Если проткнуть глобус. Том 2

Ольга Анатольевна Гронская, 2023

Продолжение подлинной истории одного кругосветного путешествия, которое в течении восьми месяцев совершили две подруги до начала пандемии. Вторая половина вояжа, перелет через Тихий океан из Южной Америки на другую сторону света. Путешественниц ждут Новая Зеландия, Австралия, Камбоджа, приключения в джунглях Суматры и в непальских Гималаях. Новые встречи, расставания, неожиданная помощь, удачи, потери и, конечно, новое понимание этого прекрасного, сумасшедшего мира, и себя в нем.

Глава 22 Сантьяго де Чили

Вылетели и прилетели. Из Пунты-Аренас в столицу.

Все как обычно: досмотры, квитки, ожидание приглашения в самолет, пристегнулись-полетели, толчок, кстати, в этот раз весьма ощутимый, при соприкосновении с твердью, грохот шасси о бетон, ожидание багажа.

Несмотря на неизбежные тяготы дороги, опять при наборе высоты, ловлю в себе это бесконечно волнующее и радостное ощущение перемещения, течения, новизны… Глядя в иллюминатор, я тихонько напеваю:

«Там за облаками. Там-тара-рам-тара-рам…!».

Патагония под крылом самолета необыкновенно красива… Фотопопытки зафиксировать это в статике, понятно, что бледно передают мощь и цельность этих мест…

Кочевая жизнь продолжается — то взлет, то посадка. Песня такая есть у Визбора: «Уходишь — счастливо! Приходишь — привет!».

Потом стандартные вопросы по Вотсаппу хозяину очередного обитасьёна на сайте сервиса Airbnb, произносится как Айр би эн би, корректен ли адрес, указанный на сайте, для понимания водителя такси, и можно ли заселиться пораньше. Поиски дешевого трансфера до места. Обживание нового пространства: «Ах, вот тут здорово», а тут: «Сейчас все переставим и вымоем» или «Выдайте полотенца, пор фавор».

И первый выход в ГОРОД. Особенно, если ты собирался сюда в мечтах последние лет десять.

Он прекрасен. Сантьяго.

Ничего особенного не происходит, но ощущение «дома», словленное в Пунта Арена, продолжается. Только здесь лето, и опять благословенная для меня жара! С ветерком. Так, как я люблю! Ясное-преясное небо синее. Потоки тепла и солнца прилипают к голым ногам, заставляя вздымать грудь от удовольствия. Хочется бесконечно бежать, неважно куда и наслаждаться вкусным, очень вкусным воздухом!

И который раз, не имея возможности сдержать восторг от «открытия» потаенных глубин себя, любимой, отмечаю привыкшему к моим телячьим излияниям Пятачку, что для меня — нюхача, это прям, первейшее дело:

— Тело считывает недостающую информацию из запахов, расслабляется и успокаивается! — обливаю я друга эйфорией от растворения в необъятности мира. — И все в порядке, когда «все дома». Мне так классно! Представляешь? А тебе?

Пятачок отлично представляет и, снисходительно покачав головушкой, изрекает: — Да уж. Мне тоже нравится. А воздух, по-моему, здесь пожирнее, чем в Байресе.

— Да! — воплю я, упиваясь ароматами, которые источают напитанные теплом деревья и цветы, — И безумно красивая архитектура здесь.

Понятно, в центре.

Сантьяго (исп. Santiago — столица и крупнейший город Чили. Административный центр Столичной области и провинции Сантьяго. Представляет собой конгломерат 37 разрозненных коммун без единого органа управления.

Население — 5 279 190 человек (2020), или 36 % населения страны, один из крупнейших городов Южной Америки. Главный политический, экономический и культурный центр Чили. Производит 43 % ВВП страны (2005). Транспортный узел на Панамериканском шоссе.

Город расположен в межгорной котловине у подножия Анд на высоте около 540 метров над уровнем моря, менее чем в 100 км к востоку от Тихого океана, подвержен землетрясениям. Климат средиземноморский.

Основан в 1540 году испанским консулом Педро де Вальдивия, назван в честь святого Иакова. Имеет статус столицы с 1817 года.

В прошлом на территории современного города проживали инки. В декабре 1540 года в долину реки Мапочо из Перу прибыли испанцы под предводительством конкистадора Педро де Вальдивия, впоследствии ставшего первым губернатором Чили, который 12 февраля 1541 года основал город под названием Сантьяго-де-Нуэва Эстремадура. Эстремадура была родиной Вальдивии в Испании.

Строительство нового города было поручено Педро де Гамбоа, который спроектировал улицы по гипподамовой системе. В центре была разбита главная площадь — Пласа де-Армас («Оружейная площадь») с домом губернатора, собором и тюрьмой. Несколько месяцев спустя Вальдивия был вынужден отправиться на Арауканскую войну, и 11 сентября 1541 года Сантьяго был разорён индейцами.

Из всемирной кладези знаний

Метро в Сантьяго сочетает в себе как рельсовое передвижение на металлических колесах, так и на резиновом ходу, как в Мехико, помню — помню — зелёная линия номер пять. Чистое, красивое, но очень дорогое, как, собственно, и вся жизнь. Проезд семьдесят один рубль на наши, по сравнению с байресовскими тридцатью и мехикианскими шестнадцатью. Собственно, здесь, в Сантьяго, мы первый раз как-то стараемся брать с собой «жрачку», если домой не возвращаемся днем. А мы не возвращаемся, потому что город гигантский, и если куда упёрся, то уж с концами. И если взять чайку по пути, минимум сто двадцать рублей, ой-ей, и со своими бутерами умять, то и ничего вроде.

— Чем дальше едем, тем дороже страны попадаются, — хмурюсь я.

Сейчас сентенции по поводу дороговизны Гватемалы, по сравнению с Мексикой уже так смешны. И Уругвай вроде ни че так… хотя… Из надёжных источников знаем, что Чили по сравнению с Новой Зеландией, покажется дешевейшим уездным городом. Но пока это теория. М-да… вот как-то не получается сразу привыкнуть к высокому уровню, типа, жизни… Смотрим цены на бензин! Делим на десять и примерно можно определить цену в рублях. Девяносто три… Нормально. Еда тоже дороже привычного.

— Все мне здесь нравится, просто очень, — определяю я, — кроме цен. Ну вот задраны цены, ну не верю я, что это столько стоит… Хотя мало ли во что я не верю. Где ты, Мексика?

— Да уж. Помидоров по двадцать рублей, как в Байресе, тут тоже не купишь.

Но в чем мы себе не можем отказать, так это в мороженом! Если идти от нас на метробус, это минут десять, то по дороге есть торгово-развлекательный центр, не самый громадный, но миленький и породистый. Так вот, именно там мы случайно при осмотре тряпичных магазинов, обнаруживаем на втором этаже с торца лавку с йогуртовым мороженым. Сначала берем на пробу просто потому, что захотелось тут посидеть на диванчике под пальмой с обзором на все стеклянные этажи центра. Разок можем себе позволить.

А потом мы понимаем, что ничего вкуснее и качественнее из мороженных не ели в жизни, и позволяем себе еще раз, и еще раз. В общем, каждый день. Под разным топами и в разных вкусах. Хотя бы просто шарик белого пломбира и шарик шоколадного, или фисташковое и манговое.

О, мы фанаты этого яства, и нам почти без труда удается себя убедить, что оно не очень калорийное и что стоимость его, почти в триста рублей, для такого качества вполне адекватна. И доступна. Люда так в этом совершенно убеждена. И я теперь тоже.

Все достопримечательности Сантьяго посещаются, как между делом. Что попадется, то и хорошо. Опять отсекаем, что не испытываем никакого желания таскаться по экскурсиям, музеям, рекомендованным путеводителем.

И не то, что не интересно, а просто Дух свободы какой-то чилийский, буйный здесь преобладает. Прям протест против галочек и — «по — перпендикулярных» палочек.

— Страна землетрясений, — вспоминает Люда, — энергетика такая, наверно.

— Точно! — доходит и до меня, — Точно! Везде, где вулканы, да стыки земной коры гуляют, там и атмосфера буйная с революциями беспрестанными и качанием прав. Вспомни Никарагуа.

— Не знаю, насколько сильно это влияет, но что имеет место быть — однозначно.

— Тогда, забьем на культурную программу? Как получится. Здесь гулять хочется.

— О, именно это я и хотела предложить!

Из того, что уловили походя

Дивный парк Форесталь. Все продумано, тень и свет. Фонтаны и лавки. Дикий ландшафт и отшлифованная безупречность площадок. Деревья и цветы. Уходить не хочется. Вход бесплатный, но надо записаться для статистики в журнал на входе. Откуда, кто и куда. Опять буйные восторги по поводу России. Приятно, черт возьми!

Посмотрели на президентский дворец Ла-Монеда. Издалека. Оказывается, это здание известно прежде всего тем, что именно здесь во время военного переворота 1973 года погиб президент-социалист Сальвадор Альенде. А я ведь помню все эти события, хотя маленькая была - здорово они тогда по телевизору освещались. Злобный Пиночет, переворот, Чили в огне. Помню так сочувствовала бедным чилийцам, лишенным социализма.

Шли случайно мимо и все-таки зашли в Национальный музей изящных искусств. Понравилось. Особенно африканская скульптура.

Холм Сан-Кристобаль. Со статуей Девы Марии. Виды на город открываются потрясающие, забрались пешком, в целях укрепления здоровья и экономии средств при отказе от помощи, в виде умопомрачительно дорогого фуникулера. Сорок минут по жаре и там. Оказывается, это то самое месте, с которого и было сделано, как оказалось, то ночное фото города, что я долго использовала в качестве заставки на моем персональном компе! Свершилось.

Город находится в котловине между железорудных гор, и вечером на закате природная дымка, географически сопутствующая этому месту, приобретает сказочный оттенок. Преломленные лучи солнечного света, через нее город окрашивается во все переливы фиолетового, красного и розового цвета. Сантьяго уходит в сумерки.

В Сантьяго де Чили тоже танцуют на улицах народные танцы. Зачем

сюда так хотелось до сих пор не знаю, да и зачем ментализировать, если мне просто хорошо и уютно.

–Люда, знаешь, чего вспомнилось? Как в Барселоне две чилийки в народных одеяниях встретились в парке Гуэль. Наши пути тогда чудесным образом пересеклись, их заприметила моя подруга и умудрилась разговориться. Не зная ни слова по-испански, мы понимали, что нас зовут в гости.

Освальдо Танго: Я безусловно рад, что ты находишься в добром здоровье и прекрасном расположении духа. И что твое путешествие продолжается. Освальдо Танго: По каким-то причинам я испытываю непреодолимое желание знать о тебе все. Это похоже, будто я знал это, забыл, а теперь вновь вспоминаю. Радость узнавания испытываю. И даже не могу удивляться.

Освальдо Танго: Ты мне не сказала, какую конкретно работу ты выполняла. Ты инженер по какой специальности?

Olga Tango: Теплоэнергетика. Производство и выработка и поставка тепла, газа, вентиляция (господи, как же это на испанский перевелось, по-моему, косячно).

Освальдо Танго: Я знаю, про что ты, это увлекательно. Да, нам это подходит)).

Освальдо Танго: Я говорил тебе, что я тоже инженер, механик и энергетик. Короче говоря, я имею строительную фирму, выполняющие все виды ремонта от электрики до сантехники. Я работаю на стройке, делаю работу, что заказывают клиенты, направляю людей на разные работы. Штат большой, постоянно не держу, а нанимаю исполнителей в зависимости от предстоящей задачи.

Olga Tango: Да, я понимаю. Ты шеф.

Освальдо Танго: Ага. Кроме того, ранее я преподавал в колледже обслуживание зданий, как профессор-механик.

Olga Tango: Эксплуатация зданий, знакомая тема.

Освальдо Танго: Еще я давным-давно построил несколько домов в Лухане и сейчас сдаю их в аренду.

Olga Tango: Так ты еще и домовладелец.

Освальдо Танго: Да, это было заманчиво, и я думал об этом. Но доходы от сдачи в аренду не так велики, и главное, я люблю заниматься строительством, нетривиальными инженерными задачами, а больше всего мне нравится работать руками.

Olga Tango: Подходит мне.

Освальдо Танго: А Вы конкретно, какую работу вы выполняете, менеджер или вы занимаетесь какой-то задачей по техническому контролю качества?

Olga Tango: Я номинально являюсь руководителем отдела, но на самом деле работаю над проектами одна или только с одним помощником. Я анализирую систему теплоснабжения города и даю рекомендации, как это сделать эффективнее.

Освальдо Танго: Мне это нравится, и я много знаю о геотермальной энергии.

Olga Tango: Мой офис находится в Москве, но я больше работаю дома в городе Череповце. Удаленно.

Освальдо Танго: Это идеальная дистанционная команда.

Освальдо Танго: И так, они поставляют горячую воду для домов. И в промышленности для отопления или для потребления. Здесь это делается с помощью автономных резервуаров для нагрева воды или частных котлов, в редких случаях только проточная вода, нагревается природным газом.

Olga Tango: Я правильно поняла, что в Буэнос-Айресе централизованное отопление домов с большими котлами не применяется. Применяется местное теплоснабжение?

Освальдо Танго: Верно.

Olga Tango: Кто поставляет газ? Есть ли в Аргентине добыча природного газа?

Освальдо Танго: Да, есть. Но и импорт газа тоже есть. Здесь, в Аргентине, энергия используется совершенно неэффективно, то есть специалисты, которые изучили, чтобы эффективно использовать энергию, чтобы сделать ее максимально пассивной, на самом деле не принимают наше преимущество, потому что они продолжают работать с очень старыми системами, ископаемым топливом и т. д. Компании заинтересованы в том, чтобы брать деньги за границу как можно дороже и предоставлять наилучшее обслуживание.

Olga Tango: Перевод, как всегда, оставляет желать лучшего, но суть улавливаю.

Освальдо Танго: Национальная компания Fiscales oilfield, в свою очередь, продает 49% акций иностранным компаниям. Какие из них получают наибольшую прибыль и добывают газ и нефть, а НПЗ продаются внутри страны, и также экспортируется до такой степени, что иногда нам приходится покупать газ и топливо, потому что они не соответствуют требованиям, или из-за очень плохого управления всем, очевидно, что для них нет управления, потому что они забирают все деньги.

Olga Tango: Хм… Ну что делать, везде так.

Освальдо Танго: Да и технически, у нас очень хорошие техники и профессионалы, но, если государство должно делать самые большие вложения, это не способствует наиболее благоприятному для потребления жителями, что мы можем сделать, я знаю о солнечной энергии, я уже говорил вам об использовании геотермальной энергии, но им все равно.

Olga Tango: Надеюсь, я правильно тебя поняла. Но я стараюсь не тратить энергию на беспокойство о том, что я не могу исправить. Я делаю то, что зависит от меня, стараюсь делать это хорошо. Меня не беспокоит политика страны. Я пытаюсь использовать свою энергию на творчество.

Освальдо Танго: Чудесные нетронутые энергии. На самом деле я тоже не беспокоюсь, просто у нас латиноамериканцев привычка “ругать” правительство находится в крови.

Olga Tango: И у латиноамериканских мужчин особенно. Понимаю.

Просто такая манера. Мы сейчас обедаем в ресторане, тут звучит танго. Ооо… я скучаю по танго…

Освальдо Танго: А по мне? Вы разрешаете мне сегодня заняться танго?

Olga Tango: Да, если Вы будете представлять, что танцуете со мной.

Из ПЗ. Орел и Решка или, как я ходила за сокровищами

Ещё в Пунте моя ихита, то есть дочура, подбросила эту коварно соблазнительную идею, поискать в Сантьяго сто баксов, упакованные там под камешек в одном коварном месте ведущей Орла и решки.

Как оказывается — одна из немногих пряток, где денюжку еще не обнаружили. Соблазнительно в кладоискателей поиграть? Ага!!!! Ребеночек мой выяснил все, что можно, по этому вопросу, потратив пару часов на определение максимально точной локации заветного. Удалось. Правда, любая точность — это плюс минус двадцать метров. Думаете, это мало? Ну, это мы уже потом поняли. Что много. Когда опыт пришёл. Гигантскими прыжками под знойным солнцем.

А так, деньги эти, товарищи-ведущие прятали ночью, опознавательных знаков на видео не видно и даже конкретный участок для поиска определить по фото не очень-то легко. Не буду подробно описывать, как мы ещё по ходу приближения созванивались с дочкой по вотсаппу, и она крутила меня налево-направо, сетуя на мою недогадливость, и двигала к заветной цели в прямом эфире. А на улице сорок два градуса, и, хотя я люблю такую температуру, долгое нахождение под прямым солнцем не есть хорошо. И пару раз это «не есть» загоняло меня на газон, где из сопла поливалки расфыркивалась дисперсионная водичка, поливая окружающие кусты и травки. Ааа!! Спасение, какой кайф. Первый раз случайно заперлась туда в поисках и немного была шокирована, попаданием нежданно холодной влаги на тельце, а потом спецом направлялась туда и, вымокнув по подмышки, с блаженной улыбкой, вытирая мокрый телефон, выползала обратно для продолжения розыскных мероприятий.

Правда, после третьего захода, пришел серьезный дядька в спецовке на голое тело и перекрыл воду. То ли график, то ли жаба задавила.

В общем, само место хоть и не молниеносно, но мы вычислили. Точно оно. У меня фото и видео так-то скопировано. Только все маленькое на телефоне и качество, как специально… Полное дерьмо.

А может и, правда, специально. В общем, эта «прятка», как выяснилось, находится на огороженной ныне территории.

С одной стороны автострада без тротуара, с балюстрадой металлической. Значит, горячей, при перемещении через нее. Это важно! Но не преграда…

Просто территория-то обнесена зелёным высоким забором-решеткой,

который в обозримом видении и конца не имеет. Гигантская такая территория огорожена с непонятным назначением.

Судя по запущенности, вообще без назначения. Короче, представление о том, как меня снимают с забора или с перил автострады бдительные охранники и под белы рученьки ведут на расстрел, показалось мне не самым привлекательным…Хм, но попадать туда надо, по-любому… Взялся за грузди, так накройся корзиной… Все-таки решила сначала поискать вход. А вдруг.

Пятачок, как личность дальновидная, еще в середине поиска решил свалить в ближайшее кафе и под предлогом того, что стельки тапок к ногам приклеились от раскаленного асфальта, аккуратно с невинной, светлой улыбкой оставил меня на полпути к заветной сторублевке. То есть стобаксовке.

Мудрый этот Пятак, ничего не скажешь. Жизнь подтвердила. В общем, пошла я в обход, искать проход. Про себя решила, если не получится, полезу через баллюстраду и хрен с ним… Иду, значит, иду, машины параллельно мимо со свистом навстречу пролетают. А забор-змея, зараза гигантская, не кончается. Но должен же где-то! Ага. Калитка. Но, конечно, закрыта, цепи какие-то никелированные навешаны.

Что уж, мать вашу, за секретный объект такой!… Там даже вышка какая-то наблюдательная брошенная стоит. Без людей. Иду, вглядываюсь. Ещё ворота нарисовались и тоже, естественно, на замках. Вижу сквозь решетку строения. Ну, вот! Понятно, что здесь. Обыкновенная трансформаторная подстанция, только большая, районная, наверно, какая-нибудь. Ну, тогда, конечно, смертельный объект… Леся пишет, не парься, раз уж такие препоны, не ходи…

Но врагу не сдается наш гордый варяг. Хренушки теперь. Дохожу по инерции до последнего угла и вдруг вижу… проход! В виде распахнутых еще одних, зелёных ворот. Не, реально… материализовались незапертые ворота! Я, ещё толком не поверив в удачу, не меняя скорости, проплываю через воротную черту и продолжаю, притворяясь невидимкой, двигаться дальше. Очень хочу быть духом бестелесным и прозрачным. И, правда, вроде как не замечают, один посмотрел и поздоровался. Я тоже «ола» кивнула. Ола (hola) — это привет по-местному. Кстати, иногда они произносят «Оля», на чистом русском, и я до сих пор пытаюсь обернуться и поискать, кто же это меня окликает!

Иногда просто дёргаешься. Если объяснять местным (пару раз пытались) почему я рефлексирую, у них начинается смеховая истерика на проблему дамочки, которую зовут «привет»! Типа «эй, ты».

В общем, когда один из валящих бензопилами старые эвкалипты товарищей спокойно, как со своей, поздоровался, я прикинула, что, может, все и нормально. Может, решили, что я тут работаю. Почему нет? Это придало уверенности и я, войдя в роль, начала шагать деловитой поступью, сурово сдвинув брови, и целенаправленно. Вдруг прокатит. Ну, точно, даже внимания не обращают! «Ай да Пушкин», — похвалила я себя, любимую. Неужели дойду в заветный угол? А он самый дальний и левый. И как на ладони сверху. Когда рабочие остались позади, сомнений не осталось — я почти у цели!!!! Никого нет! Где мои сто баксов!?!!!! Цель, правда, оказалась размытой. Сначала я переворачивала камешки, которые казались подозрительными, их было много. И каждый прямо все подозрительней и подозрительней предыдущего.

Потом решила применить дедукцию: «Мы не будем полагаться на слепой случай!» И, увеличив, как возможно, средне-паршивого качества фото, стала искать признаки, позволяющие определить место клада, хотя бы с точностью до метра, двух. А то тридцать шагов от перекрестка, это интересно, от середины считать или уже когда земля началась. И шаги-то чьи? Какой длины? Копаю. Нет, не видно… Раз и нету, два и нету. Одиннадцать и опять голяк. Самое противное, что абсолютно точно вижу, что здесь проходили допработы и камней вывернуто и нанесено больше, чем было тогда, и, скорее всего, пропиты уже мои денежки местными счастливцами…. Но чем черт не шутит… Я же так верила, что найду их… В голове уже крутится абрис героического рассказа о победителях или «Как я нашла сто баксов!»

«Буду продолжать искать», — решаю я. Не прощу же себе. Ежели вот так бездарно сдамся.

Внимательно всматриваясь в фото и в местность, определяю камень, вросший в землю около авантюристки из Решки и вычисляю примерную проекцию по стыковке столбиков перил балюстрады наверху.

Они идут по одному, но через некоторый промежуток попадаются два подряд. Вот через один пролет вперёд от такой стыковки, она и копошится на видео. И в тридцать шагов это укладывается. И фонарь на заднем плане, вроде вписывается более-менее. Хотя съёмка хорошей камерой может отличаться от моего глазомера. Но чую, что правильно все. Переворачиваю, выкорчевываю, поднимаю и заглядываю. Старательно так. Клад ищу.

Дядю Федора с Матроскиным вспоминаю в ходе земляных работ — вот сходили же за кладом и нашли быстренько! Ну чем я хуже!

На всякий случай, метров на пять вперёд и назад захватываю участок.

Камней на поверхности много. Из них вросших ещё больше.

Денег охота. Круто разыскать клад охота. В «Орёл и решку» написать, похвастаться, ещё как…

Страсть к раскопкам проявляется на глазах. Пот струится, вода допита, окрестные мухи страстно хотят познакомиться с моими липкими кожными покровами. Вкуснятку чуют. Плечо грязное от граффити, к которому я прислонилась в момент недолгого перекура.

«Пилите, Шура, пилите, они золотые». Ещё раз сверяюсь. Ну, точняк — здесь. Место, в смысле. Нету. Денег, в смысле. Решаю ещё раз присесть на камень и, типа, отпустить все желания, смириться. Обычно помогает. Вошла в образ. Смирилась, отпустила. Такая вся светлая, светлая, не алчная совсем… Добрая даже где-то. Глубоко. «Ничего не хочу, ничего не хочу», — искренне убеждаю я себя, сидя на грязном горячем камне, обмотанная сто раз перестиранной тряпкой шарфа. Хорошо хоть тень уже от стены увеличилась, и в ней можно наполовину сидеть. Все, смирилась! Не, точно, смирилась! Отрешённо и будто невзначай включаю бульдозер по переворачиванию и выковыриванию… Э-эхх! Раззудись, плечо.

Когда ценность потерянного времени и номинал сокровища стали сравниваться, я решаю кончать это мероприятие. Овчинка выделки и т.д.

Вспаханный участок у стены был заснят на видео. Моя утомленная, пыльная морда на раскопках тоже. Сам процесс «как я не нашла денег» был не заснят, оператора нету с собой, но был потом пересказан в глазок телефона на месте археологических терзаний. Типа, репортаж.

Только это все пропало. Стёрли.

Сохранилось только фото пустого пакетика, который я определила, как «упаковочный сундучок» для баксов, и по вотсаппу случайно успела отослать….

Стерли, потому что на обратном пути, когда я, действительно отпустивши свои бурные желания и расслабившись, хотела тем же путем выйти обратно, была сцапана охраной в виде главного из пильщиков кактусов, то есть эвкалиптов.

Да, запах там… божественный. Это невероятно вкусно. Когда эвкалипты.

Я думала, что выйду, как и зашла, спокойненько — кому какое дело. В общем, ворота через которые я сюда проникла, были закрыты. И даже не особо смутившись, я, как наивная чукотская девчушка в степях Украины, попыталась найти выход без посторонней помощи. Не исключено, что нашла бы. Но, ещё мне захотелось…! сфотографировать, как выглядят спиленные эвкалипты в разрезе, чтобы чувствовался запах на фото… Неисправимый романтик. Тут меня и замели. Такой наглости не простили.

Фотки ликвидировали, меня нет. «Чего там делала, чего там делала…» — бурчу я в ответ на вопросы бдительного охранника, — Гуляла, блин, по солнцепеку!» Люблю на загаженных территориях солнечные ванны в полдень принимать, до обморока. Спрашивают херню. Я уже голодная, вообще-то. Но улыбаюсь, конечно, на всякий случай, такая вся честная, открытая.

Реакцию мою на удаление фото секретных объектов этот главный по тарелочкам наблюдает — интересно ему. Не дождешься, ни один мускул не дернется на моем мужественном лице: «Подавись, жлоб».

Заценил. Тут мне ужасно хочется повредничать, себя отстоять, то есть статус-кво восстановить. Говорю смело этому стройному загорелому с буравящим взглядом: «А что, цветочки тоже нельзя снять? Секретный объект?»

Там на грудах старых опилок от эвкалиптов, (давно, наверно, пилят) проросли какие-то диковинные то ли лилии, то ли орхидеи. Нежно розового цвета, оттеняющие несоответствие происходящего здравому смыслу, напоминающие любовь во время войны.

«Оксюморон. Сильная хрупкость. Жизнь в смерти…», — засмотревшись, подыскиваю я созвучные нутру сравнения.

А, да. Чего-то понесло, с голоду, что ли? Или с жары. Тут охранник достает здоровенный мачете. И я думаю, что, наверно, «статус-кво» он восстановит быстрее, чем я бегаю.

Короче, я сопротивлялась, но мне нарубили с помощью этого зеркального мачете этих неземных цветов. Огромный букет. Понятно, у ворот, до которых меня под конвоем довели, пришлось ещё выслушивать треп о красавице дочери главного охранника, живущей в Белоруссии. Они там все, похоже, в Белоруссию замуж выходят. Поветрие.

Объяснила провожающему, что я не скажу сколько мне лет, потому что он в виде трупа ловеласа, скончавшегося от шока у пока еще неоткрытых ворот, мне не нужен. Просто потому, что я рискую не выбраться отсюда никогда. И что оставшиеся четыре дня погоды не сделают, может расслабиться: «Ох, эти латиносы…»

Долго пользоваться служебным положением я ему не даю и до Пятачка, ждущего в ресторане, я добираюсь с опозданием всего минут в пятнадцать от обещанного.

Прибываю грязная, голодная, но вроде довольная. Ещё не поняла. С тяжелым букетом метровых цветов наперевес. От всех братков, короче. Отмываюсь в ресторанном туалете. На человека становлюсь похожей. Настроение… классное, по-моему. В тонусе. Вот ведь и пойми себя. При полном провале мероприятия. Хорошо так внутри… Может, потому, что сделала все, что могла? Не знаю…Гештальт закрыт.

«И от бабушки ушла и от дедушки… При-клю-ч-е-ние!»

Букет мы с барменом вставляем в ведро для шампанского с талой водой. И официант водружает это колышущееся розовым сооружение нам на стол. Тут его и оставлю… не с собой же таскать. Чаю заказываю горячего себе тоже ведро.

Теперь просто посидеть, просто попить чайку. И помолчать от избытка.

Хорошо…

В общем, хреновый из меня кладоискатель. Впрочем, сложно искать черную кошку в темной комнате, особенно если ее там нет. С дружеским приветом из чилийских застенков! Ваша комрад Ольгита.

Посылаю Освальдо, как я думаю, провокационную фотографию усталой и довольной меня в ресторане с гигантским букетом наперевес. Вот какая я, развеселая и востребованная девчонка.

Он отмечает, что длина моих шортов… которые и на самом деле, примерно, чуть длиннее трусов, и далее будет заставлять дарить букеты и приставать всяких посторонних мужиков. И что смотрится это все с голыми загорелыми ногами, конечно, потрясающе и заманчиво. Тем не менее…

Освальдо не высказывает прямо, но я чувствую, что мой друг предлагает немного думать головой. Видимо, предполагает, что она у меня есть. Ага, спасибо за комплимент. А чего думать-то. Жарко здесь, просто очень жарко. И я здорово отвыкла в мерзлой России, что ко мне можно приставать.

Черт возьми, а как оказывается здорово, что можно. В разумных пределах, конечно.

Из ПЗ. На океан в Дель мар

–А не махнуть ли нам на море-океан? — разомлевши от столичной жары, предлагаю я.

–Отчего же не махнуть, — лениво отзывается Пятачок, — Куда?

–Понятия не имею, глянь, ты хорошо ищешь, чего там поближе, — свали — ваю решение я.

Пятачок без слов углубляется в телефон.

–А вот. Пляжи Винья-дель-Мар находятся на берегу одноименного

модного курорта Чили, третьего по величине города страны.

–Далеко?

–Сто двадцать километров. Самое близкое. И восемь от Вальпарисо…

–Класс! Про Вальпараисо что-то слышала! Чего там еще интересного написано?

–Вдоль длинной береговой линии с пляжами Эль-Норте, Акапулько, Калета-Абарка, Лас-Салинас, Плайа-дель-Соль тянется набережная Вергара, за которой расположена самая оживленная часть курорта, изобилующая ресторанами, дискотеками, ночными клубами, фешенебельными отелями.

Самый процветающий город побережья известен колониальной архитектурой, большим количеством музеев и памятников, особым национальным колоритом.

–Едем. Название подходит, Винья-дель-Мар. Прямо для меня.

–Ага.

Это действительно недалеко, и страшно удобно на рейсовом автобусе добираться. От автовокзала в Винья-дель-Мар четыре квартала, и ты уже шлепаешь по берегу, облицованному в набережную. Выбираешь место у воды на кромке пляжа, покрытого мелким белым песком

и, глазея по сторонам и на горизонт, вслушиваешься в звуки толпы воодушевленных отдыхающих разноцветных человечков и серого дышащего океана.

Спуск в воду пологий, дно отличное песчаное, правда, океанский прибой препятствует спокойному купанию. Здесь совсем нежарко от ветра, но смелый народ купается. В этот раз я не желаю упустить такую возможность поприветствовать Тихий океан и решаю окунуться. Может, и ничего.

Блин, вода реально холодная! Но раз решено, значит надо. Притерпелась, вроде и нормально: «Занырнуть под эту волну или голову лучше не мочить?»

Океан не любит нерешительных, и когда я, наконец, важно собираюсь осчастливить пучину погружением без «головы», то опаздываю с толчком, и волна, бескомпромиссно толкнув тело, неожиданно легко сбивает меня с ног и проглатывает в своих объятиях. Охренев от молниеносности, я соображаю, что в кувырке прибита головой ко дну «низовкой», отходящим течением. Причем чувствительно прибита так, что мои ноги отдельно от всего остального лихо проносятся над этим всем остальным в сероватой воде, довершая разворот на глубине метра в два с половиной. Где у нас верх? Там. Так, развернуться. Как холодно.

«Теперь главное без паники, — жестко командую себе, — Спокойно».

Толчок, я усиленно работаю руками, черт, это немного глубже, чем я предполагала, а я без воздуха. Ничего, все нормально, хватит, не так уж и глубоко. Успею. Вот светлеет уже над головой, скоро кислород. Из воды, набрав скорость, я выскакиваю как дельфин на представлении. Теперь — отдышаться. «Ниче се крутануло, но все пучком, — как со стороны прокручиваю я, — Испугаться толком не успела».

Вид поддерживаю бодрый и улыбающийся, никто и не догадается, что я не хотела «голову мочить», просто лихой пловец сделал красивый занырк. Переодевшись в сухое, с наслаждением растягиваюсь на теплом песке.

— Вода такая холодная, градусов шестнадцать, не очень кайфово купаться, — сообщаю Люде, и, улыбаясь, добавляю, — Но бодрит.

— Еще бы не бодрила. Вдоль побережья Южной Америки проходит Перуанское течение из Антарктиды, даже летом не выше семнадцати, — уже успел узнать Пятачок.

— А, Перуанское из Антарктиды, — вникаю я, — Тогда понятно.

Повалявшись, я делаю фотоснимки. Что-то нужно для блога, что-то отправить друзьям и теперь, конечно, в Аргентину.

Освальдо Танго: Olguita, моя дорогая леди, в эти моменты я думаю, и когда я думаю, я чувствую огромную разницу между любовью и страстью: страсть в маленькой девочке вызывает малейший ветерок, и он же выключает ее. Любовь — это пламя, которое не гасит даже величайший ветер, а только распространяет ее.

Освальдо Танго: И это очень хорошее доказательство: я знаю, что большие расстояния гасят маленькие страсти и увеличивают большую любовь, только время — свидетель.

Olga Tango: Да, я знаю эту поговорку.

Освальдо Танго: У тебя есть парень или партнер в России?

Olga Tango: Ужасный перевод слова «novio». Не уверена, что правильно поняла, что ты спрашиваешь…

Освальдо Танго: Сейчас в разводе, больше не замужем?

Olga Tango: Да, я одна.

Olga Tango: А ты?

Освальдо Танго: В разводе официально и теперь влюблен в тебя.

Olga Tango: Не преувеличивайте, пожалуйста.

Освальдо Танго: Вы должны дать мне свое полное имя и фамилию, дату рождения и время, чтобы увидеть это астрологически.

Olga Tango: Хотите сделать прогноз? Вы увлекаетесь астрологией?? Тогда и ты мне дай полностью свои данные, я тоже хочу посчитать.

Освальдо Танго: Да. Какую программу мы с тобой должны выполнить, чтобы оказаться вместе на этом этапе нашей жизни, чтобы вернуть себе правление или просто быть счастливыми.

Освальдо Танго: Да. Какая у тебя группа крови, вторая?

Olga Tango: Да. У тебя тоже?

Освальдо Танго: Конечно.

Освальдо просит фотографии всего, что нас окружает и, конечно, моей физиономии на фоне всего этого. Я потихоньку привыкаю делать фото «себя», оказывается, отвыкла совсем.

–Зачем ему столько фото? Никогда так много с юности не фотографировалась, — чувствую лишнюю заботу я, — Еще ведь надо красиво получиться, а это нынче не так легко.

Волосы высохли.

–Ну давай, что ли, несколько фотографий меня в полный рост на фоне океана — морщусь я, вовлекая подругу.

Я сижу на белом песке, подогнув колени под себя, голубой шарф намотан на шею и падает на плечи, волосы немного растрепаны и уносятся ветром к облакам, я улыбаюсь. И в кадр над головой, распахнув крылья, влетает стремительная чайка.

Как Люда здорово умеет меня фотографировать. Как у нее получается так?… Невероятно!

— Людка! Ты же гения! Спасибо.

…Неужели это действительно я?

Из ПЗ. Мишаня

Наш обожаемый хост рыжий Мишаня! «Прыличный еврейский мальчик», аж душа радуется.

Дома практически не бывает, образован, тактичен. Если мама сказала, что тряпочку для кухонного стола надо класть на левый край раковины, а коврик после душа вешать на борт ванны, чтоб не стух, то сомнению это не подлежит, и просто должно исполняться беспрекословно. Всеми, и именно так. И это не ментальная прихоть, не принцип, а полная уверенность, что мама знает лучше. Ах, какая прелесть. Какой прекрасный сын.

Мишаню начинаю обожать априори, потому что, мне кажется, что я все про него знаю, и с удовольствием разглядываю его житие-бытие, отслеживая по нехитрым фотокарточкам, периоды его взросления от школы до университета. Везде чистый взгляд, сметливое, открытое лицо в веснушках.

Особенностью Мишиного жилья было «забубенистое», на уровне циркового аттракциона, включение газовой колонки для подогрева воды. Колонка расположена на кухне, на стене, но перед ней стоит холодильник и в расстояние между окошечком для розжига колонки и стенкой холодильника, голову не засунуть.

Как поджигать-то? Газ вообще-то. Миша, чувствующий себя волшебником, знакомит нас с последовательностью манипуляций по добыванию огня и, как следствие, горячей воды из крана.

Если перед дыркой в колонке установить телефон с камерой, направленной на «себя», на селфи, то в зеркале видно, зажегся ли огонек после того, как ты открыл общий газовый кран и несколько раз пощелкал пластиковой кнопкой поджига на фронтальной панели. Причем постоянно держать входной кран открытым, как у нас, нельзя: «Мама сказала, что надо закрывать». В целях безопасности. Вероятность того, что незнакомые с этой технологией жильцы могут не увидеть, что огонек не зажегся вовремя, и поджечь газовоздушную смесь, когда ее будет слишком много, мама не учла.

В общем, когда огонек загорится, а это я должна была успеть увидеть в своем меркнущем для сонного режима телефоне, то можно добавлять газ поворотом ручки на корпусе и включить воду на проток.

При Мише получалось. Без Миши из четырех попыток добыть воду за четыре дня пребывания, удалась одна, остальные три раза до вечернего прихода хозяина приходилось споласкиваться прохладной водой, что, впрочем, учитывая, что на улицах столицы стоит милая сердцу жара, и по сравнению со страхом взорвать подчистую дом, было сущей мелочью.

В остальном все нормально, Мишино чистоплюйство и аккуратность больше радуют, чем раздражают.

Я в этот раз должна была спать на раскладной кроватке с матрасиком. Подумав, а чего нам тут тесниться, спросила у Миши разрешения перебраться от Люды в большую общую комнату, вот в самую главную залу, площадью пятнадцать метров.

Квартира, надо сказать, состоит еще из трех комнаток, помимо

«залы», одну из которых хозяин занимает сам. Вторая, размером с кладовку, переоборудована в подсобную комнату с хозяйственными принадлежностями, гладильной доской, сушилкой, постельными принадлежностями во встроенном шкафу, полками с туалетной бумагой и моющими средствами.

А третья комната находится прямо у кухни и предназначена для сдачи гостям. Это длинное и узкое, как пенал, помещение тоже со встроенным шкафом, вмещающее одну узкую кровать под белым хлопчатобумажным покрывалом, с возможностью втискивания поперек к дверям на ночь еще одной раскладной. Моей. Без возможности выйти по надобности.

Короче, получив разрешение «да, пожалуйста», на переселение в огромный зал, я мгновенно собираю манатки и сваливаю на новое место жительства.

Устраиваюсь на надувном матрасике вдоль большого окна, завешанного темно-синими плотными гардинами, и, обложившись дополнительными подушками и мохнатым покрывалом, понимаю, что здесь крайне уютно. Аж не ожидала. И телевизор есть. Хотя зачем он на испанском языке. Все поглядываю на стоящую в углу гитару в чехле. Думаю, не зря Микаэль ее на фото в рекламе комнаты выложил.

Квартирку ведь выбирали с музыкой, как всегда. Главной приманкой для меня является сначала цена вопроса, а потом фото музыкальных инструментов с заверением, что это не муляж и хост имеет отношение к тому, что я люблю больше всего в жизни. А именно: к музыке и искусству.

Таки угадали.

И свою музыку проигрывать есть на чем в качественном звучании, Миша колонки и усилитель, что базировались в моей обители, сразу выдает в пользование. Это не с телефона или ноутбука слушать. Отрываюсь я, танцую. Важно это для меня. Как говорят иноязычные граждане — делает меня счастливой.

И в конце пребывания наш Михаэль исполняет по нашей просьбе, не ломаясь, как очень воспитанный человек, и очень душевно пару песен, пояснив, что это песни Виолеты Парра и Виктора Хары. Ну, про Виктора слышали, а про Виолетту впервые.

Удивительно, тут в Чили тоже все помнят и уважают свою историю.

Виолетта, оказалось, патриотические с глубоким смыслом песни пела еще в пятидесятых-шестидесятых годах. И вообще, это оказалась признанная звезда мирового масштаба, самобытное уникальное дарование, и поэт, и художник, автор и исполнитель баллад. Бывала в России пару раз в шестидесятых.

«Почему я не слышала о ней? Как странно», — мне нравятся эти песни. Мне нравится Миша, который их знает и, иногда не попадая в ноты от волнения, пытается передать нам их мощный смысл.

Мы тоже любим свою историю, поэтому наше общее селфи напоследок мы делаем под марш «Прощания славянки», от которого Михаил приходит в полный восторг. Попробовал бы не прийти.

По-моему, Миша и рад, и одновременно не рад, что мы сваливаем. С нами буйно, конечно, но интересно.

В такси смотрю на общее фото и начинаю ржать до икоты, потому что на Людиных селфи, все, стоящие посреди симпатичных нас, мужики, получаются…на одно страшное узкое смуглое лицо! Как близнецы-братья с жидкими бородками. Что Леонардо, что Михаэль… Непонятно, почему мужики у нее так получаются?

За час до отъезда в аэропорт успевает позвонить Освальдо. В отличие от него я не особо люблю говорить по видео, потому как чувствую сильную неловкость от того, что не понимаю язык. Но мне приятно его видеть.

В комнату через предоставленные Мишаней колонки как раз льется мелодия танго, запущенная с ноутбука для внесения гармонии в процесс сборов.

Я сообщаю, как могу, что мы улетаем en avion a nueva zelandia сегодня. И предлагаю просто молча потанцевать. Взяв телефон, глядя в лицо партнеру, я, кружась, наполняю нами комнату. В отражении на экране телефона за моей головой проплывают стены. Взгляд Освальдо пристальный и излучает свет.

«Какие у него потрясающие глаза».

На ту сторону света

Вот одного не понимаю, как я, человек, который страховался фейковыми билетам всегда, даже при выезде из стран в Центральной Америке с пересечением сухопутных границ, где они никому не нужны, не позаботился об этом, влетая в Новую Зеландию! Где, как нас уже напугали, все копают, вплоть до аптечек, жуть как проверяют. И непонятно, почему так вышло.

Я уже, похоже, устала этим озабочиваться, а Люда еще не приняла этот раздел подготовки на себя. Оправдания потом. Хотя очень хочется сразу.

Но факт оказывается фактом.

В Окленд мы по билетам прилетаем десятого февраля утром, а когда и куда вылетаем далее, мы как-то по привычке уже не заморачиваемся, виза на въезд в Австралию до середины марта. Типа, как захочется, так и сделаем.

Короче, латиноамериканская расслабленность играет с нами злую шутку.

Если бы мы так не спешили на самолет, думая, что опаздываем, то успели бы осознать, что рейс задерживается, как раз на нужные для неспешного оформления необходимого липового билета на будущий выезд из Новой Зеландии в Австралию, сорок минут. И мы преспокойно бы сели где-нибудь на лавочку, в зоне хорошего интернета, и, рассчитав время пребывания в Зеландии, выбрали бы точку следующего отправления. И затем грамотно, по наезженной, оформили бы эту «как настоящую» бронь на дурацкий выездной документ.

И этим бы себя в рамки территориального и временного коридора пребывания в такой хоть и дорогущей, но роскошной стране не поставили бы. Твою мать. Как я это не люблю.

Но если «бы», да «кабы», то.. в нашем частном случае, когда мы подбегаем к выходу, то уверяемся, что посадка уже почти закончилась, раз людей нет на посадку. По времени действительно похоже, что финиш.

Начинаем бегом оформлять последнюю регистрацию у молодой сотрудницы, уже непосредственно у гейта, суя ей посадочные и паспорта.

Почему-то тут у гейта эта новозеландская самолетная компания предусмотрела еще один «шмон». Не только на паспортном контроле, где мы как раз подозрений не вызвали, а еще и здесь, перед самым выходом на свободу. Именно здесь девушка со спокойным приятным лицом, выдающим принадлежность к азиатским кровям, проверив документы, вдруг так мило вопрошает: «А где ваш обратный билет? Предъявите, пожалуйста».

И услышав «какой билет, на хрен?..», и, поняв, что «нету», сообщает, что пустить в самолет не имеет права. И мы тут и останемся. Навсегда.

А мы стоим и уверены, что счет на последние минуты. «Пипец, что ли?»

Закипающая кровь с пузырьками поднимается к голове и пыхает через кожные покровы. Потому что в данный момент сгорают билеты в Новую Зеландию.

«Надо действовать, срочно! Хоть что-то делайте!» — транслирует из покалывающих ног страх, потому что голова как-то сразу решила не принимать в этом участия.

Я ощущаю, как тело превращается в полую гулкую трубу, и слышу, будто со стороны, наши утробные взывания к сотруднице непреклонных Новозеландских линий: «А что делать, девушка? Делать-то что?! Вы что! Не понимаете, что ли?!» — мы впиваемся в преграду глазами сердитых агнцев, ведомых на заклание.

А девушка, в серой форме, спокойно, вот зараза непробиваемая, говорит:

— Так возьмите сейчас билеты на вылет из Новой Зеландии.

— Так времени же нет!!

— Почему, вполне есть, — со спокойной вежливостью поясняет пропускальщица в другое полушарие. О том, что вылет задерживается, она опять не уточняет, видимо думает, сами понимаем. Но «понимание» это не про нас сейчас, поэтому я сначала возмущенно напрягаюсь:

— Ни хрена себе, есть! Для нее семь минут, это «есть»?

А затем пытаюсь автоматически перенять от девушки уверенность.

«Раз она реально видит шанс, значит он в наличии. И если спокойнее, то его можно реализовать».

Я все еще не отступаю от судорожной идеи о приобретении простой брони на вылет, от которой потом можно отказаться. И где тут у нас любимый сайт по бесплатному бронированию?

— Ну где же ты?! — чувствую физически, как утекает время.

Надо быстрее! Легко сказать, быстрее, когда страх уже до ресниц поднялся. Пытаюсь дрожащими руками тыкать в экран смартфона, еще надеясь на чудо, что вот сейчас получится элегантно оформить фейковую бронь.

Как в кино. Выдержку призываю свою.

Выдержка пришла, правда не полностью, а интернет ушел, правда тоже не полностью, но завис тупо, твою же мать! Так всегда от ужаса бывает. Интернет штука чувствительная.

Я ругаюсь:

— Тут не то что поддельный, а и реальный билет не взять! Хотя какая, к черту, разница, если интернет не пашет…!

Мы переглядываемся с Людой. Да, понятно. Мы уже согласны и настоящие купить, потом разберемся. Главное, в самолет попасть. Но и это никак не получается. Телефон, все-таки, среагировал на панику жестким обмороком. Скотина старая тщедушная.

В качестве помощи для реанимации интернета начинаю применять русское, словесное и сильное. Как обычно делаю в стрессовых ситуациях. Часто помогает. Сегодня нет. Не тот день. Звезды не сошлись! До вылета минуты.

Я просто вижу, как билеты Сантьяго — Окленд, сожранные нежным бирюзовым пламенем, уже почти превратились в кучку пепла. Этим пеплом очень хочется обильно посыпать и свою голову, и непреклонной девушки, и всех, кто придумывает эти дебильные регуляции. Основанные на недоверии человека человеку!

Не мигая, еще не совсем запепелёнными очами, мы смотрим на девушку. Она на нас. Секунда, другая.

–Да, вы можете чем-то помочь?! — вдруг почти сдержанно рявкаю я на нее, как будто это она тут главная по злу и виноватости, — Со своего телефона купить или еще что?

Девушка явно пытается понять, что я хочу. Почти поняла уже.

–Нет интернета здесь, нормального! Не могу купить сама! — продолжаю сердито пояснять я, тряся перед ее восточным лицом с припухшими веками дохлым телефоном, — Разве не видите, что из-за ваших идиотских правил, приличные люди гибнут! За металл.

Тут Люда выступает на передний край линии фронта и бледными губами четко формулирует нашей сотруднице на доступном английском языке: — Можете помочь нам купить билеты? Помогите, пожалуйста. Вы же видите, как все хреново.

И тут правильную девушку осеняет, и она говорит: «Да, могу!».

–Так давай!!!

И сотрудница новозеландских авиалиний добротно и спокойно начинает выискивать рейс на своем мобильном.

Мы переглядываемся с Людой: «Твою мать!.. Неужели не все пропало, Лелик?».

–Ну значит, берем настоящие, — будто меня кто-то спрашивает и вопрос еще не решен, с облегчением смиряюсь я. И, оправдывая собственную бестолковость и панику, важно обозначаю в аэропортовое пространство, — Не до свободы выбора нынче.

Люда сосредоточенно молчит, что означает, что не до свободы. Девушка, как рыбка ориентируясь в глубинах сайта своей авиакомпании, быстро и сосредоточенно задает нам первоочередные вопросы для покупки.

–Дата вылета?

–Эээээ…

Мы на ходу соображаем: «На когда билет взять»?? Хором спрашиваем друг у друга:

–Хватит нам двенадцать дней?

–Хватит!

–Тогда на двадцать первое февраля. Девушка, давайте на двадцать

первое.

Девушка соглашается и продолжает:

–А откуда вылет? Тоже из Окленда?

Упсс!

–А мы куда поедем в Зеландии? И, главное… «до куда»?

–Шоб я знал, — искренне говорит Пятачок… — Куда вынесет.

–Это понятно, но надо сказать точку вылета, иначе билет не дадут.

А девушка тем временем настаивает:

–Из Окленда?

Хочется согласиться и подтвердить, что из Окленда, чтоб быстрее все это закончить. Мозг не впиливает как-то. Но остатками сознания соображаем, что если поедем по острову «вниз» на юг, то возвращаться в северный Окленд, ну точно никак не с руки будет.

Силимся вспомнить названия новозеландских городов, которые собирались посетить, когда мечтали. Тужимся. Не, ни в какую. И карта Зеландии у меня тоже не открывается на телефоне. Потому что висяк.

Сметливая Люда вспоминает, что там есть столица — Веллингтон, и что в любом случае мы в нее заедем, потому что она в середине страны.

А если проедем дальше нее, на Южный остров, то можно и вернуться в столицу, это не в Окленд пилить обратно. И мы, переглянувшись, изображая знание географии, говорим девушке:

— Давайте из Веллингтона. Она говорит:

— Отлично. Поняла, — шевелит клавиатурой, и уточняет: — А куда? Что «куда»?..

— Летите куда?

— В Австралию. Куда же еще.

Виза у нас в Австралию. Значит туда, на зеленый континент.

— Город какой? — еще надеясь, что мы в здравии, переспрашивает девушка, — Куда летим-то?

Люда смотрит на меня, я смотрю на Люду, и повторяю, как попка:

«Куда летим-то?». И, надеясь отыскать осмысленный блеск в глазах друга, спрашиваю: «Ты помнишь какие-нибудь города в Австралии?».

Люда говорит: «Помню, но тебе сейчас не скажу».

А я говорю: «Я тоже так-то помню. Но воздержусь от констатации». Секунда судорожного сбора резервов памяти и о…, всплывает, что хотели в Сидней попасть, театр оперный на воде посмотреть.

Фух, слава Богу, один вспомнили! Ай, молодцы!

— Тогда давай в него и полетим сначала? А там разберемся, куда и как маршрут проложить. Не до жиру тут. Последние минуты жизни проходят.

И мы с облегчением выпаливаем ожидающей девушке:

— Давайте в Сидней! В Сидней хотим. Всю жизнь причем.

И, определившись со временем вылета по критерию: «Попозже. Чтоб к ночи точно успеть в Веллингтонский аэропорт из места Икс, которое мы еще не знаем, но «откуда» мы будем в столицу возвращаться, чтоб в Австралию утром засветло прилететь, чтоб там не мыкаться», — даем добро на покупку билета с вылетом в два часа ночи.

Как всегда, процедура занимает не более шести минут. Это уже с прохождением реального платежа с моей карты.

И вот мы обладатели драгоценного пропуска на ту сторону земли в виде выездных билетов! Причем однозначно свидетельствующих о наших благих намерениях, по поводу своевременного покидания богатых сказочных островов, где снимался фильм «Властелин колец».

–Как все просто и быстро, когда делает здравый человек, — с завистливой усмешкой, в то же время переполненная легкостью от свалившейся с плеч проблемы, совмещаюсь с жизнью я.

Все! Схватив сумки, мы пытаемся быстро проникнуть, как опоздавшие, в самолет, но девушка нас опять тормозит и с улыбкой предлагает подождать.

–Что, как? — мы хором недоумеваем, предчувствуя страшное, — Мы же все оформили!

Девушка говорит:

–Так молодцы, поздравляю. Вылет просто на час задерживается, посидите пока, объявят.

И тут я начинаю нервно хихикать над собственным неискоренимым паникерством. Твою мать. Вся в папу!

А мудрый Пятачок говорит:

–А кто его знает, Оля, зачем это все надо было. Может, и хорошо, что все определилось так быстро и с реальными билетами. Не смогли сделать, как хотели, значит, и не надо.

И я, уже полностью успокоившись и расслабившись, важно соглашаюсь с мудрым другом:

–Хорошо, что хорошо кончается. Возможно, «маленькая» большая встряска нам не помешает. Все-таки в другой мир переезжаем. Совсем в другой.

Люда, вспомнив нашу «кинокомедию», хохочет:

–А то бы здесь остались! Представляешь?

Я представила и тоже начинаю смеяться, и, желая поиронизировать, вдруг выпаливаю:

–А может быть, нам и надо было… остаться?

К теме не пристаем, потому что у нас теперь отлично, как у кошек, получается не тратить на переживания больше времени, чем необходимо. Обошлось и обошлось. Мы просто идем рассматривать симпатичный Сантьяговский аэропорт.

О, прикол! На стене около мест для ожидания, сделана фотовыставка черно-белых портретов известных людей, похоже, артистов и певцов.

Разглядывая их, мы с удивлением обнаруживаем портреты Виктора Хары и известной нам теперь Виолеты Парра. Они и на стене рядышком прикреплены! Непонятно, к чему, но забавно, мы запечатлеваем это дело на фото и тут же посылаем их Михаилу, с прощальным приветом:

«Вот, дескать, ровно то, с чем ты нас познакомил, как здорово, пиши, всего хорошего и большой светлой любви! Маме привет!».

Мишка рад, отвечает, что в следующий приезд только к нему. Будет ждать. Следующий приезд… Как хорошо звучит эта фраза.

А рейс-то наш будет через Аргентину. Такие странные рейсы с пересадками тут у них в Южной Америке. Как не бери, а прямого нет, все равно с пересадкой: или в Сантьяго, если из Байреса через океан надумал вылететь, и в Буэнос-Айресе, если вылетать из Сантьяго. Интересно, почему так? Пассажиров набирают?

— А последней точкой в Южной Америке все равно Буэнос-Айрес будет. Как ни крути, — напоминаю я Люде.

— Да, — задумчиво смотрит в окно Пятачок, — Наше все.

— Сейчас Освальдо напишу. Напугаю, что лечу к нему в Буэнос-Айрес на ПМЖ, интересно, как отреагирует, — коварно хихикаю я.

***

Были какие-то потрясающие облака под нами. И горные вершины со снегом и без. Долетели до перевалочной базы в Буэнос-Айресе отлично. Вылет на саму Нуево-Зеландию задерживается.

«Наверно, чтобы осознать, проститься и с Аргентиной, — понимаем мы, — Все таки, переломная точка и вершина путешествия.

Но это уже детали, и не вызывает лишних эмоций. Мы в пути.

Опешивший сначала от неожиданности Освальдо, поняв, что «я к вам пришла навеки поселиться» только шутка, все-таки намерен приехать в аэропорт. Попытаться через окно транзитной зоны рукой помахать.

Конечно, я великодушно отговариваю его от этой пустой затеи, потому что, наконец, врубаюсь, во-первых, что расстояние от его города Лухан до аэропорта семьдесят километров. До этого Лухан все казался ближним пригородом столицы. Во-вторых, что в транзитной зоне нет окна. В-третьих, ни к чему такие подвиги. Обозначил готовность и отлично. Не пятнадцать лет. Хотя, знаю, что внутри была бы польщена, если бы он не послушался.

В окнах главного аэропорта имени Министра Писторини непробудная чернота, и в ней отражаются стойки баров и круглые плафоны лампочек на потолке.

— Пожалуй, надо подзарядить телефоны.

Мы устраиваемся на высоких табуретах в спец-месте Free Print Zona, где и распечатать можно спешное, и поработать удобно, сидя за длинным столом-прилавком, разделенным вдоль темно-серой перегородкой с USB разъемами на обе стороны для страждущих.

Эх, а юэсбишные гнезда расшатаны до безобразия, непомерным усердием проезжих заряжающихся. Еще «живые» гнезда, те, что держат разъем методом тыка без человеческого участия, уже найдены и заняты такими же страждущими. Теперь мы привязаны к своим розеткам, руками придавая жесткость соединению, то есть держим шнуры.

Но и это не спасает — любое неосторожное шевеление и упс, зарядка не идет. Пожалуй, моего терпения не хватит.

Вокруг стоит умеренный равномерный гул, слева от нас заряжается парень в шортах, из-под которых вместо правой ноги торчит металлический протез в кроссовке.

Парень, сосед справа, метнув быстрый взгляд на нашу застывшую композицию, без звука втыкает в свое гнездо зарядник на четыре юэсбишки и делает приглашающий жест рукой, чтоб перетыкались к нему, у него держит.

Теперь можно расслабиться и отвязаться по очереди на прогулку по аэропорту. Пор фавор, дорогой! Спасибо. Мы научились ценить помощь, в любых проявлениях. Это классно. Просто по-человечески здорово.

–Как теперь без испанского языка-то будем? Практически родной стал,

— с грустью молвлю я, — Комфортно, когда он вокруг переливается.

–Привыкнем, — предполагает Пятачок, — Мне, конечно, в англий

ском пространстве спокойнее.

Время до рейса незаметно тает. Пора на посадку.

Olga Tango: Мы садимся в самолет. До свидания. Напишу уже из Новой Зеландии. Обнимаю тебя и благодарю за все.

Освальдо Танго: Я желаю доброго полета, моя дорогая. Буду охранять тебя в пути.

Освальдо Танго: Ты знаешь. Сегодня ночью я видел тебя как яркую точку, и плавая перед моими глазами, образ твоих глаз остался, как темное пятно, окаймленное пламенем, подобно если ты смотрел на солнце.

Освальдо Танго: Куда бы я ни смотрел, чтобы увидеть, как вспыхивают ваши зрачки, но я не мог вас найти, как вы выглядите?

Освальдо Танго: Я знаю, что есть огоньки, ведущие путника к гибели ночью. Я чувствую, как тянут твои глаза. Но куда они меня тянут, я не знаю.

Olga Tango: Странное видение… Немного тревожно.

Освальдо Танго: Я скучаю по тебе. Я так скучаю по тебе.

Огромный самолетище набирает высоту.

В голове опять вертится песенка: «Там за облаками… там за облаками». Там-там-та-рам, там-там-рам…

Из ПЗ. Как больно, милая, как странно

Трансокеанский перелет протекает отлично, несмотря на то, что самолет набит почти под завязку.

Все устаканивается лучшим образом, хоть и не сразу. Люду ее законное кресло в проходе вполне устраивает, а я нахожу себе место «под солнцем», отличное от указанного в билете.

Потому что мое «указанное» было, ну, не совсем ахти, в серединке трехместного ряда с соседями. Хоть и не упитанными, но от тесноты, ясно дело, постоянно недовольно копошащимися по бокам.

А ты в середине, как куколка гусеницы под раздачей, отчетливо вспоминаешь пост-утробный период тугого пеленания, безвыходный и беспощадный.

Понятно, выжила бы, конечно, мы уже неприхотливы, расслабляться умеем в каких угодно условиях, но зачем? Если через несколько рядов за мной, о неужели, есть блок кресел, где сидит всего один человек!

И я это обнаруживаю при походе в ватерклозет и изумляюсь: «Как никто не заметил это счастье раньше?»

Спящий в одиночестве на крайнем сиденье мужик даже не просыпается, когда я, задевая его смирные колени некоторыми частями своего тела, одним широким шагом просто перелезаю через него на свободное место к окну, где удовлетворенно закутываюсь в запасной пледик, и воздав небесам за королевские условия, тут же вливаюсь и сообщество дрыхнущих.

Правда, стюардессы особо ламинарно поспать не дают, потому что в час ночи кормление и пеленание, и в пять утра кормление-поение, даже выпивать заставляют, окаянные. Наливают беспрерывно, но… Не хочется чего-то. Кормят вкусно. Новозеландские линии — это, как «Эмирэйтс» благословенный. В перерывах между возлияниями мирно гудящий, туго набитый самолет окутывает сонное забытье.

После очередной побудки я неожиданно не хочу сразу засыпать, а хочу вглядываться в черноту за иллюминатором. Я пытаюсь идентифицировать немного тянущее, похожее на тоску ощущение в солнечном сплетении.

«Опять ностальгия?».

Не знаю… Зыбкие мысли растворяются от прикосновения. Вместо них в голове почему-то настойчиво материализуются слова «трясясь в прокуренном вагоне, он полуплакал… полуспал»…

«Полуплакал, полуспал — как точно, да», — слова, как тяжелый дым, растекаются по телу и становятся моей сутью. Мерный перестук «колес» погружает меня в небытие. Я сплю и не сплю.

«Как больно, милая, как странно, сроднясь в земле, сплетясь ветвями…». Я тихо удивляюсь, что в мареве поверхностного сновидения забытые строчки так легко возникают из ниоткуда: «Как больно, милая, как странно, раздваиваться под пилой»…

Я просыпаюсь от ползущих по подбородку слез, когда медленной волной через полупрозрачную меня протекают сотканные из света слова: «И никого не защитит вдали обещанная встреча…».

Я тихонько промокаю рукавом влагу, хорошо, что все вокруг еще спят, ужасно не люблю, когда видят, как я плачу. На высоте в десять километров.

«Так, все! Достаточно соплей! Что-то я расквасилась, — предлагаю я себе завязать с наваждением, — Надо взять себя в руки».

Ничего не случилось. За расставаньем будет встреча. Вот так, умница.

«Сейчас сделаем массаж ступней и активно подышим. Путешествие и жизнь продолжаются», — здраво объясняю себе я и принимаюсь за дело. Через полчаса оказывается, что выспалась я вроде весьма неплохо. Чувствую бодрость и голод. Реально выспалась!

Подозрительно гляжу на часы, проверить, от чего это я такая отдохнувшая, и вижу, что почти одиннадцать дня по Южной Америке!

Этому я ирреально не верю — темнотища ведь за окном, но факт есть факт.

«Вообще да, — прикидываю я, по факту догоняя теоретические основы астрономии, — Когда летишь не навстречу солнцу, то догоняешь сплошной день, как тогда на Кубу, а если в обратную сторону, как сейчас, с запада на восток через Тихий океан и ночным рейсом, то весь полет у тебя ночь. Сплошная. Вот и спится по полной программе, при таком раскладе. Со сновидениями».

Умываюсь, завтракаю, перебалтываю с Людовишной, которая в своем ряду тоже вполне довольна отдыхом, смотрю, а и лететь совсем ничего остается — часа четыре. Что мы благополучно и переживаем, занимаясь разными полезными делами, типа, дополнительной разминкой в проходе на борту и просмотра очередного фильма. Даже как-то не верим, что так… быстро.

Из суеверия и уже по привычке, решаем заранее не радоваться. Еще в Аргентине, педагог наш путешественник Леонардо подробно рассказал о своем посещении Новой Зеландии.

И какой досмотр с пристрастием для товарищей, прибывшим именно аргентинским самолетом там был устроен, и как таможенники привязывались из-за пустяков, и досматривали в три этапа. Впрочем, Леонарду Леонардово, а слесарю слесарево. Раз на раз не приходится. Но морально подготовились. К худшему.

— Пошли. С богом.

Действительно, несколько кордонов, все серьезно так. Я спросонья в самолёте при заполнении декларации умудрилась поставить галочку «нет» на вопрос: «Знаете ли вы, что лежит у вас в чемодане?»… Ну, объяснилась. Это же прикольно, как вопрос: «Наркотики, оружие есть?».

Таможенника «выбрали» нормального, тот тоже просто посмеялся над моим огрехом, как вчерашний обаяшка на паспортном кордонном выпуске из Чили.

Тот чилийский, на паспортном контроле, вдруг заинтересовался, когда возвращаемся в Россию: Не в Австралию, а домой.

— Прямо из Новой Зеландии?

— Да с чего бы это? Чего ты нас в Россию-то запихиваешь? Странницы мы, собачку говорящую идем посмотреть.

— А как?.. – не укладывается у красавца в погонах, что перед ним великие кругосветные путешественники.

— Через Австралию, потом посмотрим, наверно, в Индонезию, — довольные произведенным впечатлением сообщаем мы. И понеслась логическая цепочка… взаимного интереса. Латиноамериканского.

Даже уходить неохота было, так бы и пикировались, блестя зубами. Но надо было в Новую Зеландию ехать. И чилиец остался на своем пропускном пункте. Не спросив билеты на вылет из Новой Зеландии.

На паспортном все проходит гладко: цель визита, на сколько дней, виза в порядке, велкам. Но дальше боязливыми новозеландцами еще дополнительный контроль, с просветкой ручной клади на самом выходе в багажную зону придуман.

Опять со сверкой паспортов и заодно прилетных билетов. Который я уже неизвестно, куда положила. Билет, в смысле. Хорошо, выкидывать привычки не имею, но потерять запросто. Поволновалась, пока отрыла его в заднем кармане брюк, что он там делал и как попал, ума не приложу, проказник.

Народу, сразу с трех самолетов, накопилось с полкилометра. Окленд большой город. Рейсов множество, со всего земного шара.

Опять медленно переваливающаяся очередь из пассажиров, упорядоченная в многоходовой коридор, обозначенный оранжевыми лентами на столбиках. Всех соседей в очереди уже в лицо знаешь, потому что так и двигаемся противотоком навстречу друг другу по этому змееподобному лабиринту, то мы вправо они влево, то наоборот.

Возможно, это хорошо, что много народа. Не до глупостей там таможенникам. Не до приставаний. К моменту нашей очереди на проверку, уже изрядно уставшие мы, на вопрос в усмерть уставшего defensor del cordon, защитника кордона со сверлящим взглядом, о том: «Везем ли мы… НЕДОЗВОЛЕННОЕ», мы без лишних разговоров дружно стучим левой

пяткой в правую грудь и хором браво рапортуем, что контрабанду, никак нет, герр офицер, не провозим.

«Только чуть-чуть если!» — хитренько мелькает в голове вспоминание о Людиной нелегальной коке в чемодане. Но я решаю не заострять на этом внимание даже в мыслях.

–Идите на просветку.

–А билеты на выезд? Почему не проверяете? Разве не надо? У нас есть.

–Поздравляем. Да идите вы уже отсюда.

И мы идем. Я говорю Пятачку:

–Вот гадство! Зря муки принимали.

А Пятачок говорит:

–Не зря.

После последнего просвечивания я ожидаю еще какого-нибудь обещанного «шмона» с раздеванием, но мы уже получаем багаж и, не особо очаровываясь, я спрашиваю товарища:

–Чего, все, что ли? Люда, улыбаясь, говорит:

–Походу, да.

–Уходим?

–Угу.

И мы сваливаем. Ох…С мягким шелестом разъезжаются стеклянные двери и…

Вот и свет божий! Воздух! Новая Зеландия! Мы тута!!! Это как? Пока не верю сама.

Ну, здравствуй!