько глубоко нас опустило?

— Судя по тому, что едва видно люк наверху, метров на сто, не меньше. Ухватитесь за меня покрепче, сейчас мы попробуем прыгнуть наверх.

Пока Левин пытался зацепиться за Ларса, платформа, на которой они стояли, вдруг пошла вверх.

— Странно… — Сказал Ларс, а когда платформа сравнялась с поверхностью, сошёл с неё вместе с Левиным, а потом шагнул обратно. Платформа снова плавно пошла вниз. — Я попытаюсь разведать, что внизу. — Крикнул он удивлённым людям, смотревшим сверху, как он удаляется во тьму.

Ларс опускался и поднимался на платформе несколько раз, едва успевая сказать, что он сумел разузнать за время очередного спуска. Шахта лифта была сделана из того же отполированного тамка. Когда подъёмник останавливался внизу, Ларс пытался, на ощупь, найти выход из этого каменного мешка. И только на пятый раз, на уровне глаз, он нашёл, какие-то углубления в камне.

— Кажется, это какие-то знаки. — Сказал Ларс Дьюмену, поднявшись на поверхность, сейчас попробую дотронуться до них ещё раз. И Ларс снова ступил на платформу.

— Я с вами. — И Дьюмен спрыгнул, на уже начавший спуск подъёмник.

Внизу, в кромешной тьме, два капитана водили руками по гладкой каменной стене шахты и тихонько переговаривались. Когда они нечаянно столкнулись лбами, оба громко ойкнули, и зажмурились от неожиданно ярко вспыхнувшего света.

Меркалёв ещё спал, когда его разбудил какой-то непонятный звук. Словно кто-то стучал в иллюминатор. «Наверное, опять чего-то отвалилось» — подумал Меркалёв и, отстегнувшись, поплыл в сторону звука. Спросонья он не сообразил, что в той стороне нет иллюминатора, потом, развернувшись, поплыл в другую сторону. Бледный, как полотно, Шикалин завис возле иллюминатора. Когда он увидел Меркалёва, то прошептал:

— Сашка, справа по борту огромный корабль, и слева по борту ещё один, и он больше первого в два раза. Кажется, они пытаются протянуть галереи к нашим стыковочным узлам.

Меркалёв выглянул в иллюминатор, потом перелетел к другому, и обомлел. Их станция по сравнению с этими кораблями была детской игрушкой. На борту одного их них было написано «Omega» — «A posteriori», на другом «Linear».

— Командир, это прилетел Пол Дьюмен… — Только и сумел выговорить Меркалёв.

— Мы сможем не впустить их на станцию? — Спросил Шикалин.

— Вряд ли. Как говориться — сопротивление бесполезно. Что там гласит наша инструкция о встрече с внеземным разумом? — Отозвался Меркалёв.

— Какой ещё внеземной? Это земные корабли, только из далёкого будущего. А про такое в нашей инструкции ничего нет. — Сказал задумчиво Шикалин.

— Значит, будем действовать по обстоятельствам. Пошли в стыковочный отсек, встречать гостей. У меня хорошее предчувствие.

— Гостей? Предчувствие? — Шикалин расхохотался.

— А кто они, по-твоему? Хозяева? А тебе бы не хотелось побывать на корабле из будущего? — И Меркалёв, насколько мог быстро, поплыл к стыковочным узлам.

— Остановись, ты хотя бы умойся и надень парадку. Я думаю, они дадут нам знать, когда будут готовы галереи. В космосе трудятся роботы, и они не торопятся, наверное, боятся столкнуть с орбиты, или повредить нашу утлую скорлупку. Смотри, как аккуратно обходят солнечные батареи.

— Да…

Меркалёв и Шикалин ещё несколько минут наблюдали, как роботы, со стороны корабля «Omega», не торопясь, тянули прозрачный, похожий на пластиковый, «чулок».

— Командир! На конце этой трубы стыковочный узел, точно такой же, как на нашем «Союзе». — Прошептал Меркалёв.

— Если они из будущего, и живут на триста лет тому вперёд, то уж наверняка им известно, какие на станции стыковочные агрегаты. — Отозвался Шикалин.

Меркалёв и Шикалин успели привести себя в порядок, и даже позавтракать, прежде чем услышали, что к станции пристыковались сначала одна, а затем вторая переходная галерея.

— Как ты думаешь, они хотя бы постучат, прежде чем войти? — Спросил Шикалин.

— Сейчас узнаем. — Одними губами ответил Меркалёв.

И действительно, через несколько минут раздался стук, со стороны корабля «Omega».

— Войдите! — Громко ответил Шикалин.

— О, господи! — Прошептали вместе Меркалёв и Шикалин, когда в переходной отсек станции, вошли, а потом зависли в невесомости два человека — тот самый Пол Дьюмен, которого они видели на экране, и совсем молодой человек, со странной, для космонавта, причёской — его длинные светлые волосы были затянуты в хвост на затылке. На груди молодого человека, был личный знак, где Шикалин прочитал — «Капитан Нил Ларс, Объединённый космофлот Земли, четвёртая эскадрилья, корабль „Линейный“, 3538 год».

— Сашка, этот парень вылитый наш Моргунов из ЦУПа, только блондин и помоложе. — Прошептал Шикалин.

— Скажешь тоже — Моргунов. Он скорее на меня похож. — Огрызнулся Меркалёв.

— Да я просто так сказал про Моргунова. Чего-то я нервничаю. — И Шакалин, крепко держась за поручень, шагнул навстречу гостям.

Пока на станции находились капитаны Дьюмен и Ларс, Меркалёву казалось, что ему снится сон. Он даже раза два пытался себя ущипнуть через комбинезон, но не получалось. Обалдело пожав руку Ларсу, он представился, а Ларс удивился и сказал, что его отца тоже зовут Александр. Дьюмен начал было извиняться за то, что они свалились к ним, как снег на голову, но Шикалин его успокоил.

— Мы приняли вашу передачу, где вы сообщаете всем, кто вас слышит, о том, что «Омега» совершил переход во времени. Но сначала подумали, что над нами кто-то подшутил с Земли. Но какие могли быть шутки, если ваш сигнал подключил наш отключенный приёмник, и показал на чёрно-белом дисплее цветную картинку.

Дьюмен очень удивился, и сказал, что не знает, как такое могло получиться. Сигнал SOS был зашифрован, а передатчики «Омеги» функционируют в совершенно другом диапазоне, и посылают радиоволны в особом цифровом режиме, которого ещё не было в конце двадцатого века.

— Орбитальный комплекс «Мир», был темой моей курсовой работы в Академии космоса, и я прекрасно знаю всю аппаратуру, которая находится на станции. Ваше радио примитивно и не может… — Вдруг капитан Дьюмен осёкся, как будто что-то вспомнил и спросил: — А какого качества была эта передача?

— Я даже разглядел эмблему на вашей форме, и прочитал всё, что на ней написано. — Ответил Шикалин.

Ларс и Дьюмен переглянусь.

— Я ещё расскажу вам, почему мы так удивились, когда вы сказали, что приняли наш сигнал SOS. Но сначала позвольте объяснить вам, зачем мы вломились к вам без приглашения.

Ларс, ты обещал, что уберёшь на станции невесомость. Меня уже начинает мутить. — Дьюмен крепко держался за поручень, и пытался опустить ноги на пол, но у него ничего не получалось.

— Простите, забыл. — Улыбнулся второй капитан.

Ларс достал из нагрудного кармана маленький коробок и со словами: «Внимание, держитесь!» — просто положил его на пол.

— Ого! — Сказали хором Шикалин и Меркалёв, когда вместо подвешенного состояния в невесомости, они плавно опустились на пол.

— Так-то лучше. Эти штучки из его времени. У нас гравитация на кораблях достигается другими средствами. — Сказал Дьюмен, и прошёл вслед за Шикалиным к рабочему столу станции. — Мы просим вас, внимательно нас выслушать, нам очень нужна ваша помощь, иначе бы мы никогда не решились вас беспокоить. А теперь вот это, чтобы вы нас правильно понимали. — И Дьюмен положил перед собой металлическую пластинку. — Это переводчик. Мой зам по науке, по фамилии Левин, сказал, что он генерирует хороший перевод на русский. А Ларс будет показывать на своей пластине картинки, иллюстрирующие мой рассказ.

Меркалёв слушал Дьюмена затаив дыхание, и не отрывал глаз от плазменного экрана. Шикалин же иногда что-то уточнял, или задавал вопросы. Особенно его заинтересовал предметный порошок. И он всё время повторял — «Ну надо же!»

Наконец Дьюмен перешёл к рассказу о том, что они нашли на Нептуне.

— Это, скорее всего, автономная энергетически независимая система, которая должна срабатывать при опредёлённых условиях, и инструкция к ней, написанная ахатами в виде своеобразных хроник. Если верить этим хроникам ахатов, то каждые пять тысяч лет Земля сближается со своим тёмным двойником Дварком на самое близкое, из возможных, расстояние. Земная наука определяет такое сближение, как первая точка Лангранжа* в полости Роша* двойных звёзд. И сейчас это самое сближение началось. Ахаты пишут, что необходима «растяжка» орбит планет Солнечной системы, которая выполняется неким устройством, расположенном на Нептуне. И эта растяжка происходит постепенно, в течение нескольких десятков земных лет.

На самом деле, Дварк не так уж далеко от Солнца по космическим меркам. Он находится в пределах облака Оорта, иначе наша звёздная система не была бы двойной. Но сближение двух, таких разных по своим характеристикам звёзд, даже на сотую долю парсека, уже катастрофично для жизни на Земле. В первой точке Лагранжа полости Роша обеих звезд-компаньонов в двойной системе соприкасаются друг с другом. Силы притяжения звезд по этой причине в данной точке превращаются в ноль. За счет этого через первую точку Лагранжа вещество одной звезды может перетекать в другую и наоборот. Что сулит сие явление природы, не знают даже во времени Нила. И самое главное невозможно рассчитать, где она, эта самая первая точка Лангранжа в системе Солнце-Дварк. Но в любом случае перетекание звёздного вещества, неважно от Солнца к Дварку или наоборот, грозит гибелью всему живому на Земле.

Корабли миссии «Апостериори» дважды дружно пролетели мимо Дварка. И только один из них — «Омикрон», предположительно, прошёл через его корону, и команда «Омикрона» Дварк не увидела. Да и не могла увидеть, ведь Дварк, опять же предположительно, состоит из тёмной материи, как и его родные планеты.

Во времени Ларса, Дварк уже «наступает на пятки» своему брату Солнцу. Он уже вторгся в границы пояса Койпера, поэтому нарушился ход линейного времени Солнечной системы. Ведь паттерны времени у Солнца и Дварка не совпадают. И образовалась, так называемая, «пелена утрат», субстанция, состоящая из смеси материи системы Солнца, и материи системы Дварка. Именно из-за неё мой корабль «Омега», и корабль Ларса «Линейный» совершили переход во времени.

Мы нашли на Нептуне внешние сооружения того, что ахаты называют барет. Это слово сохранилось в языках человечества, произносится — бареттер, и используется для обозначения электронных приборов — стабилизаторов тока. Видимо планета Нептун и есть этот самый барет, и создана она искусственно. Возможно, даже не ахатами, а задолго до их появления в нашей Солнечной системе. Потому что ахаты пишут, что они запустили этот барет, и ни разу не упоминают о том, как они его строили, и мы уверены, что при них он сработал в первый раз. Потому что ахаты, прибыв в Солнечную систему, нашли её в плачевном состоянии, и ещё застали Гастерию, когда она уже покидала пояс Койпера.

Мы столкнулись с трудностями перевода, и не понимаем, где ахаты пишут о нашей Солнечной системе, а где о других звёздных системах, где построены такие же бареты. Но совершенно ясно одно, что ещё в бытность ахатов в Солнечной системе, механизм запуска барета на Нептуне был выведен из строя. И ахаты не знали кем и почему.

Мы нашли своеобразный пантеон, где покоятся последние ахаты, которые когда-то жили на Земле. Они не были предками человечества — они оставили в хрониках расшифровку своей ДНК, которая не совпадает с ДНК человека, и выглядели вот так. — На экране появилось изображение темнокожих светловолосых людей, которые застыли в кристаллах, напоминающих кварц. — Во времени Ларса, на территории Италии, нашли один из таких кристаллов, в котором покоится молодая женщина. А те сто восемь ахатов, чьи тела находятся на Нептуне, были последними смотрителями барета, и пытались исправить механизм его запуска. В хрониках они описали, что и как они пытались сделать, но раз за разом, едва начав свою работу, барет отключался.

Система барета это, прежде всего, двенадцать стометровых, четырёхгранных пирамид из нептунианского тамка. Это порода аналог земного гранита, и по данным Ларса, больше нигде в Солнечной системе не встречается. Пирамиды отшлифованы по неизвестной технологии, и отражают любые излучения. Первую пирамиду Ларс нашёл случайно, когда обходил пешком одно из нептунианских озёр. Вторую сфотографировал на примитивную фотокамеру робот, облетавший планету. Местонахождение остальных пирамид, мы определили по карте оставленной ахатами. Пирамиды расположены на Нептуне так, как должны быть расположены планеты Солнечной системы во время сближения Солнца и Дварка. Точность расчетов древних строителей барета поражает. Мы проверили, как расположены на картах планеты для этого времени, и поразились, откуда строители барета об этом знали. Ведь в каждой пирамиде находятся карты расположения планет Солнечной системы во время сближения Солнца с Дварком на миллион лет вперёд. Всего двести тысяч карт выполненных на внутренних стенах пирамид. По первой карте мы поняли, когда был построен барет на Нептуне — почти тридцать пять тысяч лет тому назад. А ахаты пытались запустить его на десять тысяч лет позже.

Подземные сооружения барета на Нептуне колоссальны. Это огромные залы с конструкциями, напоминающими часовые механизмы прошлого. По свидетельству ахатов, они приводятся в движение по сигналу, поступающему от того, что мы называем портальной разметкой колодца на Тритоне. Вы видели, как открывается этот колодец в атмосфере Нептуна. Сигнал приходит на вершины пирамид, и попадает на тонкие линзы из неизвестного на Земле материала, которые генерируют звуки.

— Звуки? — Спросил Шикалин.

— Именно звуки. Это некая мелодия, которую с трудом улавливает человеческое ухо. Мы записали мелодии каждой из пирамид, и при сведении этих мелодий воедино, получилось вот такое музыкальное произведение.

Когда запись мелодии закончилась, Меркалёв сказал:

— Но это же…

— Не торопитесь с выводами, Александр. — Оборвал его Дьюмен. — Мы тоже решили, что это своеобразное исполнение «Полёта валькирий» немецкого композитора Вагнера. Но ахаты написали, что каждый раз, когда барет начинает работать, люди слышат только ту музыку, к которой готовы. Например, Ларс услышал музыку композитора, который жил в двадцать седьмом веке, и его произведения очень популярны во времени Ларса.

И, как ни странно, это вовсе не музыка. Это определённый набор звуков, который запускает работу барета. И то, что излучает барет в космос, это тоже звуки! — Дьюмен достал фляжку и отхлебнул из неё. — Извините, в горле пересохло. И я сейчас расскажу вам о том, что до сих пор не укладывается в моей голове.

Так называемую растяжку планетарных орбит производит звуковая волна.

— Но ведь в вакууме звука не бывает. — Сказал Шикалин.

— Мы его просто не слышим. Вакуум является прекрасным проводником звуковых волн. И во времени Ларса физики пришли к выводу, что самым сильным из возможных излучений во вселенной, являются именно звуковые волны. Они обладают ударной силой в миллионы раз большей, чем все ранее известные человеку излучения. Только нужно уметь, генерировать волны такой мощности. Ахаты пишут, что барет на Нептуне генерирует звуковые волны, которые плавно расходятся по солнечной системе, и они не всегда одинаковой силы. То есть эта установка запрограммирована так, что каждый импульс звуковой волны барета имеет свою силу, и дальность распространения. По их наблюдениям, первой подвергается «растяжке» орбита Меркурия, следом Венеры, потом Марса и так далее, пока не доходит до Нептуна. Последней растягивается орбита Земли. И как только эта «растяжка» завершается, в Солнечную систему врывается планета под названием Гастерия. Долетает до Солнца, пересекая орбиты всех планет на безопасном от них расстоянии, проходит на максимально близком расстоянии от светила, и отправляется в обратный путь.

Что представляет собой эта «звуковая растяжка», как природное явление, ахаты объясняют просто — звуковая волна постепенно сдвигает планету на расчётную точку, откуда она продолжает двигаться, как ни в чём не бывало, по своей орбите. Но этот «сдвиг» позволяет планете не столкнуться с Гастерией, которая в течение десяти лет, дважды пересечёт её орбиту.

Ахаты долго искали причину неисправности барета. Но при всёй своей продвинутости, они так и не поняли, что же останавливает работу барета, всего через земные сутки после начала работы. Мы повсюду находим оставленные ахатами записи — дневники и расчеты; приборы, непостижимые, даже для времени Ларса; и, видимо книги ахатовой науки, но мы не в силах их прочитать.

— А хроники, про которые вы говорили? Как вы их читаете? — Спросил Меркалёв.

— При написании хроник, ахаты пользовались письменностью, очень похожей на аккадскую клинопись. И нам удалось перевести большую часть записей ахатов. А вот книги ахатов, нас удивили, прежде всего потому, что та самая книга с древовидными буквами, которую мы нашли у Салли Линден, кажется словарём к языку, которым написаны книги ахатов. Только в книге Салли используется алфавит другого языка. На «Омеге» нет лингвистов, поэтому это только предположение, которое, однако, очень похоже на правду.

Мы потратили на поиск причины поломки барета четыре месяца, и, кажется, нашли её. Нам очень помог опыт ахатов, которые искали эту поломку, и остановись, совсем чуть-чуть не дойдя до неё. Не дойдя — в буквальном смысле слова. Ахаты исследовали десять из двенадцати нептунианских пирамид, и подземные сооружения под ними. Они искали сложное повреждение, а оно оказалось простым, практически детским. То, что останавливало работу барета, находится в одиннадцатой пирамиде. Причём на её вершине. Кто-то намерено повредил приёмник для импульса с Тритона, поэтому барет и прекращал свою работу, потому что является замкнутой цепью, очень напоминающую электрическую по своему строению. Но проводит эта цепь вовсе не электрический ток, а звуковые импульсы. И если цепь нарушена, то весь механизм останавливается.

Сейчас техники «Омеги» пытаются восстановить неисправный приёмник на одиннадцатой пирамиде. Это довольно простая антенна, но сделанная из непростого материала. Как выяснилось, тамк, из которого построены пирамиды, является звукопроводящим. Приёмники импульсов с Тритона тоже из тамка, но, так сказать, модифицированного. Вершины всех пирамид, примерно на три метра вниз, пронизаны металлическими включениями. По предварительным данным это кристаллы обычного алюминия. Именно за счёт этих кристаллов принимается электромагнитная волна, которая запускает процесс подключения барета. Неизвестные злоумышленники нарушили целостность пирамиды, срезав всего лишь два или три сантиметра её остроконечной вершины.

Мы были свидетелями, как на Нептун несколько раз приходили импульсы с Тритона, и на какое-то мгновение все пирамиды соединялись электрической дугой. Потом появлялись звуки, напоминающие музыку, и под поверхностью начинали медленно поворачиваться огромные шестерёнки. Ровно сутки шёл процесс начала работы барета, и вдруг резко прекращался.

Если нам удастся запустить барет, то, скорее всего, исчезнет «пелена утрат», и мы сможем вернуться в своё время. — Дьюмен замолчал и задумался.

— И чего вы хотите от нас? — Спросил Шикалин.

— Капитан Дьюмен рассказал, что около Нептуна присутствуют некие силы, так называемые колёсники, о которых нам практически ничего не известно. Как неизвестно, какие цели они преследуют. — Это заговорил Ларс. — Вы знаете, что один из колёсников убил Салли Линден, предполагаемую путешественницу во времени, которая была членом экипажа «Омеги».

Когда корабли «Омега» и «Линейный» прошли через колодец в атмосфере Нептуна, в него устремились колёсники, которые находились рядом. Но я уже был над Тритоном, и быстро закрыл колодец, и они сгорели, едва коснувшись верхних слоёв атмосферы планеты. Потом остальные, словно спохватившись, полетели следом за «Омегой». Мой «Линейный» их нисколько не интересует. Это было незабываемое зрелище, как за «Омегой» летит шлейф из колесообразных механизмов, который растянулся от орбиты Нептуна до орбиты Урана. Когда «Омега», подлетая к орбите Марса, начал тормозить, колёсники внезапно отстали и, перестроившись, повернули назад. Но несколько машин всё-таки продолжили преследование «Омеги», и при подлёте к Земле, вышли на орбиту возле Луны, став её искусственными спутниками. Сейчас проверяются данные о том, что один из колёсников совершил посадку на поверхность Луны.

Почему я это вам рассказал. Ваша станция будет находиться на орбите до марта две тысячи первого года. Мы бы хотели установить на обшивке базового блока маячок, который будет вести наблюдение за тем, что происходит на Луне, и в окололунном пространстве. В моём времени эти приборы называют ласково — червячки. — Ларс достал из кармана маленькую прозрачную полоску. — Вот это и есть червяк. Я могу вам объяснить, как он устроен и принцип его работы, но, к сожалению, в вашем времени, ещё не открыты некоторые материалы, и их технические возможности. Поэтому поверьте мне на слово, это устройство не принесёт станции никакого вреда, и не будет паразитировать на её энергетике.

Мы могли бы скрыто установить червяка на обшивке станции, но от этого в одном важном деле, не будет никакого толку, и вот почему. У нас очень мало времени до того, как начнёт работать барет. А как только он начнёт работать, оба наших корабля должны находиться на Нептуне, чтобы не пропустить момент, когда исчезнет «пелена утрат», и попытаться сделать переход во времени. Желательно в своё. Пока мы будем в Солнечной системе, мы будем сами вести наблюдение за колёсниками с орбиты Нептуна с помощью таких червяков. Так же мы запустили червяков — по маршруту Нептун — Земля, и будем видеть передвижения колёсников. Но в ахатских хрониках написано, что барет в начале своей работы, заглушает любые электромагнитные волны, присутствующие в Солнечной системе, от орбиты Марса до орбиты Нептуна. Значит, сутки или более мы не сможем принимать передачи червяка со станции. Вы находитесь на орбите Земли и сможете эти передачи принимать и записывать, вот на это устройство. — Ларс протянул Шикалину блестящую пластину. — И позже переслать запись нам.

Но, главное, зачем нужен червяк на обшивке «Мира», это чтобы установленный на нём хронометр, показывал мне и экипажу «Омеги», в каком времени мы находимся, если мы всё-таки сумеем сделать переход.

Станция будет затоплена в Тихом океане, и полностью разрушится через семьсот лет. Но мой червяк никуда не денется, он так и будет отвечать со дна океана на наши запросы, сообщая текущую дату на Земле.

Я оставлю вам приёмник — такого же червяка. Его достаточно приложить к любому экрану, чтобы видеть то, что «видит» червяк «сидящий» на обшивке станции.

— Капитан, два колёсника прилунились с разницей в полчаса, два остаются на орбите. — Раздался звонкий мужской голос, и Меркалёв и Шикалин закрутили головами.

— Принято, Панарин. Продолжайте наблюдение. — Ответил Дьюмен и, обратившись к Меркалёву и Шикалину сказал: — Это мой старпом. Он тоже родом из России.

— Ваш старпом подросток? — Удивился Меркалёв.

— Почему вы так решили? — В свою очередь удивился Дьюмен.

— Голос детский…

— А, это. У Панарина и одного из пилотов очень похожи голоса, даже акцент одинаковый. Вот Панарин и «подправил» свой передатчик, чтобы их не путали в эфире. — Улыбнулся Дьюмен. — Мы уже привыкли.

Дьюмен и Ларс договорились с Меркалёвым и Шикалиным, что прежде чем дать ответ капитанам «Омеги» и «Линейного», те будут думать ровно сутки. Экскурсию на корабли «Омега» и «Линейный», для экипажа станции, было решено провести ночью, когда у космонавтов по графику был сон, и ЦУП их вряд ли побеспокоит.

Когда Дьюмен и Ларс удалились, каждый на свой корабль, забрав с собой источник искусственной гравитации, Меркалёв и Шикалин долго, молча, смотрели друг на друга.

— Через пять минут ЦУП выйдет на связь. — Наконец сказал Шикалин. — Будем докладывать о гостях?

Но докладывать ничего не пришлось. Сеанс связи прошёл по плану, и экипаж «Мира» даже слова не успел вставить, после того, как отдав необходимые распоряжения, центр отключился.

— Что это было? — Спросил Меркалёв Шикалина.

— Ты что забыл, завтра восьмое марта. Наверное, собираются женщин поздравлять.

Спустя сутки, наблюдая в иллюминатор, как стартуют «Омега» и «Линейный» Меркалёв сказал:

— Никогда бы не подумал, что всего через триста лет кардинально поменяется политическая карта мира, а от прежних стран останутся только национальные образования, и только кое-где сохранятся языки, да имена и фамилии от прежних народов.

— Главное, что людям удалось избежать глобальной войны. — Отозвался Шикалин.

— Да… — Прошептал Меркалёв. — Ну что, где наш червяк? Давай посмотрим, что там на Луне?

— У нас всего семнадцать дней, до возвращения на Землю. Как думаешь, успеют Дьюмен и Ларс запустить этот барет, до нашей посадки? — Спросил Шикалин.

— Должны. У них просто нет другого выхода.

Техники аккуратно восстановили вершину одиннадцатой пирамиды. Две недели в лаборатории выращивали кристаллы алюминия, которые потом внедряли в тамк по технологии Ларса. Но самым сложным, оказалось, отшлифовать этот камушек, хотя бы частично так, как были отшлифованы пирамиды. Когда на Нептун вернулись «Омега» и «Линейный», всё было готово для испытаний барета.

— Ну что, запустил своих «шпионов»? — Спросил Дьюмен Ларса.

— Запустил. Скоро должны поступить первые данные.

Пока «Омега» добирался до Нептуна, «Линейный» успел облететь предполагаемые орбиты трёх тёмных планет, которые находились между Нептуном и поясом Койпера, и оставить там своих «наблюдателей».

— А от червяка на «Мире», какие новости? — Спросил Дьюмен.

— Двое колёсников остаются на орбите Луны, а те, что прилунились, стоят на поверхности. Сейчас обработаем изображение, и увидим, чем они там занимаются.

— Вот это да! Что это такое? — Спросил Дьюмен, глядя на картинку.

— Кажется у них база на Луне. — Ответил Ларс.

Недалеко от кратера Росс У в море Нектара была ровная площадка, на которой находились тысячи механизмов, напоминающие рабочих дроидов из предметного порошка. Рядом с площадкой находился открытый проход в недра Луны. Никакого движения не наблюдалось.

Ларс совместил фотографии дроидов, которые получил из предметного порошка, и тех, что находились на стоянке в море Нектара.

— Они идентичны! — Воскликнул Левин, глядя на фото.

— А вы только посмотрите, что творится на экваторе Луны, в море Изобилия на оборотной стороне! — Воскликнул Ларс. — Меня очень трудно удивить, и в моём времени мы находим на Луне только руины каких-то доисторических построек. А это целый космодром!

На экране красовались восемь кораблей, напоминавших «Линейный» в «камуфляже», и несколько небольших дискообразных машин.

— А мы так и не сумели построить на Луне, как планировали, причал для кораблей миссии «Апостериори». Оказалось, проще построить его на орбите. Лунные породы, не годятся как строительный материал. Да и метеоритная защита влетела бы в копеечку. — Сказал Левин.

— Интересно, когда они убрались с Луны? — Спросил Дьюмен. — В нашем времени там уже никого не было. И руины, если и были, то их тщательно замаскировали. Свои сооружения под поверхностью, мы строили сами, а было бы удобно воспользоваться тем, что оставили эти, — Дьюмен помедлил, — гуманоиды.

— Мне интересно, почему они снова не погнались за «Омегой», и строй колёсников над Нептуном даже не шелохнулся, при вашем приближении. — Сказал Ларс, просматривая запись со своего червяка на орбите Нептуна.

— Кто бы знал… — Вздохнул Дьюмен.

Через сутки, сообщив Шикалину и Меркалёву, что начинают испытания барета, Дьюмен и Ларс разошлись по своим кораблям, на всякий случай попрощавшись. Через час Ларс активировал портальную размётку на Тритоне, и спустя несколько минут, на обзорных экранах кораблей появился огненный жгут, который коснувшись вершины первой пирамиды, «расплёлся», и трансформировался в электрический разряд, который растёкся и соединил огненным кольцом все двенадцать пирамид.

— Смотри, Ларс, как и обещал, транслирует для нас испытания барета. — Сказал Меркалёв, выпустив плазменный экран из пластины Ларса. — Если они не сумеют вовремя остановить процесс, то могут уже теперь совершить переход во времени.

— Это не Ларс транслирует, это его червяк, который висит в атмосфере Нептуна и ведёт панорамную съёмку. — Проворчал Шикалин. — Если они не свяжутся с нами через сутки, значит, совершили переход. Ты лучше посмотри, что показывают червяки, которых он оставил за Нептуном. Он же просил последить и за ними. А я пока увеличу изображение с Луны.

— Если нас разоблачат в ЦУПе…

— Не разоблачат. Мы работаем по плану. А наша камера не «видит» ни червяков, ни плазменный экран пластины. Мы же проверили.

Вдруг Шикалин резко рухнул на пол. Меркалёв сидел, но тоже почувствовал, что на станции появилась гравитация. Космонавты от удивления не смогли обменяться даже парой слов, потому что перед ними возник прозрачный человек двухметрового роста.

— Вы экипаж этого корабля? — Спросил человек, а Меркалёв подумал, что голос неестественный, словно говорит автомат.

— А ты кто такой? — Наконец выдавил из себя сидящий на полу Шикалин.

— Я Урис, из команды Ларса. Мы из очень далёкого для вас будущего.

— Но ведь Ларс… — Шикалин не договорил, потому что Меркалёв молниеносным выпадом со всей силы врезал ему в челюсть, забыв про гравитацию. Шикалин отключился, а Меркалёв отстегнулся, встал, сложил руки на груди и, наклонив голову, спросил:

— И чего вам от нас надо из вашего далёкого будущего?

Полупрозрачный Урис закачался, потом начал расплываться, но всё-таки ответил:

— Мы должны арестовать Рея Хадсона. Он и его жена Салли Линдон агенты Саглена, совершают несанкционированные переходы во времени и ведут подрывную деятельность в системе звезды Солнце, нарушая линейный ход времени в её внутреннем паттерне. Их цель захват власти над человечеством на разных временных точках. Салли уже лишилась человеческого тела, а Хадсон где-то скрывается в вашем времени.

Перед Меркалёвым прямо в воздухе появилась фотография седого, как лунь, мужчины с удивительно молодым лицом. Шикалин пришёл в себя, поднялся и подошёл вплотную к «призраку». Он протянул руку, и рука прошла насквозь полупрозрачного человека.

— Вы видите трансляцию, кажется это нечто подобное голограмме. — Сказал Урис. — На самом деле я сейчас нахожусь в своём времени в районе погасшей звезды — Квавар.

— Квавар погасшая звезда? И почему на станции появилась гравитация? — Спросил Меркалёв.

— Квавар был звездой очень недолго. Грубо говоря, это осколок Солнца, который образовался после его столкновения с Дварком, задолго до того, как появилась Земля. А гравитация на вашем корабле появилась, потому что мы подтянули к вашему кораблю притяжение планеты. Иначе мы не смогли бы с вами связаться. — Голос Уриса становился всё тише.

— Ничего себе! — Меркалёв тоже подошёл вплотную к Урису. — А кто такой Саглен?

— Не кто, а что. — Отозвался Урис. — Саглен это столичная планета системы чёрного солнца, которое вы называете Дварком.

Урис постепенно растаял в воздухе.

— Сашка, у меня будет синяк. — Сказал Шикалин, поглаживая подбородок.

— Извини, Юрка, не рассчитал. Не сообразил, что не стало невесомости.

— И что нам теперь делать со всей этой информацией про Хадсона, Салли Линдон, Саглен, Дварк и, в конце концов, с гравитацией, неизвестно откуда взявшейся на станции. В ЦУПе обязательно заметят, что мы обрели вес.

— Не мельтеши словами, дай подумать. — Сказал Меркалёв. — Посмотри!

Меркалёв указывал на место, где только что «стоял» полупрозрачный Урис, там лежала стопка бумаги, похожая на колоду игральных карт. Шикалин подошёл и взял одну из них.

— Это фотографии Рея Хадсона. И это не бумага, а какой-то пластик.

— Если этот Урис не был здесь лично, то, как он оставил эти фотографии? — Спросил Меркалёв.

— Погоди, Сашка. Мы с тобой забыли про главное. Урис сказал, что он из группы Ларса.

— Ну да. Я поэтому и ударил тебя, чтобы ты не проболтался о том, что Ларс только что отправился в будущее.

— Знаешь что, Меркалёв, ты конечно молодец, но я не собирался, ничего выбалтывать. Я хотел сказать, что Ларс из будущего, но не из «очень далёкого». Глупо было прикидываться, что мы не знаем, кто такой Ларс. — Огрызнулся Шикалин.

— Командир, а что, целая тысяча лет, это так себе период?

— Мы говорим не о том. — Шикалин рассматривал фотографию Хадсона. — Ты помнишь, как Ларс говорил, что линейное время это всё равно, что прямая дорога от пункта «А» в пункт «В».

— Ну и что?

— И что при желании, можно по этой дороге путешествовать, что и делала Салли Линден.

— Правильно. К чему ты ведёшь, Юрка? — Меркалёв уставился на своего командира, словно уже знал ответ на свой вопрос.

— К тому, Сашка, что во времени Ларса, ещё не додумались, как путешествовать во времени, во времени Дьюмена тем более. А этот Урис вовсе не путешествовал во времени, он каким-то образом связался с нами из своего. И то, что он из группы Ларса, вовсе не говорит о том, что Ларс дожил до времени Уриса. Скорее всего, группа Ларса это какое-то объединение, которое занимается преступлениями, которые совершают такие, как Линден и Хадсон. Некая полиция времени имени Ларса.

— Я понял твою мысль — Урис и иже с ним, продолжатели дела нашего знакомого Нила Ларса. А это может означать только одно, что Ларс всё-таки вернулся в своё время.

— Не обязательно в своё. Но он видимо основал эту группу, которая носит его имя. И все эти колёсники не из многомерности, как думают учёные времени Ларса. Они просто транслируются в наше время, спокойно оставаясь в своём. И даже могут совершать здесь какие-то действия. Например, обезвредить агента Саглена на борту космолёта, или оставить фотографии другого агента на борту нашей станции.

— Да…

Командир, ты чувствуешь, мы теряем вес? — Почему-то прошептал Меркалёв.

— Чувствую, Сашка. Прямо гора с плеч свалилась, теперь не придётся ничего объяснять ЦУПу.

— И не говори. Вот бы разузнать, как это они сумели подтянуть на нашу орбиту гравитацию Земли.

— Да уж. Но мне очень нравится, что это явление временное.

Ну что, займёмся червяками Ларса за орбитой Нептуна?

— Погоди, командир. Взгляни сюда. — И Меркалёв показал Шикалину, как с поверхности Луны одновременно стартовали несколько кораблей.

— Восемь судов точные копии «Линейного», только без опознавательных знаков, шестнадцать дисколётов и… О, боже! Сколько же их в солнечной системе? — Прошептал Шикалин.

— Червяк показывает, что все они летят к Нептуну. — Тоже шепотом ответил Меркалёв.

На глазах у экипажа станции «Мир» Луну покидала целая армада «колёсников», а следом за ними летели какие-то маленькие машины.

— Это дроиды из предметного порошка Салли Линден. — Сказал Шикалин.

— Где мы, командир? — Спросил Дьюмена Панарин, разглядывая корабельные хронометры, которые словно сошли с ума. Стрелки часов бешено крутились то вперёд, то назад. — Прошло уже больше суток после того, как заработал барет, а за бортом всё тот же безмятежный пейзаж нептунианской глубинки.

— Не спеши с выводами, — ответил Дьюмен. — Посмотри, что вывел на мой экран Левин.

Макушки деревьев вокруг «Омеги» были словно срезаны ножом. В обозримом пространстве «Линейного» не было. Зато недалеко от портальной размётки стоял, завалившись на бок, какой-то космический аппарат. Казалось, что он здесь достаточно давно, люки его были открыты, и из одного головой вниз висел человек. При ближайшем рассмотрении стало понятно, что это мумия.

— Шлюпка Гехолда. — Прошептал Дьюмен.

— Командир, Ларс на связи. — Сказал Редеш.

— Нил, ты меня помнишь? — Спросил, улыбаясь Дьюмен.

— О чём ты говоришь, Пол. — Нил Ларс тоже улыбнулся. — Сейчас я на орбите Нептуна проверяю показания своих червяков. Почему-то не мог с ними связаться с поверхности планеты. Я опередил вас на целый месяц, и уже думал, что мы не встретимся. По крайней мере, в этой временной точке. Мой червяк над поляной записал появление «Омеги». Зрелище потрясающее.

На экранах командной рубки появилось изображение нептунианской поляны. Вдруг воздух сгустился, побелел, и постепенно проступили очертания корабля.

— А теперь посмотрите, как появился «Линейный». Это запись червяка, которого я выпустил перед тем, как заработал барет. И он меня не подвёл.

«Линейный» на записи словно вырос из-под поверхности.

— Это какой-то обман зрения. — Сказал Ларс. — Сейчас запись обрабатывается, скорее всего, дело в том, под каким углом велась съёмка. Я слетал к Земле, связался с червяком на дне океана. Нас забросило на четыреста лет тому вперёд от вашего времени.

— Как там она, наша планетка?

— Я видел только Австралию. На континенте почти нет городов, один гигантский мегаполис тянется вдоль западного побережья. В моём времени Австралия это один сплошной заповедник, этого мегаполиса нет и в помине.

Вы уже увидели шлюпку Гехолда?

— Увидели. Я подумывал, выйти из «Омеги» и проверить, что там случилось.

— Не стоит, барет работает на полную мощность, и возможно, что этот переход был первым из нескольких. Запросите моих червяков. Они вам покажут, жуткую картину внутри шлюпки и в лесу неподалёку.

— А червяк записал, как приземлилась шлюпка? — Спросил Панарин.

— Записал. Я через час пойду на посадку, и мы вместе посмотрим эту запись. Мне там многое непонятно. И ещё есть одна идея, которую я хочу с вами обсудить. Нам понадобится компьютер Хадсона.

Экипаж «Омеги» замер возле экранов, на которые Панарин вывел то, что показывали червяки Ларса из леса и из шлюпки Гехолда. Внутри шлюпки лежали три скелета в форме земного космофлота. Человек, который свесился из люка, был одет в форму внутренних авиалиний гражданской авиации стран Азиатского соглашения. В лесу лежали ещё четыре тела, в форме земного космофлота.

— Сдаётся мне, что Хадсона среди них нет. — Сказал Дьюмен.

— Все они убиты в голову из огнестрельного оружия. — Сказал Левин по громкой связи. — Кроме того, что свесился из люка. Он убит из лазерного ружья для охоты на медуз. Видишь след от лазера на его комбинезоне?

— Медуз? — Дьюмен вскинул брови. — И чем такое ружьё отличается от обычного бластера?

— Лазерный заряд подаётся вместе с электрическим большой мощности. Поэтому бедолага и превратился в мумию. Он мгновенно высох, как подстреленная медуза. На Нептуне нет никого, кто бы способствовал разложению, поэтому он и остался целёхоньким.

— Левин, а почему все остальные превратились в скелеты? Ты же сказал, что они убиты из огнестрельного оружия.

— Из огнестрельного точно. Но что за пули были в этом оружии? Они тоже должны были просто высохнуть. А, похоже, люди сгорели. На комбинезонах и костях странный налёт, очень похоже на сажу. Сейчас ищем данные о пулях, которые могли поджигать людей изнутри, но пока ничего не нашли.

По просьбе Ларса, Дьюмен поднял «Омегу» на километровую высоту, где «Омега» и «Линейный» совершили стыковку. Потом корабли плавно опустились на знакомую лужайку, недалеко от шлюпки Гехолда.

— И как мы раньше не додумались состыковаться. — Сказал Ларс, входя в командную рубку «Омеги». — «Линейный» снесло в сторону во времени от «Омеги» из-за вакуумных двигателей. Они среагировали на работающий барет, и даже включились на несколько секунд. Я испугался, что придется стартовать, но всё обошлось. Двигатели выключились сами.

Ларс показал запись посадки шлюпки Гехолда на поверхность Нептуна.

— Она почему-то дёргается, словно они пытаются сбросить скорость падения. — Сказал Редеш.

— Смотрите, перед шлюпкой плазменный экран, похожий на метеоритную защиту, и он явно исходит не от неё. — Сказал Ларс.

— Да, кажется, его выпустили снизу, чтобы не пустить шлюпку к поверхности. — Капитан Дьюмен подвинулся поближе. — Смотрите, плазма исчезла, и шлюпка падает, посбивала все макушки деревьев, она стала неуправляемой! Они уже не успеют, выпустить стойки!

Шлюпка камнем рухнула на поляну, завалившись на бок, двигатели выключились за секунду до касания, и под шлюпкой задымилась искусственная трава поляны.

— Ничего не скажешь, «мягкая» посадка, — проворчал Панарин. — На борту были перегрузки раз в десять больше нормы. Люди вдавлены в кресла до самого каркаса.

— Смотрите сюда. — Ларс промотал запись вперёд на десять минут.

— О, господи! — Выдохнул Дьюмен. — Это же Салли Линден.

Около шлюпки прямо из воздуха появилась полупрозрачная Салли в серебристом плаще, с непонятным прибором в руках. Он напоминал одновременно портативную вакуумную пушку и лазерное ружьё. Салли внимательно смотрела на люк шлюпки. Вдруг Салли закачалась, расплылась как желе и исчезла. К шлюпке подошёл кто-то ещё, но он был настолько прозрачен, что было едва видно контуры тела. Ларс снова прокрутил запись вперёд, и все увидели, как открылся люк и из него по очереди выбрались четыре женщины в кислородных масках. Едва спрыгнув на землю, каждая из них, не оглядываясь, бежала к лесу. Но едва скрывшись за деревьями, женщины упали одна за другой. Ларс увеличил изображение, и стало видно, что тела женщин трясутся, словно в лихорадке, кожа их скукоживалась, как резина от нагрева. Через минуту от женщин остались только скелеты в комбинезонах.

Когда из шлюпки показался мужчина в форме авиалиний, то, не успев перекинуть ноги через люк лежащей на боку шлюпки, чтобы спрыгнуть вниз, получил выстрел в спину и упал спиной в шлюпку. Кто-то резко отбросил его через борт, словно освобождал себе дорогу.

Старик Левин вздохнул:

— Почему его не видно?

— Вот это — то мне и непонятно. — Отозвался Ларс. — Он убивает людей, и явно подходит к каждому сзади. А они не реагируют. Смотрите, в лес убежали только женщины. Они упали одна за другой, но, ни одна не оглянулась, когда падали бегущие за ней. Словно они не слышат выстрелов.

— Глушители изобрели давным-давно. — Проворчал Левин.

— Тот, что превратился в мумию, пытался выйти из шлюпки, почти через час после того, как погибли женщины в лесу. И его убил кто-то, кто явно находился снаружи. — Сказал Дьюмен.

— Смотрите, какое-то движение, возле другого, бокового люка. — Левин показывал на экран.

— Да, это тоже интересный момент. — Ларс увеличил изображение.

Люк открылся изнутри, кто-то невидимый установил стойку упора, видимо, чтобы крышка люка не закрылась из-за неправильного положения шлюпки на поверхности. Из люка полетели различные предметы — два рюкзака, небольшой моторный летающий самокат и несколько кислородных баллонов. Потом люк закрылся. Только через несколько часов кто-то собрал всё, что было выкинуто из шлюпки. Причём все предметы на мгновенье отрывались от места, где лежали и исчезали.

— Это последнее, что зафиксировал червяк на поляне. — Сказал Ларс. — Но есть ещё одна запись. Она некачественная, потому что червяк, который её сделал, находится у самой сетки разделяющий атмосферу планеты. С такой высоты трудно сделать панорамную запись со всеми подробностями.

Смотрите! Вы не знаете это место на Нептуне, я тоже никогда там не был, только несколько раз пролетал мимо, и видел подробную карту составленную компьютером.

На экране появилась часть леса на острове, который находился недалеко от берега большого озера. Лес почти ничем не отличался от того, что рос повсюду на Нептуне. Деревья были те же, но они росли так густо, что казались плотно подогнанным частоколом. Чётко посередине этого участка была неширокая просека, которая тянулась на несколько сот метров вглубь леса.

— Это дорога из тамка? — Спросил Дьюмен.

— Видимо, да. — Ответил Ларс. — В том времени, где мы запустили барет, этой дороги не было. Вот посмотрите результаты сканирования из того времени.

— Просека есть, а тамка нет. — Сказал Дьюмен.

— К сожалению, этот червяк не вёл непрерывную съёмку поверхности, и каждые пятьдесят земных лет, он стирал все записи, если на них не было ничего нового. Эта запись сохранена 2285 в две тысячи двести восемьдесят пятом году.

— Это год, когда Рем Хадсон улетел к «Нептуну» на «Америке». — Сказал Дьюмен. — А годом позже стартовала миссия «Апостериори».

— С тех пор, как заработал барет, на Нептуне прошло больше четырёх нептунианских лет. Шлюпка Гехолда принептунилась через двести девяносто четыре земных года, после того, как мы запустили барет. На Земле сейчас две тысячи шестьсот девяносто шестой год. — Задумчиво проговорил Ларс.

— Зачем ты считаешь, сколько прошло времени? — Спросил Ларса Дьюмен.

— Салли Линден погибла в тысяча девятьсот девяносто первом году. Но она была здесь во время посадки шлюпки. Значит, она путешествовала во времени, и знала о гибели экипажа, поэтому так уверено говорила о том, что Хадсон высадился на Нептуне, и что Нептун это закамуфлированная каменная планета. Что-то не сходится с её рассказом о том, что Рем Хадсон случайно узнав о «дороге богов», хотел изучить этот феномен… И вообще, что там происходит? — Ларс снова перемотал запись на тот момент, где Салли стоит около шлюпки, а потом исчезает. — У меня такое впечатление, что её физически там нет. Она словно откуда-то транслируется.

— Голограмма что ли? — Спросил Левин.

— Нет, это невозможно. — Ответил Ларс.

— Нил, а то, что она держит в руках, не может быть тем самым субстративным бислитом? — Спросил Дьюмен. — Мы так и не попытались его собрать.

— Теперь самое время. — Левин вздохнул и пошёл к выходу.

— Старик, ты куда? — Крикнул ему вслед Дьюмен.

— Собирать субстративный бислит. Как только что-нибудь получится, или неполучится, доложу. — Отозвался Левин и скрылся за дверью.

В рубке продолжали рассматривать запись посадки шлюпки Гехолда на Нептун. Ларс и Дьюмен сошлись на том, что на записи есть то, чего они никак не могут увидеть. И это не кто-то прозрачный, который хоть как-то себя проявляет. Когда Ларс предельно увеличил изображение Салли Линден в режиме стоп-кадр, Панарин вскрикнул:

— Смотрите, за её спиной стена грузового отсека «Омеги»!

— Капитан, через два часа барет начнёт обратный отсчёт времени, а через сутки закончится время испытательного запуска. — Доложил Левин по громкой связи.

— Понятно, старик. Интересно, куда мы попадём на этот раз? — Ответил Дьюмен.

— Если мы правильно всё рассчитали, то туда же где запустили работу барета. — Левин отключился.

Панарин, Ларс и Дьюмен нашли место в грузовом отсеке «Омеги», на фоне которого стояла Салли Линден на записи. Они решили тщательно осмотреть перегородки, которые показались Панарину странными.

— Насколько я знаю, на перегородках, которые разделяют отсек на открытые склады нет никакой проводки. За спиной Салли явно какие-то кабельные каналы, напоминающие многоканальную электрическую подводку. В грузовом отсеке такая подводка не нужна. Я бы знал, если бы её зачем-то смонтировали.

Командир, мы вместе с вами принимали корабль и тщательно осматривали все закоулки. Я не помню и в проекте кораблей «Апостериори» никаких подводок в грузовом отсеке.

Пустующий ряд полок высотой три метра каждая, на которых раньше хранились стеклянные контейнеры с ионизированной водой, напоминали обтянутые мягкими тканями спальные места в пассажирских космолётах. Дьюмен распорядился включить полное освещение, но ничего особенного сначала они не увидели. Панарин подогнал электропогрузчик и поднялся на его вилах до самой верхней полки.

— Здесь! — Крикнул он Ларсу и Дьюмену.

Когда на полку поднялись Ларс, Дьюмен и техники, которых вызвал капитан, их взорам открылась потрясающая картина. На перегородке, которая отделяла один ряд полок от другого, висел «паук». От круглого короба диаметром около полуметра в стороны расходилось шестнадцать ровных кабельных канала.

— Интересная конструкция. Эти кабельные каналы никуда не ведут. — Сказал один из техников.

— Да, интересно, это просто распределительная коробка или всё-таки щит? — Панарин разговаривал сам с собой, разглядывая круглый короб.

— Что ты там ищешь? — Спросил Дьюмен.

— Крышку короба. Но, похоже, этот «паук» монолитный. Придётся его сканировать.

Но, как ни пытались «просветить» «паука» различными сканерами, ничего не получилось. Ларс, молча, наблюдал за работой техников, потом хлопнул себя по лбу, и достал свой «карандаш».

— Совсем забыл. — Ларс виновато улыбнулся, и положил свой прибор на пол, рядом с перегородкой.

— Ничего себе! — Присвистнул Панарин, когда на «веере» который выпустил «карандаш» появилось изображение внутренностей круглого короба. — Это не щит, это миниатюрный ядерный реактор. Но почему счётчики не показали наличие радиации рядом с «пауком»?

— Потому что реактор в коробе не ядерный, он вакуумный. — Сказал Ларс. — Конструкция очень напоминает синхронные генераторы в вакуумных двигателях «Линейного». Он может работать и в качестве генератора и собственно двигателя. Старое решение. Люди пользуются подобными конструкциями со времени Меркалёва и Шикалина, только меняется их топливо и предназначение, но принцип работы остаётся прежним.

— Командир, мы будем демонтировать эту штуковину? — Спросил Панарин, указывая на «паука».

— Мы не знаем, как и зачем он был здесь смонтирован. — Отозвался Дьюмен.

— Вот ещё одна проблема, решение которой нужно искать в компьютере Хадсона.

— Капитан! — Голос Левина гремел по громкой связи. — Барет начал обратный отсчёт времени. Через двадцать четыре часа «Омега» и «Линейный» совершат переход во времени.

— Ты уверен? — Сказал Дьюмен и спустился вниз.

— А почему ты на сеансе связи из космоса сказал, и теперь говоришь, что понадобится компьютер Хадсона? — Спросил Ларса Панарин, когда они возвращались в рубку, следом за капитаном Дьюменом.

— Помнишь, Левин не смог открыть одну папку? Она называлась «Образцы», а тип файлов содержащихся в папке, компьютер определял как изображения. Скучая целый месяц на «Линейном» я разглядывал в микроскоп крупицы предметного порошка, и вспомнил про эту папку, потому что на превью там были непонятные предметы. Один из них напоминал кислородный баллон, хотя с таким же успехом он мог оказаться чем угодно другим. Когда я посмотрел запись червяка, то место, где невидимка выбрасывает из шлюпки рюкзаки, баллоны и даже летающий самокат, я вдруг понял, что эти баллоны идентичны тем, что на превью папки «Образцы» с компьютера Хадсона.

— Но ведь папка не открылась!

— Надо попробовать ещё раз. Кажется, мы особо и не старались её открыть.

— Мне почему-то пришла мысль, что этот компактный реактор Салли, может быть как-то связан с увеличением предметов из предметного порошка.

— Почему ты так решил? — Ларс остановился.

Панарин протянул Ларсу раскрытую ладонь, на которой лежали две крупицы, очень напоминавшие предметный порошок.

— Где ты это взял? — Удивился Панарин.

— Они прилипли к одному из кабельных каналов.

Ларс достал лупу посмотрел на крупинки, потом передал лупу Панарину и крикнул:

— Дьюмен, остановись!

Меркалёв выглянул в иллюминатор, собираясь заняться фотосъёмкой. Он ждал, когда Земля повернётся, чтобы в кадре оказались одновременно освещённая солнцем Земля, Луна и солнечная батарея станции. Но ему пришлось отложить фотоаппарат до следующего раза. Слева по борту к «Миру» подходил «Линейный».

— Юрка, они вернулись! — Закричал Меркалёв, и как мог быстро перебрался к осевому стыковочному агрегату.

«Линейный» осторожно пристыковался к станции, и когда открылись переходные люки, Меркалёв бросился на шею удивлённому Ларсу.

— Прости, Нил, не сдержался. В ваше отсутствие у нас был гость.

— Гость? — Удивился Ларс.

Вошедший следом за Ларсом Дьюмен спросил:

— Неужели до Земли добрался инопланетный разум?

— Судя по всему не инопланетный. — Сказал подоспевший Шикалин.

Когда космонавты рассказали о том, как у них на станции появился некий Урис и оставил им фотографии Хадсона, а потом с Луны стартовали и улетели в сторону Нептуна несколько больших и множество маленьких кораблей. И о догадке Шикалина, о том, что мир не многомерен, а люди будущего научились «транслироваться» в прошлое, Ларс задумался. Дьюмен тоже молчал.

— Вы сказали, что восемь улетевших в сторону Нептуна кораблей были точными копиями «Линейного», только без опознавательных знаков? — Наконец заговорил Ларс.

— По внешнему виду точно. — Отозвался Меркалёв.

— Сашка, надо показать им запись с нашей внешней камеры. Мы совсем про неё забыли! — Шикалин отстегнулся и поплыл к посту управления станцией. — Идите сюда! — Крикнул Шикалин. — Я отмотал запись. Не очень чётко, но видно все корабли и колёсников. Только дроиды слились в одну сплошную линию, быстро летят.

Ларс снова и снова просматривал запись отлёта кораблей с Луны. Потом перешёл на «Линейный», но быстро вернулся с каким-то прибором.

— Я сейчас пересниму эту запись и постараюсь её оцифровать и обработать.

Да, забыл. Приготовьтесь — гравитация! — Ларс поставил на пол уже знакомый космонавтам «спичечный коробок», а Дьюмен, который до сих пор изо всех сил держался за поручень, опустившись на пол, облегчённо вздохнул.

Пока Ларс «колдовал» у себя на «Линейном» над записью отлёта с Луны кораблей и колёсников, Дьюмен, Шикалин и Меркалёв ужинали, сидя на полу. Шикалин достал свою «парадную» скатерть — афишу какого-то концерта в Центральном парке, и они разложили на ней нехитрые космические деликатесы. Дьюмен рассказал, что произошло с «Омегой» и «Линейным» после запуска барета, как они переместились на семьсот лет вперёд, как нашли шлюпку Гехолда и дорогу из тамка, которой нет в этом времени. Потом речь зашла о том, как устроено питание на «Омеге», которое практически ничем не отличается от того к которому привыкли люди на Земле. Все продукты высушенные и замороженные полуфабрикаты. Вода фильтруется и перегоняется только для технических нужд, а питьевая вода до сих пор занимает добрую половину одного из грузовых отсеков. Её особым образом ионизируют, а на борту космолёта возвращают в пригодный для питья вид. На «Омеге» тоже есть ионизаторы воды, и если будет такая необходимость, использованную воду можно перегнать и снова ионизировать. Из одного литра ионизированной воды получается триста литров обычной питьевой.

— Это как? — Меркалёв хлопал глазами, как любознательный школьник на интересном уроке.

— Вы же были в лаборатории по восстановлению воды. — Сказал Дьюмен.

— Это та небольшая комната с трубами покрытыми льдом? — Спросил Шинкарёв.

— Точно.

— Но я не заметил там никаких аппаратов для перегонки воды. — Сказал Меркалёв.

— А трубы и есть перегонные аппараты.

— Очень похоже на народный аппарат для изготовления самогона. — Засмеялся Шикалин.

— Для изготовления чего? — Не понял Дьюмен.

Шикалин и Меркалёв сначала расхохотались, потом в раз погрустнели.

— Знаешь, Пол, это очень печально, что через каких-то триста лет на Земле забудут, как кустарным способом добывали алкоголь. — Сказал Шикалин и глубоко вздохнул.

— Вот вы о чём. — Дьюмен улыбнулся. — Алкоголь в моём времени потерял свою актуальность. Но его достаточно в продаже, и нет никакого смысла изготавливать алкоголь самостоятельно.

Пол Дьюмен помолчал.

— А я вот никогда бы не подумал, что попаду на станцию «Мир». В Академии Гагарина, изготовление макета этой станции в масштабе 1/10 было моей дипломной работой. Конечно, я ничего сам не пилил и не строгал, всё делали автоматы в учебных мастерских, и не хватало несколько чертежей в проекте, но я не сильно промахнулся в том, что додумывал сам.

Дьюмен поднялся и подошёл к велоэргометру.

— Я так и знал, что здесь находился какой-то тренажёр. Только решил, что это был силовой закреплённый эспандер. И меня никто не поправил. Никто точно не знал, что было на этом самом месте. — Дьюмен погладил сиденье велоэргометра.

— Смотрите! — На станцию прибежал Ларс.

Картинка на демонстрационном экране Ларса оказалась настолько чёткой, даже были видны иллюминаторы командной рубки кораблей близнецов «Линейного».

— Если увеличить, тогда видно вот что! Там где обычно работают за пультом киборги на этих кораблях живые люди. Но они полупрозрачные.

— Как этот самый Урис. — Сказал Меркалёв.

— Да. Но корабли-то настоящие. Я ещё раз просмотрел записи своих червяков по всей Солнечной системе и теперь понял, почему не мог с ними связаться с поверхности Нептуна. Червяки запрограммированы так, что если их открывают второй раз, нужно подтверждать пароль доступа. Мне и голову не пришло, что червяки требуют пароль, потому что кто-то уже просматривал память этих червяков. Причём всех, которых я оставил в космосе до того, как включился барет. И только червяков, которые находились непосредственно над Нептуном, во внутренней планетарной зоне, никто не открывал.

— И что это значит? — Спросил Дьюмен.

— Это значит, что в этом времени присутствовали люди из моего времени. Или даже из времени, которое отстоит от моего на сотни лет вперёд. В моём ещё не было дисколётов, колёсных истребителей и дроиды совсем другие.

— А почему ты решил, что колёсники это истребители? — Спросил Меркалёв.

— Смотрите. — Ларс приблизил изображение одного из колёсников. — Ясно видно, что этим аппаратом управляет человек. И его, так сказать, рабочее место это кабина лётчика истребителя. Она не слишком изменилась. А вот эти выступы по всему колесу, это не что иное, как лазерное оружие. Значит, лётчик может вести огонь одновременно по всей окружности своего аппарата.

А теперь посмотрите на того, кто проник на «Омегу», и убил Салли Линден. — На экране появился двухметровый прозрачный человек, он шёл по коридору жилых отсеков «Омеги». Ларс остановил запись и приблизил изображение. — Посмотрите, во что он одет. Это, так называемый скафандр «Персей», который я сразу не узнал, потому что видел только эскизы. Такое снаряжение в моём времени ещё разрабатывают, и пытаются сделать так, чтобы человек мог в этом скафандре летать. Судя по всему, ранец на спине, шлем, накладки на рукавах и штанинах, планка на груди, это то, что трансформируется в колесо.

— Получается, что лётчик и его машина единое целое? — Спросил Шикалин.

— Точно! А теперь посмотрите тот самый момент, когда он трансформирует свой скафандр.

Человек вышел из каюты Салли Линден, повернулся, бросил туда что-то, потом слегка наклонился вперёд, и вокруг него образовалось колесо. Но сначала было, похоже, что у человека за спиной раскрываются крылья.

— А теперь посмотрите в замедленном темпе, и следите за его руками. — Сказал Ларс.

Прозрачный человек наклоняется вперёд и вытягивает на груди какие-то лямки, и через несколько секунд его окружает то самое колесо.

— Вот это да! — Меркалёв, глядя на экран, повторил все движения колёсника.

— Репетируешь, Санёк? — Усмехнулся Шикалин.

— Извините, размечтался. Такое оборудование — мечта космонавта.

— И, правда, я бы тоже не прочь заиметь такого «Персея», но судя по всему, его доведут до ума лет через сто от моего времени. Если не позже. — Сказал Ларс. — Я не понимаю принцип, по которому «Персей» работает и как он так складывается в колесо. И почему свободно летает в открытом космосе со скоростью, не уступающей большим кораблям? И лётчик же должен чем-то дышать, если конечно он не киборг.

— Там дроиды неслись со сто двадцать пятой космической. — Сказал Меркалёв.

— Сто двадцать пятой? — Спросил Дьюмен.

— Я пошутил, Пол. Это значит супер быстро.

— Судя по построению кораблей — дисколёты, колёсники и дроиды это эскорт кораблей близнецов «Линейного». И вот ещё что. — Ларс вытащил из кармана маленький бумажный пакетик и положил на панель пульта управления станции. — В этом пакете четыре корабля, таких, как «Линейный», семь дисколётов и двенадцать дроидов. — Он высыпал крупицы предметного порошка и протянул Дьюмену лупу. — Я не мог понять, что мне напоминают вытянутые в форме цилиндрика частички. А это полноценные корабли класса «Void». А те, что улетели с Луны — корабли, восстановленные из предметного порошка. Поэтому-то они без опознавательных знаков.

— Ты хочешь сказать, что люди находятся в своём времени, как Урис, и каким-то образом восстанавливают свои корабли из порошка в нашем времени, и летают на них? — Спросил Шикалин.

— Именно! И я хочу слетать на Квавар. На этой планетке какой-то узел времени, гравитационный портал через который можно путешествовать во времени, о котором в моём времени ещё не знают.

— Но хорошо знали Салли и Хадсон. — Сказал Дьюмен.

— Кстати о Хадсоне. Очень жаль, что в вашем интернете пока ещё нет программы распознавания лиц. — Сказал Ларс. — Мы бы быстро нашли, где он обосновался в вашем времени.

— Ого! А ты откуда знаешь, в каком состоянии, сейчас интернет? Я сам только недавно узнал, что Советский Союз наконец-то появился во всемирной паутине. — Сказал Меркалёв.

— Просто знаю. — Ответил Ларс.

— Но, кажется, ты сам говорил, что улетел в космос из одной страны, а вернёшься в другую? — Спросил Меркалёва Дьюмен.

— Да, ты прав. И совершенно не уверен, что полечу в космос когда-нибудь ещё раз. — Меркалёв опустил голову, и крепко сцепил пальцы рук.

— А я уверен. — Сказал Дьюмен. Потом спохватившись, извинился. — Я не должен ничего рассказывать о вашей судьбе и судьбе «Мира». Но видимо так распорядилась жизнь, чтобы именно я ступил на станцию, которой посвятил полтора года своей учёбы. Я даже хотел погрузиться в океан, чтобы посмотреть на неё воочию.

— В твоём времени это рыбий домик. Обросла ракушками, и там где мы сейчас сидим, плавают осьминоги. — Сказал Шикалин.

— А Хадсон и Салли украли предметный порошок будущего задолго до старта «Апостериори». — Сказал Дьюмен.

— Почему ты так думаешь? — Спросил его Шикалин.

— Потому что Салли пронесла его с собой на «Омегу» в личных вещах перед самым стартом корабля.

Когда Ларс и Дьюмен перешли на «Линейный» и за ними закрылся переходной люк, Ларс сказал:

— Шикалин и Меркалёв не правильно расслышали имя гостя из будущего. Не Урис, а КУРИС — капитан универсального реверсивного изохронного судна. И это вовсе не имя, а должность, моя должность. Потому что «Линейный» единственный из построенных кораблей класса «Void» — вакуумный, является реверсивным. На нём установлены экспериментальные двигатели, которые автоматически, в режиме маятника меняют направление движения энергетических частиц выловленных из вакуума под определённым давлением, и равномерно распределяет их в образовавшемся магнитном поле. На других кораблях «Void» в двигателях другой принцип распределения энергии вакуума — так называемая фильтрация заряженных частиц по их видовой принадлежности, которые затем попадают в магнитное поле разно заряженными потоками. Эти двигатели громоздкие и занимают третью часть корабля. «Линейный» легче своих собратьев в два раза, что является существенным преимуществом при старте, разгоне и торможении. А группа Ларса, это моя эскадрилья, которой я командую уже десять лет.

Но я увлёкся. Хотя рассказ Меркалёва и Шикалина дал мне определённую надежду на возвращение домой, мне стало не по себе. Потому что в моём времени науке неизвестны такие подробности о системе Дварка, которые поведал Шикалину и Меркалёву Урис. Что там существуют обитаемые планеты и одна из них столичная под названием Саглен. И про то, что Квавар это «осколок» Солнца тоже. А раз «гость» пришёл на «Мир» именно в это время, значит, он хотел передать информацию о Хадсоне и Дварке не столько Меркалёву и Шикалину, сколько нам с тобой.

— Так получается, что к Меркалёву и Шикалину приходил ты?

— Да. И видимо не захотел их пугать.

— Так почему он не пришёл в тот момент, когда мы были на станции?

— Понимаешь, Пол, в моём времени существует теория, что если биологический объект, перемёщённый во времени сталкивается с самим собой, он может отождествиться и погибнуть. Но пока никто не может доказать правоту этих расчётов или их ошибочность.

— Эта теория существует и в моём времени. — Вздохнул Дьюмен.

Ларс достал стопку фотографий Хадсона.

— Хорошо, что мы не оставили эти фотографии на станции. Меркалёв переснял фото на свой фотоаппарат, и по возвращении на землю распечатает. Эти пластинки из будущего, Хадсон легко их распознает, и тогда нашим космонавтам может грозить опасность. Но ребята тоже должны знать Хадсона в лицо. Пошли, попробуем просканировать эти пластинки на предмет скрытой информации. У нас достаточно времени, пока будем лететь на Нептун.

Примечания

1

(Линия Ка́рмана — высота над уровнем моря, которая условно принимается в качестве границы между атмосферой Земли и космосом и является верхней границей государств)

2

«Sail» англ. — плавать,