Записки совы

Ольга Болгова, 2008

Совы – категория людей, для которых, в отличие от жаворонков, утро не может быть добрым – они ненавидят просыпаться рано и обретают активность лишь после полудня. Такова и Саша, переживающая развод с мужем-жаворонком. Их юношеская любовь разрушена житейскими мелочами, непониманием и изменой. Встреча с незнакомцем, возможно, изменит Сашину жизнь. Простая и непростая житейская история.

Глава 2

Утро, которое не может быть добрым. С трудом разлепляю глаза. Нужно подниматься, а то сейчас примчится мой жаворонок и начнет требовать, чтобы я вставала. И кроме того, все-таки сегодня праздник, хоть он и не вызывает у меня праздничных эмоций. Решительно выдергиваю себя из постели и отправляюсь под душ. Приведу себя в порядок и докажу самой себе, что готова начать новую свободную жизнь! Стою под струями горячей воды и повторяю эти слова, как заклинание. Выбравшись из душа, звоню маме, все-таки нужно поздравить ее и бабулю с праздником. Реакция ожидаемая.

«Спасибо, конечно, но твой поступок настолько меня расстроил, что праздник мне не в радость». Интересно, почему все обвинения сыплются на мою голову? Разъяренно гремлю посудой на кухне. Антон просовывает голову в дверь, протирая заспанные глаза.

— Ма-ам! Ты уже завтрак готовишь? Я не хочу кашу….

— Тоша, успокойся, сегодня каши не будет. Едим бутерброды и пьем какао!

— Ур-ра! — вопит Антон. — Бутр-ребр-роды, это вкусно…

— Не бутреброды, а бутерброды…

— Бур-ретбр-роды, бр-руребр-роды, — грассирует Антон. Он недавно научился выговарить букву р, и теперь она звучит у него раскатисто и слегка по-французски.

Наблюдая, как Антошка поглощает любимые бутре… бутерброды, ловлю себя на мысли: «Интересно, поздравит ли меня с праздником бывший супруг?». Представила, как отвечу ему: «Мне, конечно, приятно, что ты еще не забыл о том, что я тоже женщина, но я совершенно не нуждаюсь в твоих формальных поздравлениях!» Или нет, не так, круче: «А пошел бы ты подальше со своими жалкими поздравлениями!» Нет, это будет выглядеть слишком эмоционально и с намеком, что мне не все равно. Может так: «Премного благодарна, вы очень внимательны, Алексей Петрович!» Да что же это такое, опять я за старое? И с какой стати ему звонить и поздравлять свою бывшую жену? И мне совершенно это не нужно! И вообще, ему есть кого поздравлять! А если опять позвонит эта… Нет, пусть только попробует!

Душа моя жаждет покоя и равновесия, но чувствую, ни на то, ни на другое в ближайшее время ей надеяться нечего. Если я все-таки не возьму себя в руки.

После завтрака отправляемся с Антошкой гулять. Тротуары залиты водой. Снега не было всю зиму, но, видимо, высшие силы, спохватившись, что где-то ошиблись в расчетах, решили хоть как-то реабилитироваться и ниспослали в начале марта обильный снегопад, ну а затем, естественно, бурную оттепель.

Антон старательно читает вывески. Недавно он научился складывать буквы в слова и теперь читает все, что попадается ему на глаза. Покупаю букетик нарциссов, настроение взлетает. Как все-таки странно действуют на женщину цветы, даже подаренные самой себе. Вдруг ощущаю себя красивой, где-то даже длинноногой и привлекательной. Правда, этого ощущения хватает ровно на пять минут, потому что пролетевшая мимо иномарка обдает меня грязными брызгами. По светлому пальто растекаются темные мокрые пятна. На языке застывает совершенно непристойное ругательство, на глаза наворачиваются слезы. Антон растерянно смотрит на меня.

— Ма-ам…

— Ладно, Антон, пошли дальше… ерунда…

Еще не хватало расплакаться и прервать свое праздничное шествие из-за какого-то идиота. Решив не обращать внимания на испорченное пальто, беру сына за руку, и мы шагаем дальше.

Наша прогулка удалась, несмотря ни на что. Мы сходили в парк, послушали духовой оркестр, Антон тут же заявил, что, когда вырастет, обязательно станет трубачом, и потребовал немедленной покупки такой же блестящей трубы с колечками, «как у того круглого дяденьки». Затем он уломал меня прокатиться на колесе обозрения, хотя это стало настоящим испытанием, потому что я ужасно боюсь высоты. Я вцепилась одной рукой в поручень, а другой прижала хихикающего Тошку к себе, да так и просидела до того момента, когда наша кабинка добралась до земли. Спустившись на землю, мы отправились в кафе есть мороженое. Правда, первые пятьдесят метров после колеса я отмерила совершенно ватными ногами под подбадривающие возгласы сына, душевно радуясь, что рядом со мной все-таки находится мужчина, хоть и маленький.

Дома бросаюсь искать пятновыводитель и, как назло, в процессе поисков натыкаюсь на старую бритву супруга. Швыряю ее в мусорное ведро. Нет, все-таки нужно ему позвонить и сказать… надрывно звенит телефон. И с чего это я так разволновалась? Это Настя.

— Сашка, быстро собирайтесь и дуйте ко мне! Лилька уже здесь, ждем тебя! Где ты шляешься?

Честно говоря, мне не очень хочется ехать сегодня в гости даже к подруге. Опять зайдет разговор о моем разводе. Хотя, у меня явно развивается мания величия. «Мир не вращается вокруг тебя!» — решительно говорю себе и отвечаю Насте:

— Будем через полчаса.

У Насти, как всегда, шумно и весело. Антон мгновенно включается в бурную возню двойняшек, подруги тащат к накрытому столу. Макар, муж Насти, мужчина огромного роста и необъятных размеров, балагур и душа компании, чмокает меня в щеку и вручает красную розу, невесть откуда взявшуюся у него в руке. Эффектно, черт побери! Эх, эти мужики! Через час, повеселив компанию, Макар удаляется, а мы, уже неплохо поднабравшись, остаемся втроем и сразу же, естественно, начинаем перетирать любимую тему: мужчины и их последствия.

— Повезло тебе с Макаром, Настя, — говорит Лиля.

— Да уж, повезло! Вы же знаете, какой он безвольный, вечно приходится толкать и пинать.

— Такого пнешь! — вставляю я.

— Размеры не имеют значения, — авторитетно заявляет Настя. — Но ты права, сдвинуть его в нужном направлении не просто.

— Ты у нас толкач еще тот! — усмехается Лиля.

— Девки, давайте выпьем за нас, за то, что мы такие красивые и замечательные! И чтоб нас мужики любили! — Настя поднимает свою рюмку, но тут же ставит, беспокойно переводя взгляд с меня на Лилю. — Ну, вы что, не согласны со мной? Девчонки, я же не виновата, что у вас все не так складывается!

— Почему не складывается! — возмущенно защищаюсь я. — У меня лично все прекрасно! И у Лильки тоже!

— Ага, у Лильки все прекрасно! — Лиля напевает, дирижируя самой себе.

— Да ладно, Лиль, какие наши годы… Ты, между прочим, сама их от себя отпугиваешь.

— Я отпугиваю? Хотя, может, ты и права, отпугиваю… Никого я не встречу, да и не хочу встречать! Вон, Сашка, какие у них с Алексеем страсти кипели, а теперь что? Раз-ве-лись…

— Да, кстати, Саш, ты так толком и не объяснила, с чего это вы с Алексеем разбежаться решили? — спрашивает Настя, и суровые взгляды подруг обращаются ко мне.

Всё… Так и знала, что разговор повернется в эту сторону.

— Рассказывай! — требует Настя. — Мы твои самые близкие подруги, нечего скрывать.

— Да, Саш, поделись, тебе же легче будет. Я вижу, что ты совсем не в своей тарелке.

— Он разбрасывал свои носки, — пытаюсь отшутиться я.

— И брился через день, и ноги не мыл… Хорошо, пункт первый есть, — невозмутимо констатирует Лиля.

— Он постоянно пропадал на работе, а все свободное время занят только своими дурацкими машинами и футболом!

Подруги молча смотрят на меня.

— Не аргумент, — наконец, выдает Лиля.

— У вас проблемы в постели? — спрашивает Настя.

Интересно, какая может быть взаимосвязь между носками, футболом, автомобилем и сексом?

— Нет у нас никаких проблем в постели, потому что и постели той нет, — в отчаянии шепчу я, чувствуя, что глаза наполняются слезами, пьяными слезами.

— Да ты что? Вы не спите? — Настя делает круглые глаза.

— Мы в разводе, между прочим, и вместе уже не живем! — хриплю я.

— Сашка, не держи нас за дурочек! — сурово парирует Настя.

Если я начну вспоминать всю череду наших мелких и крупных ссор, из-за тех же носков, зубных щеток, автомобилей и футбольных матчей, не выглаженных рубашек и не забитых гвоздей, не сделанного ремонта и пропущенных отцом праздников сына и так далее, и так далее, это займет весь вечер. Но все это можно было бы, в конце концов, пережить. Хотя бы из-за ребенка, если бы… Подруги смотрят на меня…

— Только не рассказывай сказку про то, что вы не сошлись характерами, — заявляет Настя.

Конечно, для Насти это не проблема, она своим характером забьет любого мужика.

— А, может, и правда не сошлись? — поддерживает меня Лиля.

— Ну, конечно, ты как женщина восточная, мудрая как змий…

— Скорее, как змея. А ты, как женщина славянская, останавливаешь коня на скаку.

— Ты что, намекаешь на мои размеры? Бьешь по больному месту? И остановлю, а ты что, сомневаешься?

— Нет, просто констатирую факт.

Подруги отвлекаются на обычную перепалку, а я, глотая слезы, наливаю себе водки и залпом опустошаю рюмку. Настя и Лиля, замолчав на полуслове, изумленно пялятся на меня.

— Так, девушку понесло, — говорит Настя. — Закусывать не забывай!

Слезы льются у меня из глаз потоком.

— Ну вот, довели Сашку до слез, подруги называется. — Лиля гладит меня по плечу.

— Мы помочь хотели, чтоб она душу облегчила, а то ведь больно смотреть. Иссохла вся.

— Ничего я не иссохла! — рыдаю я. — С чего бы мне сохнуть?

— По Алешке сохнешь, — подводит итог Настя.

— По Алешке?! Я?! Да я его не-на-ви-жу! Я счастлива, что развелась с ним, с этим мерзким бабником и занудой!

— С бабником? Алешка, бабник? Он изменил тебе? — Настя озвучивает вопрос, который явно вертелся у всех на языке.

— Да, да, да! — кричу я, захлебываясь слезами. — Изменил!

— Да ты что? — в один голос вопрошают Настя и Лиля.

И я рассказываю им все, ну или почти все: про рапорты соседки о том, что она наблюдала, как из машины Алексея выходила какая-то дама; про звонок неизвестной доброжелательницы, сообщившей, что у моего мужа роман с некой Ольгой; про другие звонки, то ли этой самой Ольги, то ли ее подруги; и про то, что он сначала уверял, что все это полная ерунда, а потом в пылу ссоры, заявил, что, почему бы ему и не изменить мне, раз я так убеждена в том, что это правда; и как дальше снежный ком наших обид и обвинений вырос до таких размеров, что я решила, что нужно срочно освобождаться от этого кошмара и подала заявление на развод.

— Ужас! — всхлипывает Настя. — Почему ты все это время молчала и ничего не рассказала нам?

— Ты что, Сашку не знаешь? Она же, как партизан, только под пыткой, да и то если третьей степени.

— А эта, стерва… она тебе еще звонит?

— В последнее время нет.

— У-у-у… Как я все это ненавижу, — стонет Настя. — К моему Макару тоже одна подваливала, так я ее…

— Размазала по стенке? — язвит Лиля. — Бедненькие мужчины, их бабы одолели. Хотя, Саш, ты точно знаешь про измену? Может, вы все-таки поторопились? Вы хоть спокойно обсуждали это?

— Разве такое можно обсуждать спокойно? — гремит Настя. — Правильно сделала Сашка, нечего им спускать!

Мне стало легче. Хорошо, что я все рассказала. Возможно, теперь, слегка переложив на чужие плечи этот груз, я смогу начать новую жизнь.

К тому моменту, когда вернулся Макар, мы пришли к утешительно-безутешному традиционному выводу, что все настоящие мужчины вымерли, что женщины — украшение человеческого рода и его лучшая часть, безнадежно обиженная оставшейся в живых недостойной мужской половиной, и, видимо, в честь всего этого, нестройно, но с большим чувством завывали: «полковнику никто не пишет…»

— Саш, куда вы пойдете? — шумит Настя. — Оставайтесь у нас! Антон уснул, не будешь же ты его будить?

Смотрю на мальчишек, они всей троицей мирно сопят, уложенные на широкую кровать в спальне: Настины двойняшки Гриша и Миша, и мой Тошка.

— Нет, Настя, мы пойдем, — упрямствую я.

— Ладно, если тебе так приспичило, то иди, а Тошку оставляй. Пусть завтра у меня побудет, как сможешь, так и заберешь.

— Ему же в детский сад идти.

— Ничего, один день прогуляет. А я завтра пирогов напеку.

Тошку будить жалко, и оставлять не хочется, квартира и так наполнена жильцами. В конце концов приходим к компромиссному варианту: оставляю сына на ночь, а завтра с утра заберу.

Макар вызывает такси, и вскоре мы с Лилей идем в машине по светящемуся вечерними огнями городу. Лилька выходит раньше, шофер такси довозит меня до въезда во двор моего дома и заявляет:

— Дальше не проехать, там у вас какой-то умник в арку заехал с негабаритом, да так и застрял. До сих пор стоит.

— А вы откуда знаете? — спрашиваю я.

— А я ровно как час назад сюда приезжал, пришлось пассажиров здесь высаживать. Да вы сами посмотрите!

И действительно, в арке, ведущей в наш двор, темнеет что-то, напоминающее огромный грузовик. Ворча, выбираюсь из такси, слышу посланное в спину весьма уместное водительское: «С праздником вас, девушка!» и, сердито кивнув ему, плетусь по лужам. Голова кружится, фонарь, который должен освещать проезд, разбит, в арке стоит кромешная темнота. Пройдя несколько шагов, с ужасом обнаруживаю, что попала в поток бурно текущей откуда-то воды. Черт, мои сапоги! Вода уже по щиколотку. Пытаясь сориентироваться в темноте, оглядываюсь вокруг: проезд превратился в реку, видимо, где-то прорвало трубу. Осторожно делаю несколько шагов, пытаясь найти хоть какое-нибудь сухое место. Тщетно… Единственный выход — идти вперед, но там стоит грузовик, который нужно обойти. Хорошо, что оставила Антона у Насти, а то пришлось бы тащить его на руках. Интересно, и куда смотрят наши доблестные гаишники? Празднуют женский день? Сделав еще несколько шагов, упираюсь в огромное колесо грузовика, вода хлещет по моим сапогам. Сегодня явно день испорченной одежды и обуви.

«О, б… так и не убрали!» — вздрогнув, слышу вдруг мужской голос позади. Этого только не хватало! Замираю.

— Что, девушка, застряли?

Оборачиваюсь, в темноте различаю силуэт высокого мужчины.

— Неплохо забаррикадировали, а? — спрашивает он меня.

Почему-то меня охватывает дрожь. Перепугалась или это химическая реакция после приема алкоголя?

— Хотите перебраться на ту сторону? — спрашивает он.

— Нет, у меня такое хобби — бродить по вечерам по затопленным дворам, — отвечаю я.

— Гм-м… — бормочет он. — Понятно. Давайте я вам помогу, что ли…

— Да что вы, спасибо, я уж как-нибудь сама.

— Какая вы упрямая, однако, — говорит он, разворачивается и направляется прочь из арки. Странно, зачем же он вообще шел сюда, если вдруг так резко решил вернуться? Неужели преследовал меня? Становится совсем не по себе. Я резко бросаюсь вперед, пытаясь пробраться между грузовиком и стеной арки, нога куда-то проваливается, я невольно вскрикиваю, за спиной хлюпают шаги, и сильная рука удерживает меня от падения.

— Отпустите! — кричу я.

— Да не бойтесь вы, я же вам помочь хочу! Осторожнее! Здесь прорвало канализацию! Можно пробраться вдоль стены, давайте я пойду вперед и протащу вас.

У меня остается два пути: либо звать на помощь, либо согласиться на его предложение. Так как звать некого, выбираю второй. Мужчина обходит меня, берет за руку и тащит за собой, пробираясь вдоль стены, по бордюру, куда не добралась вода

— А, черт! — вдруг вскрикивает он.

— Что случилось? — вздрагиваю я, вжимаясь в стену.

— Кажется, обо что-то порезался. Ладно, ерунда.

Еще пара шагов, и мы выбираемся из узкого прохода между грузовиком и стеной.

— Ну вот и все!

— Спасибо вам огромное. Можно сказать, спасли погибающую женщину…

Откуда у меня взялись эти приторные заигрывающие интонации? Несомненно, под воздействием винных паров.

Мы выходим из арки на освещенное пространство двора, и я смотрю на своего спасителя. Ого! Его серое пальто измазано грязью, а с ладони, которую он держит перед собой, течет кровь.

— Вы здорово порезались! — говорю я

— Ерунда! — отвечает он. — Вот вы вся перепачкались и ноги промочили.

Да уж! Второе пальто за день, завтра будет не в чем идти на работу, а о сапогах вообще молчу, в них хлюпает вода.

— Вы здесь живете? — спрашиваю я.

— Нет, сегодня приезжал сюда по делам, поставил машину во дворе, а выехать уже не смог из-за этого… — он машет рукой в сторону арки. — Ждать было некогда, ушел, думал, грузовик уберут, вернулся и, сами видите…

— Вам же нужно перевязать руку.

— У меня в машине есть аптечка.

— Подождите, — говорю я, охваченная чувством вины и благодарности, ведь рану он получил из-за меня. — Пойдемте ко мне, я вас перевяжу.

— Вам не стоит беспокоиться — отвечает он.

Но меня настигает приступ нездорового человеколюбия.

— Пойдемте, так ведь и кровью можно истечь. Я живу вон в том подъезде.

— Ну, хорошо. Спасибо за участие, — помедлив, соглашается он.

В лифте мой филантропический приступ сменяется паникой. Что я делаю? Пригласила совершенно незнакомого мужчину к себе, а дома никого! А если он маньяк, убийца, вор или просто бабник? А если он и нормальный, что он обо мне подумает? Вдруг решит, что у меня какие-то виды на него? Но отступать уже некуда. Да и не похож он на маньяка. Хотя, разве маньяки чем-то отличаются от неманьяков?

«Будь что будет, — решаю я. — В конце концов, есть же на свете нормальные мужчины. Дальше прихожей его не пущу». Где-то в глубине души, я все-таки не теряю надежду, что нормальных мужчин большинство. Хотя, смотря, что считать нормой.

Открываю дверь, пропускаю спасителя в дом, включаю свет в прихожей.

— Я сейчас все принесу, посидите здесь, — говорю ему и ловлю на себе его взгляд.

Возвращаюсь в прихожую с антисептиком и бинтом. Разглядываю своего спасителя. А он довольно интересный: высокий голубоглазый, лет сорока.

— Давайте вашу руку.

Он протягивает мне руку. Да, порезался он сильно, — глубокая царапина с рваными краями пересекает ладонь, носовой платок промок от крови. Обрабатываю рану спиртом, перебинтовываю.

— Как ловко у вас получается, — говорит он. — Вы, случайно, не медсестра?

— Нет, я нейрохирург высшего класса, — выдаю первое, что приходит в бестолковую голову.

— Вам не откажешь в чувстве юмора. А может быть, вы и чаем меня напоите?

Ну вот, я так и знала, начинается. Клювик увяз, что называется.

— Вообще-то уже поздно, а я устала и промокла…

— Да, понимаю… спасибо за оказание первой помощи…

— Да не за что, это же из-за меня вы получили ранение.

— Помочь женщине мужская обязанность…

Это точно! Вы как мотыльки на огонь мчитесь помогать женщинам, а влечет вас не стремление помочь, а примитивный инстинкт размножения!

— Я пойду… Еще раз спасибо. Да, с праздником вас.

— Гм-м… спасибо. Праздник получился славный…

Он поворачивается к выходу, и в этот момент дверной звонок начинает напевать свою мелодию. Кто это может быть?

«Что-то с Антоном?» — мгновенно мелькает мысль.

Мужчина вопросительно смотрит на меня. Я поворачиваю ручку замка, открываю дверь и вздрагиваю: на пороге стоит мой бывший супруг, Алексей Петрович, во всей красе, весь мокрый, словно из-под ливня, с помятым букетом тюльпанов в руке и явно подшофе. Этого мне только и не хватало для полного комплекта!

— Привет, — говорит он. — Можно войти?

— Входи, — обреченно отвечаю я.

Он входит и недоуменно таращится на моего спасителя. Тот переводит вопрошающий взгляд с меня на Алексея.

— Не понял… Это кто? — спрашивает бывший супруг.

— Никто. Просто человек.

— Извините, я пойду, — говорит голубоглазый.

— Нет, погоди… Александра, это кто такой? Что он здесь делает?

Кажется, он сейчас кинется на незнакомца.

— Послушай, — говорю я, — какое твое дело? Ты-то зачем сюда явился? Ты не позабыл, что мы развелись?

— Я пойду, — повторяет голубоглазый и пытается пройти между Алексеем и стеной.

— Нет, подождите! — говорю я. — С какой стати ты здесь раскомандовался? — бросаю бывшему супругу.

— Значит, вот зачем ты решила развестись со мной? Чтобы завести себе любовников!

— Вы не правы, — вступает незнакомец. — Я сейчас все объясню.

— А ваши объяснения мне не требуются! Я со своей женой разговариваю!

— С бывшей женой! — уточняю я. — И не устраивай скандал при постороннем человеке!

Мой голубоглазый спаситель бросает на меня быстрый взгляд и выбирается из квартиры, закрыв за собой дверь.

— Кто это? Объясни мне, кто это? — Алексей тычет пальцем ему вслед.

— По твоему определению, это мой любовник! — меня охватывает бешенство.

— И давно у тебя с ним?

Пьяные глаза бывшего супруга горят, кажется, он готов броситься на меня и разорвать на части.

— Ты пьян и несешь всякую чушь!

— А ты…

— Ну, что я! Человек помог мне добраться домой! Ты видел, что у нас в арке творится? Я даже не знаю, как его зовут!

— Ах, так ты подбираешь мужиков на улице? А где Антон? Где мой сын?

Это уже переходит всякие границы! С какой стати он явился сюда? Чтобы оскорблять меня?

— С Антоном все в порядке, — стараюсь говорить спокойно, насколько хватает сил. — Ты вспомнил о сыне? А когда ты связался со своей Ольгой, ты о сыне вспоминал?

— Ты дура, Сашка, самая настоящая дура!

— Ах, я дура? А зачем ты сюда приперся? К дуре? Да еще с этим веником? — тычу пальцем в помятый букет, который Алексей до сих пор держит в руке. — Хотя, понятно, напился и понесло, так?

— Я, между прочим, пришел к себе домой! Поздравить тебя хотел… с праздником…

— Ах так! Тогда оставайся в своем доме, а я уйду!

— Уйду я! — торжественно вопит он, разворачивается и вылетает прочь, хлопнув дверью.

«Господи, ночь на дворе, а он пьяный и мокрый», — мгновенно мелькает мысль, и я, не помня себя, бросаюсь за ним.

— Алеша, вернись! Куда ты пойдешь в таком виде?!

Дверь лифта закрывается перед моим носом. С какой стати я так разволновалась из-за него? Пусть о нем теперь беспокоится эта его Ольга или как её там… Возвращаюсь в квартиру. На полу в прихожей рассыпаны измятые желто-красные тюльпаны. Славный получился праздник, женский день…