Наследие эльфов

Ольга Арзамасцева, 2023

На территории Цветущей Земли относительно случайно встречаются Рурлаф и Лоркан. Давно знакомые друг с другом, они не только вместе обучались волшебству, но и принадлежат к крупнейшему в мире объединению магов – Университету. На первый взгляд, это – научное и учебное заведение, но в действительности – концентрация политического влияния и воплощение военной мощи. Впрочем, Рурлаф и Лоркан относятся как к Университету, так и к его политике весьма скептически, оставаясь в его рядах лишь по необходимости. Размеренная жизнь не предоставляет особенных сюрпризов, пока на горизонте не появляется авантюрист Герн. Лишенный определенного статуса и постоянного места жительства, он готов пойти на все, чтобы упрочить свое положение. Тем временем, волнения вокруг Университета начинают нарастать… Роман «Наследие эльфов» – микс фэнтези и психологической драмы.

3

Герн с Каланой стояли на вершине холма, и теплый весенний ветер трепал их волосы, принося снизу из долины облака вишневых и яблоневых лепестков и пряный запах. Из соседней рощицы долетал голос соловья, такой сладостный, что сердце сжималось в груди, очарованное каким-то невероятным предчувствием. Судя по освещению, солнце недавно закатилось, но мягкий влажный туман уже успел подкрасться к самой вершине холма и лизал ноги.

Вдалеке за волнующимся морем бело-розовых деревьев стоял замок. То есть Герн так назвал его про себя, хотя это каменное кружево не было похоже ни на один замок или дворец, виденный им, а повидал он немало. Единственное, с чем можно было сравнить это, несомненно, жилое здание, так это с ледяной оградой, возведенной вокруг Дерева лесными эльфами шутниками.

Был ли Герн впечатлен? Пожалуй, он ожидал чего-то в этом роде. К тому же сейчас его занимали совсем другие мысли, и вовсе не пение соловья заставляло его волноваться…

Ка сжала его руку, не сводя взгляда с чарующего пейзажа, и щеки ее зарделись от гордости и смущения. С белоснежной кожей в своем серебристо-зеленом платье она была и впрямь похожа на цветущее дерево в весенних сумерках или, может быть, на волшебный замок в окружении цветущих садов.

— Это мой дом. Я никогда не покидала это место до нынешнего Праздника Костров…

— Должно быть, было очень скучно, — заметил Герн.

Ка медленно повернула к нему свое точеное личико. Ее глаза удивленно расширились.

— Мне?.. — прошептала она.

— Здесь всего восемь-десять квадратных миль. И, судя по всему, всегда одно и то же время года, конечно, забавно увидеть весну в разгаре зимы, но через месяц-другой даже весна надоест…

— Нет! — горячо возразила Калана.

— Нет? — с сомнением поднял бровь Герн.

Ка нахмурила соболиные брови, наморщила лоб, надула губки и топнула ножкой. В тот же момент они оказались на холме на другой стороне долины. Сады внизу переливались всеми красками осени, и ветер приносил с собой пурпурные и золотые кленовые листья.

— Забавно, — улыбнулся Герн скорее детскому обиженному выражению на лице Ка, чем представившейся магии.

— Это волшебное место — оно не может надоесть! — с вызовом сказала Калана.

— Хм, — Герн задумчиво потер подбородок. — Это возможно, но тогда… — его глаза лукаво блеснули. — Тебе не обидно, что чужие чары манипулируют твоими чувствами?

Выражение обиженной девочки сползло с лица принцессы, в глазах отразилась печальная решимость.

— Иногда, — сказала она. — Но это мой дом. Я такая же, как это место.

— Возможно, — отозвался Герн, его глаза стали серьезными.

Ка потянула его за руку.

— Побежали, — сказала она. — В конце концов, мы ведь пришли танцевать! Если мы не будем танцевать в Неделю Костров…

— Наши сердца замерзнут, — пробормотал Герн. — Я помню.

И они бросились вниз по склону. Трава и кусты мелькали перед глазами, снизу из-под крон деревьев стали слышны смех и музыка и заметно мерцание цветных фонарей. Вдруг прямо перед ними из высокой травы выросла сутулая фигура сидящего темноволосого эльфа. Герн непременно бы налетел на него с разлету, но Ка дернула его за руку, и они каким-то чудом миновали сидевшего. Герн обернулся на ходу, не замедляя движения, и увидел глубокие темные оленьи глаза, где отражалось мерцание фонариков в кронах.

— Кто это? — спросил он у Ка.

— Мой брат, — ответила та, не глядя на Герна. — Он не танцует с тех пор, как одна девушка убежала от него во время пляски Ночи Костров. Это было… давно.

В ту ночь они больше не разговаривали. Время словно бы утонуло в ощущении сладкой горечи, пронизывавшем все это место. Но вдруг сквозь смех, музыку и шепот, сквозь все это серебристо-зеленое мерцание проник какой-то пронизывающий будоражащий звук, и все разом стихло. Тогда стало ясно, что это тонкий хрустальный перезвон тысячи бубенцов, несущийся сверху. Они подняли лица к небу и увидели, как в звездной вышине проносится, оставляя за собой сияющий след, карета золотой скани, запряженная шестеркой белых и черных коней.

Тихий, подобный ветру, вздох пролетел по саду. В этой звенящей тишине никто не услышал, как брат Ка очутился рядом с ними. И даже Герн повернул голову, только когда Ка вскрикнула, потому что Король Айоли резко дернул за висевшей у нее на шее флакон, обмотав вокруг ладони цепочку.

— Ничего не хочешь мне сказать насчет этого, сестра? — Король помахал у нее перед лицом флаконом, пристально глядя в глаза.

Ка поджала губы, глаза решительно сузились.

— Можешь не отвечать, — Айоли отпустил цепочку и отвернулся. — Келвин! — позвал он.

Рядом с ними тут же появился невысокий эльф, чьи золотые кудри волнами спадали на тунику, материал которой больше всего напоминал жидкое серебро.

— Утром пойдешь к Дереву. Возьми с собой кого-нибудь.

— Да, сир, — поклонился эльф, многозначительно проводив взглядом удаляющуюся карету, и приготовился исчезнуть.

Айоли придержал его за рукав, проницательно взглянув в глаза.

— Утром я сказал, — внушительно произнес он. — Иди — танцуй.

— Да, сир, — пристыженно кивнул эльф и на этот раз исчез.

Вслед за ним исчез и Король.

Лишь звон бубенцов еще оставался в воздухе.

Яркое сияние и мерцающие контуры рун вырывались из Зеркала и переполняли комнату так, что предметы, казалось, растворялись и плавились в их потоках. Точнее, зеркала там уже давно не было, была только неуклонно расширяющаяся воронка в дубовом столе. Внезапно воздух в комнате задрожал и из воронки в вихре света, знаков и искр выпрыгнула человеческая фигура с посохом.

Рур спрыгнул на пол рядом со столом, направил посох в сторону воронки, а свободной рукой нарисовал в воздухе замысловатую фигуру.

— Закройся! — приказал он глухим голосом.

Воронка дрогнула, но не послушалась. Рурлаф вздохнул, перехватил посох другой рукой и принялся чертить на полу вокруг стола круг, затем, немного помедлив в задумчивости, нарисовал круг поменьше, пересекавшийся с большим. Он кисло посмотрел на получившуюся фигуру и стал стягивать с себя тунику и брюки их зеленой парчи, раздевшись и кинув посох поверх одежды, он вошел в маленький круг фигурой, сплетенной из трав и цветов.

— Именем Четырех, именем их жизни, текущей во мне! — Рурлаф раскинул руки ладонями вверх и поднял лицо к потолку.

Он чувствовал, как потоки энергии, наполнявшие комнату, закручиваются вокруг него, обжигают тело и душу, отрывают от пола легко, словно перышко. Он позволил им течь сквозь себя — ощущения были не из лучших, но он чувствовал, что справится. Главное не поддаться желанию отбросить их — освободиться от невыносимого жара. Друид подождал, пока Сила достигнет нужной концентрации, чтобы составить противоположный полюс воронке, а затем резко направил ее на то, что когда-то было Зеркалом.

— Закройся!

Комната наполнилась оглушительным ревом, затем сияние угасло и все стихло.

Рур ощутил, как его ноги коснулись пола. Он пошатнулся и присел на корточки, чувствуя, как тело само собой приобретает человеческий облик.

Со стола свесилась мордашка, которую можно было бы назвать детской, если бы не огромные золотые глаза с щелевидными зрачками и оскал одинаково острых клыков, отчего-то наводящих на мысль об осколках стекла.

— Ты там как, друид? — спросило существо голосом Зеркала, на лбу у него блестели крупные капли пота. — Выглядишь паршиво, и волосы у тебя зеленые.

— Лучше о себе подумай, — отмахнулся Рур, одеваясь. — Последний раз, когда я видел тебя таким — ты был старше.

Дух зеркала втянул зубы и прикрыл глаза, но исказившая его лицо болезненная гримаса все равно мешала считать его человеческим.

— Думать о себе, да? — он сдавленно рассмеялся, не разжимая губ, его смех походил на звон разбитого стекла. — С таким же успехом ты мог посоветовать мне ни о чем не думать. Ведь теперь я уже даже не зеркало. Я ничего не могу сделать, — он чуть приоткрыл светящиеся глаза и покосился в сторону лежавшей на полу Лори, под чьей щекой уже растеклась небольшая лужица крови, — даже помочь тем, кого люблю. Знаешь ли ты, как тяжело все видеть, понимать и не иметь возможности вмешаться?

— Знаю, — Рурлаф проследил направление его взгляда и поднялся с пола. — Но не надо прибедняться: ты знаешь себе цену не хуже чем я, Терголн — повелитель отражений.

Рурлаф опустился на колени возле Лори и положил ей руку на плечо. Оно было теплым, даже горячим. Друид замер с выражением глубокого изумления на лице. Тысячи чувств и мыслей смешались в его душе. Он бы был счастлив, если бы только мог поверить в то, что…

— Она жива, — выдохнул Рур.

— Конечно, — отозвался со стола повелитель отражений, растягивая слова. — Механизм исполнения предсказаний очень сложен. Так быстро это не происходит.

— Предсказаний?..

— Кого ты пытаешься обмануть? — Повелитель бросил на него снисходительный взгляд. — Я ведь знаю, что ты увидел в своем зеркале — голубую кровь на полу. Я сам послал тебе это видение — поэтому ты и примчался.

— Это была уловка?

— Ну если отражение можно назвать уловкой… моей власти хватает только на то, чтобы скрыть или показать…

Рурлаф его не слушал. Он, весь дрожа, сгреб бесчувственную Лори в охапку и прижался лбом к ее плечу. И тут сквозь суматошный стук своего сжимающегося сердца он осознал, что волосы у нее не рыжие, а темно-каштановые — такие, какими он их помнил в Академии, и тело не светится в темноте. Тогда Рур занес ладонь над солнечным сплетением, но камня не почувствовал — сомнений не оставалось: она прошла Полный Круг.

— А как бы иначе она выжила, по-твоему? — фыркнул Терголн, угадывая ход его мыслей.

Откуда-то снаружи издалека донесся хрустальный перезвон и цокот копыт. Он все усиливался и приближался. И вот уже сквозь этот звон и цокот стали различимы женские голоса и смех, когда все резко стихло.

Через пару мгновений забрезжил рассвет. Лори открыла глаза и улыбнулась Руру.

— Хотел бы ты остановить время, текущее сквозь нас? — спросила она.

— Нет, — ответил Рур, не разжимая объятий. — Разве что замедлить.

Лори закрыла лицо руками, стараясь справиться с головокружением и слабостью, с желанием расплакаться и просить о помощи.

Она резко отдернула ладони от лица:

— Отпусти меня, Рур. У меня много дел сегодня утром, — голос прозвучал холодно, даже грубо, взгляд казался каким-то стеклянным.

Она попыталась встать.

Рурлаф вздрогнул. Он почувствовал, словно поучил удар ниже пояса. Она же знает, как рискованно было нарушить приказ и прийти сюда, особенно для такого полукровки, как он. Она же знает… знает, что… Рур сжал ее еще крепче.

— Прости… — пробормотала Лори надтреснутым голосом. — У меня так много долгов и так мало времени. Не знаю, успею ли я заплатить их все.

— Долги? — хрипло прошептал Рур. — Так вот как ты на это смотришь?

Лори тряхнула головой, пытаясь отогнать подступающие слезы.

— Я бы хотела… хотела смотреть по-другому, но времени не было, а теперь уже и не будет… прости меня… пусти меня.

Герн услышал сквозь сон перезвон колокольчиков, цокот копыт, женский смех и на душе у него стало как-то мутно. Ему захотелось отбросить сон и вскочить, когда прямо из ткани сновидения перед ним возник образ его брата. Тот разжал кулак, и над раскрытой ладонью у него повисли несколько маленьких синих шариков. Отчего-то внезапно Герн понял, что это капельки синей крови Каланы. Серебряные, похожие на воду, волосы Вина трепал ветер, которого Герн не чувствовал. Тот слегка шевелил пальцами, заставляя шарики крови вращаться в воздухе, и Герн невольно подумал, что, хоть руки у брата гораздо тоньше и изящнее, но когти такие же серебряные, длинные и острые, как у него самого.

— Живое коснется Мертвого в свете Пламени,

Косуля потянется к Волку,

И кровь, что текла в жилах великих владык,

Коснется того, что было моим телом, —

сказал Повелитель Холода.

Герн не слышал его слов, он лишь видел, как шевелились губы брата, но отчего-то понимал сказанное.

Казалось, что они стоят совсем рядом, но воздух, разделявший их, вдруг задрожал, и Герн осознал, что это не воздух, а вода. Волнение стало сильнее, и жидкость, текшая между ними, начала принимать насыщенный красный цвет крови.

— Скажи своему учителю, что я встречусь с ней через год, — прозвучал в голове у Герна голос Снежка. Когда тот сжал кулак, видение исчезло. И Герн увидел над собой расшитую золотом зеленую парчу полога.

Герн резко сел, отчего Калана недовольно завозилась рядом, но не проснулась. Они были у него в комнате над библиотекой. Как они попали сюда из зачарованных Оленьих Садов, Герн не помнил. Ему вообще было трудно восстановить последовательность событий последних дней. Больше всего это походило на прогрессирующее сумасшествие. Вспомнилась фраза из какой-то книги, что занятия магией вызывают изменения сознания, несовместимые с так называемой нормальной человеческой жизнью и требующие длительной адаптации. Потом он вспомнил древнюю книгу стихов об Оленьих Садах. И на том языке, что была написана книга, «оленьи» звучали именно как «Айоли». И описание было очень похоже на то, что он видел. Так вот откуда постоянно возникают эти навязчивые оленьи ассоциации.

Словно в тумане он оделся и спустился вниз на кухню.

Кухня была полна народа.

За столом друг напротив друга с видом глубокой оппозиции сидело пятеро эльфов. Трое, сидевшие по одну сторону стола, были похожи друг на друга, как близнецы, и явно принадлежали к «эльфам Короля». Они были чуть ниже среднего человеческого роста, их золотые кудри волнами спадали на плечи, а материал туник в утреннем свете напоминал ртуть. На лицах у всех застыло одинаково непроницаемое выражение. Один из них, скорее всего, был вчерашний Кельвин, но кто, Герн затруднялся определить.

Двое других на противоположной стороне производили впечатление разношерстой компании, хотя оба были довольно высокие.

У того, что сидел ближе ко входу, на лице было мягкое снисходительное, даже какое-то родительское выражение. Шелковые, цвета спелой пшеницы волосы он собирал в косу, отчего в голове сам собой возникал образ зрелых хлебных колосьев. Насыщенного темно-зеленого цвета куртка была из толстого грубого сукна, которое обычно используют богатые крестьяне. Лен рубашки тоже был довольно грубым. Так что ярко расшитые кожаные брюки и мокасины резко контрастировали с непретенциозным верхом.

Сидевший рядом с ним парень был затянут в черную кожу, из-под которой виднелась такая же «жидкометаллическая» туника, как и у соседей с противоположной стороны стола. Вообще, его костюм наводил на мысль о военной форме, с которой ободрали нашивки и прочие знаки различия. Внешностью и осанкой он напоминал Айоли. Густые черные волосы были собраны на затылке в затейливый узел, но длинный хвост все равно спускался чуть ли не до пояса. Вероятно, распущенными они вообще стлались по полу. Левого глаза у темноволосого эльфа не было, да и вообще вся левая половина лица была изуродована неудачно сросшимся шрамом, что его, по-видимому, совершенно не смущало, так как он даже не пытался скрыть это повязкой, как обычно делалось. Выражение же его лица лучше всего характеризовалось фразой: «Достали, чтоб вас!»

Кроме роста объединяло эту странную парочку только одно — на рукавах их курток золотой нитью было искусно вышито могучее ветвистое дерево.

На подоконнике сидел Рурлаф и с сосредоточенно-поглощенным видом вырезал фигурку странного зверя: наполовину лисы, а наполовину оленя.

У камина стоял бесенячьего вида пацаненок и, непрестанно чертыхаясь, жарил яичницу с беконом.

«Зеркало», — по голосу догадался Герн.

Масло громко шипело в напряженной тишине комнаты.

Лоркан сидела во главе стола в большом плетеном кресле-качалке и плела разноцветный шнурок, противоположный хвост которого был прицеплен булавкой к парчовому подолу на коленке.

Вот только выглядела и пахла она не так как обычно, не говоря уже об ауре.

— Учитель… — начал было Герн.

— Лучше не спрашивай, — мрачно прервала его Лоркан, наклоняясь вперед, чтобы заставить кресло качаться.

Герн пожал плечами, подошел к камину и попытался забрать у бывшего Зеркала сковородку.

— Какого… тебе? — пробурчал в ответ повелитель отражений, довольно злобно блистая глазами.

— Для этой работы у тебя руки слишком короткие, — Герн продемонстрировал, что тоже умеет злобно блистать глазами. — Твое бухтение раздражает — позволь-ка помочь.

Оппонент Герна недовольно фыркнул, но в этот момент крышка стоявшего на углях кофейника опасно приподнялась, и тот, кто был Зеркалом, бросился его снимать, отдав сковородку. Герн привычным жестом оторвал несколько листочков от пучков сушеной зелени, висевших под потолком у камина, и бросил их на скворчащие яйца.

— Так что мне передать моему Лорду? — спросил «эльф Короля», сидевший в центре.

Лоркан пожала плечами, не поднимая взгляда от шнурка:

— Как хочешь. Твоему Лорду наши обстоятельства известны не хуже, чем нам самим.

— Но ты же не можешь нас игнорировать, — подался вперед эльф. — В конце концов, это земля настолько же твоя, насколько и наша. Что бы мы ни делали, мы неизбежно влияем друг на друга.

Одноглазый презрительно фыркнул.

«Злаковый» улыбнулся с такой печалью и состраданием, будто находился у кровати тяжелобольного или сумасшедшего.

Лори вздохнула:

— Поздновато вы об этом вспомнили.

— Поток в этом месте потерял всякую стабильность! Еще немного, и Сады канут в Лету.

— Ну что я могу сказать? — Лори взяла у Повелителя Отражений чашку с кофе. — Вылезайте оттуда. С Горы-то мы уж вас не выгоним.

На какое-то время в кухне снова воцарилась тишина, нарушаемая лишь тихим постукиванием лопаточки, которой Герн с делано безразличным видом выкладывал яичницу на тарелки.

— Итак, — сказала Лоркан, поднимаясь с кресла. — Если мы закончили пустые разговоры, предлагаю перейти к делу, ради которого здесь собрались Смотрители Фортов Цветущей Земли, а точнее, некоторые из них… Ги тяжело ранен, а где твоя сестра, Вил?

Вил, которого Герн про себя успел уже прозвать «Злаковым», слегка покраснел и смущенно улыбнулся:

— Дело в том, что ей скоро рожать, так что…

Лоркан отчаянно покраснела и впала в глубокую задумчивость.

— Это замечательно… — наконец сказала она, — только…

— Только очень некстати, — раздраженно перебил ее одноглазый. — Это выводит из строя не только ее, но еще мужа и мою сестру. Теперь мы лишились трех старших офицеров, не говоря уже о женщинах, что им помогают… Для нас это слишком большая роскошь. Сейчас не время для подобных вещей.

Лори устало потерла лоб.

— В нашем положении мы не вправе выбирать время, Эд.

Одноглазый Эд скорчил кислую гримасу.

— Я знаю, — сказал он, комкая салфетку. — Это и бесит меня больше всего.

— Таким образом, после того как в Ночь Костров некроманты атаковали наш восточный форт, у нас девять раненых. Двое из них офицеры. Еще около двадцати пострадали от сильной восприимчивости к «ауре смерти», еще три офицера и три девушки не могут сражаться по «особым обстоятельствам». Короче, исключая детей и калек, нас сейчас меньше сотни. А тем временем… — она повернулась к притаившемуся в углу Повелителю Отражений. — Терголн, покажи картинку.

Тот кивнул, и над столом повисло как бы мерцающее окно, в котором с обеих сторон открывался вид на Гору с высоты полета дракона.

— Тем временем некроманты заняли все соседние с нашими землями замки, не считая владений Троу на западе и Келерна на севере, где у нас был благовидный предлог для вмешательства.

На воздушной картине, висевшей над столом, территория вокруг Цветущей Земли затянулась полукругом грязно-розовой мглы.

Рур, присвистнув, поднял глаза на изображение:

— Ничего себе обстановочка, — пробормотал он.

— При этом, — продолжала Лоркан, — район Келерна все еще не стабилен и довольно опасен. Ну и разумеется, наиболее сильные из наших донжонов обращены к защищенным районам… Вот такая вот случайность.

На картине возник второй полукруг тумана, на этот раз зеленого. Он окружал гору с противоположной стороны и располагался несколько ближе к центру. Так, что если бы оба кольца замкнулись, то зеленое оказалось бы внутри розового.

— Но не могли же они провернуть все это незаметно для Академии? — наморщил лоб Рурлаф.

— Конечно нет, — Лоркан отцепила от коленки шнурок и бросила его в стоящую у ног корзину с цветной шерстью. — Мы наблюдаем здесь часть рисунка Академической игры в кошки-мышки, где игроки согласно правилам все время меняются ролями.

— Поясни, — мягко, почти елейно попросил Рурлаф.

Лоркан встала и прошлась по кухне.

— Все очень просто, — сказала она. — Некроманты планируют нас ослабить и получить контроль над последним источником чистой магической энергии в двадцати королевствах. Совет планирует поймать их на горяченьком и по возможности выманить из схрона остатки эльфов и раздавить. Но некроманты не полные идиоты, во всяком случае, Стервятник. Ему плевать на количество жертв среди его мелочи и на источник энергии по большому счету тоже. Стервятник планирует заманить в ловушку кое-кого из влиятельных шишек в Совете и тем самым ослабить влияние противоположной фракции, ну и так далее… Таким образом, кроме непосредственно некромантов, представленных здесь во всем своем хаотичном могуществе и разнообразии, мы имеем дело еще и затаившимися подразделениями Совета, а это еще около полутора тысяч сильнейших магов федерации. Тери, отобрази.

По картине побежали синие точки.

— Вычислить их всех было совсем не просто, но мы с Тери вчера легли костьми ради такого дела… Что еще?..

— Это уже не важно, — фыркнул одноглазый Эд. — Нам крышка, даже если Айоли выведет из норы своих крыс. В чем лично я сильно сомневаюсь. Скорее они все там гордо подохнут.

— Ох, ну не все так плохо, — Лоркан остановилась посередине комнаты.

— В самом деле? — хором спросили эльфы, но с такой разной интонацией, что казалось, будто они противоречат друг другу.

Лори прикрыла глаза, словно бы прислушиваясь к внутреннему голосу, и произнесла нараспев:

— Ибо Цена заплачена, и Обещание дано. Стены нерушимы, и деревья не расступятся. Лишь я и Тьель решаем, кому пересечь границу Леса.

На кухне повисла гробовая тишина. На лицах эльфов отразилось понимание, граничащее с каким-то священным ужасом.

— Не стоит смотреть так затравленно. Я ведь делаю это не ради кого-то, и уж точно не ради вас, — поморщилась Лоркан. — Так вот. Хоть мы и предоставили Академии в свое удовольствие жевать свой хвост, свернувшись кольцом вокруг Горы, это еще не значит, что мы легко отделались. Баланс можно восстановить, Поток усмирить, но раскладка сил такова, что прежде чем это станет возможным, нам придется решить еще одну проблему…

— Дикий Гон, — голос Эда прозвучал, как поминальный колокол, и руки в черных с серебряными набивками перчатках судорожно сжались в кулаки.

— Да, Гон… — задумчиво подтвердила Лоркан. — На ум приходит только одна сила, способная противостоять этому…

— Думаю, не нужно говорить, что нам все это не нравится, Леди Дерева, — голос Одноглазого Эда был звонким и мелодичным, словно внутри него перекатывались хрустальные шарики. Пожалуй, он по тембру мало отличался от голоса Ка, как и голоса Королевской троицы (голоса эльфов были так же похожи друг на друга, как сами они различны). Но в то же время что-то мрачное и суровое звучало в его словах, так что каждому слышавшему их становилось понятно, что они не могли быть сказаны женщиной или ребенком. Глаз эльфа зловеще сверкнул: — Ты носишься с нами, как наседка с цыплятами. А мы ведь не дети, госпожа. На наших руках кровь тысяч тебе подобных. Любой из нас стоит десяти ваших волшебников. Весь мир лежал перед нами. И тем не менее мы проиграли. А теперь, когда ты грудью встаешь на защиту того, что осталось от нашего величия, мы ничего не можем сделать. Худшего унижения быть не может.

Остальные молча смотрели в стол. Чувствовалось, что в целом они испытывают те же чувства.

— Это неправда, — сказала Лоркан. — Всему, что я знаю об этой земле, меня научили вы, точнее ты, Эд, и ты, Вил. Не говоря о том, что моя должность как хозяйки Леса при вашей парочке всегда была чисто формальной. И даже с формальной стороны работало скорее мое родство и мой статус, а не я сама… — она вдруг замолкла, встретившись с ним взглядом, и хмыкнула: — Да о чем мы вообще говорим. Какое все это к черту имеет значение! Когда разбуженные при моем посредничестве Сиды Цветущей Земли столкнутся над Горой с Диким Гоном, а «змея» воткнет зубы в собственный хвост, вам придется спасать ситуацию, и…

— Другими словами, поубивать волшебников опять не выйдет, — с показной скукой и скрытой иронией вздохнул Эд. — Мой клинок опять останется голодным… последние сто лет мы только и делаем, что камлаем. Я воин, а не шаман!

Лоркан задумалась.

— Собственно, не факт, что не удастся, — наконец сказала она. — Я бы тоже с удовольствием кого-нибудь убила.

Они обменялись с одноглазым кислыми улыбками.

— Остались сущие пустяки, — заключила Лори. — Отловить просочившуюся за прошлые недели нежить. Времени у нас до полуночи, а народу, как мы выяснили, раз-два и обчелся.

— Я пойду с вами, — прозвучал голос Каланы.

Эльфийская принцесса стояла в дверях кухни. На ней была только полупрозрачная кружевная накидка, не столько что-то скрывавшая, сколько подчеркивающая.

— Ваше высочество… — с усталостью и укором выдохнули королевские эльфы, словно обращались к любимому, но непослушному ребенку, застигнутому на месте очередной шалости.

— Но я ведь могу помочь, я ведь уже взрослая!

Одноглазый Эдвин окинул ее с ног до головы оценивающе насмешливым взглядом.

— А ты подросла, Ка, — сказал он.

Калана вздрогнула, повернулась в его сторону, побледнела и отступила к двери.

— Эдви… — беззвучно слетело с ее губ.

— Для тебя Черный Джек, милая, — криво улыбнулся он. — Давно не виделись, кузина.

— Но… но… — запинаясь, прошептала Калана. — Ты же сказал, что Эдви умер?! — повернулась она к Кельвину.

— Но ведь это правда, милая, — с елейным сарказмом пропел одноглазый Эд, не давая Кельвину ответить. — Эдви и впрямь умер, довольно скоро после того как вы расстались. Такие существа, как ты и Эдви, могут жить только в Зачарованных Садах. Поэтому беги, беги — возвращайся к своим снам, Волшебная Бабочка. Такие, как ты, здесь не нужны — они предвещают несчастья, — он тоже повернулся к Кельвину. — Какой идиот вообще выпустил на волю эту ходячую катастрофу?

— И это тоже сейчас неважно, — вздохнула Лоркан. — Ваше высочество, как подданный Садов Айоли, вы не можете совершать значимые с дипломатической точки зрения вещи без приказа вашего Палладина…

— А что меня остановит?!

— Ну, например, ваша совесть: вы и так уже наделали дел.

— Именно поэтому я должна все исправить!

— Если вы игнорируете даже своего брата, то нас вы тоже будете игнорировать. Сейчас для нас очень важно действовать слаженно, поэтому мы не можем допустить ваше вмешательство.

— Но я обещаю…

— Обещания того, кто презрел обет верности, ничего не стоят.

— Как пафосно, не узнаю тебя, госпожа, — клацнул своим осколочным оскалом из-за камина Терголн.

— Зато в тему, — сказал с набитым ртом Герн, уплетая свою часть яичницы.

— Так, что у нас тут? — мэтр Лоувейн, возвышавшийся за спиной Ка, окинул проницательным взглядом комнату.

— Антиуниверситетская коалиция. Так и передай моей матушке, — фыркнула Лори.

— Я так сразу и подумал, — хмыкнул альв, обходя принцессу и усаживаясь между лесными эльфами. — Найдется для меня что-нибудь? Я ничего не ел со вчерашнего вечера.

— Только что все доели, — съехидничал Тери.

— Но если хорошо пошукать, может, что и найдется, — сказала Лори.

— Нам нужно поговорить, — сказал личный секретарь архимага, когда чай и овсянка наконец оказались перед ним на столе.

— Возможно, — после минутного молчания ответила Лори, не сводя с альва внимательного взгляда.

— Честно говоря, — метр Лоувейн положил в кашу ложку черничного варенья, — я никак не пойму, на что ты рассчитываешь. Совершенно очевидно, что Вин не женится на тебе.

Лоркан хмыкнула.

— Конечно, не жениться. Он слишком добр, чтобы так меня подставить. Ведь он знает, что я бы не смогла отказать ему в услуге, даже не будучи уверена в том, что такая рокировка сил действительно сработает хорошо.

Лоувейн устремил на нее прозрачный взгляд, в котором не отражалось ровным счетом ничего.

— Замужество — это твой последний шанс, а между тем у тебя осталось не так много времени и всего два-три варианта.

— Отнюдь, — безразлично пожала плечами Лори. — В этом Мире не так уж мало мужчин. Но это неважно — я не собираюсь замуж. Я тоже не хочу никого подставить.

— Но события развиваются таким образом…

— Меня вполне устраивает, как они развиваются.

— Ты хочешь умереть? — поднял брови альв.

— Я не боюсь смерти, — кисло отозвалась Лори. — Я прожила хорошую долгую жизнь, и все такое.

Рурлаф на подоконнике неуютно поежился.

— Не такую долгую, как у твоей матери, — возразил Лоувейн.

— У каждого своя жизнь.

Выражение на лице Лоркан стало еще более кислым. Ее взгляд остановился на непроницаемо-мрачной мине Эда. В этот момент издалека, словно бы сквозь воду, она услышала тяжелый нарастающий гул, будто бы тысячи деревьев стонали под первым дыханием приближающегося урагана. И сразу вслед за этим был крик, пронзительный, истошный, пробирающий до костей, а затем еще и еще. Демоны гор просыпались.

В глазах эльфа она, как в зеркале, прочла такую же смутную злость и желание отрубить навязчивому альву голову. Но, черт возьми! Ее злость была во много раз больше! Она всю жизнь убила — всю себя отдала, чтобы усыпить этих тварей! А стоило взяться за нее с двух сторон, и весь ее мир рушился как карточный домик! К тому же у нее уже не было времени начинать все с начала.

Лоркан с трудом подавила желание закричать вместе с демонами. Но то ли доведенное до рефлекса спокойствие сказывалось, то ли болезненно сжавшиеся губы эльфа, вместо этого она прошептала одними губами:

— Идите. Быстро…

Эльфы, будто бы дожидавшиеся лишь этого, единым движением поднялись из-за стола.

— Иди с ними, Герн, — сказала она чуть громче. — И… — она обвела взглядом все еще стоявших у стола офицеров, — не перемрите там все. Вечером мне понадобится помощь каждого из вас.

Эльфы кивнули и один за другим вышли из комнаты.

Но Герн не двинулся с места. Он стоял у камина, склонив голову, и отблески пламени мерцали в его глазах. От раздражения и отчуждения, витавшего в воздухе, у него саднило в носу и сосало под ложечкой. В этот момент рука Рура легла на его плечо.

— Хорошо, — наконец сказал Герн. — Только вечером тебе придется многое объяснить, в конце концов, я ученик, а не прислуга.

— В этом смысле тебе лучше валить отсюда, пока цел, — усмехнулся альв, отправляя в рот ложку черничного варенья. — Вряд ли кто-то на этой Горе проживет достаточно долго, чтобы объяснить что-то. Да и вообще — путь друида это в девяноста девяти процентах случаев путь к смерти.

Лицо Лори изобразило гримасу, долженствующую изобразить подобие улыбки.

— Мой милый Лоувейн, — сказала она дрожащим голосом. — Вы так уверенно говорите подобные вещи… — друид похлопала альва по плечу. — А ведь я знаю вещь гораздо хуже смерти.

— Да, — альв вопросительно посмотрел на нее снизу вверх. — И что же это?

— Такая жизнь, как у тебя, — заключила Лори.

И хотя лицо альва всегда было белее молока, прозрачнее лунного света, все в комнате почувствовали, что он побледнел.

Пока они с Лори сверлили друг друга взглядом, Рурлаф планомерно выталкивал Герна из комнаты. Когда же они уже вышли, альв резко обернулся к двери и крикнул:

— А вас, магистр Рурлаф, я попрошу остаться.

— Ага, — Вил тряхнул золотистой головой. — Они его все-таки выгнали.

Оба эльфа стояли по бокам двери, опершись спиной о кору Дерева.

— Ну как? Сильно тебе досталось? — спросил Эд. — Она бывает чертовски черствой, когда сердится.

— А еще она плакса, — добавил Вил.

— И у нее нет чувства меры, — вставил Эд.

— И чувства самосохранения тоже.

— Она добрая девочка.

— Но ее способности слишком тяжелая ноша для такой, как она.

— И тем не менее она все еще жива.

— Уже двести пятьдесят лет как.

— И она управляет этой Землей и ее магией.

— Больше ста лет.

— Именно поэтому мы боимся ее, — заключили эльфы хором.

— Боитесь? — усмехнулся Герн, спускаясь с крыльца. Его клыки сверкнули на солнце. — По-моему мы все здесь не в том положении, чтобы бояться.

— Мне казалось, что будет лучше, если я помогу там. — Рурлаф обернулся в дверях, и комната озарилась его невинно-обворожительной улыбкой.

— А мне казалось, — мрачно сказал секретарь архимага, что ты выполняешь приказы университета. И что твой приказ запрещает тебе покидать место службы.

— Насчет этого, — в тон ему сказала Лоркан. — Мои полномочия предусматривают, что в случае чрезвычайной ситуации я могу вызвать на помощь любого сотрудника Университета. У меня тут два рапорта… — она извлекла из рукава свитки пергамента. — В первом говорится, что магистр Рурлаф был вызван мною…

Альв попытался было возражать, но Лоркан не дала ему открыть рта.

— Действовать нужно было быстро, и не было больше никого, кто был бы одновременно посвящен в ситуацию и обладал соответствующими навыками. И неважно, как он был в тот момент занят! И второе… Я прошу оставить магистра здесь до окончания операции. — Лори задумчиво постучала пергаментами по столу и протянула их Лоувейну. — Если вы подпишите это сейчас, нам удастся избежать ненужной суеты и неразберихи. Так я думаю.

Альв развернул одну из бумаг и пробежал ее глазами.

— Ну что ж… — он усмехнулся, и эта усмешка сделала его похожим на эльфа. — Как насчет того, что я подпишу эти бумаги, а ты пообещаешь мне выйти за нашего принца?

— А как насчет того, — фыркнула Лори, — что я собираю своих людей и Рурлафа, и мы прячемся где-нибудь в лесах. А вы разбирайтесь здесь, как знаете. Я не могу работать в таких условиях. Когда все утрясется, я подам на вас жалобу в совет. Неважно, как сильно меня там не любят, но мало кто хочет терпеть в университете альвов. Так что вне зависимости от того — выживете ли лично вы в этой заварушке, для оставшихся нелюдей в университете это будет серьезной проблемой.

— Мда, — секретарь архимага мрачно посмотрел на свою овсянку. — Вне зависимости от того, кто тебя воспитывал, совершенно очевидно, что интриговать ты училась у матери.