Есть такие края…

Ольга Бенич, 2020

Супруги Павел и Ольга , путешествуя по Уралу, постоянно попадают в параллельные реальности, иногда в сопровождении своей собаки Бени, у которой всегда есть особое мнение по всем вопросам. Иногда они сталкиваются с персонажами древних легенд и преданий, о которых знают с детства. Увлекательные, порой опасные, приключения позволяют им переосмыслить свои жизни, судьбы своих предков и историю своей страны. В книге описаны подлинные места силы Южного Урала, которые вполне вероятно, являются порталами в иные миры для тех, кто способен к духовному развитию и не боится столкнуться с непознанным.

Глава 2

Наступил долгожданный октябрь, но радости не принес никакой. Весь мир сошел с ума. Какой-то гениальный человек, а может и не человек вовсе, придумал фишку с вирусом. И ведь как удобно. Ни тебе ракет, ни разрушений, просто вещай из каждого утюга: «Сегодня умерло столько-то…», и все. Народ сидит по своим норам, границы закрыты. «А как мечталось попробовать на вкус итальянскую осень!» — Ольга грустно вздохнула. Они с Пашкой даже начали учить итальянский язык, но билеты пришлось сдать, путешествие отложить на неопределенное время, а отпуск проводить на даче, которая и так надоела за время этого жестокого лета. Лето было действительно жестоким. Ранняя и теплая весна как будто попыталась компенсировать людям, напуганным неизвестной болячкой и отсутствием четких перспектив на дальнейшую жизнь, их моральные потери обильным и дружным цветением всего, что только может цвести. Но потом настал очень холодный июнь, а потом необычайно знойный и засушливый июль. Народ, наплевав на страхи и защитные маски, потянулся к озерам. Никогда в их дачном поселке не было так шумно и суетно. Но к осени, слава Богу, все разъехались, остались только старики — пенсионеры, да редкие отпускники, как они с Пашей. А сегодня день просто звал пойти в лес, послушать звенящую тишину, погреться на последнем осеннем солнышке. За завтраком было решено поехать на Французскую горку. В прошлом году они открыли для себя это удивительное место. В конце девятнадцатого века некая французская компания построила в Уральских горах завод для добычи хризолит-асбеста. Остатки этого монументального сооружения из розового камня до сих пор привлекают сюда туристов. Но дело оказалось не рентабельным, что немудрено с учетом отдаленности завода от населенных пунктов. Потом началась Первая мировая война, потом Революция, завод пришел в упадок, восстанавливать его никто не стал. Однако по легенде, французы пострадали вовсе не от убытков производства, а от того, что были пойманы на незаконной добыче золота. «Вот и мы сегодня попытаем счастья. А вдруг нам попадется самородок, ну хоть самый маленький, не для наживы, а для интереса!» — мечтал Паша, собирая рюкзак. Взяв с собой немного еды и погрузив в машину Беню, они в хорошем расположении духа двинулись в путь.

Дорога проходила сначала по живописному городку Кыштыму, где сияли куполами церкви, а маленькие домики и большие заводы прятались в красно-золотой парче осенних деревьев. Через несколько десятков километров пейзаж изменялся до неузнаваемости и напоминал ад со старинных гравюр, иллюстрировавших Божественную комедию. Мрачные черные холмы отработанной горной породы, сияющие на солнце микроскопическими крупинками меди и пирита, больные деревья на склонах гор, непрезентабельные постройки вдоль дороги и фантастического вида драга, двигающаяся по мутным желтым водам, все это наводило на мысли о фильме ужасов. Они проезжали самый экологически грязный город на Земле — Карабаш. Но и здесь испокон веков жили люди. Те русские люди, которые добывали золото, плавили медь, умирали молодыми, чтобы жила их Великая страна. И вот уже и страны той нет, а они продолжают добывать и умирать… Такие невеселые мысли приходили в голову Ольге, пока на выезде из города она не увидала груду зеленых камней, а на ней резвящихся серых ящериц. Паша остановил машину, они сфотографировали веселую семейку, а заодно и перспективу мрачного, но все же прекрасного Карабаша. Дальше они ехали под музыку Rammstein, переделавшего на свой лад, известную советскую песню «Прекрасное далеко». В этом было нечто символичное, как переплетение жестких реалий жизни со светлыми надеждами на будущее. Спустя полчаса путешественники добрались до пункта своего назначения. Вернее, в последний населенный пункт, дальше надо было идти по лесной дороге. Собака, почуявшая свободу, носилась как угорелая, пока вся компания не подошла к небольшой речке, заросшей камышом. Над речкой высилась весьма хлипкая конструкция, гордо именуемая мостом. Люди бесстрашно вскарабкались на него, но Беня, посмотрев на это сооружение, встала, как упрямый осел. Как ее ни звали, какие преференции ей ни предлагали в виде колбасы и сыра, собака стояла на своем, то есть на берегу. Паше пришлось вернуться, поднять на руки двадцать килограммов живого веса и перетащить капризулю на другую сторону. Дальше идти было просто приятно. Хрустальный, как у Тютчева день, радовал их сердца, и ноги бодро преодолевали пока не крутые подъемы. По дороге они встретили мужика с металлоискателем, тот совершенно открыто сообщил, что ищет золотишко, что за лето насобирал сто двадцать граммов. А на вопрос Павла, где лучше всего попытать счастья только хитро рассмеялся. Вдохновленные такой информацией, и нисколько не обидевшись на старателя, туристы двинулись дальше. Беня ломанулась в кусты, даже по хвосту было видно, что учуяла зверя. Ломая сухие ветки, она выгнала на поляну енотовидную собаку, но что делать дальше, она не знала. Теоретически теперь должен был раздаться выстрел, добыча повержена, а она, Беня — герой дня. Но хозяева только достали телефоны и начали снимать енота, пока тот не ретировался в ближайшие заросли. Бенечке, конечно же, стали петь дифирамбы, какая она, дескать умница, красавица, добытчица и т. д. и т. п. Но даже колбасой не поощрили, сказали, рассчитаются на привале. Шли еще довольно долго, но вот, наконец, на золотом фоне берез показалось массивное здание бывшего завода. У Ольги по спине пробежала дрожь, и защипало глаза. Так всегда бывало, когда она видела что-то величественное. А эти руины были величественны, нисколько не хуже развалин Линдоса или Луксора, хоть и менее древние. «Вот, как? — думала она, — наши прапрадеды, практически без всякой техники, в глухом лесу возвели это технологичное сооружение с множеством вентиляционных шахт, колодцев и других коммуникаций?» Мысль о предках зацепила ее. Все ее детство прошло с прабабушкой,1897 года рождения. Баба Шура хорошо помнила годы Революции, и, наверное, вполне могла застать людей, живших при крепостном праве. Как все близко в исторической перспективе! И да, ее, Ольгин, прапрадед, теоретически мог участвовать в строительстве этого завода. На самом деле он, жил совсем в другом конце губернии и был столяр — краснодеревщик. От этих глубоких размышлений ее отвлек Павел, предложив разбить небольшой лагерь и перекусить. Они поднялись чуть выше в гору к маленькому озерцу, обрамленному скалами, заросшими мхом, и устроились возле огромного валуна. Ох, какой русский не любит поесть? Особенно на природе. Бутерброды и чай были моментально сметены, причем больше всех поживилась собака. А как же! Ее как заслуженного охотника и участника дальнего похода премировали с двух сторон. Потом Паха собрал металлоискатель и пошел прочесывать ближайшую поляну, а Ольга с Беней вернулись к развалинам, чтобы набрать красивых камушков, валявшихся здесь в изобилии. Ольга подбирала осколки мрамора, яшмы, змеевика, хризолита потом находила новые, более интересные, старые оставляла. С недавних пор камни стали очень привлекать ее. Ведь только подумать, вот эта симпатичная, отполированная самой природой яшма могла видеть, например, динозавров. А вот этот змеевик, может быть, использовали для своих хозяйственных нужд первобытные люди. Камни, каким — то образом, выстраивали ее понимание времени. Также как птицы удивляли ее, как покорители пространства. Какая-нибудь малая птаха, типа соловья, летела на зимовку с Урала в Африку. Как она преодолевала тысячи километров своими маленькими крылышками? Когда Ольга думала об этом, у нее от умиления сжималось сердце. Размышления о времени и пространстве были неожиданно прерваны ощущением присутствии кого-то чужого. Ольга подняла глаза и на фоне розовой стены увидела белесого карлика. Он смотрел на нее белыми злыми глазами. От испуга женщина попятилась и полетела в узкую глубокую штольню. Ее дикий крик разнесся на многие километры, повторенный лесным эхом. После падения на такую глубину от нее должен был остаться только переломанный труп. Но дно штольни было покрыто многолетней перепревшей листвой, и Ольга плюхнулась в мягкую грязь, практически ничего не повредив. Вслед за ней прилетела собака. Зная характер Бени, Ольга понимала, что это не подвиг мужественного животного, бросившегося вслед за хозяйкой, значит, собаку сбросили. Но ведь ее надо было еще схватить! Ольга погладила скулившую любимицу, на ощупь повреждений не обнаружила. Когда прошел первый ужас от случившегося, собака и женщина начали громко звать на помощь, каждая по — своему. Но Ольга понимала, что никто на их призывы не придет. Ведь Паша был где-то рядом и не мог не слышать их завываний, но помня о том, что недавно приключилось с мужем, она понимала, что теперь настал ее черед приключений. Она попыталась успокоиться, убеждая себя, что если не погибла сразу, значит, для чего-то она понадобилась. Обнимая дрожащую всем телом собаку, Ольга попыталась восстановить события, вспомнить, как выглядел злой карлик. Да и был ли он? Безусловно, был, иначе здесь бы не было собаки. Да и сама она не могла так оступиться, все-таки она ходила на приличном расстоянии от штольни, значит, ее «подвинули». Было совершенно не ясно, что делать. День уже клонился к вечеру, в колодце становилось темно и холодно. Внезапно силы оставили Ольгу, и она, видимо непроизвольно включив внутреннюю защиту, уснула, «вырубилась» как говорят в таких случаях. Беня тоже видимо спала или просто затаилась, экономя силы. Ночью обе проснулись. Стоял жуткий холод. Ольга попыталась поделать физические упражнения, но это мало помогло, к тому же сильно хотелось, есть и пить. Она провела рукой по бревнам, которыми была выложена штольня, они были влажными. Ольга полизала горьковатую поверхность, но жажды, это, конечно, не утолило. Глядя ввысь на светлеющий постепенно квадрат неба, она подумала: «Да, если бы на моем месте был какой-нибудь каратист-десантник, он бы легко поднялся по этим бревнам, но с моей физической подготовкой, это не вариант…» Тем не менее, она попыталась встать на бревна и упереться в них. С левой стороны бревно, видимо, подгнило и сломалось под ее весом. Она попыталась вытащить обломок, и он неожиданно легко поддался. Используя его как рычаг, она попыталась отделить второе верхнее бревно. При этом она думала: «Если оно отделится, могут посыпаться все бревна, тогда тебя пришибет, но это, по крайней мере, будет быстрая смерть». Второе бревно тоже сломалось, его обломок Ольга попыталась использовать, как таран для третьего. Таран получился никакой, бревна были гнилые, да и женских сил не хватало. С горем пополам ей все-таки удалось вскрыть узкую нору, уходящую в сторону от штольни. Нужно было ползти. Но тут обозначилась новая проблема, Беня никак не хотела лезть в подземный ход. Ругаясь последними словами, Ольга затолкала собаку вперед себя и, подгоняя ее тычками, заставила ползти. Никогда в жизни Ольге не было так страшно, она понимала, что если нора никуда не ведет, то это — их с Беней могила, а смерть им предстоит мучительная и долгая. Но постепенно ход стал расширяться, вот уже она могла встать на колени, и впереди забрезжило какое-то подобие света, хотя, может, это был обман зрения. Однако собака, которая уже могла идти в полный рост, пошла вперед значительно живее. Наконец, они увидели реальный дневной свет, который пробивался через зарешеченное оконце в конце туннеля. Ольга заплакала от досады, ведь с железной решеткой ей было не справиться. Но тут Беня, подбежав к отверстию, толкнула проржавевшую конструкцию лапами, и она отвалилась. Женщина и собака оказались на свободе. Слегка отдышавшись, Ольга оценила ситуацию. Они вылезли из какого-то бетонного сооружения, напоминающего дзот. Раньше, такие бункеры, наводили ее на мысль, что это части каких-то газовых или электрических коммуникаций, но никаких труб или кабелей внутри него не наблюдалось. Тем не менее, для чего-то же этот объект был построен, значит, рядом есть или какие-то постройки, или хотя бы дорога. Очень хотелось есть. Ольга вспомнила рассказы своего деда о том, как во время войны, они, подростки, питались тем, что находили в лесу. Некоторые растения он ей показывал, но как же давно это было! Ольга оглядела лесную опушку, на которой в изобилии росла душица, сорвала жесткий стебель и, попробовав пожевать, выплюнула. Чай с этой травкой хорош, но употреблять в пищу невозможно. Сил не было, но надо было идти, искать людей. Они зашли в лес, здесь не было никаких тропинок, но и зарослей непроходимых тоже не встретилось. Собака тихо тащилась рядом, никуда не убегая. По пути им встретился куст ревеня, с уже пожелтевшими и засохшими листьями, но все-таки, стебли можно было пожевать без отвращения, и хоть чем-то заполнить желудок. Потом Ольга обобрала куст шиповника, ягоды были невкусными, но она убеждала себя, что они придадут ей сил. Собака обходилась просто осокой. Так они брели часа два, потом вышли на большой луг и пошли по еле наметившейся тропинке, которая привела их к роднику. Родник был непростой, а с крышкой, сделанной из нержавеющей стали, в голове у Ольги мелькнули смутные воспоминания, но она не задержалась на них, лишь подумала: «Надо же, как еще в металлоприемку не утащили такую железяку». И тут она увидела забор из штакетника, длинный, он шел по краю луга, а сразу за ним начинался сосновый бор. Они пошли вдоль забора, и вскоре набрели на будку со шлагбаумом. Охраны не было, они зашли на территорию, недалеко обнаружился маленький домик, по всей видимости, обитаемый. Беня было приободрилась, и понеслась вперед, но остановилась, услышав злобный собачий лай. На крыльце появился высокий крепкий старик, в руках он держал газету «Правда». Ольга поздоровалась, и только сейчас осознала, как выглядит. Вся в грязи, всклокоченные волосы, под ногтями земля. Старик посмотрел на нее, коротко спросил: «Откуда такие?». Ольга, глядя на газету, промямлила, что-то типа: «Заблудились». В это время она мучительно соображала, что говорить? Ведь человек, читающий «Правду», не поверит ни слову из ее рассказа. Но дед ничего не стал спрашивать, позвал в избушку, налил в умывальник воды, дал мыло и чистую тряпку вместо полотенца. «Умойся, — велел он, — я твою собаку привяжу». Беня, ломившаяся в дверь, и подвывавшая на все лады, дала себя увести за ошейник во двор, где была привязана на веревку, очень кстати, оказавшуюся в сенях. Хозяин вернулся, налил в миску воды, отрезал полбуханки ржаного хлеба и отнес собаке. Ольга сглотнула слюну. Старик вернулся, спросил: «Сколько дней в лесу?» Узнав, что плутали они только сутки, налил Ольге чаю, напластал большими ломтями хлеб, отрезал несколько кусков розовой с белыми жиринками колбасы, вытащил вазочку с карамельками. «Питайся, — сказал он, — потом поговорим». Ольга набросилась на еду, при этом мучительно соображая, что расскажет хозяину через несколько минут. Она уже посмотрела, что газета была за тринадцатое октября 1975 года. Учитывая Пашин опыт, она поняла, что реальность «сильно не та». И что в этой реальности за правдивый рассказ психушка обеспечена, поэтому она рассказала, что упала в колодец в районе Французской горки, собака прыгнула за ней, и по подземному ходу они оказались здесь.

— Это где же Французская горка находится? Что-то я такого места не знаю, — сказал хозяин.

— Под Миассом, — ответила гостья.

— Так это ж километров сто пятьдесят… Как вы за сутки-то дошли? Хотя под землей… Кто его знает…Как звать-то тебя?

— Ольга.

— Олена, значит. А меня зови Дмитрий Кириллович.

На Ольгу повеяло чем-то родным и до боли знакомым. Дмитрий Кириллович, так завали ее прадеда, который погиб на войне, но которого в семье часто вспоминали. И она сама ходила с его портретом на шествие Бессмертного полка, когда никого из старших уже не было в живых. «Неужели он?» — подумала Ольга. На фотографию не похож совсем. Но дома, когда еще были живы дед и бабушка, ее звали Оленой, хотя на Урале часто переиначивали имена.

— Ну, стало быть, так. Сейчас тебе надо отдохнуть. Это пионерский лагерь, дети, понятное дело, разъехались, учатся, а я сторожу. Есть здесь один отапливаемый корпус, сюда начальство в баню приезжает. Я тебя сейчас туда определю, помоешься, поспишь. А завтра видно будет.

Ольгу захлестнуло чувство неизъяснимой благодарности, она подумала, а что если бы она вот в таком положении оказалась в России в 2020? Да на порог бы близко не пустили, подумали бы бомжиха, пусть подыхает в лесу.

Дмитрий Кириллович повел гостью по узкой аллее, по бокам которой были расставлены гипсовые скульптуры юных пионеров. На Ольгу медленно наплывало узнавание. «Это же наш лагерь, где я отдыхала младшей школьницей, или другой, очень похожий!» — думала она, но не решалась ни о чем спрашивать. Вскоре они подошли к двухэтажному кирпичному корпусу. Старик открыл дверь, они прошли по ковровой дорожке в довольно просторный холл. Там стоял диван и огромный ламповый телевизор «Темп», невероятная роскошь по тем временам. Ольга осталась в холле, а дед заглянул в соседнюю комнату, достал оттуда подушку и две простыни, потом прошел в конец здания, что-то включил, послышался ровный гул работающего механизма. Вернувшись, он сказал: «Здесь на диванчике переночуешь, за собаку не беспокойся, я сейчас своих кормить буду, ей тоже каши дам. Прямо по коридору — сауна. Помоешься, за собой все прибери. Сейчас протопится, отключится сама по себе». С этими словами он вышел, в замке повернулся ключ. «Закрыл, — забеспокоилась Ольга, — а ты бы не закрыла? Здесь такие ценности, а ты — не пойми кто». В ожидании теплой воды, женщина решила включить телевизор. Она прекрасно помнила, как управляться с этой техникой. Щелкнув тугим выключателем, она подождала несколько минут, и вот на экране появилось изображение. Переключая каналы, круглой ручкой, она убедилась, что их всего два. По первому шел шпионский фильм всех времен и народов «Семнадцать мгновений весны», а по второму чопорная дама с высокой прической читала новости. Новости все были хорошие, о том, что выполнили и перевыполнили, ввели в эксплуатацию новые мощности и построили животноводческий корпус на тысячи голов скота. Слушать это было намного приятнее, чем сообщения о бесконечных военных конфликтах, непонятных вирусах и микроскопических стройках. Правда, теперь какой-нибудь коровник в селе отремонтируют и трубят об этом на всю страну. Как они докатились до жизни такой? Она уже много лет жила с чувством вины, которое мало кто разделял из ее поколения. Да, это они, которым в девяностые было по двадцать — тридцать лет развалили Великую страну. Это их поколение так жаждало свободы, секса и рок-н-рола, что как только их поманили призраком легкого обогащения, они забыли и предали все, чему их учили. Все они думали, что вот теперь, помотавшись по турецким и китайским базарам, вмиг станут миллионерами. И они стали, когда рубль обесценился до невозможности. И они перестали быть инженерами, учителями, врачами, а гордо именовали себя предпринимателями. А некоторые, еще более гордо — бандитами. Что мы имеем теперь? Разрушенные заводы, отсутствие нормальных рабочих мест, и как следствие, социальных гарантий. Медицина за деньги, обучение — дистанционное. Как говорится, за что боролись…

Вздохнув, она выключила телевизор и пошла в сауну. Сначала постирала свои кроссовки и одежду, потом блаженно растянулась на горячих досках, пахнущих хвоей. «А неплохо живет начальство!» — подумала она. Но это не вызвало у нее раздражения, которое неизбежно возникало, когда она думала о современной «элите». «Эти отвечали за все. И за производственные показатели, и за детские сады, еще и пьяниц воспитывать умудрялись. А сейчас не то, что алкоголики, высококлассные специалисты легко выбрасываются на помойку. Люди — новая нефть, новомодный лозунг российской верхушки. И нигде нет хозяина. Такого, как председатель Трубников, из культового советского фильма, который пришел бы и честно сказал народу: «Вы развращены нищетой и бездельем. Отныне — десятичасовой рабочий день в полеводстве и двенадцатичасовой — на ферме. Зато через несколько лет жить будем как люди!». Нет сейчас таких «председателей», отрицательный отбор в руководство честности и профессионализма не приветствует. А ну как подчиненный будет умнее начальника? Да и кому сейчас говорить? Офисному планктону. Рабочий класс-то у нас на русском языке почти не изъясняется. «Нашла о чем переживать именно сейчас, — подумала Ольга, — надо придумать, как отсюда выбраться». Дед вызывал у нее симпатию, но где гарантии, что он уже сейчас не звонит в КГБ и не докладывает, о происшествии. Что она может рассказать на допросах? Прикинуться приезжей из Москвы? Вычислят в один миг, в то время все жители были строго учтены по прописке. Да и вид у нее, даже для приезжей, экстравагантный, одни белые кроссовки чего стоят. Сказать, что потеряла память? Ну и все равно психушкой закончится. Ольга решила говорить правду, а там будь, что будет.

Проснулась Ольга рано утром. Вещи были чуть влажные, но она оделась, умылась и стала ждать, когда объявится Дмитрий Кириллович. Он не заставил себя ждать, прежде чем забрать ее из «начальнического» корпуса, дед прошел по нему, проверил все ли в порядке, и, по всей видимости, остался доволен. Сразу расспрашивать ни о чем не стал, повел завтракать к себе в сторожку. Беня, увидев хозяйку, завизжала и рванулась с веревки. Ольга быстро подошла, обняла и погладила собаку, шепнула ей: «Потерпи, скоро все определится!». Собака, как будто, поняла, затихла и легла в сторонке. «Ну, рассказывай все по порядку. Кто ты, что ты, откуда?» — сказал Дмитрий Кириллович, наливая ей в чашку крепкий чай. Ольга поняла, что наступает решительный момент. «Если я расскажу правду, вы все равно не поверите», — ответила она и смело посмотрела в глаза старику. «А ты за меня не решай, может, и поверю», — произнес он, медленно намазывая на хлеб густую сметану. И Ольга начала рассказывать. Старик слушал, молча, только иногда качал головой. Когда рассказ иссяк, хозяин долго молчал, потом сказал: «Тут надо подумать». «А мне сейчас что делать?» — спросила женщина. «А ты бери метлу, да мети аллеи, потом листву жечь аккуратненько будем. Труд он, знаешь, успокаивает», — ответил Дмитрий Кириллович. Он выдал ей инструмент, отвязал с веревки Беню, показал фронт работ и ушел по своим делам. Ольга сметала листву с асфальтированных дорожек, сгребала ее в большие кучи. Беня носилась вокруг, казалось, она совсем не ощущает, что оказалась в другой жизни. Вскоре женщина справилась с выданным ей заданием, и пошла, искать сторожа, чтобы взять у него спички и начать жечь костры. Идя по территории, она все больше убеждалась, что это ее пионерский лагерь имени Аркадия Петровича Гайдара. Вот полукруглые деревянные дачи, рассчитанные на один отряд, в левом крыле мальчики, в правом — девочки. Вот столовая, где кормили вкусной, почти домашней, едой. Клуб, медпункт. Плац, где каждое утро они выстраивались на линейку и поднятие флага. В детстве ей не нравилось быть в пионерском лагере. Здесь требовалась дисциплина, нужно было ходить строем, в прямом смысле, а им было по семь — десять лет, и им хотелось бегать, купаться без присмотра, не спать в сончас. Но зато были игры в «Зарницу», страшные истории по ночам, поиски разных красивых камушков, из которых можно было сделать кулончики. А потом в середине восьмидесятых она работала здесь вожатой, и это была совсем другая история. Первый раз тогда она почувствовала колоссальный груз ответственности за чужие жизни. В отряде было тридцать человек сорванцов, а вместо воспитателя, был второй вожатый Женька Леденев, такой же бестолковый, как и она. Целыми днями они крутились, как белки в колесе, а по ночам собирались пить портвейн и слушать рок-н-рол. Как же они любили эту музыку! «Аквариум», «Кино», «Браво» и, конечно, всю «иностранщину». Только недавно она удосужилась почитать в интернете переводы своих любимых песен и пришла в полнейшее замешательство. Оказывается «Отель Калифорния», вовсе не про воспоминания о минувшей любви, а практически сюжет для фильма ужаса, да и «Дом восходящего солнца» имеет совсем неоднозначный текст. Она сознательно не стала интересоваться переводами песен любимого Queen и Deep Purple. Нет, все-таки коммунисты были не дураки, запрещая рок-музыку, пусть слов почти никто не понимал, но энергетика их сохранялась. Может, поэтому и рухнул Советский Союз, конечно, это наивное предположение, но не совсем уж бестолковое. Их хорошо учили в школе истории, и не только истории, поэтому Ольга прекрасно понимала экономическую подоплеку всех революций, но ведь путь к обществу потребления лежал и через увлечение большой части ее сверстников рок-н-ролом. Как она понимала теперь, тон в рок-н-рольной тусовке задавали дети, отнюдь не из бедных семей. Кто в то время мог себе позволить виниловые диски по восемьдесят рублей за штуку, а джинсы за триста пятьдесят, а кроссовки за сотню? У ее мамы зарплата была всего девяносто. Но они, простые пролетарии тянулись к этой музыке, и к этому образу жизни, думая, что вот там-то и есть подлинная свобода. Легко было так думать, когда у тебя была гарантированная работа, обеспечивающая кусок хлеба с маслом. Многие поняли, что все не так, только когда позакрывались заводы и фабрики, а вся страна стала похожа на один большой грязный базар. Хотя многие так и не поняли. Кто спился, кого пристрелили в бандитских разборках. Но молодость все-таки прекрасна, и Ольга с радостной грустью узнавала давно забытые места. Так в приятных воспоминаниях она дошла до памятника Гайдару. Он был изображен читающим книгу мальчику и девочке в пионерских галстуках. Ольга потерла его бронзовый лоб и подумала, что в принципе, неплохой был человек. Отважный, в шестнадцать лет полком командовал, потом детские книжки писал, а в Великую Отечественную погиб, прикрывая отход своих товарищей. Герой. Сын его тоже был достойный гражданин, адмирал флота. А вот внук, некрасивый, похожий на борова, человек сделал нищими полстраны и гордился этим до самой смерти. До сих пор Правительство устраивает шабаш, под названием Гайдаровский экономический форум, где либералы всех мастей обсуждают каким образом высосать из страны последние ресурсы. Как причудливо тасует история человеческие судьбы. И интересно, как бывший премьер-министр Егор Гайдар смотрит на том свете в глаза своему деду Аркадию. И второму деду, Павлу Бажову, который с такой любовью записал уральские сказы. Ольга в детстве зачитывалась ими, и верила в них всю жизнь. «Вот, наверное, и загремела сюда, по вере своей», — подвела она итог своим размышлениям. Вскоре почувствовав запах дыма, она нашла Дмитрия Кирилловича. Они сожгли несколько больших куч листвы, аккуратно разгребли пепел и отправились к сторожке. День подходил к концу, Ольга ожидала, что старик огласит свое решение. Но он молчал, и чтобы отодвинуть судьбоносный разговор, Ольга предложила сварить, что-нибудь на ужин. Хозяин значительно оживился. Спросил: «А борщ сможешь?». «Смогу», — ответила женщина. Тут же появились все необходимые продукты, включая свиную лопатку. Ольга всегда поражалась, слушая рассказы об отсутствии продуктов в СССР. Правда, она жила с родителями в закрытом городе, заводы которого работали на «оборонку», где снабжение, организованное в пятидесятые годы Берией, вплоть до развала Союза, осуществлялось на высшем уровне. Но бывая в окрестных городах и селах у знакомых и родственников, она никогда не видела недостатка еды в холодильниках, при полном ее отсутствии в магазинах. У всех были какие-то связи с продавцами, работниками столовых или какими-нибудь начальниками. Все оказывали друг другу услуги и, в общем, все жили нормально. Вот и сейчас Ольга наслаждалась готовкой из качественных продуктов. Борщ получился наваристым, но не жирным, а запах был просто божественным. Хозяин довольно улыбался, пока она накрывала на стол. Потом он вытащил бутылку «беленькой», как помнила Ольга за «три шестьдесят две», налил себе полстакана. Спросил ее, видимо, для проформы: «Будешь?». «А что ж, выпью!» — ответила она. Дед достал маленькую стопку и налил доверху: «Ну, будем!» — провозгласил он. Они выпили, заели борщом. «Ай, молодца!» — восторгался Дмитрий Кириллович, поглощая суп.

Конец ознакомительного фрагмента.