33 несчастья для математика

Ольга Арунд, 2022

Он помог мне выиграть свидание мечты, я помогу ему, став фиктивной невестой. Вот только сюрпризов у самого требовательного препода универа оказывается гораздо больше, чем было обещано.Цикл "Самсоновы, книга 4

Глебов

Сдать-то дашь, а вот как…

Сдержавшись, чтобы не тряхнуть головой, я отгоняю лишние мысли. Сколько их таких в потоке? Умненьких, скромных, в очках и со школьными хвостами? Гораздо больше, чем уверенных и упакованных двоечниц, вот только все эти вамп никогда меня не привлекали.

Мозг гораздо сексуальней груди третьего размера.

Дана тоже была такая, светловолосый ангел с милым лицом и умными глазами. Нежный, мягкий и насквозь лживый.

Воспоминание об измене, с момента которой не прошло и недели, отрезвляет.

— Спор, — на выдохе признаётся выпускница, отстраняясь и фокусируя взгляд. Всё-таки близорукость. — Илья Глебович, простите, это просто дурацкая шутка…

Шутка, может, и правда дурацкая, но на её месте извиняться я бы не стал. Потому что Морозовой понравилось, хотя вряд ли сильнее, чем мне.

— Жень, я перезвоню, — вспомнив о приятеле, я сбрасываю вызов и убираю телефон. Одной рукой продолжая прижимать к груди, стоящую между своих ног, студентку.

Спор.

Нормальная ситуация в этом гадюшнике. За почти десять лет практики бывало и не такое. И мне так и не удалось понять, кто тупее, студенты или преподаватели — и те, и другие стабильно держат планку. Вон и группа Морозовой стоит охреневшая у дверей в строительный корпус, а блондинка-заводила, фамилию которой мне даже вспоминать лень, сверлит спину девушки в моих руках откровенно нехорошим взглядом.

— Садись, Морозова. — Демонстративно и аккуратно заправив выбившийся от ветра локон ей за ухо, хмыкаю я. И отклоняюсь, чтобы достать второй шлем.

— Я?!

— Ты, Морозова. — Только отпустив её, разлохматившуюся и разгорячённую после неожиданного для обоих поцелуя, замечаю, что на улице похолодало и застёгиваю куртку. — Или хочешь вернуться к друзьям? — Последнее слово — с нескрываемой насмешкой.

Нервно обернувшись, она решительно собирает волосы резинкой. В хвост.

Мор-р-озова…

— Нет. А к-куда вы?..

Клинит меня конкретно, потому что в голове, кроме собственной спальни и вариантов-то не остаётся. Вот только неделя без секса не тот срок, чтобы начать кидаться на собственных студенток. Пусть даже настолько в моём вкусе.

— Домой, Морозова. К тебе домой, — фыркаю я, перекинув ногу через байк. — Заодно проведу индивидуальный факультатив о глупых спорах, реакции на них взрослых дядей и последующей сдаче экзаменов.

Мой выжидающий взгляд сталкивается с её и Морозова резким движением надевает шлем на голову. Господи ты боже мой! Не убила хоть симпатичную мордашку? А то всякое бывало. Фыркнув, поправляю на ней застёжки.

— А я сдам? — Вопрос, надежду в котором не может приглушить даже стекло шлема.

— Сдашь, Морозова, расслабься. — Свой шлем я надеваю на автомате. — Адрес говори.

Высокий кованый забор отделяет двор новой высотки от стоящих вокруг пятиэтажек. Из-за спины показывается рука с брелком, слышится щелчок и ворота начинают разъезжаться в разные стороны. Студенческим общежитием тут и не пахнет, а значит, хорошая девочка хороших родителей.

Снова остановившись уже у второго подъезда, я глушу движок.

— Всё, Морозова, приехали. — Вздохнув, помогаю ей слезть и снять шлем, под которым оказывается она сама, смущённая и взъерошенная.

Длинные светлые ресницы, огромные глаза и покусанные губы вместо того, чтобы двинуть по моим непомерно неприличным желаниям только распаляют.

— Спасибо, Илья Глебович! — Интересно, она бы и после секса называла меня по имени-отчеству? Тпру, зорька! Снова не туда. — А вы?

— А я, Морозова, поехал.

Лишний шлем убран, подножка тоже. Руки, слава богу, при себе и вместо тонкой талии ложатся на руль, хотя картинка с Морозовой между моих ног, как двадцать минут назад, выглядит какой-то неадекватно впечатляющей.

— Подождите! — Две покрасневшие и замёрзшие узкие ладони хватают меня за рукав. Чтоб тебя, Морозова! Неужели так сложно было надеть перчатки?! Раздражённо выдохнув, поднимаю на неё взгляд. — Илья Глебович, я хотела сказать вам спасибо. Большое, за то, что довезли и за… остальное.

Растрепавшиеся после шлема волосы лезут Морозовой, покрасневшей то ли от холода, то ли от смущения, в лицо. Она отмахивается, убирая их с глаз, и кажется ещё наивней, моложе и глупее.

И вот, честно говоря, лучшее, что она может сейчас сделать — скрыться за пластиковой дверью подъезда с оранжевой цифрой «два», но хорошие девочки так ведь не умеют.

— Правда, спасибо вам, вы меня спасли! И… — прикусив губу, в этот раз она точно смущается. — Давайте я вас хотя бы чаем напою. Или кофе. С тортом.

Морозова!.. Знала бы ты какой торт у меня в голове после твоей выходки! Настолько сладкий, что приглашение на чай точно лишнее, и разом встрепенувшееся либидо это только подтверждает. А у меня и без связей со студентками проблем выше крыши.

— Илья Глебович, вы мне так помогли… Если бы вы не… — Что именно «не» понятно по, запнувшейся на середине фразы, Морозовой. — И дело даже не в споре, просто… — Она неопределённо взмахивает рукой и просто смотрит.

Огромными зелёными-презелёными глазами. Наивными до зубовного скрежета и это на выпускном-то курсе!

И хуже, в первую очередь для неё, что такие глаза я уже видел. Давно. В первом своём летнем лагере с первой своей любовью. Привет, Маша Левадина, давно не виделись.

— И что, вкусный торт? — Руки отпускают руль практически без участия мозга.

Долбаный ты интеграл. А ну-ка быстро вспомнил, что ты старпёр, преподаватель и вообще не лучший собеседник для чаепития!

— Очень! — И счастливая улыбка во все тридцать два. Полный финиш. — Сегодняшний, утром покупала.

— Ну, раз утром…

Удобные у них парковки.

Неплохое, кстати, оправдание, надо запомнить. С другой стороны, помощь была? Была. Экзамен будет? Будет, и я даже не припомню Морозовой этот идиотский финт. Так почему бы и не согреться чаем… С тортом. И, чувствуя себя лисом, лезущим в курятник, я поднимаюсь вслед за ней сначала на крыльцо, а потом к лифту.

Морозова, которая, вот совпадение, тоже Маша, успокаивается и расслабляется, оказываясь в родных стенах.

— Вот вешалка. — Стряхнув с себя пальто и высокие сапоги, показывает она. — Ванная налево. Вы чай будете или кофе?

— Кофе.

Ванная, как и вся квартира оказывается новой, чистенькой и беленькой. Стандартная такая отделка, которую первые лет пять, а то и десять после заселения мало кто трогает. Поэтому вместо плитки краска, а вместо нормального зеркала — маленькое и круглое на хрупкой ножке. А ещё щётка, полотенце и коврик в весёлых жёлто-красно-зелёных линиях. Мило и по-детски.

По-детски, недоотмноженный ты идиот! Так что самое время свалить отсюда, вспомнив о недавней измене бывшей уже невесты, но ноги сами идут на аромат кофе.

— Я здесь, — слышится голос из-за двери прямо передо мной, — проходите. Родители взяли квартиру в ипотеку, а, когда я поступила в институт, тактично предложили переехать, — с улыбкой и не дожидаясь вопросов поясняет Морозова, пока я сажусь за барную стойку. — Мама давно мечтала переделать мою комнату под швейную и мечта сбылась.

— Хорошие родители.

С преподавателями напряг, это да, а родители хорошие — факт.

— Не жалуюсь. — На столешнице ловко возникают чашки, сахар, сливки и вазочка из тёмного стёкла с каким-то простым печеньем. — Они прочитали миллион книжек о воспитании и считают, что ребёнок лучше знает, что делать.

— А ты знаешь?